Анаис видела вспышку пламени, вылетевшую из ствола автоматического пистолета. Она выпрыгнула из машины и приземлилась на тротуаре. Снова послышались хлопки выстрелов. Пока она вставала на ноги, на улице поднялась паника. Бибикали машины. Разбегались люди. Опять хлопки. Она проскользнула между двумя машинами и вытянула вперед голову. И увидела одного из убийц. Вернее, его тело, лежащее на проезжей части. Вокруг шаркали подошвы удирающих со всех ног прохожих, раздавались стоны. Возможно, есть раненые, подумалось ей. Сопутствующие жертвы… Ее саму кольнула нелепость термина, подсказанного сознанием.

Разглядеть, что произошло, не было никакой возможности. Поле зрение заслоняли фигуры прохожих, беспорядочно мечущихся между автомобилями. Наконец напротив аптеки она увидела Нарцисса. Он стоял лицом к лицу со вторым убийцей. Оба целились друг в друга, и одновременно каждый пытался ухватить противника за руку и отвести от себя смертоносное оружие. Картины валялись у них под ногами. Вся эта сцена напоминала эпизод из дешевого боевика.

Грянул еще один выстрел, и тут же послышался звон битого стекла. На Нарцисса и его противника посыпались осколки витрины. Нарцисс сделал шаг в сторону, поскользнулся на выпавшем из рук рентгеновском снимке и упал навзничь, увлекая за собой убийцу в черном. При этом он не выпускал из рук пистолета — как и его враг. Анаис больше не видела их — между борющимися мужчинами и ею оказалась машина. Все, что она сумела разглядеть, были их дергающиеся ноги. Люди вокруг кричали, присаживались на корточки и цеплялись друг за друга как при кораблекрушении.

Анаис бросилась вперед, но налетела на женщину с большой сумкой, споткнулась и выронила пистолет, улетевший под машину. Пока она шарила, доставая его, наемный убийца успел вскочить на ноги и снова взять на мушку безоружного Нарцисса, который елозил по земле, пытаясь отползти подальше.

Анаис уперлась правой рукой в левую ладонь и прицелилась. Она уже собиралась нажать на спуск, когда поле зрения ей перегородили несколько прохожих. Тут же один за другим раздались два выстрела и звон стекла. Осыпалась еще одна витрина, и ветровое стекло ближайшей машины пошло трещинами. Анаис развернулась, перекатилась через капот и поискала глазами мишень.

Нарцисс держал нападавшего за запястье. Оружие наемника плевалось искрами, выбивая из асфальта фонтаны крошек. Нарцисс крутился на месте, намертво вцепившись в руку противника. Анаис прицелилась в ноги убийцы, понимая, что сила отдачи швырнет ее влево. Она нажала на спуск и в этот миг услышала вой сирен.

Скрежет тормозов. Хлопанье дверей. Крики приказов, разнесшиеся над обезумевшей от страха толпой. Сама атмосфера изменилась, сгустившись до почти осязаемой плотности.

Анаис не отрывала глаз от борющихся мужчин. Нарцисс лежал спиной на земле. В руке у него блеснуло лезвие ножа, неумолимо приближавшееся к животу убийцы. Тот, навалившись на Нарцисса, зубами пытался разорвать ему лицо. И вдруг мужчина в костюме от «Хьюго Босс» резко вскочил на ноги и, согнувшись вдвое, медленно попятился назад. Отовсюду неслись команды: «Сдавайтесь!» Нарцисс тоже поднялся — с ножом в руке.

Анаис увидела, как полицейский в форме целится в него из пистолета. Не раздумывая, она выстрелила в воздух, отвлекая внимание стражей порядка. Отдачей ее швырнуло на капот автомобиля. Она не удержалась на ногах и упала. Засвистели пули. Они тренькали о корпуса машин, рикошетили от фасада «Монопри» и отскакивали от выстроившихся на ближайшей стоянке велосипедов. Полицейские нашли себе новую мишень и старались изо всех сил.

Она подняла голову. Группа людей в форме воспользовались суматохой и окружили Нарцисса. Со всех сторон на него сыпались удары дубинок. Она хотела крикнуть, чтобы они прекратили его бить, но из горла не вырвалось ни звука. Лишь по подбородку стекла теплая струйка. Кровь? Нет, слюна. У нее закружилась голова. Уши заложило. Она физически ощущала, как пульсирует в мозгу гемоглобин, проникая в самые мелкие сосуды.

Инстинкт самосохранения заставил ее обернуться. На нее надвигались мужчины в шлемах. Она хотела поднять руки, бросить оружие и достать полицейское удостоверение — все это одновременно. Но не успела даже шевельнуть рукой, как ей на лицо обрушилась резиновая дубинка.

* * *

—Дайте сэндвич! Вы, козлы! Я знаю свои права!

Мужчина колотил в пуленепробиваемое стекло — сначала кулаком, потом ногой. Анаис с удовольствием приказала бы ему заткнуться, но она была занята другим: пыталась перешагнуть через лужу блевотины, не запачкав подошв. Еще один обитатель камеры, бомж, только что упал со скамьи, и теперь его, стоящего на коленях, выворачивало наизнанку.

—Фашисты! Я требую адвоката!

Анаис обхватила руками голову, буквально лопавшуюся от боли. Вот уже три часа она сидела взаперти в камере размером пять на пять метров, в центральном полицейском участке на улице Фабер, что на набережной Инвалидов.

Ее привели в сознание. Обыскали. Раздели. Сфотографировали. Взяли отпечатки пальцев. И заперли в стеклянной клетке в компании с горластыми обитателями Двора чудес.

Анаис знала все эти штучки наизусть. В 2010 году число людей, задержанных полицией, достигло во Франции почти миллиона. Хватали водителей, рискнувших сесть за руль, не имея при себе прав; хватали слишком бурно ссорящихся супругов; хватали любителей выкурить косячок, бомжей, воришек из супермаркетов… По сравнению со всей этой публикой ей жаловаться на судьбу не приходится. В конце концов, она открыла пальбу по собственным коллегам. А в кармане у нее нашли амфетамины.

Она посмотрела на свои запачканные краской пальцы. Странно, но она чувствовала себя спокойной, почти умиротворенной. Главная цель была достигнута: Нарцисса арестовали. Значит, он в безопасности. Полиция выяснит правду. Установит личность двух наемных головорезов. Распутает весь этот клубок. И возможно, сумеет поймать маньяка, убивающего нищих…

Интуиция подсказывала ей, что дело близится к развязке.

А к чему приближается она сама?

—Сволочи! Ублюдки! Требую комиссара!

Анаис повыше подняла ноги. Бомжа еще раз вывернуло. Вонь дешевого пойла мешалась с другими, не менее отвратительными запахами — мочи и немытых тел. Она рассеянно оглядела своих новых компаньонов. Кроме крикуна и блюющего бомжа, здесь были два араба, которые скрючившись сидели на лавке. Молодой панк подпрыгивал на месте и скреб руки, и без того расчесанные до крови. Мужчина в приличном костюме с потерянным видом смотрел перед собой — наверняка водитель без документов. Два рокера, почти мальчишки, в старательно изодранных и испачканных краской джинсах, очевидно мастера граффити, хихикали и пихали друг друга локтями.

Она была здесь единственной женщиной.

Вообще-то женщин не сажали в один обезьянник с мужиками, но в Париже, видимо, правила изменились. А может, ее приняли за парня. Или сделали это нарочно, надеясь оказать на нее давление. Она не протестовала и не сопротивлялась. Понимала, что процедура идет своим чередом. Вскоре ее вызовут к судье. Вот тогда она все и объяснит…

В дверном замке повернулся ключ. Обитатели камеры дружно обернулись на этот звук — все-таки что-то новенькое. На пороге стоял полицейский в форме и с ним еще один — в штатском. Анаис мгновенно определила типаж: накачанный стероидами качок, любитель помахать кулаками.

Офицер повернулся к ней:

—Эй ты! На выход.

Она пропустила мимо ушей и тыканье, и хамский тон. Широченные джинсы, кожаная куртка, «глок» на самом виду — качок весил не меньше ста килограммов. В камере отчетливо повеяло страхом.

Она поднялась и пошла за культуристом. Против ожидания он повел ее не в вестибюль, который вел в кабинеты офицеров полиции, но повернул направо, в узкий пыльный коридор, где еще раз свернул направо — здесь духота сменилась отчетливой сортирной вонью.

Из-за стальных дверей с выведенными наружу выключателями и водоспусками слышались стоны, крики и глухие удары. Вытрезвитель. Парень в форме достал связку ключей и отпер одну из дверей. Четыре голых бетонных стены. Смрад блевотины и дерьма. И стаи тараканов в качестве зрителей.

—Садись.

Анаис села. Дверь захлопнулась.

—Мы проверили. Ты и в самом деле из полиции.

—Вас не затруднит обращаться ко мне на «вы»?

—Заткнись. Только ты забыла уточнить одну маленькую деталь.

—Какую деталь?

—Сегодня утром тебя отстранили от должности. По приказу прокуратуры Бордо.

Анаис улыбнулась и хрипло проговорила:

—Я потребовала исполнения формы 32 13. Медицинского осмотра. Меня избили и…

—Заткнись. Ты стреляла по полицейским, да еще из оружия, носить которое не имела права.

—Я не хотела, чтобы полицейские совершили ошибку.

Офицер расхохотался. Он стоял, засунув за ремень большие пальцы. Она опустила голову, изображая кротость. Перед ней разыгрывали спектакль — что ж, она сыграет отведенную ей роль.

—Ошибка — это ты.

—Я могу встретиться с судьей?

—Встретишься в свое время. Но не надейся, что так просто отделаешься. Это я тебе обещаю. «Глок» и амфетамины — ты по уши в дерьме.

Качок не скрывал своей радости. Почему-то мысль о том, что Анаис, в сущности его коллегу, могут осудить, приводила его в восторг.

—В ходе операции вы задержали мужчину. Где он сейчас?

—Может, тебе еще все материалы по делу принести? А личный кабинет не желаешь?

—Он ранен? Вы его допросили?

—Ты что, не врубаешься, детка? Здесь ты никто. Даже хуже чем никто. Ты для нас вроде Иуды.

Она ничего не ответила. Она панически боялась этого монстра. Рубашка и куртка едва не лопались у него на плечах и груди. Зато лицо не выражало ровным счетом ничего, как у безмозглого травоядного животного.

—Во время стычки пострадали два человека,— упрямо продолжила она.— Вы установили их личность? Обнаружили их автомобиль? «Ауди» модели Q7, припаркованный напротив отеля «Пон-Руайаль»?

Полицейский сокрушенно покачал головой. Теперь он смотрел на нее как на психопатку. А с психами, как известно, не спорят.

—Вы начали опрос очевидцев?— гнула она свое.— Первым делом необходимо допросить персонал центра медицинской диагностики на улице Монталамбер, дом девять. Он…

—На твоем месте я бы лучше поискал себе хорошего адвоката.

—Адвоката?

Он наклонился к ней, уперев в колени ладони. Когда он заговорил, его голос звучал иначе, почти сочувственно.

—Что ты себе думаешь, цыпа? Что можно устроить игру в тир со своими коллегами вместо мишеней и это сойдет тебе с рук? Или у вас в Бордо все так делают?

Анаис на своей бетонной лавке сжалась в комок.

—Вам надо опросить Сильвена Рейнхардта,— тихо, но настойчиво сказала она. — Проживает по адресу: улица Монталамбер, дом один. А также Симона Амсалема, тупик Виктора Гюго, дом восемнадцать.

—Вот слушаю тебя и думаю, что я ошибся. Тебе не адвокат нужен. Тебе нужен хороший психиатр.

Анаис вскочила со скамьи и пихнула качка к двери:

—Это мое расследование, говнюк! Отвечай на мои вопросы!

Он легонько, не прикладывая силы, оттолкнул ее, но Анаис отлетела к стене, упала на скамью, а с нее — на пол. Качок приподнял ее одной рукой, второй доставая наручники. Так же не напрягаясь, заломил ей руки за спину. Щелкнули браслеты. Она почувствовала во рту вкус крови. Он схватил ее за воротник куртки и усадил на скамью.

—Успокойся-ка, красотка.

—Вы сами не соображаете, что делаете.

Качок снова расхохотался:

—Ну, выходит, нас уже двое таких.

—Полицейские наверняка нашли на месте перестрелки две картины и два рентгеновских снимка,— слизнув с губ капли крови, проговорила она.— Их обязательно надо забрать. Я должна их видеть!

Он не снизошел до ответа, молча подошел к двери и постучал в нее.

—Скотина! Мерзавец! Подонок! Сними с меня наручники!

Надзиратель открыл дверь, выпуская офицера, и она с металлическим лязгом захлопнулась.

Анаис разрыдалась.

Она думала, что все позади.

А все только начиналось.

* * *

Я убил двух человек.

Эта мысль заполнила собой его сознание.

Черная, обжигающая, расплывчатая мысль.

Я убил двух человек.

Он до сих пор слышал выстрелы из «глока». Ощущал в руке отдачу оружия. Чувствовал, как лезвие ножа проникает в живот второго убийцы. И как он давит и давит, проталкивая его все глубже.

Я убил двух человек…

Он несколько раз сморгнул. Белый потолок. Аппарат для считывания рентгеновских снимков. Блестящая тележка с антисептиками. Это больница. Смотровой кабинет. Невероятно жарко натопленный. Он лежал на металлических носилках, прикрытый спасательным одеялом. Все тело ломило и болело, словно истыканное железными прутьями.

Он опять закрыл глаза и попытался подвести итог последним событиям. В сущности, все не так уж плохо. Он был на волосок от гибели, но чудом избежал ее. Кровь по-прежнему струится по жилам. Ему тепло. Расследование, убийства, загадки… Все это сейчас представлялось далеким, пустым, почти ирреальным.

На протяжении многих дней у него копились вопросы.

Пусть полиция ищет на них ответы.

Что-то лязгнуло. Только тут до него дошло, что его правая рука прикована наручником к раме носилок. В сгибе левой торчала игла капельницы. Ну что ж, он спокойно подождет, пока завершится расследование. В тюрьме так в тюрьме. Хоть отдохнет немного…

Он не сразу сообразил, что в комнате, кроме него, есть кто-то еще. Приоткрыл веки и увидел мужчину в белом халате. Тот стоял к нему спиной и что-то негромко наговаривал в диктофон — очевидно, составлял отчет о его состоянии. Нарцисс повернул голову влево и заметил на аппарате рентгеновские снимки. Они показывали черепную коробку анфас и в профиль. Между носовыми перегородками застряла пистолетная пуля. Блеск металла, белый на черном фоне, выделялся так ярко, что его ни с чем нельзя было спутать. Пуля была смещена влево.

Значит, это снимки его жертвы.

Он попал убийце в лицо.

Внезапно на лбу у него выступил пот. Голову сжало обручем боли. Я убил двух человек… И тут же в памяти всплыли другие рентгеновские снимки — тех картин, что скрывались за слоем краски на его автопортретах. Доказывавших, что он убил не только этих двоих…

—Вы очнулись?

Врач стоял перед ним, держа руки в карманах. Стекла его очков отбрасывали светлые блики. Нарциссу почудилось, что это маленькие озерца, наполненные чистой и прозрачной водой. В них хотелось нырнуть, чтобы очиститься и смыть с себя все грехи.

—Меня зовут доктор Мартен. Я врач скорой помощи. Это я вас принимал.

—А где мы?

—В Отель-Дьё. Я настоял, чтобы вас перевезли из «Кюско».

—Что это — «Кюско»?

—Скоропомощное отделение при полицейском управлении. Своего рода Двор чудес. Кого там только не встретишь! Полицейские, подозреваемые, жертвы…

—А я кто?

Врач указал подбородком на его наручники:

—Ну а как вы думаете? Вы под надзором полиции. Да и мне выдано предписание прокурора. Одним словом, вы не только в больнице, но и в тюрьме, хотя здесь, у нас, вам хотя бы дадут отдохнуть сегодня ночью. Кстати, как вы себя чувствуете?

Нарцисс ответил не сразу. Вдали раздался звук сирены — то ли «скорой», то ли полицейской машины…

—У меня… У меня сильная ломота.

—Они вас били,— доверительно сказал ему врач.— Но вы крепкий орешек!

Нарцисс показал на аппарат:

—Это снимки жертвы?

—Не было никаких жертв. Кроме вас.

—Я же убил двоих.

—Вы ошибаетесь. Никаких трупов не обнаружено. Насколько мне известно, арестовали какую-то женщину. Кажется, капитана полиции из Бордо. Ну не бардак?

Капитан полиции из Бордо. Нарцисс не нуждался в дополнительных объяснениях. Значит, Анаис участвовала в потасовке. Из чего следовало, что она так и не бросила это дело.

Он снова припомнил подробности случившегося. Выстрелы. Удары ножом. Крики в толпе. Вой сирен. Но куда девались оба убийцы? Две его жертвы?

Он приподнялся на локте и ткнул пальцем в аппарат:

—Если нет жертв, откуда снимок с пулей в голове?

—Это ваш снимок.

Нарцисс без сил опустился на подушку. Звякнули наручники.

—Это ваши рентгеновские снимки. Мы сделали их сразу, как только вы к нам поступили.

Он наложил на левую руку пациента антисептическую повязку.

—Я дам вам обезболивающее. Вам сразу станет легче.

Нарцисс не шелохнулся. Как ни странно, резкий запах лекарства подействовал на него успокаивающе. От почти банной жары у него возникло ощущение, что все его органы превратились в раскаленные камни. Белая тень пули отпечаталась на стекле с пугающей ясностью.

—А что это за штука у меня в черепе?

—Если вы сами не в курсе, откуда же мне это знать? Я переговорил с коллегами. Никто из них никогда не видел ничего подобного. Я даже кое-кому звонил. Возможно, это какой-то имплантат. Нечто вроде источника гормонов, наподобие противозачаточных имплантатов. А может, это кремниевый микронасос с электронной начинкой — сейчас такие используют для лечения некоторых заболеваний. Вы, случайно, не страдаете эпилепсией? Диабетом?

—Нет.

—Как бы там ни было, мы должны дождаться результатов анализа крови.

—Но скажите… Эта штука так у меня и останется?

—Мы собирались утром вас прооперировать. Однако, поскольку у нас нет вашей медицинской карты, приходится проявлять крайнюю осторожность. Провести как можно более полное обследование, исключить ряд диагнозов…

Упоминание о медицинской карте навело его на другую мысль.

—Я назвал вам свое имя, когда меня привезли?

—По-моему, нет. Документы на вас заполняли полицейские.

—Но хоть что-нибудь я рассказал?

—Вы бредили. Поначалу мы решили, что у вас амнезия, вызванная ударами по голове. На самом деле все намного сложнее, не так ли?

Нарцисс безвольно кивнул. Он по-прежнему не отрывал взгляда от рентгеновского снимка. Странный предмет располагался у основания левой носовой перегородки, с небольшим смещением в сторону левой носовой пазухи. Может, он когда-то воевал и получил ранение? Или стал жертвой эксперимента? Как давно он ходит с этим имплантатом? Но хотя бы одна вещь для него прояснилась. Теперь он знал причину регулярных приступов боли в левой глазнице.

Врач надел перчатки и наполнил шприц.

—Что вы собираетесь мне вколоть?

—Я же сказал: обезболивающее. У вас на затылке обширная гематома. Вам сразу полегчает.

Нарцисс ничего не ответил. Постарался расслабиться. Ему казалось, он чувствует, как по жилам растекается обжигающе горячая целебная жидкость. Врач выбросил использованный шприц в корзинку и направился к двери.

—Сейчас мы перевезем вас в палату. Надо, чтобы к завтрашнему дню вы пришли в себя. У вас будет много гостей. Офицеры из следственной группы. Назначенный адвокат. Заместитель прокурора. А затем вы встретитесь с судьей, который отдал приказ о помещении вас под стражу.

Нарцисс постучал браслетом наручников по раме носилок:

—А как насчет этого?

—Я такие вопросы не решаю. Поговорите с полицией. С медицинской точки зрения против этой штуки нет никаких противопоказаний. Мне очень жаль, но это так.

Нарцисс махнул рукой на дверь:

—За мной следят?

—Да, там дежурят двое из полиции.— Он невесело улыбнулся.— Судя по всему, вы очень опасный тип. Всего доброго. Постарайтесь заснуть.

Свет в комнате погас. Хлопнула дверь. Послышался скрежет запираемого замка. Ощущение блаженного покоя, вызванное уколом, улетучилось без следа. Нарцисс понимал, что его ждет обвинение в двух убийствах: Минотавра и Икара. Не говоря уже о третьем. О человеке под парижским мостом. Им не понадобится много времени, чтобы установить этот факт с помощью рентгеновских снимков картин. Неужели он и в самом деле убийца? И что это за дрянь у него в носу? Кто ее туда запихнул?

Воображение нарисовало перед ним печальную картину. Судебно-медицинская экспертиза подтвердит, что он страдает психическим расстройством, причем хроническим. Ему поставят диагноз: повторяющееся психотическое бегство, каждый раз сопровождающееся убийствами с мифологической окраской. Диагноз ни у кого не вызовет и тени сомнения. И его отправят в тюремную психушку.

Он заворочался на своих носилках. Браслет больно впивался в руку. Все тело ныло. Единственное приятное ощущение дарили мягкие складки брюк…

Он вздрогнул. Они не сняли с него брюки. Охваченный безумной надеждой, он сунул свободную правую руку в карман. Он точно помнил, что, переодеваясь, никогда не забывал переложить из старой одежды в новую ключ от наручников. Если ему хоть чуть-чуть повезет, сыщики его не заметили.

Он вынул руку из кармана. Пусто. Извернулся и залез правой рукой в левый карман, исследуя каждый его уголок. Вот он, ключ. Его рука дрожала. Да, он не зря говорил себе, что это — талисман.

Ключи от наручников должны быть типовыми. Приподнявшись, он вставил ключ в замок. Раздался щелчок, и браслет раскрылся. Нарцисс помассировал себе руку.

И тихо засмеялся в ночной тишине.

* * *

Осторожно выдернув из руки иглу капельницы, он спустил ноги на пол. Линолеум заглушил его шаги. Глаза успели привыкнуть к темноте, и он, не зажигая света, направился к металлическому шкафчику. Пиджак, рубашка, ботинки — все здесь. Правда, деньги исчезли. Так же как «глок», нож и блокнот с записями. Что ж, нельзя иметь все.

Стараясь не шуметь, он оделся.

Подошел к двери и приложил ухо, прислушиваясь. Врач разговаривал с охранниками.

—Я вколол ему сильную дозу, так что до утра он точно проспит.

Так, значит, надо действовать быстро, пока снотворное не собьет его с ног. Он пересек палату и толкнул створку окна. Оно открылось без всякого труда. В лицо ударил холодный воздух. Он словно отрезвил его, заставляя признать очевидное: бегство — единственный для него выход. Нельзя сдаваться в руки полиции. Нельзя складывать оружие. Нельзя надеяться, что ответы на его вопросы найдет кто-то другой…

Оглянувшись напоследок, он заметил прикрепленный к раме носилок бумажный листок. Заключение о состоянии его здоровья. Он вернулся и извлек листок из пластмассового держателя. У него появилась одна идея.

Зажав листок под мышкой, он перекинул ноги через подоконник и, встав на карниз, осмотрел расстилавшийся внизу больничный двор. Где-то совсем рядом шумел Париж. На фоне вечернего неба темнела громада собора Парижской Богоматери, застя пространство своими массивными стенами и пронзая его своими шпилями. От вида этой глыбы голова у него закружилась сильнее, чем от ощущения пустоты под ногами. Усилием воли он прогнал слабость и сосредоточился на том, что ему предстояло совершить.

Он находился на третьем этаже. Вдоль второго этажа тянулся сплошной балкон. Если ему удастся до него добраться, то дальше будет просто: он нырнет под один из сводов, найдет лестницу и убежит. Справа, метрах в двадцати, к первому этажу спускалась водосточная труба. Он медленно двинулся к ней, чувствуя, как скользит под ногами цинковая оболочка карниза. Ночной холод бодрил его, не давая уснуть.

Через несколько секунд он уже был возле трубы. Уцепившись руками за ближайшее кольцо, нащупал ногами второе. Изогнулся и сумел схватиться за него пальцами, одновременно опуская каблуки к следующему. Ему пришлось несколько раз повторить этот трюк, пока он наконец не достиг каменного парапета балкона и не спрыгнул внутрь.

Никого. Он прокрался вдоль стены и вскоре вышел к лестничной площадке. Во дворе наверняка дежурят полицейские. Значит, надо срочно придумать какую-то маскировку. Иначе этот львиный ров ему не преодолеть.

Отказавшись от идеи спускаться по лестнице, он развернулся вправо и двинулся вперед, пока не наткнулся на коридор. Вокруг по-прежнему — ни единой живой души. Бежевые стены. Линолеумный пол. Ряд дверей в палаты. Все не то. Ему требовалось другое: комната медсестер, служебный гардероб, раздевалка технического персонала… Он внимательно осматривал таблички на дверях. Только номера палат: «113», «114», «115»… И вот наконец нужная: «Посторонним вход воспрещен».

Он повернул ручку, проскользнул внутрь и нащупал выключатель. И, не сдержавшись, выругался в голос. На полках лежали стопки полотенец, простыней и одеял. Рядом — бутыли со всевозможными моющими средствами. Он изучал взглядом содержимое полок, когда сзади послышался звук открываемой двери и сразу затем — испуганный крик. Нарцисс обернулся. На пороге стояла чернокожая уборщица со своей тележкой.

—Что вам здесь нужно?— спросил он строго.

—Вы… вы меня напугали.

Пока женщина возилась с дверью, он успел найти белый халат и теперь с подчеркнутым спокойствием в него облачался. Служебного беджа у него не было, но он надеялся, что начальственные интонации послужат ему заменой.

—Я спрашиваю вас: что вам здесь нужно?

Уборщица, судя по всему, немного пришла в себя.

—А вам?— нахмурив брови, спросила она.

—Мне? Я делаю вашу работу! В сто тринадцатой палате у пациентки рвота! Она запачкала не только всю палату, но и мой халат! Я десять минут звонил, и никто не соизволил явиться! Предупреждаю вас, я этого так не оставлю!

—Но я не убираю в палатах…— залепетала уборщица.— Я убираю только в коридорах…

Нарцисс сдернул с полки половую тряпку:

—Поддерживать чистоту в больнице входит в ваши прямые обязанности! Немедленно ступайте в сто тринадцатую!

С этими словами он решительно двинулся к выходу, оттеснив с дороги уборщицу. Он шел по коридору, на ходу застегивая халат, и чувствовал спиной ее взгляд. Еще несколько шагов, и станет ясно, сработал его блеф или нет.

—Доктор!

Он обернулся. Сердце колотилось так, словно было готово выскочить из груди.

—Вы забыли…

Она протягивала ему листок с заключением, который он положил на стопку простыней. Он вернулся и улыбнулся женщине:

—Спасибо. А теперь — за работу!

И решительно направился прочь. Заслышав звяканье ведра и скрип тележки — уборщица везла ее к 113-й палате,— он понял, что победил.

Повернул налево и устремился на лестницу.

* * *

Седьмая линия метро проходила через Девятый, Десятый и Девятнадцатый округа. То, что нужно. Где-нибудь в районе станций «Шато-Ландон» или «Криме» наверняка сыщется дешевенький отель. Время шикарной жизни миновало. Впрочем, даже за конуру в самой захудалой гостинице заплатить ему будет нечем. Он и в метро-то проскочил, перепрыгнув через турникет.

На платформе, ожидая поезда в сторону «Ла-Курнёв», он не сел, а рухнул на сиденье. Чувство облегчения, которое он испытывал, не могло побороть крайней усталости. Препарат начал оказывать свое действие — на Нарцисса волнами накатывало непреодолимое желание смежить веки, весившие не меньше тонны каждое. Руки и ноги тоже налились свинцом…

Из Отель-Дьё он выбрался без затруднений, двигаясь уверенным шагом и делая вид, что на ходу изучает листок с медицинским заключением. Он уже сообразил, что проще всего будет покинуть тюремное отделение через главный вход. Так он и сделал. Деловито прошествовал через холл приемного покоя, вышел наружу и свернул налево, к площади перед собором Парижской Богоматери, где незаметно сдернул халат и вместе с листком отправил его в ближайшую урну. Остров Святого Людовика. Улица Клуатр.

Миновав набережную Бурбон и набережную Анжу, он дошел до моста Сюлли. Пересек его и здесь, на Правом берегу, нырнул в метро на станции «Сюлли-Морлан».

На платформе царило мертвенное спокойствие. Под сводами подземки пахло паленой резиной. Он пришел к выводу, что его бегство пока осталось незамеченным. Париж спал и ни о чем не беспокоился. Париж понятия не имел, что свихнувшийся на мифологии убийца вновь на свободе.

Подошел состав. Стоило Нарциссу присесть, как усталость накатилась на него с новой силой. Равномерное покачивание вагона убаюкивало его. Он понял, что долго не продержится, встал и подошел к схеме метро. Его выбор пал на станцию «Пуасоньер», десятую, если считать от «Сюлли-Морлан». Главное — не заснуть раньше. Он снова сел и попытался обдумать последние события. Но мысли путались в голове, ускользали от сознания…

За вагонным окном мелькнула надпись «Пуасоньер». Он даже не заметил, что на несколько минут вырубился. Резко вскочив на ноги, он в последний момент успел выпрыгнуть из поезда. Выйдя на поверхность, он углубился в сплетение улиц Десятого округа. На свежем воздухе он почувствовал себя немного бодрее.

В скромном отеле на улице Птит-Экюри портье потребовал с него плату вперед.

—Завтра заплачу,— стараясь говорить надменно, произнес Нарцисс.— Нет с собой наличных.

—Заплатите картой.

—Послушайте,— улыбнулся Нарцисс.— Мне надо поспать. А завтра утром я расплачусь.

—Деньги вперед!

Нарцисс решил сменить тактику. Распахнул полы пиджака и сказал:

—Дружище, разуй глаза! Один мой пиджак стоит больше, чем месячное проживание в этой дыре! Хочешь его в залог?

—А вот грубить не надо. Покажи пиджак.

Нарцисс охотно повиновался — он знал, что билет в тюрягу ему уже выписан и этот билет — в один конец. Так что капризничать не приходилось. Завтра утром, после первого же выпуска новостей, портье обязательно вспомнит о странном клиенте, явившемся без гроша в кармане. Но пока он ощупывал мягкую итальянскую ткань.

—Ладно. Занимайте номер. Пиджак останется у меня. В залог.

—Не возражаю.

Портье подтолкнул к нему скользнувший по стойке ключ. Нарцисс успел его поймать. По узкой лестнице он поднялся в номер. Стены, пол и даже потолок в коридоре были обиты одинаковым оранжевым покрытием. В комнате явно потрудился тот же дизайнер. Нарцисс задернул шторы и, не зажигая света, прошел в ванную.

Здесь включил маленькую лампу над умывальником и посмотрел на себя в зеркало. Лицо ввалилось, под глазами залегли круги. На голове — воронье гнездо. Одним словом, видок тот еще. Но ведь могло быть и хуже.

С момента бегства из больницы его не отпускала одна мысль. Что это за посторонний предмет у него в носу? Он вертел эту мысль и так и этак. Точного ответа на вопрос он не знал, но у него зародилось смутное подозрение. Врач предположил, что речь идет о гормональном имплантате или электронном микронасосе. Пожалуй, он прав. Только эта штука, чем бы она ни была, предназначалась не для лечения, а наоборот — провоцировала болезнь. Эта дрянь содержала какое-то вещество, которое, поступая в его мозг, вызывало приступы диссоциативного бегства. Бред, одернул он сам себя. Научная фантастика. Голливудский боевик. Но события, случившиеся с ним за последние две недели, дали бы фору любому американскому блокбастеру.

Он снял рубашку. Заткнул раковину пробкой. Задержал дыхание и еще раз посмотрел на себя в зеркало — как смотрят на худшего врага. Затем откинул голову и со всего маху стукнулся носом о край раковины.

На него обрушилась тьма. Из глаз посыпались искры. Он упал на колени, но сразу же поднялся и заставил себя приоткрыть веки. Первым, что он увидел, была залитая кровью раковина. Он перевел взгляд к зеркалу — так и есть, нос он себе разбил. Нестерпимая боль разливалась под черепной коробкой, проникая в каждый уголок мозга. Все вокруг плыло. Ему пришлось ухватиться за край раковины, чтобы не потерять сознание.

Трясущейся рукой он пошарил в темной луже на дне раковины. Ничего. Тогда он взялся указательным и большим пальцами за свою носовую перегородку и медленно подвигал ею из стороны в сторону, одновременно с силой выдыхая воздух, словно хотел высморкаться.

Из носа снова хлынула кровь, но как раз этого он и добивался.

Он собрался с духом и еще раз стукнулся переносицей о край раковины. От боли помутилось в голове. Ему удалось устоять на ногах, но посмотреть на себя в зеркало он не смог — было слишком страшно. Из глаз градом катились слезы. В полуобморочном состоянии он зажал пальцами нос и осторожно выдохнул. Ничего.

Еще один удар о край раковины. Еще одна попытка ощупать нос. Безрезультатно. Еще удар. Он чувствовал под пальцами раздробленные кости и хрящи. Больше ничего.

Пятой попытки не было.

Он потерял сознание и упал на пол.

Очнувшись, он не сразу поднял голову — щека приклеилась к линолеуму свернувшейся кровью. Резкой боли он не ощущал. Голова гудела, а перед глазами застыла темная пелена. Он оперся на локоть. Наверное, вместо носа у него теперь зияющая рана. Вытянув вторую руку, он сумел ухватиться за кран и подтянуться поближе к зеркалу.

Все вокруг было залито кровью. Кровь забрызгала зеркало и стены. В раковине стояла лужа крови. Смертник-террорист, подумалось ему. И бомба, спрятанная на груди, только что взорвалась. Ему понадобилось все его мужество, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Как ни странно, лицо не было слишком сильно обезображено. Если не считать носа, который опух и съехал набок. Из ранки торчала прорвавшая кожу косточка.

Может быть, через эту дыру выскочил имплантат?

Преодолевая тошноту, он сунул руку в кровавую жижу на дне раковины. Ощупал ее поверхность. И нашел то, что искал. С пальцев стекали густые капли крови, но он держал ее в руках. Капсулу, похожую на узкую пулю два сантиметра длиной. Он пустил холодную воду. Пуля оказалась хромированной монолитной штуковиной без каких-либо швов или соединений. Врач в больнице говорил что-то про кремний, но Нарцисс в этих вещах совсем не разбирался. Ясно было одно: предмет, чем бы он ни являлся, выглядел суперсовременно. Очередное чудо микроэлектроники. Если это и в самом деле микронасос, то откуда поступает закачиваемое вещество?

Ее следовало бы изучить, хорошенько исследовать, понять, как она действует. Но где это можно сделать? Кому поручить? Вопросы, вопросы… На которые у него нет ответов. Он сунул имплантат в карман и умылся ледяной водой. Холод приглушил боль. Нарцисс зажал нос между ладонями и решительным движением поставил его на место.

Он успел услышать, как хрустнули кости.

В следующий миг он снова потерял сознание.

* * *

Анаис еще никогда не видела таких жутких лиц.

Правый глаз — круглый, выкаченный, едва не вылезающий из орбиты. Левый — прищуренный в дьявольской усмешке, почти не видный за складками кожи. Все лицо искажено. Рот, одновременно напоминающий и злобную ухмылку, и зияющую рану. Это лицо служило воплощением зла. Зла, причиняемого другим. Зла, причиненного другими.

Рисунки тушью напоминали иллюстрации к бульварным романам начала XX века. Злодеяния Фантомаса. Расследования Гарри Диксона. Рассматривая эти картинки, приходилось делать над собой усилие, и оттого запечатленный на них ужас становился еще страшнее. Убийца, казалось, принадлежал к иному измерению, сотканному из жестокости. Он стоял на коленях возле голого трупа и выдирал из кровавой раны его гениталии. В этом не было никакого сомнения: он занимался оскоплением убитого.

Оба рентгеновских снимка представляли одну и ту же сцену зафиксированную с небольшим временным интервалом. На заднем плане угадывались очертания одного из парижских мостов: Йенского, Альмы, Инвалидов или АлександраIII… Внизу несла свои темные воды Сена.

Анаис вздрогнула. Она держала в руках рентгеновские снимки автопортретов Нарцисса. Художник написал свои полотна поверх других, изображающих жертвоприношение, участником которого он был. Участником или главным действующим лицом? Как хочешь, так и думай.

—Что вы об этом скажете?

Анаис опустила снимки и посмотрела на майора полиции, задавшего ей этот вопрос. Она находилась в кабинете Центрального отдела по борьбе с организованной преступностью. Даже в полиции безобразия имеют свой предел. В девять часов утра ее препроводили в Парижский суд высшей инстанции. Не сказать чтобы судья проявил к ней какое-то особое внимание, однако он признал, что она располагает ценной информацией относительно вчерашней перестрелки. В результате ее перевезли в Нантерр, на улицу Труа-Фонтано, где в настоящий момент ее допрашивал руководитель следственной группы майор Филипп Солина.

Она тряхнула руками в наручниках:

—Можно для начала снять их с меня?

Офицер с готовностью поднялся со стула:

—Разумеется.

Солина был крупным мужчиной лет пятидесяти, одетым в тесноватый дешевый черный костюм. Типичный легавый. Все его тело могло служить наглядной иллюстрацией к тому, как человек медленно меняется, из мускулистого юноши превращаясь в зрелого мужчину, отягощенного излишним весом. Он был лыс, зато его голый череп украшали вздернутые выше лба очки, а подбородок — трехдневная щетина с отчетливыми вкраплениями седины.

Освободившись от браслетов, Анаис показала на рентгеновские снимки:

—Это изображение убийства, имевшего место в Париже. Жертва — нищий или бомж.

—Хотелось бы услышать от вас нечто такое, чего я еще не знаю.

—Убийство было совершено до весны две тысячи девятого года.

—Откуда такая уверенность?

—Картины написаны в мае или июне две тысячи девятого.

Майор слегка сдвинулся за столом. Расправил широкие плечи и положил перед собой руки, словно готовился к схватке. Анаис заметила у него на руке толстое золотое обручальное кольцо. Он без конца крутил его на безымянном пальце, то ли демонстрируя трофей, то ли пытаясь избавиться от тяжкого бремени.

—Что вам известно об этом деле?

—Какую сделку вы собираетесь мне предложить?

Солина улыбнулся и еще раз крутанул на пальце кольцо.

—Капитан! Вы не в том положении, чтобы торговаться. Я разговаривал с судьей. Вы по уши в дерьме. И это еще мягко сказано.

—Я всю жизнь только и делаю, что нахожу компромисс с преступниками. И мне кажется, что вы могли бы сделать некоторое усилие в этом направлении ради коллеги. Не забывайте, что я располагаю информацией первостепенной важности в деле об убийствах.

Он покачал головой. Похоже, боевитость Анаис ему нравилась.

—И какие условия вас устроили бы?

—Я сообщаю вам все, что мне известно об этом деле, в обмен на немедленное освобождение.

—У вас губа не дура.

—Хорошо. Я согласна на условное наказание.

Солина открыл папку с протоколами допросов. Папка не впечатляла толщиной. Пока не впечатляла. Он перебирал бумаги, а она в это время оглядела кабинет. Он был обшит светлыми деревянными панелями, делавшими его похожим на кабину яхты. Мягко светились тонкие трубки ламп, создавая ощущение уюта.

—Это всем выгодно,— продолжила она.— Вы получите информацию, я — свободу. Ведь между нами нет конфликта интересов. И я могу помочь вам с расследованием.

Полицейский потряс перед ней пачкой скрепленных степлером листов:

—А вы знаете, что это такое?

Анаис ничего не ответила.

—Приказ о вашем отстранении от дела. Пока временном.

—Я могу выступить в роли внештатного консультанта.

Солина положил руки на затылок и потянулся.

—Я не всесилен. В моей власти выпустить вас на три дня, после чего я обязан передать документы в суд и в отдел внутренних расследований. Поскольку вы полицейский, я могу временно выпустить вас на свободу — под свою ответственность. С формулировкой: «В интересах установления истины».

Он ткнул пальцем в середину стола:

—Только предупреждаю вас, моя красавица! Всю информацию вы сообщите мне сейчас же, немедленно, не сходя с этого места. Если выяснится, что вы хоть что-то от меня утаили, я урою вас так, как вам и не снилось. И тогда дерьмо полезет у вас из ушей — поверьте мне на слово, так и будет.

—Очень красиво.

Он снова навалился на стол и сжал кольцо двумя пальцами.

—Кем ты себя считаешь? Где, ты думаешь, находишься? В «Ладюре»?

—А где гарантия, что вы меня не обманете, если я вам все расскажу?

—Слово полицейского.

—И чего оно стоит?

—Двадцати пяти лет честной и беспорочной службы. Надежды на карьерный скачок. Перспективы натянуть нос своим коллегам из уголовки. Положи все это на весы и посмотри, куда качнется стрелка.

Ее эти аргументы не убедили. Убедило другое. Она понимала, что у нее нет выбора. Солина взял ее в заложницы.

—Ладно,— согласилась она.— Но вы отключите мобильник и компьютер. И выключите видеокамеру у себя над столом. Не будете вести никаких записей. Не должно остаться материальных свидетельств нашего с вами разговора. Мы беседуем неофициально.

Солина поднялся с видом усталого хищника. Протянул руку и отключил видеокамеру. Достал из кармана мобильник, выключил его и положил на стол. Наконец снова сел, перевел компьютер в спящий режим и отдал по интерфону приказ, чтобы его не беспокоили.

Поглубже втиснулся в кресло и предложил:

—Кофе?

—Не надо.

—Тогда я тебя слушаю.

Она выложила ему все. Убийства бомжей. Минотавра в Бордо. Икара в Марселе. Гонка за Матиасом Фрером, он же Виктор Януш, он же Нарцисс. Отклонения в психике у главного подозреваемого по делу, проявляющиеся в диссоциативном бегстве. Его стремление самостоятельно расследовать убийства — хотя для него было бы логичнее постараться покинуть Францию. Это можно трактовать как доказательство его невиновности либо очередной потери памяти. А может быть, того и другого одновременно.

Анаис говорила примерно полчаса. Во рту у нее пересохло.

—Вы не дадите мне воды?— попросила она.

Солина открыл ящик стола и поставил перед ней бутылочку «Эвиан».

—Что ему понадобилось на улице Монталамбер?

Анаис ответила не сразу. Она жадно пила воду.

—В одной из своих жизней,— наконец заговорила она,— Фрер был художником. Он носил имя Нарцисс. И страдал психическим заболеванием. Его поместили на лечение в специализированное учреждение под названием «Вилла Корто», расположенное в окрестностях Ниццы.

Она не зря упомянула «Виллу Корто». Ей важна была реакция Солина. Но тот и глазом не моргнул. Следовательно, о бойне, случившейся в этом заведении, он и слыхом не слыхивал. Она решила, что не будет углубляться в этот эпизод. Никто, кроме Кронье, не знал, что она побывала на месте преступления.

—Нарцисс писал исключительно автопортреты. Фрер догадался, что под ними он скрывал другие изображения. Все его работы были проданы через одну парижскую галерею. Он приехал в Париж и раздобыл список покупателей. И начал собирать собственные полотна, чтобы подвергнуть их рентгенологическому исследованию. Он не видел иного способа открыть тайну картин.

—Насчет покупателей. Это тот самый список, который вы передали Рибуа?

—Рибуа?

—Наш качок.

—Да. Нарцисс достал один автопортрет у коллекционера из Шестнадцатого округа, а второй — на Монталамбер. Затем он отправился в медицинский центр и попросил просветить полотна рентгеном. Снимки вы мне только что показывали.

Солина схватил один из снимков и, повернувшись к окну, принялся разглядывать его на свет. Очки он опустил на глаза. Сейчас он походил на доктора, обдумывающего диагноз.

—Это убийство из той же мифологической серии?— спросил он, выпуская из рук снимок.

—Вне всякого сомнения.

Анаис не успела договорить, как ее осенило. Искаженное, исполненное злобы лицо убийцы было маской. Снова намек на миф? Да нет, скорее какая-то национальная экзотика. Атрибутика первобытного племени. Она вспомнила слова Рауля, бомжа из Бордо. Филипп Дюрюи вроде бы говорил ему, что человек, предложивший ему наркотик, прикрывал лицо. Итак, убийца играл разные роли. Влезал в шкуру героев мифов.

Солина пришел к той же мысли, о чем свидетельствовал его следующий вопрос:

—Так с каким мифом мы имеем дело на этот раз?

—Не знаю. Надо навести справки. По-моему, историй, связанных с кастрацией, в греческих мифах пруд пруди. Но главное сейчас — выйти на след парижского убийства.

—Спасибо за совет. Задачка не из легких. Клошары без конца мочат друг друга.

—И кастрируют?

—Ну, мало ли что им в башку взбредет. Но я свяжусь с Институтом судебной медицины.

Солина снова выгнулся в кресле. И опять принялся крутить на пальце кольцо.

—В твоем рассказе полно дыр,— недоверчиво произнес он.— Во-первых, ты не сказала, как очутилась в Париже.

Она ждала этого вопроса. Ответ на него предполагал упоминание двух убийц в костюмах от «Хьюго Босс».

—В этом деле есть еще одна сторона,— призналась она после паузы.

—Мне не терпится о ней услышать, красотка.

Она сосредоточилась и заговорила о задержанном полицией человеке с потерей памяти, которого звали Патрик Бонфис. Описала бойню на пляже в Гетари, в результате которой погиб не только сам Бонфис, но и его сожительница. Единственной уликой, способной вывести на след убийц, оказался автомобиль модели Q7, замеченный на месте преступления и принадлежащий ЧАОН, в свою очередь входящему в холдинг «Метис».

—Что это еще за «Метис»?— перебил ее Солина.

Анаис выдала ему краткую справку. Сельскохозяйственная компания, в восьмидесятых сменившая специализацию на фармацевтическую. Официально занимается научными исследованиями, но вроде бы имеет связи с Министерством обороны. Солина недоверчиво поднял брови. Она вернулась на почву фактов. Благодаря навигатору она вычислила местонахождение машины модели Q7, якобы угнанной у владельца. За рулем ее сидели двое профессиональных убийц, преследовавших Нарцисса. Они-то и привели ее в Париж.

—Сказки.

—Сказки? А два трупа на улице Монталамбер?

—В перестрелке никто не пострадал.

—Что-что?

—Никаких трупов мы не нашли.

—Да я же видела их собственными глазами! Фрер одного застрелил, а второго прикончил ножом.

—Если эти ребята соответствуют твоему описанию, они наверняка были в пуленепробиваемых жилетах. А твой Нарцисс — просто щенок. Выстрелил в первого парня. Чудо еще, если он в него попал. Но его пистолет был заряжен обыкновенными патронами малой пробойной силы. Мы нашли стреляные гильзы. Для жилета из кевлара или карбида бора эти пули — все равно что комариный укус. То же с ножом. Даже если твой дружок ухитрился ткнуть его ножом, лезвие не проникло даже за второй слой защитного волокна.

—Я видела этих мужчин с близкого расстояния,— не сдавалась Анаис.— Они были в костюмах, которые сидели точно по фигуре. Под такими никакой жилет не спрячешь.

—Я покажу тебе последние модели. Они не толще комбинезона для подводного плавания.

—Но ведь на улице было полным-полно полиции! Их там целая армия собралась!

—Лишнее подтверждение моим словам. Они воспользовались неразберихой и смылись. Первыми по вызову прибыли ребята из отделения на острове Святого Людовика. Сама понимаешь, какой у них опыт силовых задержаний. А наши подъехали слишком поздно. Там уже никого не было. Кроме тебя и твоего чокнутого художника.

Анаис не стала настаивать. Пришла ее очередь собирать информацию.

—Вы допросили Нарцисса? Что он рассказал?

Солина иронически улыбнулся. И опять принялся играть с кольцом. Анаис вспомнила статью из женского журнала. В ней говорилось, что этот жест выдает в мужчине стремление бежать подальше от домашнего очага.

—Ты и в самом деле немного отстала от жизни.

—Что вы имеете в виду?

—Твой любимчик удрал. В ту же ночь. Выскользнул у нас между пальцев.

—Я вам не верю.

Офицер открыл ящик стола и достал полученный по факсу рапорт. Это было обращение ко всем постам полиции Парижа, в котором сообщалось, что Матиас Фрер, известный также как Виктор Януш или Нарцисс, подозреваемый в предумышленном убийстве, примерно в 23.00 совершил побег из тюремного отделения Отель-Дьё.

Она чуть не закричала от радости. Но радость быстро сменилась тревогой. Выходило, что они вернулись к тому, с чего начали. Если наемники живы, они снова выйдут на его след. Солина наклонился к ней и чуть ли не шепотом спросил:

—Где его искать?

—Понятия не имею.

—У него есть в Париже знакомые? Кто-то, кто поможет ему бежать?

—Он не собирается бежать. Он пытается восстановить свои предыдущие личности. Он сам не помнит, кем раньше был. Мы этого тоже не знаем.

—Что-нибудь еще хочешь добавить?

—Нет, больше ничего.

—Точно?

—Абсолютно.

Он откинулся в кресле и открыл картонную папку:

—Ну а у меня кое-что для тебя есть.

И положил перед ней лист бумаги, повернув так, чтобы она смогла прочитать.

—Что это?

—Приказ о твоем переводе, подписанный судьей. Тебя заключают под стражу в тюремном комплексе Флери-Мерожис. Причем немедленно.

—Что? Что-о? Вы же дали слово!

Солина быстро махнул рукой в окно, выходившее в коридор. Анаис и дернуться не успела, как у нее на запястьях защелкнулись наручники. В тот же миг в кабинет вошли два полицейских в форме, силой поднявшие ее со стула.

—Никто не имеет права преступать закон. Особенно — всякие свихнувшиеся пигалицы, которые мнят себя…

Он не договорил. Анаис плюнула ему в лицо.

* * *

Он проснулся от боли. Болели глаза. Эта боль его и разбудила.

Ощущения. Нос распух вдвое, застя поле зрения. Разбитые носовые перегородки вопили от боли. В глубине ноздрей и челюстных пазух засохла свернувшаяся кровь, не давая дышать. Его собственная кровь.

Среди ночи, придя в сознание, он сумел лишь выключить свет, доковылять до кровати и рухнуть на нее в чем был, не раздеваясь. И провалился в черный сон.

Сейчас он осторожно поднялся. Он двигался неуверенно, как выздоравливающий, впервые вставший с постели после долгой болезни. Дохромал до ванной, по пути сообразив, что на улице светло. Который мог быть час? Часов у него больше не было. Он включил лампу над умывальником. Что ж, могло быть и хуже. Лицо опухло, но не до безобразия. На переносице виднелись подсохшие ссадины — результат ударов о край раковины. Слева от носа тянулась рана длиннее и глубже — там располагалась дыра, через которую он извлек имплантат.

Он машинально сунул руку в карман. Вот он. При одной мысли о том, что эта дрянь на протяжении месяцев сидела у него в башке, он чуть снова не грохнулся в обморок. Но удержался и рассмотрел ее получше. Ни выступов, ни щелей. Если это микронасос, то непонятно, как он действует. Может быть, у него пористая структура? И вещество поступает в организм через микроскопические отверстия в корпусе? Он вернул странную вещицу — вещественное доказательство — в карман.

Намочил полотенце холодной водой, приложил к переносице и вернулся в постель. От прикосновения влажной ткани боль оживилась. Он прикрыл веки и стал ждать. Волны боли отступили, а затем и вовсе стихли, как волнение на поверхности озера, перешедшее в легкую рябь.

Несмотря на отвратительное самочувствие, он не утратил решимости действовать. Продолжать бой. Вести расследование. Впрочем, был ли у него выбор? Но что ему предпринять? Без гроша в кармане? Без союзников? Зная, что за ним охотится вся полиция Парижа? Он отмел все эти возражения и сосредоточился на ближайших задачах.

Первым делом надо выяснить все насчет убийства с оскоплением, случившегося в 2009 году в Париже, на одной из набережных Сены. Он быстро пришел к выводу, что, сидя в гостиничном номере, не сумеет даже двинуться в нужном направлении. Может быть, имеет смысл подойти к делу с другой стороны? Покопаться в греческих мифах, содержащих упоминание об оскоплении? Но и от этой идеи пришлось отказаться. Он не мог себе позволить пойти в библиотеку или интернет-кафе. Перед его мысленным взором мелькнула картина: вот он в одной рубашке (пиджак вернуть не удастся) разгуливает по парижским улицам…

Итак, следует признать очевидное. Он заживо замурован в этой комнатушке, обитой оранжевым фетром. И никаких перспектив впереди…

Но постепенно в мозгу забрезжила новая идея.

Стенки его беспамятства не были непроницаемыми. Сквозь них просачивались целые пласты его прежних жизней. Профессиональные знания психиатра. Воспоминание об Анне Марии Штрауб. Талант художника. Он попытался пройти по каждой из этих тропок. И ничего не нашел.

Но оставалась живопись. Если когда-то раньше он был художником, не исключено, что он пользовался теми же материалами и той же техникой, что и Нарцисс. Ему припомнились заполненные мелким почерком листки блокнота. Состав красок, соотношение разных пигментов и способы их смешивания. Проблема заключалась в том, что блокнота при нем больше не было. Разумеется, он не запомнил всех цифр и пояснений…

Но тут он выпрямился. Корто говорил, что Нарцисс при изготовлении своих красок использовал особую осветленную олифу. И не первую попавшуюся, а фабричную. Заказывал ее непосредственно у производителя. Иными словами, имел дело с людьми, которые обычно оформляют оптовые закупки.

Это была ниточка. Выходит, надо попытаться связаться со столичными поставщиками олифы. Если он был художником и жил в Париже, возможно, ему удалось заключить особый договор с предприятием химической или пищевой промышленности, выпускающим в том числе и осветленную олифу. Не исключено, что его сотрудники вспомнят о клиенте, покупавшем продукт не тоннами, а килограммами.

В номере имелся телефон, и он — удивительное дело!— работал. Нарцисс непроизвольно улыбнулся и тут же скорчился от боли. Ему не хотелось думать, во что превратилось его лицо. На ум пришла картина — воронка от снаряда и разметанные вокруг части тела. Только этот страшный взрыв он устроил себе сам.

Сначала он узнал по телефону точное время. Десять часов десять минут, сообщили «говорящие часы». Затем принялся обзванивать справочные службы. Собственный голос — гнусавый и глухой — казался ему чужим. Он снова и снова снимал трубку, снова и снова задавал один и тот же вопрос. В результате ему удалось составить список поставщиков олифы, работающих в департаменте Иль-де-Франс.

На тумбочке нашлись блокнот с логотипом отеля — «Эксельсиор» — и карандаш. Он записывал имена, названия городов и номера телефонов. В столичной области подобных фирм насчитывалось около дюжины. Городки, где они действовали, располагались вокруг Большого Парижа — Иври-сюр-Сен, Бобиньи, Трап, Аньер, Фонтене-су-Буа…

Нарцисс набрал первый номер из списка. Сообщил, что он художник и хотел бы заказать некоторые необходимые ему материалы непосредственно у производителя. Коммерческий директор фирмы «Прошими» вежливо объяснил ему, что его компания занимается поставкой мастик, лаков, промышленных красителей, линолеума и так далее. Ничего общего с кистями и красками. И посоветовал обратиться в специализированные фирмы: «Олд Холланд», «Сенелье», «Талан», «Лефран-Буржуа»…

Нарцисс поблагодарил собеседника и повесил трубку. Набрал номер компании «CDC — лакокрасочные изделия» в Бобиньи. Получил примерно тот же ответ. «Компра» — металлопластики. То же самое. Новые названия, новые голоса. Всякий раз он просил соединить его с коммерческим директором. И всякий раз слышал одну и ту же песню. Попробуйте обратиться в компании, специализирующиеся не на оптовой, а на розничной торговле.

Он добрался до седьмого пункта списка. Им постепенно овладевало чувство, что вся эта затея бессмысленна, а впереди его не ждет ничего, кроме долгих часов отчаяния. И вдруг его очередной собеседник, представитель фирмы «КТЕР», поставлявшей на рынок натуральные масла, спросил:

—Арно, это ты?

Нарцисс, хоть и застигнутый врасплох, не растерялся:

—Да, я.

Он потер переносицу в надежде, что это избавит его голос от противной гнусавости, и едва не вскрикнул от резкой боли.

—Я был в отъезде,— пробормотал он.

—Как-то странно говоришь… Я тебя еле узнал.

—Гриппую.

—Писать не бросил?

—Не бросил.

Нарцисс опустил глаза: рука, не державшая телефонную трубку, дрожала. В мозгу роились тысячи беспорядочных мыслей. Что это — чудо или ошибка? Неужели его собеседник действительно обращался к одной из его прежних личностей?

—Ты чего звонишь-то? Заказ хочешь сделать?

—Ну да.

—Все как обычно?

—Как обычно.

—Подожди минуту. Сейчас загружу архив.

Послышался легкий перестук компьютерных клавиш.

—А знаешь, у меня в кабинете все еще висит твоя картинка.— Пока компьютер открывал нужный файл, собеседник Нарцисса решил поболтать.— Клиенты от нее прямо прутся. Я им говорю, что материалы наша лавочка поставляет, так ведь не верят!

Он засмеялся. Нарцисс молчал.

—Заказ отправить по старому адресу? Он не изменился?

—А какой у тебя записан?

—Улица Рокетт, дом сто восемьдесят восемь. Индекс 75011.

Да, есть бог на свете. И он хранит беглецов.

—Все точно,— подтвердил он, быстро записывая адрес.— А насчет заказа я тебе перезвоню. Проверю еще разок, как там у меня с запасами.

—Никаких проблем, Пикассо! Слушай, надо сходить куда-нибудь, а? Посидим, выпьем по рюмахе…

—Обязательно сходим!

Он повесил трубку, все еще не в состоянии переварить услышанное. В комнате ощутимо пахло пылью от давно не чищенного коврового покрытия. Разбитый нос болел так, что на глаза наворачивались слезы. Но он одержал победу! Осветленная олифа привела его к самому себе. Очевидно, к тому, кем он был перед тем, как превратиться в Нарцисса…

* * *

Адрес «улица Рокетт, 188» относился не к многоквартирной коробке, а к целому поселку, состоящему из бывших фабрик, ныне перестроенных и превращенных в лофты, где селились художники, или в офисы продюсерских компаний и художественные мастерские. Каждое здание насчитывало по два этажа и своими остекленными стенами в вертикальных рейках смотрело на окрестности немного свысока. Мощенные булыжником улочки, разделявшие дома, казались каменными ручьями, отполированными солнцем.

Нарцисс не узнавал местности, однако не мог не чувствовать исходящего от нее уюта и покоя. Это был тихий уголок, приспособленный для комфортной жизни.

—Ноно?

Он не сразу сообразил, что оклик обращен к нему. Ноно — уменьшительное от Арно… Действительно, в паре десятков метров, на пороге одного из домов, стояли две девушки с сигаретами в руках. Вышли на перекур.

—Как дела? Давненько тебя не видели!

Нарцисс изобразил улыбку, но приближаться к девушкам не стал. Во-первых, он был в одной рубашке, без пиджака. Во-вторых, распухший нос не добавлял ему привлекательности.

Девушки дружно прыснули:

—Что, даже не поцелуешь?

—У меня грипп.

—А где ты пропадал?

—Уезжал,— чуть громче произнес он.— Выставки устраивал.

—Что-то видок у тебя неважный! Не то что раньше!

Они опять захихикали, подпихивая друг друга локтями. В их смешках чувствовалось скрытое возбуждение, какая-то свойская фамильярность. Ему пришло в голову, что он, возможно, спал с одной из них. А может, с обеими.

—Мог бы спасибо сказать! Мы твои цветочки поливали!

—Да, я видел,— брякнул он, лишь бы не молчать.— Спасибо!

И устремился на первую же улочку, молясь про себя, чтобы чутье указало ему правильный путь. Девушки воздержались от комментариев. Значит, он не ошибся. Их реакция явилась для него полной неожиданностью. Выходило, что он и в самом деле Арно. Но если допустить, что Арно существовал непосредственно перед Нарциссом, то приходилось признать, что он не появлялся здесь по меньшей мере пять месяцев.

Он отбросил в сторону эти размышления. Пока что его занимали другие заботы. Дойдя до улицы Рокетт, он остановился возле газетного киоска и пролистал газеты, обращая внимание на первую страницу и раздел происшествий. Про то, что он сбежал из больницы Отель-Дьё, пока ни слова. Наверное, слишком рано. Хотя о перестрелке на Монталамбер пресса упоминала.

Но его внимание привлекли другие заголовки.

Те, что сообщали о трагедии, разыгравшейся в тысяче километров от Парижа. А ведь он должен был это предвидеть!

БОЙНЯ В ПСИХУШКЕ СТРАШНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ В ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ ЛЕЧЕБНИЦЕ ВОЗЛЕ НИЦЦЫ БУЙНЫЙ ПАЦИЕНТ УБИЛ ПСИХИАТРА И ДВУХ САНИТАРОВ Вчера вечером, около 9 часов, жандармы из Карроса нашли в кабинете директора тела Жан-Пьера Корто и двух санитаров. По предварительным, данным, врача перед смертью подвергли жестокой пытке.

—Вы покупаете или как?

Нарцисс не слышал вопроса киоскера. Он быстрым шагом шел прочь от киоска. На нем проклятие. Он — «Крик» Эдварда Мунка. Как он мог подумать, что убийцы просто «заглянут» на «Виллу Корто»? Врача перед смертью подвергли жестокой пытке. От одной этой мысли у него засосало под ложечкой. Чувство вины подступило к самому горлу едкой изжогой. Где бы он ни появился, везде оставляет за собой смерть и разрушение. Он — живое воплощение блицкрига.

Однако, как это часто бывает, сквозь немой вопль ужаса в душе пробивался тихий шепоток, принадлежащий инстинкту самосохранения. В заметках ни словом не упоминался Нарцисс, хотя он провел на «Вилле Корто» два последних дня. Он перебрал в памяти художников — пациентов заведения. Того, что их свидетельства помогут полиции напасть на его след, можно не опасаться. Судя по тому, что пишут газеты, жандармы склоняются к версии об убийстве, совершенном кем-то из сумасшедших, проживающих на «Вилле Корто». Ну что ж, ищите.

Он шел, украдкой читая имена и фамилии владельцев на почтовых ящиках. Ни намека на Арно. Улица упиралась в стеклянный фасад дома, наполовину скрытый зарослями бамбука, лавра и бирючины. Те самые «цветочки», которые поливали девушки? Он нырнул в густую листву и обнаружил почтовый ящик. Табличка на нем гласила: «Арно Шаплен».

Из ящика выпирали конверты. Он бросил на них беглый взгляд: все письма были адресованы Арно Шаплену. Официальные извещения, отчеты из банка, проспекты, предложения о подписке, сообщения о рекламных акциях… Ничего личного.

Один за другим он приподнял горшки с растениями, надеясь, что под одним из них найдет ключ. Увы, везение кончилось. Ну что ж, не вышло по-хорошему, будем действовать по-плохому, сказал он себе. Спрятавшись за ветвями бамбука, он с силой ударил кулаком по ближайшей к замочной скважине створке стеклянной двери. После третьей попытки стекло хрустнуло и осыпалось внутрь дома.

Нарцисс сунул в щель руку, откинул шпингалет и повернул ручку.

Проник в лофт и чуть не упал, споткнувшись о груду сваленных на полу газет и писем, но устоял и аккуратно запер за собой дверь.

Окна были зашторены. Его никто не видел. Он крутанулся на месте и с удовольствием вдохнул спертый воздух.

Он был дома.

* * *

Огромная комната без всяких перегородок площадью не меньше сотни квадратных метров. Высокий застекленный потолок на металлических опорах. Бетонные полы, выкрашенные серым. Справа и слева пространство разграничивали конструкции, выложенные из кирпича. На левой располагались каменная кухонная раковина, электрическая плита, холодильник и посудомоечная машина. На правой во множестве громоздились тюбики, палитры, бутыли с химикатами, ванночки в следах засохшей краски, рамы, рулоны холстов…

Внимание Нарцисса привлекла одна деталь. В глубине лофта, под галереей, стоял кульман. Окно за ним выходило на заросли бамбука. Нарцисс подошел поближе. К кульману были прикреплены полувыцветшие рекламные эскизы фломастером или угольным карандашом. На стене рядом висело несколько рисунков в рамах.

Следовательно, Шаплен занимался не только чистым искусством. Он также выполнял заказы для рекламных агентств. Впрочем, в мастерской не было ни следа живописных полотен. С другой стороны, на эскизах для рекламы он не заметил ни логотипа, ни фирменной марки. Невозможно определить, на кого работал рекламщик Шаплен. Единственный факт, не подлежавший сомнению, заключался в том, что работал он дома, как фрилансер.

Он вернулся на середину комнаты. С потолка свисали дизайнерские лампы под колпаками из зачищенного алюминия. На полу лежали ковры с абстрактным рисунком. По углам стояла мебель строгих линий, без всяких финтифлюшек, из лакированного дерева. В такой комнате не могли жить ни бомж Януш, ни безумный художник Нарцисс. Но на какие деньги Шаплен приобрел всю эту обстановку? Неужели у рекламных дизайнеров такие высокие гонорары? Или он, как и Нарцисс, продавал картины? И продавал дорого?

Вопросы, вопросы… Шквал вопросов.

Как долго Нарцисс был Шапленом? С какого времени он снимал этот лофт? Кто платил за него в те месяцы, когда он отсутствовал? Он вернулся к входной двери, где оставил почту. По окошкам в конвертах рассортировал письма. В основном деловые. Просьбы внести очередной взнос. Напоминание о просрочке платежа. Повторные счета. Уведомления из страховой компании. Уведомления из банка. Телефонные счета. Он решил, что вскроет почту позже, а пока стоит осмотреть дом.

Он начал с кухни. Стойка крашеного дерева. Хромированная посуда. Суперсовременные бытовые приборы. Все в идеальном состоянии, хотя и покрыто слоем пыли. Шаплен, похоже, отличался маниакальной приверженностью к порядку. Или у него была домработница? Если да, то давал ли он ей ключи? Почему-то он был уверен, что нет. Распахнув холодильник, он обнаружил остатки пищи, несмотря на холод успевшие покрыться слоем плесени. Как и любой другой пассажир без багажа, он покинул дом, понятия не имея, что ему не суждено сюда вернуться.

Он открыл морозильную камеру. В пакетах, подернутых инеем, нашлись китайские димсам, зеленая фасоль, жареный картофель… От одного вида закаменевших полуфабрикатов у него заурчало в животе. Он вытащил димсам из пакета и сунул в микроволновку. Не думая, что делает, протянул руку к шкафчику и достал с полки соевый соус и кетчуп. Всего за пару минут он заглотал весь пакет, обмакивая еду в оба соуса, разлитые по двум чашкам.

Проглотив последний кусочек, он понял, что его мутит,— следствие слишком быстрой и жадной еды. Но он подавил в себе позывы к рвоте. Он нуждался в силах. Игра продолжалась. Он сунул тарелку и обе чашки в каменную раковину. Кажется, к нему возвращались старые холостяцкие привычки.

Обойдя кухню, он нашел металлическую лестницу. Перила сделаны из стальных тросов, похожих на морские леера,— если только это в самом деле не были леера, снятые с яхты.

Страсть владельца дома к парусному спорту нашла свое подтверждение, едва Нарцисс поднялся на второй этаж. На стенах висели черно-белые фотографии парусников. По краю галереи стояли макеты кораблей с палубами из лакированного дерева. Из мебели здесь имелась большая кровать, застеленная черными простынями, напротив нее — огромная плазма. Справа тянулись дверцы из темного дерева с выбеленными прожилками, скрывавшие вешалки и полки с одеждой.

Нарцисс провел инспекцию гардероба. Льняные сорочки. Джинсы. Хлопчатобумажные брюки. Костюмы дорогих фирм. Бесчисленные пары обуви. Сапоги «Уэстон», мокасины «Прада», кожаные туфли «Тод’с». Шаплен любил хорошую одежду и знал в ней толк.

Он перешел в ванную комнату, расположенную за перегородкой из слоистого стекла. Стены, обитые темным цинком, создавали странное впечатление — ему показалось, что он попал внутрь прохладной и чистой цистерны. Над двойной раковиной вместо традиционных кранов нависали каскадные смесители. Нарциссу не давал покоя все тот же упрямый вопрос: на какие шиши куплена вся эта роскошь?

Он разделся и встал под прохладный душ. Через десять минут колющие струи смыли с него кровь, ужас и страхи последних суток. Из-под душа он вышел с ощущением силы и обретенной невинности. Пошарил на полке в поисках какого-нибудь антисептика, но нашел лишь парфюм «О д’Оранж Верт» от фирмы «Гермес». Обработал им свои ссадины и налепил на нос несколько слоев пластыря. Из одежды выбрал то, что, как ему думалось, обычно носил Шаплен. Спортивные брюки от Кальвина Кляйна, майку и мольтоновую куртку с капюшоном от Армани.

Он уже начинал понемногу осваиваться с жилищем художника, когда заметил у подножия кровати телефон с автоответчиком. Усевшись на одеяло, он изучил аппарат. Память была переполнена. Следовательно, у Шаплена имелись друзья, которых взволновало его отсутствие. Он нажал на кнопку, чтобы прослушать запись. Об отпечатках пальцев он не беспокоился — ясно, что они здесь были повсюду, и притом с давних пор.

Он ожидал услышать встревоженные голоса и нетерпеливые вопросы. Но вместо этого запись выдала женское хихиканье:

«Ноно, родной, куда пропал? Дуешься, что ли? Твой номер мне дала Одри. Перезвони!»

Голос и смех напомнили ему веселых девчонок, куривших возле дверей соседского лофта. Нарцисс посмотрел на экран. Звонок от 22 сентября. Следующий, от 19 сентября, больше походил на кошачье мурлыканье.

«Зайка, ты дома?— вопрошал бархатный голосок.— Это Шарлин. Мы с тобой не закончили…»

Третье сообщение, от 13 сентября, было из той же серии.

«Ноно! Я тут с подружкой… Мы хотели тебя проведать. Перезвони!»

Взрыв смеха. Смачный звук поцелуя. Сообщения следовали одно за другим, не меняясь в тональности. Ни одного звонка от мужчины! Вообще ни одного нормального звонка — нейтрального, спокойного, тем более обеспокоенного.

Он осмотрелся. Парусники. Фирменные шмотки. Оранжевое одеяло, черные простыни. Ванная комната, оформленная дизайнером. Пожалуй, он ошибся. Это была не мастерская художника, а ловушка для женщин. Ноно ничем не походил на затравленного одиночку Нарцисса. Нет, это был соблазнитель, охотник за юбками. Судя по всему, ему каким-то способом удавалось зарабатывать немалые деньги. И он с удовольствием тратил их в компании легкомысленных девиц. Совершенно ясно, что мучительный поиск собственной предыдущей личности интересовал его меньше всего на свете.

Вдруг из аппарата донесся строгий, даже холодный голос:

«Арно, это я. Встречаемся дома. Обстановка накаляется. Мне страшно».

Гудки отбоя. Нарцисс проверил дату. 29 августа. Время — 20.20. Снова женщина, но из совсем другой категории. Никаких «Ноно», никаких мурлыканий. «Арно». И вместо заигрываний — призыв о помощи.

Запись оказалась последней. То есть хронологически первой. От 29 августа. Корто говорил ему: «Мы подобрали тебя в конце августа, возле съезда 42 с автомагистрали А8. На повороте к Каннам-Мужену…»

Он несколько раз прослушал запись. Именно эти слова заставили его в последний раз выйти из дому. Больше он сюда не вернулся. Все остальные звонки обращались в пустоту. Ноно умер после встречи с той женщиной. А по пути в Канны превратился в Нарцисса.

Может быть, женщина жила в Каннах? Или они виделись в Париже? И после этого он спешно уехал на Лазурный Берег? Когда именно на него накатил приступ амнезии — до или после встречи? Нет, не то. Если бы он не явился на свидание, она бы перезвонила и на автоответчике осталась бы еще одна запись. Выходит, он к ней пришел. Но потом они расстались навсегда.

Если только он не пришел слишком поздно…

Он посмотрел на экран. Номер не определился. Его терзал еще один вопрос. Нет никаких сомнений, что в Париже он водил знакомство со многими женщинами. Но где он с ними знакомился? Куда именно выходил на охоту?

Он все еще сидел на кровати, когда его взгляд упал на угол комнаты, где возле застекленной стены сверкал полировкой небольшой письменный стол — бюро, словно перенесенное сюда из нотариальной конторы начала XX века,— а на нем — «макинтош». Интуиция подсказала ему, что он нашел орудие преступления. Ноно охотился через Интернет.

Он сел перед монитором и, пока компьютер загружался, дернул рукой шнур плотной шторы, чтобы солнечные блики не мешали глазам. И мгновенно осознал, что этот жест он повторял тысячи раз.

«Мак» заурчал и потребовал ввести пароль. Нарцисс решительно вбил: «Nono». Программа ответила, что пароль должен включать не меньше шести знаков. Он вбил: «Nonono». На ум пришла старая песенка Лу Рида: «And I said no, no, no / oh Lady Day…» Интернет загрузился. Нарцисс кликнул на Safari и посмотрел список последних загруженных сайтов.

И мгновенно очутился в другом мире. В мире Паутины версии 2.0. В мире социальных сетей. Сайтов знакомств. Виртуальных лабиринтов. В последние недели своего существования Нарцисс не вылезал из Сети, заводил кучу новых контактов, сидел в чатах, обменивался сообщениями… Мелькали иконки: Facebook, Twitter, Zoominfo, 123people, Meetic, Badoo, Match.com…

Ноно преследовал добычу и предлагал в качестве таковой себя, выступая и охотником и дичью одновременно. Судя по всему, он ночи напролет не вылезал из Инета, в зависимости от характера собеседниц с легкостью меняя тональность с иронической на серьезную, с дружеской на скабрезную.

Нельзя исключить, подумал Нарцисс, что Шаплен не просто лазал по Сети, а искал кого-то конкретного. Он записал адреса сайтов и начал поочередно загружать их, просматривая главную страницу. И выяснил, что Ноно посещал как вполне пристойные форумы, нацеленные на нормальное общение, так и совершенно отвязные, чтобы не сказать похабные, пестрящие сообщениями типа: «Хочешь меня? Кликни мышкой». Нарцисс открывал для себя программы, о существовании которых прежде даже не подозревал. Например, одна предлагала присылать вам на мобильный сообщение, если в пятнадцати метрах от вашего дома проходила «женщина вашей мечты». Еще одна обещала мгновенно сообщить номерной знак машины, за рулем которой сидела понравившаяся вам красотка.

Он вернулся к сообщениям, отправленным и полученным Ноно. Читать их было нелегко. Тексты изобиловали грубыми орфографическими ошибками и сокращениями, смысл которых доходил до него не сразу: «рстр» — вместо «расстроена», «рнм» — «ржу не могу» и так далее. Сбивали с толку понатыканные где ни попадя смайлики. От всей этой писанины веяло лихорадочным возбуждением, но не только. За ней вставал призрак реального одиночества, глубоко опечаливший Нарцисса. Он вовсе не был уверен, что ему хочется идти по этому следу.

Как бы там ни было, одно открытие он совершил. Среди множества сайтов нашелся один, явно интересовавший Ноно больше всех прочих. Это был сайт Sasha. om, и принадлежал он компании, занимавшейся организацией так называемых speed-dating — вечеринок для одиноких людей, на которых каждому участнику предоставлялось ограниченное время, всего несколько минут, чтобы привлечь к себе собеседника. Слоган сайта говорил сам за себя: «Семь минут изменят твою жизнь».

При сайте действовал форум, позволявший новичкам представиться и сообщить кое-что о себе накануне реальной встречи в каком-либо общественном месте. Действительно, в комментах люди рассуждали о знакомствах в «офлайне».

Нарцисс быстро загрузил сайт.

Стоило ему вбить несколько первых слов, как он понял, что возвращается к своей предыдущей личности.

«Это Ноно: —). Я вернулся».

Продолжение следует...

     Он родился и живет в заключении, где чужие бьют, а свои – предают. Его дни похожи один на другой и состоят из издевательств и рабского труда, так что он вряд ли доживет до 40. Его единственная мечта – попробовать жареную курицу. В 23 года он решается на побег…
    Шин Дон Хёк родился 30 лет назад в Северной Корее в концлагере № 14 и стал единственным узником, который смог оттуда сбежать. Считается, что в КНДР нет никаких концлагерей, однако они отчетливо видны на спутниковых снимках и, по оценкам нескольких правозащитных групп, в них пребывает свыше 200000 человек, которым не суждено выйти на свободу. Благодаря известному журналисту Блейну Хардену, Шин смог рассказать, что происходило с ним за колючей проволокой и как ему удалось сбежать в Америку.
    Международный бестселлер Блейна Хардена - "Побег из лагеря смерти", основанный на реальных событиях. Переведен на 24 языка и лег в основу документального фильма, получившего мировое признание.