Рыбацкий порт Валлон-дез-Оф — одна из главных достопримечательностей Марселя, но в тот день, 18 февраля, он казался призрачным. Рестораны не работали. Суда стояли на приколе. Пляжные домики были заперты. Пустынная набережная, окружающая рейд, сияла чистотой, словно отмытая мылом. Януша это безлюдье ничуть не смущало. Ему нравилось, как ветер обдувает его лицо. Нравилась висящая в воздухе водяная пыль. Нравилось море, далекое и близкое, незримо присутствующее в каждой частице света. Он как будто пил морскую синеву и дышал морской солью.

     Они сидели возле самой кромки воды, напротив акведука, расчертившего своими пролетами небо и водную гладь. Идеальное место, чтобы получить ответы на некоторые вопросы.

     —Откуда ты знаешь, что я врач?

     —Да ничего я не знаю. А ты что, правда врач?

     —Ты же сам только что кричал в ночлежке, что я лепила.

     Шампунь пожал плечами. Он собирался позавтракать и извлекал из сумки все необходимое. Пару помятых походных котелков. Вчерашние круассаны, подаренные добросердечной булочницей. Непочатую бутылку дешевого вина, купленную Янушем. Наполнив из бутылки оба котелка, он обмакнул в пойло черствый круассан.

     —А ты чего сидишь? Закусывай!

     —Я тебе раньше говорил, что я врач?

     —Да ничего ты не говорил! Из тебя, если хочешь знать, вообще было слова не вытянуть. Но ты вроде в этом деле чего-то такое соображал. Особенно насчет того, что творится у нас в башке.

     —Типа психиатра?

     Шампунь молча грыз круассан. Прибой с тихим плеском катил волну за волной, оставляя возле его ног пенный след.

     —Ты помнишь, когда мы познакомились?

     —В ноябре, кажись. Холодрыга была, не приведи господи.

     Януш достал блокнот и начал делать записи.

     —Я смотрю, ты в интеллихенты подался,— хмыкнул Шампунь.— А чего не пьешь-то?

     —Мы познакомились в общежитии «Эммауса»?

     —Ну да.

     —А где именно?

     Бомж недоверчиво покосился на него. У него была гладкая, очень белая кожа, совершенно лишенная растительности,— ни бровей, ни щетины на подбородке. Сквозь нее выпирали острые кости, делая лицо похожим на череп скелета. Множество шрамов — немые свидетельства драк и потасовок. Но не только. Януш заметил также протянувшийся вокруг лысой головы продольный шрам, явно оставленный хирургом. Несомненно, бомж перенес операцию по трепанации черепа.

     —Так где именно в «Эммаусе»?— повторил он вопрос.

     —Ну ты даешь! На бульваре Картонри в Одиннадцатом округе, вот где.

     Он подлил себе вина и окунул в него второй круассан. Януш по-прежнему черкал в блокноте.

     —Двадцать второго декабря меня замели за участие в драке.

     —А, про это ты помнишь?

     —Более или менее. А ты? Ты знаешь, что там в точности произошло?

     —Ну, меня там не было, но потом мы с тобой один раз разговаривали. На тебя наехали ребята из Бугенвиля.

     —Что такое Бугенвиль?

     —Район Марселя, что ж еще? Неподалеку от Загона. Там тусуется местная банда. Полные отморозки. Беспредельщики.

     Интересно, подумалось Янушу, как ему удалось вырваться живым из лап этих бандюг.

     —А почему они на меня наехали? Грабануть хотели?

     —Грабануть? Да чего у тебя было брать-то? Не, они хотели тебя мочкануть, это точно.

     —Это я сам тебе так сказал?

     —Да ты их боялся, чуть в штаны не наложил!

     —А я говорил тебе, почему они хотят меня убить?

     —He-а. Сказал только, что сваливаешь. Что к тебе вернулся свет. Что боги пишут свою историю. Ну, чего-то в этом роде. Ты всегда был с приветом, но иногда мог такое ляпнуть — хоть стой, хоть падай.

     Свет. Что за свет? Связанный с его сном? И со сном Патрика Бонфиса? Или симптом диссоциативного бегства? Боги и их история. А это что? Намек на убийство с мифологическим подтекстом? В левой глазнице запульсировала боль.

     —А куда я уехал, ты знаешь?

     —Не, про это ты не говорил. Блин, да чего такое с тобой случилось-то?

     —Сам не знаю.

     Шампунь не стал настаивать. Боль в глазу у Януша усилилась, захватив весь лоб. Он уставился на воду и опоры акведука, надеясь, что созерцание мирного пейзажа принесет ему облегчение. Напрасные чаяния. Да и погода начала портиться. Море окрасилось в иссиня-черные тона. Серебристые волны обрушивались на берег с шумным звоном бьющегося стекла. Природа не только не исцелила его, но и сама заразилась его болью.

     —Ты недавно говорил,— массируя виски, снова обратился он к приятелю,— что зря я вернулся. Вроде как из-за легавых.

     —Ну да.

     —Из-за той драки? Но ведь это дело давнее…

     —Мать твою, ну ты даешь! Они же тебя ищут. Прямо сейчас. Здесь, в городе. Так и шныряют. Я их сам вчера два раза видал. В «Валентине» и в приюте Марсо. Всех опрашивали, суки. Они ищут тебя, Жанно. Очень ты им зачем-то нужен.

     Януш все понял. Он полагал, что в шкуре бомжа нашел себе надежное убежище. Но на самом деле он лишь чудом не попал в лапы марсельской полиции. Анаис Шатле объявила на него охоту не только в Бордо, но и здесь. Выходит, надо срочно менять стратегию.

     —А почему они меня ищут, не знаешь?

     —Вроде как из-за убийства. Какого-то бомжа в Бордо завалили. Ребята слышали, как легавые говорили с социальными работниками. Но я им не верю! Мы с тобой, Жанно,— он ухватил бутылку с вином и стал пить прямо из горлышка,— не преступники, а жертвы! Мы — жертвы этого общества, а они…

     —Еще ты говорил, что мне нельзя возвращаться «из-за всего остального». Что это за все остальное?

     —Отморозки из Бугенвиля. Такие ничего не забывают. Если они пронюхают, что ты опять в городе, найдут тебя и — того…

     Список опасностей рос день ото дня. Полиция. Люди в черном. И вот теперь банда местных бандитов… Ему хотелось завыть в голос. Но он сидел молча. Как будто под наркозом.

     —Это еще не все…— совсем тихо проговорил Шампунь.

     Януш наклонил шею, словно подставляя ее под удар. Давай, прикончи меня, говорил его жест.

     —Марсельская полиция… Они думают, что ты замешан и в том убийстве…

     —Каком еще убийстве?

     —Ну, в том, в декабре… Кто-то пришил одного бездомного. Его в каланке нашли. Обгорелого. Тогда болтали, что какой-то псих мочит бомжей. Но больше никого не убили. А может, этот псих перебрался в Бордо.

     Януша затрясло. От головной боли мутилось в глазах.

     —Почему они решили связать оба убийства?

     —Я-то почем знаю? Я тебе не легавый.

     Януш вдохнул поглубже. Надо все начинать сначала.

     —Ты помнишь, когда точно нашли тело?

     —Где-то в середине декабря.

     —Личность жертвы установили?

     —Ага. Болгарин какой-то. Из пригородной шпаны. Я его не знал.

     —Он входил в банду из Бугенвиля?

     —Вроде как нет.

     —Не знаешь, они нашли на месте преступления отпечатки пальцев?

     —Да что ты ко мне привязался? Откуда мне-то знать?

     —Хорошо. Что еще ты слышал об этом убийстве? Подумай. Шампунь наморщил лоб — мыслительное усилие давалось ему с трудом. Януш одновременно пытался составить общую картину. Его обвиняют в двух убийствах. Одно совершено в Марселе, второе — в Бордо. Кольцо вокруг него сжимается. Он энергично потряс головой. Он не убийца.

     —Так что там насчет этого обгорелого?

     —Ну, его нашли в каланке Сормью. Двенадцать километров отсюда, если по прямой. Валялся голый, весь обгорелый. Трепали, что тело течением принесло, но я тебе сразу скажу: брехня. Где его вальнули, там и бросили.

     —А почему они решили, что это убийство?

     —Так там же все обставлено было!

     —В каком смысле — обставлено?

     Шампунь расхохотался:

     —Мужик был с крыльями!

     —Что?

     —Зуб даю. У него на спине были крылья приделаны, тоже обгорелые. Журналисты болтали, что мужик летал на дельтаплане и упал в море. Но это все хрень. Где же он тогда обгорел? И почему голый?

     Януш его не слушал. Убийца с Олимпа. Это имя молнией в черном небе пронзило его мозг. До того как убить в Бордо Минотавра, он убил в Марселе Икара.

     —На, глотни.— Шампунь протягивал ему бутылку.— Ты белый весь.

     —Спасибо, сейчас пройдет.

     —Чего, соскочить надуман?

     Януш повернулся к приятелю:

     —Откуда тебе все это известно?

     Шампунь улыбнулся и надолго присосался к бутылке с вином.

     —У меня связи,— наконец объявил он.

     Януш схватил его за воротник и резко притянул к себе. Бутылка опрокинулась и покатилась по наклонной поверхности причала.

     —Какие связи?

     —Эй ты, отпусти! Просто я знаю одного мужика, и все! Клоди его зовут. Он раньше бомжевал, а потом бросил. Работу нашел.

     —В полиции?

     Шампунь высвободился и на четвереньках пополз за бутылкой, которая уже почти докатилась до темной воды, и успел подхватить ее в последний момент.

     —Почти в полиции,— ответил он, вернувшись на прежнее место.— Он в морге вкалывает, в Ла-Тимоне. Грузит жмуров на катанки. Он мне все это и рассказал. Слышал, как легавые между собой трепались… Эй, ты чего?

     Януш уже вскочил на ноги:

     —Пошли отсюда.

* * *

     Клоди внешне казался воплощением Существа.

     Каменного великана из фильма «Фантастическая четверка».

     Лысый, здоровенный, немногословный. Одетый в белый халат, он стоял во дворике морга и курил сигарету. Януш с Шампунем приблизились к нему не без опаски, ступая затаив дыхание. Им пришлось пересечь больничный двор, а затем вскарабкаться по лестнице на террасу, где располагалось здание Института судебной медицины. В небе снова сияло солнце, и они оба под своими многослойными одежками обливались потом.

     Как ни удивительно, но обстановка вокруг напоминала японский пейзаж. Плоское одноэтажное строение с дверями в форме пагоды служило фоном нескольким густо поросшим листвой деревцам, похожим на стебли бамбука. Где-то поблизости щебетали невидимые глазу птицы, усиливая впечатление дзен-буддистского спокойствия японского сада.

     —Привет, Клоди!

     —Чего тебе?— не слишком любезно отозвался тот.

     —Вот, познакомься. Это Жанно. Он хочет задать тебе пару вопросов.

     Клоди внимательно осмотрел Януша. Росту в этом человеке было за метр девяносто. Тлеющая сигарета в его руке казалась петардой, воткнутой в расщелину утеса. Из ноздрей, как из кратера вулкана, вырывался дым.

     —Какие еще вопросы?

     Януш шагнул вперед:

     —Лучше спроси, сколько я могу тебе заплатить.

     Каменное изваяние изобразило улыбку. Впрочем, ее вполне можно было принять за гримасу недоверия:

     —Зависит от того, что ты хочешь у меня купить.

     —Все, что тебе известно о трупе крылатого мужчины, найденном в каланке Сормью.

     Клоди уставился на кончик своей сигареты. Степень недоверия удесятерилась.

     —Тебе этот товар не по карману.

     —Сто евро.

     —Двести.

     —Сто пятьдесят.

     Януш порылся в кармане и вложил в лапу великана несколько бумажек. Он не собирался торговаться с ним до бесконечности. При виде денег у Шампуня глаза вылезли на лоб. Существо заграбастало денежки.

     —Труп нашли в середине декабря в каланке Сормью.

     —Когда конкретно?

     —Дату можешь узнать в полиции.

     —Как звали погибшего?

     —Не по-нашему. Цветан как-то там еще. Видать, он из Восточной Европы. Парень лет двадцати. В Марселе болтался несколько последних месяцев. Легавые его установили по отпечаткам пальцев. У него уже были неприятности с законом.

     Януша это удивило.

     —Но ведь труп был сожжен?

     —Не настолько, чтобы нельзя было снять отпечатки.

     —Где именно обнаружили тело?

     —В конце бухты. Прямо напротив острова Казерень.

     —Что тебе известно о том, как это произошло?

     —На него случайно наткнулась парочка пеших туристов. Труп был голый, обгорелый, на спине — крылья. В газетах писали, что парень утонул, а тело прибило к берегу прибоем. Чепуха! У мальчишки в легких не было ни капли воды.

     —Ты присутствовал при вскрытии?

     —Нет, это не моя работа. Но я слышал разговор судебного медика с полицейскими.

     —Причина смерти?

     —Точно не знаю. Вроде помер от передоза.

     Еще одна ниточка, связывающая это дело с убийством в Бордо. Почерк убийцы. Икар. Минотавр. Может быть, во Франции совершались и другие преступления с мифологическим подтекстом?

     —Почему тело пытались сжечь?

     —Встретишь убийцу, у него и спрашивай.

     —Расскажи про крылья.

     Клоди зажег вторую сигарету от окурка первой. Его затылок украшали маорийские татуировки, похожие на горделивых величественных змей.

     —Их сразу отправили в криминалистическую лабораторию. Я их и в глаза не видал.

     —Шампунь говорил, что это были крылья от дельтаплана.

     —Так и есть. В развернутом виде штука больше трех метров в ширину. Тот, кто его пристукнул,— псих. Крылья были пришиты прямо к телу. Детективы, когда приехали на место преступления, отрезали нитки.

     Януш вообразил себе черный обугленный труп со смятыми и полуобгоревшими крыльями. Должно быть, пешие туристы при виде его отскочили как ошпаренные.

     —Но это еще не все,— продолжило Существо.— Если я правильно расслышал, на крыльях нашли следы воска и перьев. Убийца постарался.

     Дополнительный штрих к мифологической версии. Легенда об Икаре известна едва ли не шире, чем миф о Минотавре. Икар вместе со своим отцом Дедалом томился в плену у царя Крита Миноса. Замыслив побег, они соорудили себе из воска и перьев крылья. Но молодой и неразумный Икар взлетел на них слишком высоко. Воск от жара солнечных лучей растаял. Икар рухнул в море и утонул.

     —А другие отпечатки на месте преступления нашли?

     —Я рассказал тебе все, что знал. Так что твои бабки я уже отработал.

     —Сколько ты хочешь за копию протокола вскрытия?

     Клоди гоготнул и выпустил изо рта струю дыма, тотчас подхваченную ветром:

     —За такое можно и работы лишиться.

     —Сколько?

     —Пятьсот евро. И никакого торга.

     Януш извлек из кармана пачку купюр по пятьдесят евро. Отсчитал десять штук и пять из них протянул великану:

     —Остальное когда получу документ. Жду тебя здесь.

     Клоди без слов забрал деньги. Он уже жалел, что не запросил больше. Щелчком отбросив окурок, он развернулся и ушел.

     —Бли-ин…— протянул ошеломленный Шампунь.— Где ты надыбал такую кучу бабла?

     Януш ничего не ответил. Теперь, когда Шампунь узнал его секрет, положение становилось опасным. За прошедшие сутки он успел получить полное представление о нравах сообщества бомжей. Стоит ему проявить малейшую слабость, Шампунь, не задумываясь, прикончит его, чтобы завладеть деньгами.

     Появился Клоди. Он шел, настороженно оглядываясь по сторонам. На стоянке было пусто. Слышался только шум ветра в ветвях деревьев да птичий щебет. Папку он спрятал под халатом. Януш отдал ему оставшиеся деньги и схватил документ — несколько скрепленных степлером листков.

     —Я тебя никогда не видел, мужик, а ты — меня.

     —Подожди.

     Януш быстро пробежал глазами ксерокопии документов, покрытые черными пятнышками краски. Да, это было полное досье. Номер дела: К09 544 32 26. Имя жертвы: Цветан Соков. Имя следственного судьи: Паскаль Андре. Имя руководителя следственной группы: Жан-Люк Кронье. Подробное описание тела и имеющихся на нем повреждений.

     —Спрячь быстро!— прошипел ему Клоди.— Ты что, хочешь, чтобы нас тут застукали?

     Януш сунул папку под пальто.

     —Приятно было познакомиться.

     —У тебя еще бабки есть?

     —А что? Хочешь еще что-нибудь продать?

     Клоди улыбнулся. Пока он ксерил документы, ему на ум кое-что пришло. Кажется, у него и в самом деле есть дополнительный товар на продажу.

     —Легавые тогда искали свидетеля. Вроде был один бомж, который все видел.

     —Что значит — все видел?

     —Все значит все. Убийство. Убийцу. Точно я не знаю. Знаю только, что они хотели его допросить.

     Клоди не торопясь закурил еще одну сигарету. На его губах нарисовалась ухмылочка. Он понимал, что держит Януша на крючке.

     —Штука в том, что парень рассказывал эту историю до того, как нашли труп. Приперся в комиссариат — в какой именно, я не знаю,— и начал плести всю эту хрень. Никто ему не поверил. На всякий случай записали его треп, и до свидания. А потом — на тебе, труп. Тут уж они сообразили, что к чему. Давай звонить Кронье — он вел следствие. Я сам слышал. В это время как раз вскрытие заканчивали.

     Клоди не ошибся насчет ценности информации, о которой так кстати вспомнил.

     —И сколько ты хочешь за имя этого парня?

     —Пять сотен.

     На сей раз Януш решил поторговаться. Вернее сказать, в нем сработал некий примитивный инстинкт, не позволявший поддаваться на каждое предложение без сопротивления. Переговоры не заняли много времени — Клоди почувствовал, что возможности Януша достигли потолка.

     —Ладно, отдаю за двести.

     Януш достал деньги. Каменные пальцы сомкнулись на пачечке банкнот.

     —Мужика зовут Жестянка.

     —Жестянка?— возмутился Шампунь.— Он тебя надул, Жанно! Все знают, что Жестянка — псих!

     Клоди окинул Шампуня убийственным взглядом, что не произвело на того ни малейшего впечатления. От вида такого количества денег, переходивших из рук в руки, он впал в ярость:

     —Жестянка работал на стройке в Марселе. У них там что-то взорвалось, и ему осколком засветило прямо в черепушку. У него эта железка до сих пор в мозгах сидит. Он теперь полный придурок, это тебе любой скажет. Мало ли что он кому наплетет? Если у него, считай, давно крышу снесло? Надул он тебя, говорю же, надул!

     Проныра-великан замотал головой:

     —А вот легавые так не думают! Они сравнили показания Жестянки и то, что нашли на месте убийства. И все совпало! Обгорелое тело, крылья — все! А он был в участке на день раньше, чем туристы наткнулись на труп.

     —Ты сказал, его потом искали. Нашли?

     —Без понятия.

     Януш кивнул Клоди и направился к лестнице. Шампунь послушно топал за ним. Теперь, убедившись в его богатстве, он от него уж точно не отлипнет. Тем лучше. Поможет ему напасть на след Жестянки.

     Но прежде чем броситься на розыски бомжа, Януш хотел восполнить некоторые пробелы в образовании. Касательно Минотавра, Икара и греческой мифологии.

* * *

     Крупнейшая в Марселе библиотека располагалась на бульваре Бельзенс, в бывшем кабаре начала XX века «Алькасар», в перестроенном здании — его стеклянный фасад сверкал на солнце как зеркало. В память о прошлом реставраторы сохранили — или соорудили специально — маркизу из стекла и железа в стиле «прекрасной эпохи». Нависая над вполне современным подъездом, она совершенно выбивалась из ансамбля и выглядела дико.

     Януш не помнил, откуда у него эти сведения, но тот факт, что память хотя бы в виде таких вот фрагментов возвращалась к нему, не мог его не радовать.

     —А ты уверен, что они нас впустят?

     —Не боись,— успокоил его Шампунь.— Библиотекарши нашего брата прям обожают. Они же все левые! И потом, зимой нас особенно жалеют. Холод — наш лучший друг!

     Шампунь оказался прав на сто процентов. Их встретили с подчеркнутой любезностью. Лысому разрешили даже сложить свои вонючие сумки, правда, не в камере хранения, а в каморке для веников и моющих средств. У Януша нервы были на пределе. Путь убийцы до странности совпадал с его собственными передвижениями. Вопросы копились, а ответа ни на один из них он так пока и не нашел. Отсюда и родилось его желание нырнуть в Античность — приникнуть, так сказать, к живительному источнику и пройти обряд инициации.

     Библиотека представляла собой насквозь пронизанную светом башню. В широкие окна лились солнечные лучи, отражаясь от белых стен, озаряя ажурные лестницы и застекленные лифты. Занимая несколько этажей, помещение наводило на мысли о знаменитой башне из слоновой кости.

     Шампунь направился к свободному креслу, намереваясь вздремнуть в тепле.

     —Ты идешь со мной,— обескуражил его Януш.

     —Куда еще?

     —Начнем с газет.

     Януш приблизился к электронной информационной стойке и зашел в архив региональной прессы. Быстрый поиск выдал ему список статей, посвященных событию 17 декабря 2009 года, когда в каланке Сормью было найдено тело дельтапланериста. В довольно лаконичных заметках говорилось, что личность пострадавшего установить не удалось. Об обстоятельствах его гибели также ничего не сообщалось. Януш стал искать дальше. Но других статей в архиве не имелось.

     Любопытно, каким таким чудесным способом майор Жан-Люк Кронье сумел замять дело? Во всяком случае, он вместе со своей группой получил возможность вести расследование в более или менее спокойной обстановке. Януш попытался расширить поиск, но и это не принесло никаких результатов. Он отключился от информационного ресурса.

     В действительности он уже знал о происшествии в каланке Сормью гораздо больше, чем все журналисты юго-востока Франции, вместе взятые. По пути в библиотеку он в метро внимательно изучил отчет о вскрытии, полученный от Клоди. Документ не содержал никаких сенсационных открытий, но несколько существенных уточнений Януш из него почерпнул. В особенности его заинтересовало следующее: ровно через сутки после вскрытия по результатам токсикологического анализа тканей стало известно, что в крови Цветана Сокова обнаружена значительная доза героина. В точности как и в случае Филиппа Дюрюи.

     Януш поднял глаза. Где здесь у них отдел мифологии? На каждом этаже вдоль стен вилась круговая галерея с табличками, на которых крупно, черным по белому, были обозначены тематические разделы.

     —Нам на четвертый этаж,— сказал Януш, найдя указатель «Культура и цивилизация. IV».

     Они поднимались по винтовой лестнице. Януш разглядывал публику. За большими столами, под светом настольных ламп, прилежно трудились студенты. Другие сидели с книжками в креслах, выстроившихся вдоль стен, или рылись в полках открытого доступа. Средний возраст посетителей библиотеки составлял примерно двадцать лет.

     Здесь собралась молодежь всех оттенков кожи. Белые — с одной стороны учебник, с другой — мобильный телефон. Черные — эти выглядели особенно сосредоточенными и равнодушными к окружающему. Желтые — они больше кучковались, пихали друг друга локтем в бок и тихонько пересмеивались. Бородатые уроженцы стран Магриба в белых молитвенных камилавках — каждый погружен в чтение… Башня из слоновой кости при ближайшем рассмотрении оказалась Вавилонской башней.

     Януш чувствовал себя здесь на знакомой территории. Современная мебель, книги, атмосфера приобщения к знаниям — это был его мир. Он не сомневался, что в свое время провел в местах, подобных этому, долгие и долгие часы.

     Четвертый этаж. Мифология 291.1. Античные религии 292.

     Для начала он просто оглядел корешки и тут же понял, что знает, что ему нужно. «Историческая библиотека» Диодора Сицилийского. Книга четвертая. «Метаморфозы» Овидия. Книги седьмая и восьмая. Следовательно, он уже занимался аналогичными изысканиями. Сердце кольнуло страхом. Неужели он — убийца?

     Нет. Это знания из области общей культуры. По всей видимости, помимо медицинского он получил историческое или философское образование. Он понял, что может подробно изложить биографии обоих авторов. Диодор был греческим историком, жившим в I веке до новой эры в Римской империи. Овидий — древнеримский поэт, родившийся накануне наступления христианской эры и изгнанный из Рима за сочинение, озаглавленное «Искусство любви», которое сочли безнравственным.

     Он взял с полки оба томика, прихватив заодно несколько исследований, посвященных их авторам. Поискал себе место, отметил, что Шампунь дремлет в укромном уголке, в самом конце прохода, и устроился в кресле подальше от столов. Вытащил блокнот и принялся листать страницы. Ему нужен был Минотавр.

     Ничто не ново под луной. Януш выделил всего одну ранее неизвестную ему деталь. Над легендой о Минотавре витало нечто вроде проклятия, связанного с быками. Во-первых, сам царь Минос был сыном быка, поскольку Зевс, пленившись Европой и задумав ее соблазнить, принял облик именно этого животного. Во-вторых, супруга Миноса также прельстилась быком. В результате на свет появилось чудовище — полубык, получеловек. Следовательно, вся эта история началась не без участия своего рода животного гена.

     Имело ли это обстоятельство какое-либо значение для убийцы? Януш отметил еще одну деталь. Между мифом о Минотавре и мифом об Икаре существовала связь. Икар приходился сыном Дедалу, который, в свою очередь, был не кем иным, как личным зодчим Миноса, поручившим ему строительство знаменитого лабиринта. Именно Дедал подсказал Ариадне уловку с путеводной нитью…

     На самом деле история Икара и Дедала служила продолжением истории Минотавра. Узнав о том, что его придворный зодчий приложил руку к бегству Тесея, разъяренный Минос запер его вместе с сыном Икаром в им же построенном лабиринте. Чтобы вырваться из темницы, отец с сыном и задумали соорудить себе крылья из воска и перьев…

     Что за шифр скрывался за этими сказками? Почему убийца остановил свой выбор на них? Он не следовал хронологии, поскольку убил Икара раньше, чем Минотавра. Может быть, он совершил и другие убийства, внушенные другими легендами? Януш уже захлопнул блокнот, когда его вдруг осенило. Между обоими мифами существовала и еще одна общая черта. И в том и в другом случаях действующими лицами выступали отец и сын. Минос и Минотавр. Дедал и Икар. Могущественный и многоопытный отец. И жалкий либо звероподобный сын.

     Неужели выбор мифов продиктован отцовско-сыновними взаимоотношениями? Но что за послание в нем заключено? С кем идентифицирует себя убийца? С сыном-монстром? Или, напротив, с потерявшим рассудок отцом, решившим отыграться на суррогатных детях — жертвах убийств?

     Януш посмотрел на висевшие в зале часы. Четыре дня. На улице начало смеркаться. Зачем он потратил так много драгоценного времени на изучение всех этих книжек? Лучше бы занялся другим неотложным делом — разыскал свидетеля с железякой в голове по кличке Жестянка.

     Он вернул книги точно на то же место, откуда их брал, и направился к спящему Шампуню. Уже протянул руку, чтобы его растолкать, но вдруг передумал, развернулся и двинулся в закуток, где дежурили библиотекари. Две молоденькие женщины сидели там за компьютерами и о чем-то болтали.

     Он скользнул за дверь и вежливо поздоровался. Они не отпрянули, не скривились от отвращения. Хорошее начало.

     —Извините, пожалуйста…

     —Я слушаю вас,— произнесла одна.

     Вторая продолжила стучать по клавиатуре.

     Януш махнул в сторону ряда полок под номером 292:

     —Скажите, вы не замечали здесь кого-нибудь, кто регулярно наведывался бы в этот раздел библиотеки? Я имею в виду, в раздел книг по мифологии и античным религиям?

     —Кроме вас, никого.

     —Вы хотите сказать, сегодня?

     —Нет. Перед Новым годом. Вы — мой единственный постоянный читатель.

     Он поскреб подбородок. Щетина кололась как наждак.

     —Извините…— повторил он тише.— У меня проблемы с памятью… Я… я часто приходил сюда?

     —Каждый день.

     —А когда именно?

     —Начиная с середины декабря. Ну, что-то в этом роде. А потом вы вдруг исчезли. Но вот сейчас вернулись!

     В голове понемногу начинала складываться цельная картина. Так или иначе, но в середине декабря Януш уже знал об убийстве Икара. Он приходил в библиотеку в поисках информации, читал соответствующий миф. Но делал это в рамках собственного расследования. Он охотился за убийцей. Затем, 22 декабря, местной бандой на него было совершено нападение. И тогда он покинул Марсель. И превратился в Матиаса Фрера.

     Януш улыбнулся библиотекарше. На самом деле он улыбался самому себе. Он шел по своим собственным следам. Проживал свою жизнь наоборот, шиворот-навыворот.

* * *

     У судьи Ле-Галя была очень большая голова.

     Не в переносном, а в прямом, физическом смысле слова. Его череп отличался такой шириной, что уши размещались почти на ширине плеч. Чертами лица — приплюснутый нос, вывернутые губы — он напоминал обезьяну. Впечатление уродства усиливали очки с толстыми стеклами. Анаис чувствовала себя в полной безопасности — влюбиться в такого ей уж точно не грозило.

     Последние полчаса она старательно излагала ему все обстоятельства дела Минотавра — прочитать ее отчет судья не удосужился. Говорила о связи между преступлением, совершенным на вокзале, и двойным убийством на пляже в Гетари. О том, каким образом в дело замешан скрывающийся от органов правопорядка Матиас Фрер — психиатр из Бордо, в 2009 году бывший бомжем в Марселе. О подозрениях в адрес двух одетых в черное мужчин, умеющих стрелять из винтовки «геката-2» и раскатывающих на внедорожнике модели Q7, якобы украденном у частного охранного агентства.

     Судья слушал ее не перебивая. О том, какое впечатление на него произвел ее рассказ, сказать было затруднительно.

     То ли он ничего не понимал, то ли не испытывал никакого желания усложнять себе жизнь.

     —Пока я могу сделать только один вывод,— наконец заговорил он.— Главный подозреваемый по делу…

     —Свидетель.

     —Хорошо, пусть свидетель. Но он в бегах, а вам так и не удалось напасть на его след.

     —Его видели в Марселе. Я связывалась с тамошними коллегами. Его активно ищут. Никуда он от нас не денется.

     Вообще-то это не вполне соответствовало тому, что ей сказали полицейские Марселя, но она предпочла не акцентировать внимание на трудностях. Ей хотелось во что бы то ни стало сохранить доверие судьи.

     Он снял очки и потер себе веки.

     —Почему он туда вернулся? Разве это не странно?

     —Может быть, решил, что Марсель — последнее место, где его будут искать? Или у него есть свои причины…

     —Какие причины?

     Анаис ничего не ответила. Время излагать свои гипотезы еще не пришло.

     —Что конкретно вы намерены предпринять?— Судья снова нацепил очки.

     Анаис мысленно вытянулась по струнке:

     —Я планирую отправиться в Марсель и принять участие в поисках главного свидетеля по делу.

     —Вы полагаете, в этом есть смысл?

     —Я разговаривала с руководителем следственной группы Жан-Люком Кронье. Он со мной согласен: моя помощь им не помешает. Я лично знакома с беглецом.

     —Да, мне об этом докладывали.

     Анаис сделала вид, что не поняла намека.

     Затем собралась с духом и выпалила:

     —Господин судья! Следствие в Бордо топчется на месте. Мы отсмотрели все видеозаписи с камер наблюдения. Допросили всех бездомных, имевших возможность встречаться с жертвой, то есть Филиппом Дюрюи. Пытались разыскать его собаку. Установили, где он доставал для нее корм, где добывал себе одежду. Отследили цепочки, через которые он доставал наркотики. Мы частым гребнем прочесали вокзал, места сборищ бездомных, каждую городскую подворотню. Изучили состояние всех запасов имальгена — снотворного препарата для животных, которым воспользовался убийца,— в радиусе пятисот километров от Бордо. И что мы получили? Ноль. У нас был косвенный свидетель, присутствовавший на месте преступления,— Патрик Бонфис. Но он был убит вместе со своей женой. Таковы результаты на настоящий момент. Свидетелей нет. Улик нет. Нет ни одного стоящего следа. Единственное, чем мы располагаем,— это отпечатки пальцев Матиаса Фрера, он же Виктор Януш, на рельсах в ремонтной яме. Моя группа может продолжать работать в Бордо, но я должна найти Фрера. А Фрер сейчас в Марселе.

     Судья скрестил руки на груди. Он молчал. О чем он думал? Взгляд за толстыми стеклами очков оставался непроницаемым. Анаис умирала от жажды, но попросить стакан воды не осмелилась.

     Только сейчас она осознала, что обстановка кабинета совершенно изменилась. Ле-Галь его полностью переоборудовал. Выбросил привычные картотечные шкафы, металлические столы и синтетическое ковровое покрытие. Заменил их стеллажами лакированного дерева и крытыми фетром стульями. На пол постелил настоящий шерстяной ковер. Воссоздал атмосферу нотариальной конторы начала прошлого века…

     Еще поразительнее было то, что, несмотря на насморк, она учуяла запах тлеющих ароматических палочек. Может, судья не так прост, как кажется? Может, он тайный буддист? А во время отпуска совершает пешие восхождения на Гималаи?

     Ле-Галь по-прежнему не произносил ни слова. Анаис поняла, что должна предпринять что-то еще. Не вставая, она положила локти на стол и самым проникновенным тоном сказала:

     —Господин судья! Нам с вами ни к чему рассказывать друг другу сказки. Ставки в этой игре высоки как для меня, так и для вас. Мы с вами молоды. Все вокруг только и ждут, чтобы мы допустили оплошность. Положитесь на меня. С одной стороны, у нас имеется ритуальное убийство, совершенное ненормальным в Бордо. С другой — двойное убийство в Стране Басков. Единственная связь между двумя делами — Матиас Фрер, он же Виктор Януш. Именно я должна найти его, где бы он ни прятался. Отпустите меня в Марсель. Дайте мне ровно два дня!

     Судья криво улыбнулся. Казалось, горячность Анаис его позабавила: надо же, ребячество какое. В сущности, каждый из них играл сейчас роль.

     —Что конкретно вы намерены делать в Марселе? Или вы рассчитываете найти там что-нибудь еще, помимо Фрера?

     Анаис встала и улыбнулась. Ей все-таки удалось углядеть за стеклами очков Ле-Галя светившийся в его глазах острый ум. Тот самый ум, благодаря которому он с блеском сдал все мыслимые экзамены и занимал сейчас это кресло.

     —Я думаю, что Януш и из Марселя бежал. Он чего-то боялся. Кроме того, я убеждена, что он тоже идет по следу.

     —По какому следу?

     —Пока не знаю. Возможно, по следу убийцы.

     —Я вас не понимаю. Он убийца или сыщик?

     —Обе гипотезы вероятны.

     —Вы что, слышали о другом убийстве? Думаете, мы имеем дело с маньяком?

     Анаис замахала обеими руками: она терпеть не могла это слово. И считала, что делать подобные выводы слишком рано.

     —Вы проверяли по базе данных преступников с психическими отклонениями?— не отставал судья.

     —Разумеется. И в Форт Рони звонила. Безрезультатно. Но это настолько тесно связано с критериями квалификации преступлений…

     —Знаю. Но все же на чем основаны ваши предположения?

     Она могла выдать ему целый букет трескучих фраз. Но предпочла голую истину:

     —На интуиции.

     Судья несколько долгих секунд в упор смотрел на нее. Скромный нотариус исчез — перед ней сидел загадочный будда с непроницаемым лицом. Наконец он испустил глубокий вздох и приподнял кожаный бювар. Под ним лежал белый листок. Анаис обратила внимание на необычное качество плотной глянцевитой бумаги. От листка веяло стариной. На такой бумаге присылали приглашения на бал. Или отказ в помиловании.

     —Что это?

     —Я освобождаю вас, капитан.

     У нее дернулась челюсть.

     —Вы… вы меня отстраняете?

     —Ос-во-бож-да-ю,— произнес он по слогам.— Вы понимаете человеческую речь? Я направляю вас в Марсель. Статья восемнадцатая Уголовного кодекса, пункт четвертый. Следственный судья имеет право направить следователя, работающего по делу, в любую точку Франции, если это служит «установлению истины».

     Она нутром чуяла какой-то подвох. Слишком уж все просто.

     —А моя группа? Она будет продолжать расследование в Бордо?

     —Скажем так: она будет помогать новому руководителю группы.

     Вот оно что. Судья выслушал ее, но все было решено заранее. Наверняка Деверса еще вчера был в курсе дела. Она могла бы сейчас кричать, негодовать. Уйти, хлопнув дверью. Но, если честно, ей было все равно. Ее отпускают в Марсель. А это — главное.

     —Кто назначен новым руководителем группы?

     —Морисе. Очень опытный офицер.

     Анаис не сдержала улыбки. В Главном полицейском управлении Морисе прозвали «могильщиком» — он всегда стремился попасть работать на участки, расположенные поближе к кладбищам. Тридцать лет беспорочной службы, нацеленной на получение премиальных, положенных комиссару полиции за констатацию смерти. Да уж, Морисе — явно не тот шустрый и изобретательный сыщик, которому под силу поймать наделенного высоким интеллектом преступника.

     Ле-Галь подтолкнул к ней листок. Она протянула за ним руку, но он, словно передумав, накрыл листок своей ладонью.

     —Что вы можете сказать об убийцах, орудовавших в Стране Басков? Об этих самых людях в черном?

     У Анаис оставался единственный след, информацией о котором она не поделилась с судьей. «Метис» — химико-фармацевтический холдинг, возможно связанный с убийством рыбака и его подруги.

     —Пока ничего,— солгала она.— Вернее, только одно. Дело может оказаться гораздо шире, чем представлялось поначалу.

     —В каком смысле шире?

     —Об этом рано говорить, господин судья.

     Он убрал руку с листка. Она взяла его и прочитала. Это было подтверждение ее полномочий на проведение расследования на всей юго-восточной территории Франции. Анаис спрятала листок в карман. Запах ладана придавал всему происходящему некий религиозный смысл.

     —Два дня,— заключил Ле-Галь, поднимаясь из-за стола.— Считая с завтрашнего дня, пятницы. В понедельник вы приведете сюда, в этот кабинет, Матиаса Фрера — в наручниках и с подписанными показаниями. Иначе вам лучше не возвращаться.

* * *

     —Надул он тебя! Я тебе сразу сказал: он тебя надул!

     На протяжении последних двух часов Шампунь без конца твердил одно и то же. Все эти два часа они безуспешно прочесывали Марсель в поисках Жестянки.

     —Да он помер давно, Жестянка твой! Никто его с декабря и в глаза не видал. Как пить дать, Клоди сам грузил его трупешник в морге, вот и набрехал, чтобы из тебя бабло вытрясти. Ты купил показания жмурика!

     Януш шагал молча. Он и сам склонялся к тому же выводу, что сделал Шампунь, но не желал расставаться с надеждой. Иначе ему оставалось одно — лечь на тротуар и ждать, когда его арестуют. Жестянка был его последним шансом узнать правду.

     Они вернулись к клубу «Перно» — впустую. Сделали крюк, заглянув на площадь Виктора Желю,— с тем же успехом. Никто давным-давно не видел Жестянку. Януш с Шампунем прошли по Канебьер и задержались возле реформистской церкви. Безрезультатно. Дотопали до театра «Жимназ», но лишь для того, чтобы стать свидетелями очередной потасовки между побирушками. И поскорее убрались прочь, пока и им не влетело.

     Теперь они двигались в сторону дневного приюта Марсо, чтобы порасспрашивать его посетителей, а заодно выпить по чашке горячего кофе. На город спускались сумерки, промокашкой впитывая в себя дневной свет. Чем быстрее темнело, тем неудержимее росла в нем волна страха. Заслышав вдалеке завывание полицейской сирены, он вздрагивал всем телом. В каждом случайно брошенном на него взгляде ему чудилась угроза, и он спешил ниже опустить голову. Полиция. Убийцы. Бандиты из Бугенвиля. Все эти люди ищут его. Кому из них повезет первому?

     Наконец они миновали Триумфальную арку д’Экс и ступили под гостеприимные своды приюта Марсо. Социальные работники организовали для бомжей вечеринку с караоке. При виде оборванцев, оравших песни, разевая беззубые рты, Януш инстинктивно отступил к дверям.

     —Иди ты,— сказал он Шампуню.— Я тебя на улице подожду.

     Он дрожал крупной дрожью, хотя после двух часов быстрой ходьбы обильно вспотел. Укрывшись под аркой, ведущей ко входу в приют, он решил еще раз перечитать отчет о вскрытии.

     Но тут его внимание привлек негромкий шум. В нескольких метрах от него на земле сидел мужчина — в темноте он не сразу его заметил. Януш прищурился и разглядел сидящего. Тот был одет в драный свитер и замызганные пижамные брюки. Рядом с ним стояли два пластиковых пакета. Лицо мужчины белело в сумерках, напоминая маску Пьеро. Только это был странный Пьеро — с подбитым глазом и огромным синяком на опухшей щеке.

     —Приступаем к трансформации,— еле ворочая языком, пробормотал он.

     И поднес к губам бутыль из серого пластика. Стеклоочиститель, поразился Януш, но тут же отогнал эту дикую мысль. Наверняка в бутыли дешевое вино неизвестного ему сорта.

     —Трансформируемся, мужик.

     —Во что?— автоматически спросил Януш.

     —Этот город насквозь прогнил,— продолжал тот, не слыша вопроса.— Он болен проказой… Каждый, кто здесь живет, заражен его грязью и вонью. Ты и сам не замечаешь, как превращаешься в асфальт, выхлопной газ и резину для покрышек…

     Спорить против этого бреда Януш не собирался — не было сил. Напротив, от усталости он утратил всякую способность к сопротивлению. Бомж вдруг предстал перед ним кем-то вроде оракула. Тиресия каменных джунглей. Януш посмотрел на свои руки. Его кожа на глазах приобретала грязно-серый гудронный оттенок. Изо рта вырывались облачка двуокиси азота…

     —Здорово, Диду.

     На пороге приюта стоял Шампунь. Его приветствие повисло в воздухе — Диду намертво присосался к бутылке.

     —Ты его знаешь?— спросил Януш.

     —Кто же не знает Диду? Корчит из себя пророка.— Шампунь понизил голос.— Псих натуральный. У нас его боятся. Попробуй скажи, что он гонит пургу,— он тебе живо накидает.

     Януш вознес мысленную благодарность Шампуню, своим появлением развеявшему морок. Про странного типа в пижамных штанах он уже забыл.

     —Новости есть?

     —Ни фига. Сгинул Жестянка — был, да весь вышел. Жрать хочется…

     Шампунь слегка разрумянился. В приюте он явно пил не только кофе. Януш тоже умирал от голода, но о том, чтобы сунуться в бесплатную столовку, не могло идти и речи.

     Словно прочитав его мысли, Шампунь объявил:

     —Сегодня ужинаем в ресторане.

     —В настоящем?

     —Ну, почти!

     Через десять минут они уже стояли на заднем дворе забегаловки, торговавшей фастфудом. Воняло прогорклым жиром. Шампунь первым сунул голову в контейнеры с отбросами.

     Януша мутило. Тупичок напомнил ему внутренний двор дома, где вчера утром он обливался дешевым вином. Ему казалось, что со дня этого жуткого боевого крещения миновала вечность.

     Шампунь появился с грудой объедков в пищевой пленке.

     —Кушать подано!— со смехом провозгласил он.

     И принялся кидать Янушу добытые сокровища, перечисляя:

     —Помидорчики! Хлебушек! Сырок! Ветчинка!

     Януш принимал подачку, раздираемый голодом и отвращением.

     —Только экологически чистые продукты!— победно заключил Шампунь.

     Разорвав обертку на куске подтаявшего быстрозамороженного хлеба, Януш вонзился в него зубами. Желудок отозвался благодарным урчанием. Януш раздирал остальные обертки и жадно пожирал ветчину, сыр, маринованные огурцы… С каждым проглоченным куском его передергивало от сознания глубины собственного падения. Два взрослых человека сидят на корточках и грязными пальцами с урчанием едят то, от чего отказались другие. Крысы, борющиеся за выживание в городском лабиринте.

     —Кока-колы?

     Шампунь протягивал ему пластиковый стакан со сломанной соломинкой. Януш схватил его и выпил залпом. В его жилы возвращалась жизнь. В мускулы — сила.

     —Где сегодня ночуем?— задал он жизненно важный вопрос.

     —Тут надо подумать… В ночлежку нельзя. Там легавые кишмя кишат. Да еще эта банда из Бугенвиля…

     Его тронула забота Шампуня — если только он не вынашивал план во сне перерезать ему горло.

     —Найдем местечко на природе. Я такие знаю. Правда, сейчас февраль… Социальщики по всему городу так и шныряют. Ну и полиция тоже. Не хотят, чтобы народ на улице ночевал. Если кто-то из наших даст дуба, им живо накостыляют.

     Перспектива ночевки под открытым небом пугала Януша. Он боялся нападения местных бандосов.

     —А в каком районе эти гады из Бугенвиля на меня напали, ты не помнишь?

     —Вроде как в Ла-Жольет. Возле доков.

     —А я что там забыл?

     —Мне-то почем знать? Ты тогда все больше в «Эммаусе» тусовался.

     «Эммаус». Януш сообразил, что до сих пор не расспросил тех, кто должен был знать его лучше всего. Но сейчас уже слишком поздно. Его фотографии наверняка разослали по всем благотворительным общежитиям. Тут его осенила новая идея. Он порылся в карманах и нашел визитку, полученную от мужчины в поезде, проходившем через Биарриц.

Даниель Ле-Гуэн компаньон «Эммауса» 06 1735 44 20

     —Тут где-нибудь есть телефон-автомат?

* * *

     Днем площадь напоминала африканский базар. Но в этот час здесь царила тишина. Уличные торговцы исчезли вместе со своими палатками. На витринах магазинчиков красовались железные шторы. Землю усеивали птичьи перья, апельсиновая кожура, смятые бумажки в пятнах жира. В воздухе ощутимо веяло помойкой. Почти невидимые в темноте, мимо тихо скользили призрачные фигуры — женщины в чадрах, мужчины в куртках с надвинутыми на лоб капюшонами…

     —Шевелись давай!— прикрикнул на Януша Шампунь.— Мистраль поднимается.

     Телефонная будка примостилась возле Триумфальной арки в центре площади, скрытая парковыми соснами: идеальный вариант. Шампунь вручил Янушу телефонную карту в обмен на купюру в десять евро.

     —Пойду пополнить запасы,— объяснил лысый бомж, направляясь к еще открытой арабской лавчонке.

     Януш закрылся в будке и набрал номер Ле-Гуэна. Лишь оказавшись в укрытии, он понял, под каким ветром стоял на улице. Сосны по соседству жалобно стонали. Стекла в кабине дребезжали. В щели врывалась леденящая сырость.

     —Алло!

     —Даниель Ле-Гуэн? Это Виктор Януш. Вы меня помните?

     —Конечно. Мы же виделись два дня назад в поезде из Биаррица.

     —Я хотел перед вами извиниться. За свое тогдашнее поведение. Я… У меня проблемы с памятью.

     —Есть вещи, о которых лучше забыть.

     Януш решил сменить тон. В чем, в чем, а в сострадании он не нуждался.

     —Напротив, я хочу все вспомнить. Мы с вами познакомились в общежитии «Эммауса» в Марселе, верно?

     —В общежитии «Красная вершина».

     —Когда именно я там появился?

     —Ты приехал в конце октября.

     —Я уже знал Марсель?

     —Нет. Ты вообще выглядел… несколько не в себе.

     Януш повысил голос:

     —Откуда я приехал?

     —Этого ты нам не сказал.

     —Как я себя вел?

     Теперь ему приходилось кричать, заглушая рев ветра.

     —Ты пробыл у нас два месяца. Работал на сортировке вещей и в магазине. Спал в общежитии. Производил впечатление серьезного и немногословного человека. Вне всякого сомнения, образованного, хотя не чурался никакой работы. Поначалу ты вообще ничего о себе не помнил. Но постепенно память к тебе вернулась. Вернее сказать, ты мысленно воссоздал собственную личность. Вспомнил свое имя. Виктор Януш. Но о своем прошлом не распространялся. Почему и каким образом приехал в Марсель, тоже не объяснял.

     —Со мной были какие-нибудь проблемы?

     —И да и нет. В середине декабря ты начал подолгу пропадать. На целые дни. А иногда и ночевать не приходил.

     —Я пил?

     —Ну, трезвым ты редко возвращался.

     Януш подумал об убийстве Цветана Сокова. Оно произошло в середине декабря.

     —Вы знаете, где именно я пропадал?

     —Нет.

     —А что я сказал, когда собрался уйти из общежития?

     —Ничего. Случилась эта драка в конце декабря. Мы искали тебя в полиции, в жандармерии. А через два дня ты вообще как в воду канул.

     —Я что-нибудь рассказывал об этой драке?

     —Нет. Ни полицейским, ни нам. Молчал как могила.

     Ле-Гуэн выразился яснее ясного. У Януша резко заболела голова. Вспыхнула привычная боль за левой глазницей. Ветер снаружи бесновался, словно хотел снести телефонную будку.

     —Чем конкретно я занимался в «Эммаусе»?

     —Да я уж точно не помню. Ближе к концу оформлял нашу витрину. Работал в ателье по починке одежды. Но наотрез отказался иметь дело с дисками и книгами. Никакого искусства — это ты сам заявил.

     —Почему?

     —Мне кажется… По-моему, у тебя были с этим связаны какие-то неприятные воспоминания.

     —Неприятные?

     —Возможно, раньше ты был художником. Ну, это мое личное мнение.

     Януш закрыл глаза. Каждое услышанное слово отзывалось в голове новым взрывом боли. Он чувствовал, что почти приблизился к тому, кем он был до того, как стать Янушем. Но почему-то это приближение приносило ему муку.

     —Художником… В каком смысле?

     —В смысле, писал картины.

     —Почему вы так думаете?

     —Из-за твоей аллергии. Ты как от огня бежал от любой картины, от любого альбома. Но я заметил, что в искусстве ты разбираешься. Пару раз ты употребил особые выражения — чисто профессиональные, причем автоматически.

     Информация заливала мозг мутной мазутной лужей. Ничего конкретного, только подспудный страх, душивший его и не дававший связно мыслить…

     —Как-то раз,— продолжил его собеседник,— один из наших сотрудников сидел и листал иллюстрированный альбом по искусству. Ты увидел его и побелел как полотно. А потом ткнул пальцем в одну репродукцию и сквозь зубы прошипел: «Больше ни за что». Этот случай я хорошо запомнил.

     —А вы не помните, что это была за картина?

     —Автопортрет Курбе.

     —Если я и в самом деле был художником… Вы не пытались выяснить, существуют ли работы, подписанные именем Януша?

     —Нет, не пытался. Во-первых, некогда. Во-вторых, я подозревал, что эти картины, даже если они существуют, подписаны другим именем.

     Будка качалась под свирепыми порывами ветра. Стекла выбивали мелкую дрожь.

     Вдруг Януш понял: Ле-Гуэн знает.

     —До того как стать Янушем,— подтвердил тот его догадку,— ты был другим человеком. Точно так же, как, перестав быть Янушем, ты превратился в Матиаса Фрера.

     —Откуда вам известно это имя?

     —Ты назвал мне его в поезде.

     —И вы его запомнили?

     —Попробовал бы я его забыть! Я только что из Бордо. Там по всем местным каналам день и ночь передают твою фотографию и фамилию.

     —Вы… вы собираетесь меня выдать?

     —Я даже не знаю, где ты находишься.

     —Вы же знали меня прежде!— застонал Януш.— Неужели вы верите, что я в чем-то виноват? Что я способен убить человека?

     Ле-Гуэн ответил не сразу. Его спокойствие по сравнению с паникой, охватившей Януша, казалось невероятным.

     —Ничего не могу тебе сказать, Виктор. И потом, кого я должен подозревать? Художника, которым ты был до приезда в Марсель? Молчаливого нищего, с которым я познакомился в «Красной вершине»? Психиатра, которого встретил в поезде? Единственное, что ты должен сделать,— это пойти в полицию. Тебе надо лечиться. Врачи помогут тебе разобраться со всеми твоими многочисленными личинами. Вернуться к себе настоящему. Ведь только это имеет значение. Один ты не справишься.

     Януш почувствовал приступ гнева. Ле-Гуэн был прав. Но он не нуждался в его правоте! Он уже открыл рот, чтобы дать ему отповедь, когда стена будки задрожала от удара. К стеклу прижималось лицо Шампуня.

     —Быстрее! Мистраль пришел! Если не найдем где спрятаться, околеем к чертовой матери!

* * *

     —Это майор Мартено. Вам сейчас удобно разговаривать?

     —Никаких проблем. Я на пути в Марсель.

     Анаис сидела за рулем «гольфа», прижимая к уху трубку мобильного телефона. Было около восьми часов вечера. Она неслась по автостраде в сторону Тулузы. На скорости 220 километров в час. Наплевав на радары. Наплевав на жандармов. Наплевав на Ле-Галя, Деверса и всю их поганую клику.

     —Я наконец-то получил результаты вскрытия.

     Патрик Бонфис и Сильви Робен были убиты 16 февраля, в 10 часов утра. Сегодня было 18-е. Почти восемь вечера.

     —И года не прошло,— хмыкнула она.

     —Возникли определенные трудности.

     —Да ну?

     Мартено молчал. Анаис поняла, что ведет себя по-детски. Офицер полиции вообще не обязан был ей звонить. Особенно теперь, когда руководство расследованием официально перешло к Морисе.

     —Так что же выяснилось?— уже более спокойным тоном спросила она.

     —Патологоанатом подтвердил все то, о чем мы и так догадывались. Патрик Бонфис и Сильви Робен убиты пулями калибра двенадцать и семь десятых. Стреляли из винтовки «геката-2».

     —Мы можем установить оружие?

     Снова молчание. Когда майор заговорил, чувствовалось, как тщательно он подбирает каждое слово.

     —Нет. По мнению экспертов, единственный вывод заключается в том, что владение оружием подобного рода требует известных навыков. Винтовки «геката» зарегистрированы во Франции. Однако в данном конкретном случае речь может идти об оружии, приобретенном незаконным путем.

     —Раны, ставшие причиной смерти?

     —Почерк профессионала. И Патрик Бонфис, и Сильви Робен получили каждый по три пули. Одну — в голову, одну — в сердце, одну — в область грудной клетки. Я навел справки. Даже в армии найдется немного снайперов, способных на такую точность стрельбы. С учетом расстояния.

     —Это существенно сужает круг подозреваемых, не так ли?

     Мартено не спешил с ответом. У военных не принято полоскать свое грязное белье на людях. Поэтому и отчет о вскрытии поступил с таким опозданием. Нетрудно предположить, что вначале его с лупой в руках изучил целый батальон самых квалифицированных экспертов. Затем наверняка назначили специальную комиссию, поручив ей провести повторное вскрытие, обращая особое внимание на угол стрельбы и подробнейший анализ гильз…

     Анаис не отрывала взгляда от ленты шоссе. Тьму перед ней разрывали четыре пучка света, исходившего от фар ее автомобиля. Дрожащие белые полосы, словно помогавшие ей красть дорогу у ночи.

     —Какие дополнительные выводы позволяет сделать отчет о вскрытии жертв?

     —Кое-какие позволяет.

     Она задала этот вопрос для проформы, не рассчитывая на содержательный ответ. Но теперь ждала его, однако Мартено молчал.

     —Так что там такое?

     —На теле Патрика Бонфиса обнаружена странная рана. Убийцы изуродовали лицо трупа.

     Анаис попыталась мысленно воспроизвести последовательность событий. Снайпер уложил на месте Патрика Бонфиса и его подругу, но промахнулся, стреляя в Матиаса Фрера, и вместе с сообщником бросился его преследовать. В это время на пляже появились рыбаки, обнаружившие тела погибших. Из чего вытекает, что у убийц просто не было возможности вернуться к убитым и изуродовать лицо Патрика.

     Она чуть изменила тактику:

     —Когда мы виделись в Гетари, вы ничего мне про это не сказали.

     —Тогда я и сам этого не знал.

     —Разве вы не видели тел в морге?

     —Видел, конечно.

     —И не заметили, что с лицом что-то не так?

     —Не заметил. По той простой причине, что с лицом все было так. Этой раны еще не было.

     —Я вас не понимаю.

     —Рана была нанесена после поступления тела в морг. Вечером шестнадцатого февраля. Когда мы с вами встречались, я об этом еще не знал.

     Анаис сосредоточила внимание на дороге. Если ее догадки верны, то это… Нет, не может быть. Это чистое безумие.

     —Вы хотите сказать, что вечером кто-то проник в Институт судебной медицины и изуродовал лицо трупа?

     —Именно это я и сказал.

     —Где расположен институт?

     —В Рангее, близ Тулузы.

     —Каков характер раны?

     —Убийца вскрыл нос Бонфиса в продольном направлении и извлек носовую кость, а также четырехугольный хрящ носовой перегородки и хрящ крыла носа. То есть те твердые ткани, которые образуют форму носа.

     Анаис не отрывала ноги от педали газа. Скорость помогала ей оставаться предельно сосредоточенной. В горле пересохло. Глаза горели. Но мозг действовал на все сто. Промедление с составлением отчета о вскрытии не имело ничего общего с проведением повторной экспертизы, осуществленной военными.

     —Почему вы решили, что это дело рук того же убийцы?

     —Кого же еще?

     —Зачем они пошли на такой риск? Зачем им эти кости?

     —Не знаю. На мой взгляд, это охотники. Они вернулись за трофеями.

     —За трофеями?

     —Во время Второй мировой американские солдаты отрезали у убитых японцев уши и вырывали зубы. А из бедренных и берцовых костей мастерили ножики для разрезания бумаги.

     Майор проговорил все это быстро. Складывалось впечатление, что он одновременно напуган и восхищен дерзостью преступников.

     —В котором часу произошло это… э-э… вмешательство?

     —Около восьми вечера. Тела увезли из клиники Байонны ровно в пять. Значит, их только что доставили в Рангей. Судя по всему, морг у них никем не охраняется.

     Анаис силилась, но не могла поверить, чтобы люди, способные поразить мишень с расстояния в полкилометра, даже больше, то есть настоящие профессионалы, пошли бы на подобный риск ради пары косточек. Трофеи? Как бы не так!

     —Кому было известно, что тела переправляют в морг в Рангее?

     —Всем. Там расположен единственный в области Институт судебной медицины.

     —В котором часу предполагалось начать вскрытие?

     —Сразу после доставки тел. Не представляю, как злоумышленникам удалось проникнуть туда незамеченными.

     —Какими инструментами они воспользовались?

     —По мнению патологоанатома, охотничьим ножом. С зазубренным стальным лезвием.

     —Вы допросили персонал?

     Мартено разозлился:

     —А чем, по-вашему, мы занимаемся последние три дня? Мы весь морг прочесали частым гребнем. Обнаружили массу органических микрочастиц, но для подобного места их присутствие неудивительно. Мы проделали все анализы, досконально изучили каждый образец. Ни одного постороннего отпечатка. Ни одного волоска, не принадлежащего трупу или кому-нибудь из сотрудников. Эти люди — призраки.

     —А почему вы решили позвонить мне?

     —Потому что я вам доверяю.

     —А ваше начальство в курсе того, что вы мне звоните?

     —Нет. Ни мое непосредственное начальство, ни судья из Байонны. Об этом не знает даже следственный судья, назначенный по делу об убийстве Филиппа Дюрюи.

     —Ле-Галь? Он с вами связывался?

     —Сегодня днем. Но Морисе я пока не звонил.

     Анаис улыбнулась. У нее появился союзник.

     —Спасибо.

     —Не за что. Давайте договоримся: тот, кто узнает что-то новое, звонит другому. И наоборот.

     —Идет.

     Она нажала отбой. Перед глазами все так же бежали световые полосы. Рваные, дрожащие. Они производили на нее гипнотический эффект. Словно ей показывали стереоскопический фильм, составленный из беспорядочных, случайным образом смонтированных между собой кадров. Но в этой мешанине образов все время мелькала одна и та же картина. Одна и та же декорация. Бойня. Расчлененные тела и лужи крови на белом кафельном полу.

     На этой бойне убивали людей.

* * *

     Януш с Шампунем двигались к юго-западу, лицом к ветру. Лысый сказал, что знает за доками, между собором Мажор и кварталом Панье, одну стройку, где они найдут себе убежище на ночь. Но прежде он хотел забрать свои сумки, спрятанные в садовом контейнере неподалеку от богадельни Вьей-Шарите.

     —У меня там все найдется — и перина, и одеяло! Устрою тебя по-царски!

     Януш шагал за ним на автопилоте. Разговор с Ле-Гуэном стал для него последней каплей. Итак, до того как стать психиатром и нищим, он был художником, во всяком случае, имел какое-то отношение к искусству. Новая информация не только не продвинула его вперед — она погрузила его в хаос, лишенный центра притяжения.

     —Далеко еще?

     —Почти пришли.

     У Януша осталось всего одно желание: заснуть и больше не просыпаться. Найдут одетый в лохмотья труп и похоронят в безымянной могиле. Одной из многих, на которых значатся всякие Крутые Пацаны, Старые Хрычи или Киборги.

     Януш огляделся. Пейзаж вокруг неузнаваемо изменился. Исчезли широкие проспекты, вдоль которых они таскались днем. Теперь они шагали лабиринтом узких улочек, наводивших на мысли о городах Южной Италии — Неаполе, Бари, Палермо…

     —Где мы?

     —В Панье, браток.

     Появилась табличка с надписью: «Улица Раскаявшихся Грешниц». Мелькнула лавчонка под вывеской «Сделай жизнь прекрасней». Януш вспомнил про сериал, собиравший у телевизора всех пациентов его отделения. Похоже, его действие разворачивалось как раз в этом квартале.

     Несмотря на усталость, холод и страх, Януш почувствовал некоторое облегчение. Здесь царила атмосфера домашнего дружелюбия. На окнах сушилось белье. Светились во тьме фонари, словно далекие звезды. На стенах висели коробки кондиционеров, придавая фасадам южный, почти тропический вид.

     Они пересекали площади, карабкались по горбатым улочкам, устремлялись в каменные коридоры…

     —Пришли!

     Шампунь указал на сквер. Быстро перелез через ограду и нырнул в кусты, за которыми притаились два зеленых контейнера, в которые садовники собирали опавшие листья и сухие ветки. Из контейнеров он извлек две большие картонные коробки.

     —А вот и твоя постель, Жанно! Почти пуховая перина!

     Шампунь сунул коробки ему под мышки. Они пошли назад, спускаясь по крутым, словно лестницы, улицам. Мистраль выдул из города прохожих. Бульвар Дам. Бульвар Шумана. Наконец они выбрались на шоссе, бегущее вдоль побережья. Дальше — только доки, а за ними — море. Но между доками и морем обнаружился длинный и глубокий котлован стройки под открытым небом, протянувшейся на несколько километров.

     Они пошли вдоль котлована. Шампунь выкинул бутылку, которую успел опустошить на ходу, и разразился гневной тирадой, направленной против стихии.

     —Мистраль — наш враг,— разорялся он, перекрикивая порывы ветра.— От него не спрячешься. Прилетает к нам из долины Роны. Это ветер-убийца. Свистит тебе в рожу сутки напролет. Задувает под кожу. Пробирает до костей. Хочет добраться прям до сердца. И если доберется — все, тебе каюк. Как только в Марселе задувает мистраль, сразу холодает на два, а то и на три градуса. Да с моря сыростью тянет… Утром, чтобы вылезти из-под картона, прыгаешь, как карп на сковородке! А если ночью дождь пойдет, то уже и не проснешься. Вот так-то!

     Вдруг Шампунь остановился. Януш опустил глаза и увидел, что его ждет. В глубине строительного котлована шевелились какие-то бесформенные фигуры, напоминая рябь на поверхности гигантского водоема. Януш пригляделся получше. Люди перетаскивали с места на место спальные мешки, картонные коробки и куски пленки. Другие сидели, сгрудившись возле костерков. Из ямы доносились смешки, ругательства, бессвязные вопли.

     Они уже собирались начать спуск, когда Шампунь резко дернул его за руку:

     —Прячься!

     Подъехала машина социальной службы. Януш с товарищем бегом бросились к строительному вагончику, за которым и укрылись. Двое мужчин в комбинезонах уже спускались в котлован, надеясь убедить самых упертых из бомжей, что жизнь лучше смерти. Они угощали их сигаретами, шутили и заигрывали…

     —Сволочи,— шепотом ругнулся Шампунь.— Хотят, чтобы все ночевали в тепле. Боятся, что за сосульки им шею намылят.

     —Какие сосульки?

     —Да такие! Вот помрешь во сне от холода, тоже станешь сосулькой!

     Януш сейчас готов был что угодно отдать, лишь бы очутиться в тепле. Лечь в постель, забыться сном…

     —Сваливаем,— так же тихо пробормотал его спутник.— Ничего, я еще одно местечко знаю…

     Они снова пошли вверх по улице, старательно избегая освещенных фонарями участков. Януш автоматически переставлял ноги, бессмысленным взором глядя перед собой. Тело отказывалось двигаться. Ныли руки и ноги. Шампунь знал не просто другое местечко. Он знал в городе все подобные местечки. Под мостами. В воротах дворов. На вентиляционных решетках подземных автостоянок. Он знал каждый вонючий угол. Каждый закоулок каменных джунглей.

     Но все эти места были уже заняты. Каждый раз они обнаруживали плотно, муха не проскочит, прижатые друг к другу тела, накрытые рваными пуховиками и дырявыми одеялами.

     Каждый за себя. И ветер — против всех.

     Наконец они добрались до какого-то рва, по дну которого проходила огромная отводная труба. Хлюпая по жидкой грязи и каждую секунду опасаясь услышать звук мотора приближающейся машины, они, согнувшись, устремились внутрь трубы. Здесь уже пряталось несколько десятков человек. Сидеть им приходилось, задрав ноги на противоположную стенку.

     —Для вен полезно!— хохотнул Шампунь.

     Они полезли через тела. Януш, чтобы не упасть, схватился за стенку трубы — и тут же отдернул руку, обожженную ледяным прикосновением бетона. Тошнотворно воняло мочой и тухлятиной. Януш продвигался вперед, стукаясь головой, спотыкаясь, задевая сидящих, которые отвечали ему приглушенными ругательствами. Не враги и не товарищи по несчастью. Просто крысы, борющиеся за выживание.

     Они нашли себе местечко. Шампунь впихнул в узкое пространство свои смрадные сумки. Януш развернул картонки. Интересно, подумал он, в какой момент его лысый друг попытается его прикончить. Накрылся картонками, внушая себе, что он лежит на простынях и под одеялом. По привычке взял нож и, не выпуская из руки, сунул под картонку, служившую ему подушкой.

     Как и накануне, он дал себе слово, что будет спать вполглаза. И, как накануне, почувствовал, что сон накрывает его волной. Он пытался сопротивляться. Стал думать о расследовании, которое вел. Жестянка… Этот след оказался тупиковым. Что еще он может предпринять?

     Полиция Марселя вела свое расследование. По сравнению с коллегами из Бордо у них было больше материала. Остов дельтаплана. Воск. Перья. Убийца должен был где-то все это достать. В магазин за такими вещами не пойдешь. Кронье, или как его там, и его группа наверняка изучили происхождение каждого из этих предметов. Удалось ли им нащупать хоть что-то конкретное?

     У него зрел новый самоубийственный замысел. Надо раздобыть папку с делом. Срочно, завтра с утра. Он попытался разработать план действий, но небытие навалилось на него, отключив сознание. Когда он снова открыл глаза, оказалось, что он тычет ножом в темноту.

     —Эй, ты чего?

     Над ним склонился Шампунь. Значит, он сквозь сон почувствовал, что тот опасно приблизился к нему. Остальное довершил рефлекс.

     —Ты что, рехнулся?— заорал его приятель.— У нас тут наводнение!

     Януш приподнялся на локте. Он наполовину вымок. Рядом в луже плавали его картонки. Сверху лило. Под ногами чавкало. Клошары торопливо собирали свое имущество.

     —Шевелись!— приказал лысый, вытаскивая сумки.— Если останемся здесь, точно околеем!

     Вода прибывала на глазах. Китайскими тенями скользили силуэты бездомных, направляясь к выходу. Кое-кто, слишком пьяный, так и остался лежать в воде. На них никто не обращал внимания. Все толкались, торопясь выбраться наружу. Люди были перепуганы, но даже паника проявлялась у них как-то вяло, словно заторможенная алкоголем.

     Януш заметил двух человек, неподвижно лежащих лицом в грязи. Схватив первого за воротник, он рывком поднял его на ноги и прислонил к покатой станке. Наклонился, чтобы проделать то же самое со вторым, когда ему в плечо вцепился Шампунь:

     —Ты что, сдурел?

     —Нельзя же бросать их здесь!

     —Мать твою! Надо ноги уносить!

     Труба пустела. На поверхности воды плавали сумки и пакеты. Кораблекрушение, мелькнуло у Януша. Он нащупал у бомжей пульс. Сонная артерия билась, но слабо. Тогда он со всей силы влепил пощечину сначала одному, потом второму. Никакой реакции.

     Он повторил маневр.

     Наконец оба зомби очнулись.

     —Скорее, мать твою, скорее! Я не собираюсь тут подыхать!— неистовствовал Шампунь.

     Януш поколебался еще секунду и побежал вслед за товарищем. К выходу из трубы они брели в жидком дерьме, поднявшемся уже до середины бедер. Януш споткнулся, упал, но сумел подняться. Им оставалось преодолеть всего несколько метров. Он обернулся — оба бомжа ползли на четвереньках, с бессмысленным, как у животных, взглядом.

     Но вот наконец и чистый воздух. Они распрямились. Ливень хлестал с бешеной силой. Это был потоп. Потоки воды стеной падали с небес, как где-нибудь в тропиках, только здесь вода была ледяной. Януш осознал, что их ждет новое испытание. Придется карабкаться по десятиметровому скользкому склону, не имея никакой опоры.

     Они ползли, впиваясь пальцами в густую липкую грязь и преодолевая сопротивление ветра. По плечам били струи дождя. Если один падал, второй протягивал ему руку, и наоборот. Они преодолевали метр за метром. Наконец Янушу удалось уцепиться за какую-то железяку и выбраться на край ямы. Он сейчас же вытащил за собой Шампуня, беспомощно молотившего ногами в пустоте.

     Из рва они выбрались, похожие на два грязевых комка, исторгнутые чревом земли. Но лысый при этом не бросил ни своих сумок, ни своего спальника. Януш уже открыл рот, чтобы похвалить его за бережливость, когда вдруг заметил на лице приятеля выражение ужаса и обернулся.

     Их поджидала группа мужчин, не имевших ничего общего с нищим сбродом, ночевавшим в трубе. Гребни, дреды, пирсинг, татуировки… Лаково блестящие куртки или парки военного образца… Некоторые держали на поводке злобно рычащих собак. Но главное, все они были вооружены. По большей части ножами — самодельными, но оттого не менее смертоносными.

     Януш не удивился, услышав шепот Шампуня:

     —Влипли, блин. Парни из Бугенвиля.

* * *

     Они удирали со всех ног, хотя бежать в набухшей от мокрой грязи одежде было тяжело. Они мчались прочь, громко топоча по мостовой. Свернув направо, они попали на совершенно безлюдную в этот час прямую улицу. Сквозь дождевую пелену перед взором Януша плясали фонари, фасады, тротуары и куски темного неба. Он на бегу оглянулся через плечо. Бандиты их нагоняли. Впереди неслись собаки. На этой улице им не спрятаться.

     Януш дернул Шампуня за рукав и увлек его за собой на открывшуюся справа улочку поуже. Затем на другую, слева. Метров через тридцать показалась лестница, поднимавшаяся к кварталу Панье.

     Итак, они вернулись к исходной точке. Януш махнул рукой в сторону лестницы и, не дожидаясь ответа Шампуня, бросился к ступенькам. Полез наверх и снова посмотрел назад: лысый, задыхаясь, карабкался за ним. В спину ему дышали преследователи. От собак их отделяло всего несколько метров.

     Януш дождался приятеля. На краткий миг ему показалось, что он словно бы раздваивается: он и участвовал в гонке, и смотрел на нее как бы со стороны, не слыша окружающих звуков, не ощущая дождя. Его сознание наблюдало за происходящим, обретя подобие самостоятельного существования.

     Наконец Шампунь нагнал его. Януш пропустил приятеля вперед, взяв на себя прикрытие тыла. Каждый шаг давался с трудом и причинял страдание. Дождь безжалостно колотил по голове, по спине и по плечам. Януш опустился на четвереньки и пополз, помогая себе руками. Ощущение раздвоенности исчезло.

     Опасность грозила не кому-то, а именно ему.

     Горло сжало тошнотворным страхом.

     И вдруг земля ушла у него из-под ног. Он стукнулся головой о ступеньку. В глазах заплясали искры. Тело пронзила боль. В следующий миг его обожгло холодом — он лежал, прижавшись щекой к мокрому бетону. По лицу заструилась теплая кровь. И тут же вспыхнула непереносимая боль в ноге.

     Он посмотрел вниз: в икру ему вцепилась зубами собака. Сейчас она тащила его вниз по лестнице. Он попытался ухватиться рукой за фонарный столб, но не сумел. Он поднял голову. Шампунь по-прежнему поднимался вверх. Он ничего не заметил — или предпочел удрать. Януш хотел крикнуть, но острым углом ступеньки ему ободрало губы. Он попробовал подняться, но вместо этого съехал на животе вниз еще на две ступеньки.

     Извернувшись, он ухитрился лечь на спину и уперся взглядом в бешеные от охотничьего азарта глаза псины. Сзади уже подбирался один из его преследователей. Януш со всей силы пнул собаку каблуком в морду, и та откатилась к ногам хозяина. Оба свалились и полетели вниз.

     Януш воспользовался передышкой и вскочил на ноги. Собаки уже снова приближались, по пятам за ними — бандит. Януш поскользнулся, но устоял и начал пятиться назад, глядя в лицо врагу. В свете фонаря ему бросилась в глаза одна деталь: нападавший был вооружен самодельным ножом, представлявшим собой остро заточенный фаянсовый осколок. Обломок унитаза?

     Януша словно ударило молнией. Он не даст прикончить себя подобным кинжалом. Размахнувшись, он со всей силы врезал подступавшему противнику в ухо. Тот покачнулся и, чтобы не упасть, уцепился за перила. Януш схватил его за воротник и сбоку нанес ему футбольный удар головой в голову. Он действовал, повинуясь внутреннему голосу, твердившему ему: «Целься в носовую перегородку и глазницы. Избегай соприкосновения с лобной костью».

     Послышался сухой треск, словно рядом сломали деревянную палку, и глаза Януша заволокло кровавым туманом. На несколько мгновений он ослеп. Затем потер веки и обнаружил, что враг стоит на коленях. Януш не стал ждать, пока он поднимется, и ногой, обутой в тяжелый башмак, врезал ему в живот. Старайся попасть в печень — самое уязвимое место у алкоголиков.

     Нападавший задохнулся криком и рухнул на собаку. Оба снова покатились вниз. Януш замер, пораженный собственной ловкостью. Он действительно стал настоящим Виктором Янушем. Уличным бродягой. Дикарем асфальтовых джунглей.

     Из-за пелены дождя выступили еще два бандита — один бритый наголо, второй с красным гребнем на голове. Первый сжимал в руках длинную железяку, второй — бейсбольную биту, утыканную гвоздями. Януш сжал кулаки, но решимость вдруг покинула его. Он безвольно сел на ступени и закрыл руками голову, готовый принимать удары.

     Что-то хряснуло. Еще раз, с металлическим звуком. Януш не почувствовал боли. Он поднял глаза. Шампунь, вооруженный безразмерным мусорным контейнером, только что вломил первому из нападавших и тотчас же сбил с ног второго. Бандиты начали отступать, и Шампунь швырнул в них контейнером.

     Затем он быстро дернул Януша за воротник и потащил его наверх. Януша затопило чувство горячей благодарности. Как он ошибся в оценке этого человека! Оказывается, лысый бомж был ему настоящим другом!

     Они промчались по ступенькам лестницы и быстро нырнули в лабиринт узких улочек. Ногу Януша раздирало от боли. Псина все-таки успела его цапнуть. Они уже пробирались какими-то похожими на трубы закоулками, где вдвоем было не разойтись. Впрочем, бежали они все медленнее, пока вовсе не остановились. Сил не осталось. Оба задыхались.

     Страх владел ими по-прежнему, но его остроту притупили боль в измученных мышцах, жжение в огнем горящих легких и подступавшая к горлу тошнота.

     —Оторвались,— чуть слышно пробормотал Шампунь.

     —Как бы не так.

     Януш пихнул товарища в бок, заставляя спрятаться за выступ стены. Шампунь чуть не упал:

     —Ты что, сдурел?

     —Тихо!

     Ниша, в которой они притаились, представляла собой крыльцо дома, увитое плющом и утопавшее в зарослях лаванды. Януш присел на корточки, и Шампунь последовал его примеру. Едва они успели съежиться, как мимо протопали преследователи.

     Они понемногу приходили в себя. Януш с наслаждением вдыхал известковый запах мокрого камня и влажный лиственный аромат. Благодать! Измотанные до последнего предела, они все же уцелели. Обменявшись взглядами, оба поняли, что отныне их связывает невидимая, но прочная нить.

     —Я пойду за ними,— шепотом сказал Януш.

     —Чего?

     —Они не просто так гоняются за нами. Не просто так хотят нас убить. Я должен выяснить почему.

     Шампунь смотрел на него с ужасом. В схватке он потерял свою вязаную шапку. Изуродованный шрамами череп блестел под дождем, словно гигантское яйцо динозавра.

     —Ага! Прям так и спросишь, да?

     —Не у всех. У одного. Того, которого подловлю.

     —Не, ты точно псих!

     Януш распахнул полу куртки:

     —У меня есть нож.

     —Зато мозгов нет.

     —Ты знаешь, где еще можно отсидеться?

     —Думаю, сейчас нам лучше всего вернуться к добрым дяденькам в Загон.

     —Исключено. А отель тут поблизости есть?

     —Отель?

     —У меня есть деньги. Должны же в Марселе быть дешевые гостиницы!

     —Ну, гостиницы-то, конечно, есть…

     Януш достал купюру в пятьдесят евро:

     —Иди туда. Только скажи мне адрес.

     Поддавшись ставшему привычным чувству недоверия, он добавил:

     —Если дождешься меня там, у этой бумажки появится сестренка.

     Шампунь улыбнулся беззубым ртом и объяснил, как пройти к отелю.

     —Если я до завтрашнего утра не вернусь, сообщишь легавым,— приказал Януш.

     —Легавым? Ты что, с дуба рухнул?

     —Иначе тебя арестуют за соучастие.

     —Соучастие в чем? И что мне им говорить?

     —Правду. О том, что я вернулся. Что на нас напали. Что я хотел выяснить, что происходит.

     —Слушай, ты и раньше был темнила тот еще, а уж сейчас… Чего ты мне лапшу на уши вешаешь?

     —Жди меня в гостинице.

     И, не слушая ответа приятеля, Януш сорвался с места.

* * *

     Он пытался бежать, но боль в ноге не давала двигаться быстро. В памяти вновь и вновь всплывала одна и та же картина: собачьи клыки, впившиеся в его икру. В подобных случаях первым делом следовало дать раненой ноге покой. Поэтому он перешел на медленный шаг. О необходимом курсе антибиотиков сейчас нечего было и думать.

     Он не сходил с главной улицы, оставив без внимания прилегающие переулки. Река, растекшаяся множеством ручьев… Почему-то он не сомневался, что его враги избрали тот же путь. Он уже отчаялся их нагнать, когда дорога вдруг вильнула и вывела его на открытую террасу, нависающую над городом.

     От неожиданности он отступил назад.

     Но не смог сдержать восхищенного возгласа.

     Марсель блестел под дождем, словно на землю опрокинулось испещренное звездами небо. Дальше простиралось море. Его не было видно, но оно угадывалось — полноводное, черное, бескрайнее.

     Он стоял, морщась от боли, и впитывал в себя красоту ночного пейзажа. Может быть, это принесет ему облегчение? Но грудь продолжала гореть изнутри, словно в ней бушевала кипящая лава.

     К действительности его вернули раздавшиеся рядом человеческие голоса. Он опустил глаза и обнаружил, что вниз ведет точно такая же лестница, по какой он только что карабкался, спасаясь от преследователей. А вот и они, стоят в круге света. Их было пятеро. Не считая собак. Слов он не слышал, но ему не составило труда догадаться, в какой злобе они пребывают, упустив дичь.

     Януш внимательно рассмотрел всю пятерку. Посеребренные косицы, красные или синие гребни, бритые черепа в татуировках с загадочными символами. На грязных физиономиях — многочисленные металлические блестки пирсинга. Оружие они не бросили. Биты. Ножи. Травматические пистолеты.

     Он улыбнулся. В том, как он подглядывал за ними, оставаясь невидимым, была своя неизъяснимая прелесть. Банда направилась в сторону доков. Януш подождал, пока они не исчезнут из его поля зрения, и тихо спустился по лестнице. Дождь перестал, но все вокруг было затянуто холодной жирной пленкой.

     Они двинулись на север, по прибрежному бульвару, над которым пролегала автомобильная трасса. Забыв о больной ноге, Януш шел за ними, отставая метров на двести, прячась за каждым столбом и избегая освещенных участков улицы. Так они проделали около километра — впрочем, он мог ошибаться, оценивая расстояние. На бульваре не было ни души. Все так же яростно дул мистраль, подсушивая залитый водой асфальт и расплескивая лужи.

     Наконец банда свернула направо и углубилась в почти неосвещенный квартал. На фоне черного неба темнели еще более черные квадраты домов. Янушу показалось, что они где-то возле Загона. Или это Бугенвиль? Они шагали по спальному району, минуя садики с голыми деревьями и детские площадки за проржавевшими оградами.

     Чем дальше, тем угрюмее становился пейзаж. Заброшенные складские здания. Наглухо задраенные окна. Пустыри. Вдали виднелись хищные силуэты башенных кранов, похожих на огромных насекомых. Жилые дома исчезли. Ветер гонял по плоской местности в зарослях чертополоха бумажные обертки, пластиковые бутылки и картонные коробки. Мерзко воняло бензином. Януш прищурился: кажется, пришли. Впереди пустырь упирался в покрытую граффити стену.

     Януш чувствовал себя на последнем издыхании. Сердце оглушительно бухало в груди. Бам-бам… Бам-бам… Он не сразу сообразил, что этот шум, разносящийся в сыром воздухе, издают какие-то механизмы. Где-то рядом шла стройка, и машины продолжали работать и ночью.

     Бандиты как испарились. Перед ним осталась лишь глухая стена. Должно быть, в ней имелась дверца, замаскированная сплошным рисунком граффити. Януш задумался. Что предпринять? В сущности, у него была всего одна возможность. Дождаться, пока один из бандитов не выйдет на пустырь — помочиться или покурить на свежем воздухе,— и напасть на него. Эффект внезапности сработает в его пользу…

     Он спрятался в кустах. И сейчас же начал мерзнуть. Просиди он тут еще несколько минут, и окончательно закоченеет. Зубы уже выбивали мелкую дробь.

     В этот миг хлопнула дверь.

     Тихо, почти не дыша, он поднялся на ноги. В темноте двигалась человеческая фигура. Парень с дредами на голове. Янушу вспомнился персонаж из сериала «Хищник». Его охватил страх. Но в то же время все происходящее предстало перед ним в каком-то нереальном свете. Как будто он играл в компьютерную игру.

     Парень шел пошатываясь. Или пьяный, или обколотый. Остановившись у ближайшего куста, он расстегнул штаны и принялся облегчаться. Сейчас или никогда. Януш прыгнул. Глаза застилала пелена слез. Все казалось размытым, искаженным, деформированным. Он покрепче сжал нож, схватил парня за косички и со всей силы дернул назад.

     Хищник рухнул навзничь на обледенелую землю. Януш приставил нож к его расстегнутой ширинке, коленом придавил ему грудь, второй рукой закрыл парню рот и чуть слышно прошептал:

     —Вякнешь, отрежу.

     Бандит не шевелился, лишь смотрел на Януша мутным взглядом, вялый, как мешок с тряпьем. Точно, обколотый. Януш слегка надавил ножом. Парень дернулся и попытался заорать, но Януш ткнул его локтем в лицо. Тот снова дернулся и получил еще один удар локтем. Что-то хрустнуло. Януш плотнее зажал ему рот, чувствуя под ладонью вязкую влагу,— он явно сломал бандиту нос.

     —Тихо лежи. Я буду задавать вопросы, а ты на них отвечать. Просто кивай. Усек?

     Хищник согласно кивнул. Теперь Януш держал нож возле его горла. Ободренный первым успехом, он начал допрос:

     —Ты меня узнаешь?

     Косички затряслись: да.

     —Сегодня вы хотели меня вальнуть?

     Снова безмолвное «да».

     —Почему?

     Парень молчал. До Януша дошло, что с зажатым ртом ответить бандит не может, и он чуть ослабил хватку.

     —Почему вы хотели меня убить?

     —Нам… нам заплатили.

     —Кто?

     Молчание. Януш приподнял локоть:

     —Кто?

     —Мужики в черных костюмах. Из богатеньких.

     Убийцы из Гетари. Итак, они решили его убрать. Всеми доступными средствами.

     —В декабре меня заказали тоже они?

     —Угу.

     —Сколько вам отстегнули?

     —Три штуки.

     Парень понемногу приходил в себя. Три тысячи евро. С точки зрения Януша, не так уж много. Но для этих поганцев — целое состояние.

     —Откуда вы узнали, что я в городе?

     —Тебя еще вчера днем засекли.

     —И вы настучали заказчикам?

     —Угу.

     —Как вы с ними связываетесь?

     —По телефону, как еще?

     —Номер?

     —Не знаю.

     Возможно, парень врал, но времени вытрясать из него правду у Януша не было.

     —Номер мобильного?

     —Не. Контора какая-то. Говорю же, не знаю…

     —Как их зовут?

     —Без понятия. Они нам типа пароль дали.

     —Какой пароль?

     —Не знаю. Я с ними не разговаривал…

     Януш саданул его в лицо рукояткой ножа — он помнил, что в экстренных случаях ею можно разбить стекло. Парень проглотил рвущийся из груди крик и засопел разбитым носом.

     —Пароль?

     —Не знаю…— Он потрогал нос. Раздался звук, похожий на треск бьющейся яичной скорлупы.— Русское слово какое-то…

     —Русское?

     —Говнюк, ты мне нос разбил…

     Януш вздрогнул всем телом. Не только от страха. От поднимавшегося со дна души ужаса. Похожее ощущение он уже пережил прошлой ночью. Болезнь возвращается?

     У него оставалось от силы несколько секунд. Надо сосредоточиться.

     —Почему они за мной охотятся?

     —Мне-то почем знать?

     —Они назвали мое имя?

     —Не. Показали твою морду лица.

     —Фото?

     Хищник гоготнул. Зажал пальцем ноздрю, и из второй тотчас хлынула струйка крови.

     —Какое еще фото? Рисунок…

     —Рисунок?

     —Ага.— Он снова гоготнул.— Картинка такая, въезжаешь?

     Януша осенило. Даниель Ле-Гуэн говорил, что раньше Януш был художником. Может, этот набросок был его автопортретом? Но откуда убийцы раздобыли нечто, имевшее связь с его предыдущей личностью?

     —Рисунок у вас сохранился?

     —Прям щас. Да мы им подтерлись.

     Януш охотно врезал бы ему еще разок, но сил совсем не осталось. Бандит снова высморкался какими-то темными сгустками. Кровавый насморк Януш ему обеспечил.

     —Эти мужики в черном. Вы должны с ними встретиться?

     —А то. Как только ты откинешь копыта.

     —Ты знаешь, где их найти?

     —Они нас сами находят. Они везде.

     Януша затрясло. Ужас в душе раскалился добела. Он поднял нож. Хищник съежился. Януш размахнулся и нанес ему удар в солнечное сплетение. Острым концом рукоятки, предназначенным разбивать стекло в экстренных случаях. Парень обмяк. Не исключено, что Януш его убил. Но в мире, куда его забросила судьба, эти тонкости никого не интересовали.

     Януш грузно поднялся, нимало не заботясь о производимом им шуме. На краткий миг его охватило искушение подойти к спрятанной за граффити двери, распахнуть ее и громко крикнуть: «Вот он я, хватайте меня!»

     Но разум возобладал над отчаянием. Шатаясь, Януш побрел прочь. Мистраль, провонявший бензином, сбивал с ног. К штанинам лип бумажный мусор.

     Он обречен. В этом не осталось никаких сомнений.

     Но, прежде чем умереть, он узнает почему.

     Кто осудил его и приговорил к смерти.

Продолжение следует...

     Он родился и живет в заключении, где чужие бьют, а свои – предают. Его дни похожи один на другой и состоят из издевательств и рабского труда, так что он вряд ли доживет до 40. Его единственная мечта – попробовать жареную курицу. В 23 года он решается на побег…
    Шин Дон Хёк родился 30 лет назад в Северной Корее в концлагере № 14 и стал единственным узником, который смог оттуда сбежать. Считается, что в КНДР нет никаких концлагерей, однако они отчетливо видны на спутниковых снимках и, по оценкам нескольких правозащитных групп, в них пребывает свыше 200000 человек, которым не суждено выйти на свободу. Благодаря известному журналисту Блейну Хардену, Шин смог рассказать, что происходило с ним за колючей проволокой и как ему удалось сбежать в Америку.
    Международный бестселлер Блейна Хардена - "Побег из лагеря смерти", основанный на реальных событиях. Переведен на 24 языка и лег в основу документального фильма, получившего мировое признание.