Бизнесмен Григорий Слоцкий возвращался на автомобиле из деловой поездки, когда на дорогу неожиданно выбежала полуголая девица. Григорий чудом избежал столкновения, остановился, выскочил из машины и тут же получил сильнейший удар по голове. Он потерял сознание, а когда очнулся, обнаружил, что из машины исчез кейс с важными документами. Слоцкий обратился за помощью к частному сыщику Константину Максимову и попросил найти ценные бумаги. Максимов начал расследование и очень скоро вышел на след преступников. Этот след привел его на местную туристическую базу, где отдыхали спортсмены — мастера восточных единоборств…
По дороге он лениво размышлял о ночных видениях и их тоскливой подоплеке. Пик ностальгии пришелся на сегодняшнюю ночь. Дальше она пойдет на спад, а через неделю он войдет в привычное русло, и начнется нормальная жизнь. Или не начнется? Кто десятилетиями прозябал в ожидании нормальной жизни? Вот-вот придет. Вот ребенок вырастет из пеленок, и начнется нормальная жизнь. Вот закончим надоевший ремонт, и начнется нормальная жизнь. Разменяем квартиру, и начнется нормальная жизнь. Отстанет налоговая, и заживем. Расквитаемся с прилипчивым клиентом и вздохнем свободно. Переживем похмелье — и наконец-то… Все кончается: и ребенок из пеленок вырастает, и налоговая отстает, и похмелье проходит, и даже ремонт имеет отрадное свойство заканчиваться. А нормальная жизнь — хоть ты тресни, не приходит. Решаешь одну проблему — выползает другая — и так до полной математической бесконечности. А жизнь, что характерно, на месте не стоит, поджидая, когда же у тебя начнется нормальная жизнь.
Почему ему приснилась Клавдия Яковлевна? Эта милая интеллигентная старушка пришла вчера утром и заявила, что хотела бы нанять частного сыщика. Можно и троих (чем больше, тем лучше). Мол, живет она в известном доме «Под строкой» — в центральной части города (центральнее не бывает), в огромной полногабаритной квартире и не испытывает проблем с дензнаками. Сложилось так. А если честно, очень стыдно — все порядочные пенсионеры тянут с хлеба на воду от пенсии до пенсии, а Клавдия Яковлевна кушает на завтраки икру с буженинкой (еще и котика подкармливает) да зимние шубки приобретает в салоне «Mexx». Она не виновата. Муж покойный перед смертью продал акции одного преуспевающего заполярного предприятия, да квартиру слева от Оперного, которую, будучи не последним завотделом в облисполкоме, выкупил лет двадцать назад за щадящую цену — у одного голосистого оперного певца, имеющего проблемы с алкоголем. А в прошлом году скончался сын Клавдии Яковлевны, а поскольку с женой он уже развелся, то и эта квартира на Фабричной отошла к старушке (внаем сдала молодой обеспеченной семье). Так что проблем с финансированием у старушки нет. А проблемы у старушки теперь иного свойства. Стали пропадать вещи из квартиры… Выйдет, скажем, старушка в ЖЭУ или за кефиром, вернется, а с комода подсвечник старый раз — и испарится. Или бусы коралловые — со шкатулки на трюмо. Или та же статуэтка со стола в мужнином кабинете… А на память божий одуванчик не жалуется. Она прекрасно помнит приезд Никиты Сергеевича Хрущева в наш город в 56-м году, какие слова говорил, кого разносил — а уж о том, что все упомянутые предметы к моменту выхода из квартиры присутствовали на местах, она помнит еще лучше. Следов взлома не наблюдалось, грязи не видно, следов когтей на подоконнике нет… Пропадает исключительно сувенирная мелочь, которой грош цена в базарный день. И подобных прецедентов Клавдия Яковлевна насчитала целых четыре. Поначалу терпела, списывая на происки барабашки (поиграет да вернет), но поскольку похищенные предметы не возвращались, да и воспитание в духе диалектического материализма не позволяло сильно верить в потусторонние силы, старушка решила прогуляться в «Профиль».
Впечатления сумасшедшей она не производила. Интеллигентной закваски. Рассуждала здраво, взвешенно, с инженерной точностью описывая расположение комнат, балкона, устройство замка и даже ширину вентиляционных отдушин. А также рассказала о квартире этажом ниже, хозяева которой уехали на юг, ключи оставили Клавдии Яковлевне — присматривать за цветочками, и как удобно в ней разместить пульт наблюдения за квартирой.
- Но учтите, господа детективы, датчики движения меня не спасут, — строго сказала грамотная старушка. — В доме имеется кот, а он имеет привычку не только ходить по полу, но и лазить по шкафам.
- А давайте его в квартиру ниже переселим, — предложил находчивый Вернер.
- Не советую, — покачала головой старушка. — Отлучать кота от дома — это хуже, чем собаку от хозяина. Вы можете, конечно, попробовать, но лечение в хирургическом отделении я спонсировать не буду.
Старушка, не торгуясь, предложила тысячу долларов, заявив, что при себе больше нет, но еще зайдет, если мало — добавит, и, оставив сотрудников в состоянии легкого помешательства, ушла.
- А давайте у кота спросим, кто орудует по дому? — нашелся, как прокомментировать ситуацию, Вернер.
Долго готовился к статье и в какой-то момент понял, что собранная информация уводит меня не просто в сторону от проблемы «сокращения объемов чтения газет, журналов и книг», сколько заводит меня в зыбкие топи и болота. Мысль «как сюда попал» становится второстепенной. Появляется желание выбраться, найти путь «назад», хотя стремился и шел «вперед».
Политику во всем мире можно представить гораздо проще, существует два типа правления: «разрозненные» и «объединенные». Каждый из типов может быть «замкнутой» или «открытой структурой».
Умышленно не упоминаю «демократию», «капитализм», чтобы это не отвлекало внимание. Объясню почему. Буквально 30−40 лет назад считалось, что «капитализм» есть форма правления, которую можно противопоставить «социализму» или «коммунизму». То есть, капитализм по какой-то причине воспринимался политическим строем. Сейчас есть характерные примеры, когда видно, что китайский «коммунизм» уживается с собственным и мировым «капитализмом», а если видится иное, надо смотреть на результат, а не термины.
Современные страны сейчас делают акценты на другой ценности – «демократии», которая, по их мнению, автоматически включает в себя понятия различных «свобод». Демократия либо есть, либо нет, не существует градаций «наполовину» или только «на четверть». Оценочная система стала «самопровозглашением» здравой политики.
Историю можно рассматривать имперскими шагами. Каждый отрезок на пути развития цивилизаций был подчинен конкретному правлению. Буквально в начале XX века миром правила «Британская империя». Окончание второй мировой войны закрепило в роли нового императора «Соединённые Штаты Америки», разрушив зарождающуюся «империю фашизма» и позже «единство коммунизма». Типичный лозунг «десять тысяч миль от края до края» был только началом империи «от Пуэрто-Рико до Филиппин» в конце XIX века.
Правление каждой империи, в свою очередь, можно классифицировать также на два типа: «строительная» и «разрушительная», умышленно не использовал определение «созидающая». Следы «Римской империи» можно найти во всей Европе, в то время как «Американская» войдет в историю самым большим количеством военных баз во всем мире, войнами за природные ресурсы и разрушением крупных государств на мелкие и подчиненные. Никто из историков не скажет, что Лондон выстроили американцы, потому что это сделали римляне. Две совершенно полярные империи.
Любая политика строится на принципах «приемлемой морали». Для определения границ используются: образование, религия, традиции, культура, социализация и так далее.
Например, если религия служит Богу, то верующие от Его имени подчиняют общество собственной «приемлемой морали», которая стала на определенном этапе истории традиционным толкованием, порой далекой от писаний. Её (мораль) применяют не в рамках религии, а общественного уклада. Аналогично поступают политики, так как используют те же принципы. Люди, независимо от вида деятельности, склонны применять границы «приемлемой морали» к любому аспекту жизни.
Английская актриса конца XIX века миссис Патрик Кэмпбелл говорила: «меня не волнует, что делают люди, пока они не пугают лошадей». Это некое общественное ограничение в поведении людей, в том числе может включать в себя «половую ориентацию», как пропаганду, которая может испугать не только лошадей, но и уже создало негативное убеждение у части общества. Насилие – единственное, чего стоит бояться, а это действие подлежит уголовному преследованию независимо от ориентации и возраста пострадавшего. Об этом стоит помнить, когда хочется порассуждать на тему «кто и что может делать» или «не должен».
Наша жизнь грустна и не уютна. По этому поводу великая актриса Фаина Раневская сказала: «…а вы хотите, чтобы я воткнула в <…> куст сирени и делала перед вами стриптиз».
Общество не готово расширять границы общественной толерантности и в основе лежат принципы «приемлемой морали». Интересно наблюдать результаты проникновения новых принципов «морали» и «ценностей» из объединенной Европы, после распада СССР, на отдельные независимые страны. В большей степени это происходит в более открытых государствах. Очень интересно, что часть законов в странах, не принадлежащих Евросоюзу, стали изменяться для уравновешивания общеевропейских различий. Упрощение визового режима увеличивает туристический поток между странами и в результате обычные граждане становятся толерантными в отношениях внутри собственных государств. Элементарно видят пример иного поведения, пытаются не только подражать, но и меняют точку зрения.
Точно также мировая экономика стала влиять на отдельные государства, даже замкнутого типа, с точки зрения «развитых демократий». Во время мирового финансового кризиса 2008 года Республика Беларусь точно также подверглась экономическому спаду, но с естественным ограничением в тех областях, в которых слабо интегрирована с мировой макроэкономикой. Если взять за точку отсчета «объемы чтения газет, журналов и книг», то падение интереса к чтению среди белорусов равнозначно не только к внутренней экономике и политике, но и к мировым тенденциям. Сокращается количество читателей книг, падают подписные объемы на газеты, все меньше покупают журналы в розницу. Как бы политики ни оценивали эту страну, её внутренняя жизнь постоянно интегрируется с общемировыми трендами, она естественная часть мира.
Главным принципом интеграции любой страны в приемлемые общественные ценности становится наращивание объемов мирного сотрудничества и общения между странами.
К принципам существования независимого государства относятся не только мощная армия, экономика, наличие человеческих и природных ресурсов, но и «содержание средств массовой информации», как части национальной доктрины не только для выражения свободы слова, идеологии, но и для борьбы с дезинформацией.
Самое интересное, что любую «национальную ненависть» или «половое неравенство» усиливает молчание, потому что обсуждение может трактоваться как пропаганда и находится под прямым запретом. Вместо грамотных и воспитанных людей, которые могут высказаться по острым проблемам с должным уважением, появляется преклонение перед глупцами и их мнением. Причем, иногда достаточно послушать и расслышать высказывание политика, чтобы усомниться в том, что за него стоит голосовать. Вместо поддержания должного уровня «свободы слова», государство вводит ограничения на выражение любых противоречивых мыслей, так как само их наличие и есть нарушение, а не смысл сказанного.
Если нельзя слышать «мысли», то «жажда чтения» отпадает надолго!
Вероятно, нужно использовать термин «чтение» не только к книгам, но и к средствам массовой информации, а также к научно-популярной прессе для упрощения понимания проблемы и поиска выхода из ситуации, а не только ради очередной констатации фактов, чем заняты в последнее время все специалисты. Сейчас нет никакого смысла говорить о переориентации «чтения» на электронные носители, в том числе Интернет. Проблема несколько шире и она находится внутри общества. То, что читается на современных носителях – конъюнктурная литература и точно такая же «свобода слова». Если неугодные мысли и гражданские свободы запрещены, то очень легко догадаться, что они перетекают туда, где ими можно поделиться и распознать как значимые. Со страниц газет, журналов и ТВ обсуждения перетекают в Интернет, на электронные носители и в политику.
Если в этот момент мой читатель утвердительно кивнул головой и согласился с трактовкой, что перетекание информации с одного носителя на другой выглядит логически верным, то попробуем вместо слова «свобода» подставить «сексуальное меньшинство». Откуда столько проблем и обсуждений о правах и свободах гомосексуалистов? Эта тема в «стоп листе», некорректна и перетекает туда, где она востребована – на улицы, в Интернет и в политику. На этих носителях человек распознает тему привлекательной. Обратите внимание, что она интересна не только с точки зрения «одобрения», но и «осуждения». Желание «набить морду» не менее популярно в сравнении с «защитой гражданских прав» сексуального меньшинства.
Здесь можно сделать только один вывод – общество уже готово обсуждать самые сложные темы. Общество может не соглашаться, но оно занимается обсуждением. Есть сторонники, есть противники и немало тех, кому это вообще безразлично или они принимают свободы с собственными разумными ограничениями.
Государство обязано содержать средства массовой информации! Если какой-то источник (сайт, газета, человек) высказывает точку зрения, то блокируется доступ к информации, как запрещение на чтение неугодных мыслей.
Газеты стали меньше читать. А зачем? Газеты в электронном виде тоже не читают. Если есть запрещенные темы, которые актуальны обществу, то оно не понимает смысла, ищет актуальные темы в других источниках. Представьте, если мы будем говорить об образовании, но запретим учебники! Как можно построить гражданское общество, если можно говорить только о погоде, спорте или использовать носитель для программы телепередач.
Было заранее известно, что уровень любого вида чтения снижается. Точно также как и была понятна, логична необходимость адаптации современных носителей для чтения. Не смотрели в корень, что поток информации расширяется, а пресса оказалась под ограничением локальных законов.
Пресса всегда зарабатывала деньги ради существования. Журналист получал зарплату за то, что доводил информацию до своих читателей. Как только сократились подписки на периодику и розничные продажи, спонсировать выпуск газет смогли только инвесторы, реклама, политики, причем не только отечественные. Пресса стала очень выгодной системой дезинформации. Деньги не настолько важны, как разрушительный эффект от вторжения в чужие мозги.
Для сильного государства важно поддерживать прессу не только деньгами, но и гарантировать «свободу слова» защищая от себя.
Если сейчас тема о «сексуальных меньшинствах» оказалась под запретом, как «пропаганда среди несовершеннолетних», то буквально десятилетия назад нельзя было говорить о «дедовщине в армии» или о «политике». Тогда всё неугодное считалось «антисоветской пропагандой», в том числе музыка! Уже тогда песни не попадая на эстраду, становились популярны на магнитофонных «бабинах». Иностранные группы – Kiss, Deep Purple, The Beatles или отечественные исполнители – Владимир Высоцкий, Машина Времени, Воскресение и так далее. Эстрада не рождалась, не трансформировалась, не развивалась, а сразу перетекала в любом виде на другой носитель и только там оказывалась востребованной.
Люди действительно перестали читать, так как не видят смысла поддерживать деньгами и мозгами конкретный носитель. Не интересны заложенные в нем идеи. Вернуть интерес к чтению можно единственным способом – «гарантировать свободы творчества, слова и распространения информации на уровне государства».
Для сторонников «пиратства» требуется сделать особое уточнение – «свобода не значит бесплатно или за деньги», эта система отвечает только одному определению – «свобода творчества в совокупности с правом автора управлять формой распространения произведения». Скажет «бесплатно» – берите! Иначе, они имеют право постоянно забирать Вашу собственность, преследовать Ваши цели и идеалы! Можете копировать книги (программы, идеи и т.д.) сколько угодно раз, владельцы прав будут преследовать бесконечно. Здесь нет никакого разумного ограничения.
Сейчас очень часто путают памятники «советским воинам» с «коммунистической пропагандой», не видят разницы между «освобождением от фашизма» и «оккупацией национальных территорий». Это одна из причин отсутствия «свободы слова». Обвиняя молодые прибалтийские государства в подобной предвзятости не нужно забывать, что это общий принцип создания современных иллюзий. В Австрии или в Германии для этого есть очень простой трюк – на плакатах с неугодными политиками очень быстро появляется свастика, а так как они «уже отмылись и не причастны к фашизму», то этот банальный жест краской работает в умах граждан, как отвергание политика, подразумевая его в приверженности к фашизму.
Для государства очень важно поддерживать «свободу слова» и «чтение», так как это для нее источник развития, а отсутствие такового приводит к увеличению потока дезинформации и безработицы.
Аннотация
Статья пытается показать причины сокращения интереса к чтению и элементарного способа для изменения ситуации – необходима защищенная система свободы слова. Улучшение ситуации с чтением не является технической задачей и связана с политическим решением.
Послесловие
По-прежнему читают много только в тех странах, где есть и гарантируется свобода слова. У них есть множество собственных проблем, они пытаются в них разобраться, а не замкнуться только на допустимой морали. Многое мы читаем в переводе и не очень понимаем, чем мы от них отличаемся. Вероятно, читаем только то, что можем понять.
И выполнять его должны люди опытные. Но кто скажет, сколько опыта нужно набрать для того, чтобы правильно и грамотно исполнять свою работу — там, куда поставила тебя нелегкая военная судьба?
Можно пройти нелегкие тропы Испании, заснеженные леса Финляндии — и оказаться совершенно неготовым к тому, что встретит тебя на войне Отечественной. Очень многое придется учить заново — просто потому, что этого раньше не было.
Пройти через первые, самые тяжелые дни войны — чтобы выстоять и возвратиться к своим — такая задача стоит перед героем этой книги.
И не просто выстоять и уцелеть самому — это-то хорошо знакомо! Надо сохранить жизни тех, кто доверил тебе свою судьбу, свою жизнь… Стать островком спокойствия и уверенности в это трудное время.
О первых днях войны повествует эта книга.
«Ладно, — думал Алексей, шагая по коридору. — Это какое же у меня, по счету, место службы будет? Пятый погранотряд да КВЖД — это как, за одно место считать, или за два? И то и другое — погранвойска, будем считать, что одно. Вот уж где пострелять-то пришлось… Спецшкола — второе место. Испания — это уже третье. Хотя, там не только бои были, пришлось и головой поработать… А вот ХОЗУ, куда меня в тридцать седьмом зафигачили, прямо после Испании — как считать? Боевого опыта я там точно не приобрёл, разве что во всяких железяках порылся основательно… Нет, четвертым местом службы такую работу назвать нельзя. А вот участие в комиссии по расследованию создания партизанских отрядов — вот уж здесь-то плюсик поставить можно! Чего там только не наслушались! Побольше бы подобной «учебы»… разве что не такой ценой… Ну, Финская — тут вопросов нет! Как раз тогда и младшего дали — было за что! Пять. Твердое пять! Инспекторское управление — последнее место службы, стало быть, всего шесть. А пограничники? Это снова за одно место считать? Нет уж… теперь я капитан, уже не безусый мальчишка — старшина на кухню не пошлёт! Стало быть — семь! Весело… в следующий раз, наверное к соратникам Магонина пошлют…»
В управлении кадров тоже долго сидеть не пришлось. И, хотя он оказался там не единственным, кто ожидал подобного назначения, много времени вся эта волокита не заняла. Уже через час свежеиспеченный капитан-пограничник вертел в руках новые документы. Из командировочного предписания явствовало, что он обязан в кратчайший срок прибыть во Львов, где Алексея ожидало назначение на должность командира заставы. Времени только-только хватало для того, чтобы забежать домой, прихватить кое-что с собою в дорогу.
И ещё одна причина для этого имелась. Вместе со старым служебным удостоверением, оставшимся у кадровиков, там же остался и штатный наган. Личное оружие ещё только предстояло получить на новом месте службы. Странно, сколько Ракутин себя помнил, такого раньше не было. Получив револьвер ещё в 1934 году, Алексей таскал его с собою всюду. Кроме, разве что, Испании — там своё выдали. Логичным было бы и сейчас оставить наган прежнему хозяину. Ан нет! Вроде и ведомство одно… а порядки странные какие-то…
- Вам по штату пистолет «ТТ» полагается, — пояснил кадровик. — Только вот, служба вооружения подкачала — не привезли. Ничего, не переживайте! Днем уже на месте будете, там и получите!
А ходить без оружия капитан отвык. Не то, чтобы он кого-то опасался — насовать по наглой морде двоим-троим гопникам Алексей и без револьвера мог качественно. Но… привык.
Потому и спешил домой. Там, в шкафу, под грудой старых журналов, мирно подрёмывал его наградной пистолет. Тяжелый браунинг тридцать пятого года, полученный им от своего командира в тридцать девятом — Хаджи-Умара Мамсурова ещё за финскую войну. Было дело…
