www.gzt.ru

Свежие новости сайта "ГАЗЕТА.GZT.RU"

"Рок дал мне много красивых женщин"
2007-02-13 22:00 mail@gzt.ru
В Москве состоится восьмой международный фестиваль «Триумф джаза». 14 и 16 февраля участники программы выступят в филиале "Le Club" на Чистых прудах (Уланский переулок, 16, стр. 1А). Основное же мероприятие пройдет 15 февраля в Доме музыки. Хедлайнеры фестиваля - ансамбль Soulbop Band, в состав которого входят яркие представители американской джазовой сцены: барабанщик Родни Холмс, басист Том Барни, гитарист Хайрам Буллок, пианист Дэйв Кикоски, саксофонист Билл Эванс, трубач Рэнди Бреккер. Незадолго до фестиваля Бреккер согласился встретиться с Григорием Дурново. Разговор начался с воспоминаний о брате музыканта - выдающемся саксофонисте Майкле Бреккере, скончавшемся от лейкемии 13 января в возрасте 57 лет. - Вы много играли вместе с братом. Что вы можете рассказать об этом опыте? - Любовь и поддержка поклонников со всего мира помогала брату держаться на протяжении двух с половиной лет. Работа с ним вынуждала меня творить в соответствии с высочайшими стандартами мастерства - не то чтобы я мог достичь его уровня, но во всяком случае его присутствие и поведение заставляли меня стремиться к этому. Он был первым, кто стал сочетать стиль Джона Колтрейна и других джазовых саксофонистов с тем, что играли ритм-энд-блюзовые музыканты вроде Кинга Кертиса или Джуниора Уокера. Он изучал и любил самые разные направления музыки, в том числе народной - от африканской до болгарской, и никогда не переставал стремиться к расширению своего музыкального словаря, границ собственного творчества. Все это - плюс особый звук и сценический образ - делало его невероятным, потрясающим музыкантом. - Вы играли со многими незаурядными музыкантами. Кто из них особенно сильно повлиял на вас и почему? - Хорас Силвер, Стиви Уандер, Пол Саймон и Фрэнк Заппа. Все по одной причине: они были жесткими лидерами, строившими звучание группы на своих собственных произведениях. Каждый из них был невероятно талантлив, но кроме того, они много работали, отдавая музыке все свое время. - Какие российские музыканты произвели на вас впечатление? - Их очень много, всех не перечислишь. Начну с великолепного Игоря Бутмана и его удивительного квартета. Это мои любимые партнеры в абсолютно любых обстоятельствах. Я стараюсь играть с ними всякий раз, когда могу. И не только в России: мы ездили в Турцию, в прошлом году играли в лондонском «Клубе Ронни Скотта». Следовало бы упомянуть и каждого участника биг-бэнда Бутмана - года два назад я был на замечательном концерте в Нью-Йорке, где они соревновались с оркестром Уинтона Марсалиса. Еще в Нью-Йорке я с удовольствием играл с выдающимся трубачом и композитором Александром Сипягиным, со столь же выдающимся контрабасистом Борисом Козловым, с ними интересно. Кстати, они играли и с моим братом в его последнем ансамбле - Quindectet. Вообще, русские музыканты - не просто мастера своего дела, они оказываются среди лучших исполнителей в любом жанре. - Что вы скажете о российской публике? - Всякий раз не могу привыкнуть к энтузиазму российских зрителей. Мне начинает казаться, будто я "битл"! - Как образовался ваш ансамбль Soulbop Band? Почему вы решили его создать? - Я планировал летом 2003 года съездить в турне после выхода альбома "34th N Lex", изначально собирался выступать с саксофонистами Бобом Бергом и Ронни Кьюбером. С Бобом мы договаривались еще в декабре 2002 года, но через неделю после этого он погиб в аварии. Я уже думал отменять летнее турне, но как-то вечером мы с моим старым другом Биллом Эвансом стали вспоминать Боба, и Билл сказал, что тоже собирался летом в турне. И тогда мы решили объединить силы и выступать вместе. Название Soulbop придумал он. Мы позвали с собой тех, кого я собирался пригласить изначально, и турне получилось отличное - настолько, что мы с Биллом решили следующим летом вновь съездить в турне, уже с совсем новыми музыкантами. Потом мы попробовали менять состав каждый год, освежать его. Однако с составом 2004 года было так приятно работать, что в основе мы его сохранили до сего дня. Мы по-прежнему часто вспоминаем Боба, он остался в наших сердцах, и наш ансамбль можно даже назвать "Soulbob". - Мейнстрим по-прежнему плодотворное направление в американском джазе? - Да, мейнстрим в Америке жив и хорошо себя чувствует. Много-много талантливых молодых музыкантов, закончивших колледжи, играют бибоп. Еще недавно среди молодых музыкантов возродился интерес к фьюжну. Так что интерес к разным формам джаза растет. - Что вам как музыканту дал рок? - Много красивых женщин! Вообще рок для меня открыл новые горизонты в области композиции и звучания и показал, сколько людей хотят слушать живую, горячую музыку. Он дал мне понять, что я должен устраивать захватывающие шоу. И кстати, чем более захватывающим было шоу, тем больше женщин приходило к нам за кулисы. Веселое было время.

Нарисуем - будем жить
2007-02-13 22:00 mail@gzt.ru
Даже таким знаменитым актерам, как Шэрон Стоун, порой нелегко получить интересную для себя роль. Такую, с которой можно было бы заявиться на конкурс крупного международного фестиваля. Поэтому исполнители берут дело в свои руки. В этом году Берлин переживает нашествие актеров, которые переквалифицировались в режиссеров. Ну а Шэрон Стоун выступила в качестве продюсера ленты со своим участием. Причудливое название этого конкурсного фильма "When a Man Falls in The Forest" можно вольно перевести как "Чем дальше в лес, тем больше дров" (дословно - "Когда человек попадает в лес"). Работа над картиной, поставленной вчерашним дебютантом Райаном Эслингером, должно быть, закончена совсем недавно, поскольку кинозвезда еще явно не вышла из образа. На встрече с журналистами перед премьерой фильма в Берлине Шэрон Стоун выглядела почти такой же усталой и беспокойной, как ее героиня. Фильм повествует о нескольких представителях поколения тех, кому за сорок, и каждый из них несчастен по-своему. Всех персонажей угнетает унылая работа, домашняя тоска и отсутствие душевной близости с себе подобными. Актриса заверила критиков, что характеры, прописанные в сценарии, подсмотрены в реальной жизни. Любопытное заявление, если учесть, что по роли Шэрон Стоун приходится совершать магазинные кражи, а одному из ее экранных партнеров - зарезать чересчур шумного соседа (не исключено, впрочем, что это ему привиделось во сне). Тяга изобразить живых, реальных людей частенько играет с актерами злую шутку. Стоит сплоховать сценаристу или недотянуть какую-то сцену режиссеру - и сочиненная киношниками личность выглядит искусственно и надуманно, а узнаваемость лица еще усугубляет негативное впечатление. Сразу представляется, что актер ставит задачу не перевоплотиться в кого-то, а себе, любимому, "Оскар" заработать. Со скромным проектом Стоун, впрочем, ни на призы киноакадемии, ни даже, пожалуй, на берлинских медведей претендовать не приходится. А вот показанная на фестивале вне конкурса британская "Хроника одного скандала" претендует на многое. И зря: на поверку картина по сценарию Патрика Марбера, известного любителя рвать страсти в клочья и воображать себя Теннесси Уильямсом, оказывается все той же наигранной имитацией живой жизни. Скандал в фильме выведен, однако, захватывающий. Одна школьная учительница, помоложе, закрутила тайный роман со старшеклассником. А другая, пенсионного возраста, узнав про это, решила пошантажировать коллегу. Дело в том, что старушка сама положила глаз на симпатичную преподавательницу и за свое молчание просила отнюдь не денег, а нежностей и верной дружбы. Будь это разыграно в театре, может, все бы и обошлось. Но экран безжалостен к условностям и требует правдоподобия, а не игры по Станиславскому. Единственное, что спасает картину, - работа великолепной актрисы Джуди Денч в роли ревнивого старого педагога. В противовес охотникам до конфликтов из современной действительности авторы еще двух конкурсных фильмов Берлинале построили свои сюжеты на реальных событиях. Картина датчанина Билле Аугуста "Прощай, Бафана" повествует о пребывании борца с апартеидом Нельсона Манделы в южноафриканской тюрьме и о его белом охраннике в исполнении Джозефа Файнса. Несмотря на серьезность темы расизма и довольно-таки суровый антураж, фильм оказался настолько пропитан гуманистическим пафосом и верой в лучшее, что берлинские газеты с иронией рекомендовали ленту для воскресного семейного просмотра. Драма словно напрашивается на всеобщее одобрение. Между тем хозяева фестиваля предложили в качестве претендента на призы своего сильного кандидата - фильм "Фальшивомонетчики", тоже основанный на реальной истории. Дело было во времена Третьего рейха. Желая подорвать экономику союзников, нацисты решили наводнить рынок контрафактными американскими долларами и британскими фунтами. Производство фальшивых денег наладили в печально известном концлагере Заксенхаузен. Главный герой фильма - еврейский художник, который промышлял подделкой банкнот для собственных нужд еще до войны. В концлагере фашисты эксплуатировали его таланты уже с другими целями. Фильм режиссера Штефана Рузовицки весьма ловко лавирует между моральными и этическими ловушками, изображая и хороших, и плохих немцев, да еще и не забывая об элементах криминального жанра. Очевидно, что кино - своего рода лотерея: берясь за проект, никогда не знаешь, что в итоге получится. То ли подлинная ценность, то ли фальшивка.

Романтизм как национальный проект
2007-02-13 22:00 mail@gzt.ru
В Большом зале Консерватории состоялся второй концерт цикла, носящего сложное название "Aimez-vous Brahms? (Любите ли вы Брамса?)… или тоска по романтизму": абонемент Большого симфонического оркестра (БСО) посвящен симфониям и инструментальным концертам великого немецкого композитора. По мнению Владимира Федосеева, главного дирижера коллектива, музыка Брамса помогает "надеть розовые очки, смягчающие жесткую резкость жизни". Два года назад в Москве без какой бы то ни было круглой даты прошел месяц музыки Брамса: c середины января до конца февраля сочинения композитора исполнялись в столичных залах заметно чаще обычного. Помимо форума "Иоганнес Брамс" в Доме музыки Брамс звучал на фестивалях "Возвращение" и "Crescendo", в программах "Новой России", БСО и Капеллы Валерия Полянского; Брамса играли квартет Бородина, Юрий Башмет и многие другие. Вероятно, московские музыканты, не сговариваясь, задумались о том, что публика слышит Брамса до обидного редко - если иметь в виду не хиты вроде симфоний и Двойного концерта, а альтовые и виолончельные сонаты, оркестровые серенады, грандиозные трио, квартеты и квинтеты. Результатом стал нескончаемый брамсовский праздник, самой примечательной чертой которого было то, что сложился он вполне стихийно, в силу ряда счастливых совпадений. В случае с проектом БСО ни о какой стихийности речь не идет - абонемент не только тщательно продуман, но и опирается на твердую теоретическую базу. Четыре симфонии и четыре концерта Брамса составляют четыре концертные программы, образующие, по замыслу Владимира Федосеева, своеобразную мегасимфонию. "Тоска по романтизму, - комментирует дирижер, - это подтекст. Действительно, мы тоскуем. И мы хотим тем, кто придет, вернуть это чувство. А Брамс - одна из главных фигур романтического течения в музыке". Значительной части столичных абонементов не хватает подобного обоснования. Другое дело, что слова маэстро никоим образом не объясняют того, почему первоклассный оркестр с широчайшим репертуаром вдруг открывает цикл, где буквально каждое сочинение - абсолютный шлягер. Такой комментарий лишь уводит от сути дела: "тоска по романтизму" - примерно такая же химера, как "национальная идея" или "национальный проект". Подобные монографические циклы составляют основу сезонов БСО не первый год: недавно завершился абонемент "В воскресенье после полудня. Играем Чайковского...", ему предшествовали "Рахманинов. Все фортепианные концерты. Истоки и среда", а также "Бетховен и... Бетховен". Вероятно, это принципиальная позиция художественного руководителя - ее нельзя не уважать. Жаль только, что таким образом сужается диапазон оркестра, который прежде поражал: разве можно забыть программы прежних сезонов, где в течение вечера звучали Борис Чайковский, Энеску, Стравинский - или Моцарт, Вила-Лобос, Гаврилин, Свиридов? У БСО широкая, преданная аудитория, и еще недавно Владимир Федосеев не боялся ее воспитывать, знакомя с относительно редко звучащими сочинениями. Обиднее всего за отечественную музыку ХХ века, в исполнении значительной части которой коллективу нет равных: Шостакович, Хачатурян, Гаврилин, Вайнберг, Леденев, Свиридов выглядели бы в качестве основы сезонов БСО куда естественнее Брамса и Бетховена. А уж цикл "Чайковский и... Чайковский", где звучали бы Петр Ильич и Борис Александрович, просто-таки напрашивается. Вместо этого оркестр предлагает абонемент, начисто лишенный какой бы то ни было интриги; таковая присутствовала даже в рахманиновском цикле, где были представлены не только "титульный" композитор, но и ряд его современников. Для исполнения гениальной музыки Брамса не нужны ни круглая дата, ни теоретическая база; необходимо наличие концепции, главной идеи - внутренней, а не внешней, - отсутствие которой способно вызвать настоящую, отнюдь не романтическую тоску. И если у Елизаветы Леонской в Первом фортепианном концерте вполне просматривался свой взгляд на сочинение, то слушать Вторую симфонию было скучно - розовые очки тут не помогли. Хочется надеяться на то, что следующий вечер цикла окажется интереснее: 12 марта прозвучат Третья симфония и Двойной концерт с солистами Татьяной Гринденко и Александром Князевым.

Не пей вина, Гертруда
2007-02-13 22:00 mail@gzt.ru
Среди новопереведенных книг не часто встречаются творения классиков XX века. Когда их доводится прочесть, убеждаешься, что имя на обложке еще ничего не значит. Представление об обладателе "культового" имени меняется по мере публикации неизвестных ранее вещей и просто с ходом времени. Если выбирать между переоценкой ценностей и пиететом перед именами, следует остановиться на первом. А чем лучше читатель представляет себе эпоху, в которую была написана книга, тем меньше вероятность разочарования. Айрис Мердок у нас переводили с давних пор. Однако роман о расследовании странной гибели министерского чиновника, считающийся одной из самых удачных вещей знаменитой англичанки, издан на русском впервые, хотя написан был в 1968 году. Увы, не все тексты подобны вину, которому нужна многолетняя выдержка. История, названная в русской версии "Лучше не бывает", читается едва ли не как ретро, но не пленяет старомодностью. Министерский чиновник Рэдичи не то застрелился, не то застрелен у себя в кабинете. Такая завязка предполагает детективное продолжение. Вместо этого один за другим разыгрываются акты романтической драмы, перегруженной героями-любовниками. Почти все, о ком идет речь, начиная с расследующего дело юриста Дьюкейна, вовлечены в сложную до вычурности систему чувственных отношений. В респектабельном внешне мирке царит полный промискуитет, сдобренный оккультизмом. Расследование продвигается черепашьими темпами, а любовные страсти регулярно превращаются в полноводные словесные потоки. На таком фоне подросткам-близнецам остается только наблюдать за летающей тарелкой. Несмотря на то что книга написана отличным языком, ее так и тянет преобразовать в лирический комикс. С маленькой книжкой Гертруды Стайн дело на первый взгляд обстоит отчасти так же, как с романом Мердок. Этой вещи тоже очень много лет, и это тоже детектив, написанный в недетективном ключе. Вместе с тем, читая неподражаемый опус Гертруды Стайн, мы попадаем в совершенно иную вселенную и только тут понимаем, что такое настоящее несоответствие жанровым канонам. Несмотря на название "Кровь на полу в столовой", это не детектив, да и вообще никакие определения здесь неприменимы. Гертруда Стайн - шифровальщик и экспериментатор, пишущий о себе и одновременно обо всем на свете. Подоплеку книги невозможно понять, не прочтя предисловие американского издателя, где рассказывается о запутанной биографической основе этого произведения. В 1933 году 60-летняя Стайн, живущая со своей подругой Элис Токлас во французском местечке Билиньен, столкнулась с творческим кризисом. Выход из него был связан с состояниями, близкими к трансу. Именно этот период жизни писателя и нашел отражение в книге. О спонтанных "сеансах" письма, имевших место по ночам, Стайн говорила коротко: "Оно случилось". Детективные истории интересовали автора, с одной стороны, как характерный феномен культуры, с другой - как явление повседневной жизни, особенно американской, но только не как стандартный способ заинтересовать читателя. По тексту Стайн можно опознать случаи, которые происходили на самом деле: убийство родителей некой Лиззи Борден, смерть одной англичанки и трагедия в семье владельца гостиницы. Однако рукой Стайн движет не стремление рассказать о чем-либо, а желание добраться до основ бытия. Любители обычных триллеров и детективов никогда в жизни этой книги не прочтут, но отметить ее следует хотя бы как редкий пример писательского нонконформизма. Айрис Мердок. Лучше не бывает / Пер. с англ. Е. Шварц. - СПб: Лимбус Пресс, 2007. - 400 с. Гертруда Стайн. Кровь на полу в столовой / Пер. с англ. В. Михайлина. - Тверь: Kolonna Publications, 2007

Подробнее читайте на сайте WWW.GZT.RU

(C) 2001-2007 АНО Редакция ежедневной ГАЗЕТЫ

При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на ГАЗЕТУ.GZT.RU обязательна