Лон повесил трубку.

     Он звонил в семь, потом в полдевятого. А сейчас сколько? Лон посмотрел на часы. Без пятнадцати десять.

     Где же Элли?

     Лон точно знал, что она в том городе, где обещала быть, потому что разговаривал со служителем отеля и тот сообщил, что такая дама действительно зарегистрировалась и покинула гостиницу около шести. Вышла поужинать? Нет, вряд ли, ведь она не вернулась до сих пор.

     Лон потряс головой и откинулся в кресле. Он, как обычно, засиделся в офисе допоздна, кругом было пусто и тихо. Давняя привычка - задерживаться на работе, когда идет суд, даже если заседание прошло нормально. Лон не мыслил жизни без юриспруденции, вечерние бдения давались ему легко и помогали не расслабляться.

     Он знал, что выиграет это дело, потому что выступил успешно и очаровал присяжных. Уж это он умел, а потому и проигрывал редко. Кроме того, Лон научился выбирать беспроигрышные дела, случаи, в которых был заранее уверен. Такое умение приходило с опытом, и все же лишь несколько адвокатов в городе могли им похвастаться, и это подтверждалось размерами их гонораров.

     И главное - ежедневный кропотливый труд. Пристальное внимание к деталям, особенно в самом начале карьеры. Мелкие детали, такие незначительные на вид, привели Лона к успеху, и у него вошло в привычку никогда ими не пренебрегать. Буква закона или подача фактов - не важно, Лон придирчиво обдумывал каждую мелочь, и в юности это помогло ему выиграть несколько, казалось бы, провальных дел.

     Вот и сейчас Лона беспокоили именно детали.

     Не по поводу дела, которое он вел, нет, тут все было в порядке.

     А вот Элли...

     Черт подери! Он не мог сообразить, что же его зацепило. Ведь утром он отпустил ее совершенно спокойно. Ему так казалось. А примерно через час после ее звонка в голове будто что-то щелкнуло. Мелочь.

     Малюсенькая деталь.

     Что-то неважное? Или важное?

     Думай... Думай... Черт, да что ж это такое?!

     Очередной щелчок.

     Какие-то... какие-то... слова?

     Элли что-то не так сказала? Точно. А что именно? И когда? В телефонном разговоре? Да, в начале. И в конце еще повторила. А что? Вроде ничего особенного...

     Однако теперь Лон был уверен, что его встревожили именно слова.

     Что же она сказала?

     Доехала прекрасно, зарегистрировалась в отеле, прошлась по магазинам. Номер телефона оставила. Собственно, все.

     Лон представил себе Элли. Он любил ее, в этом не было сомнений. И не только за красоту и очарование. Эта девушка стала его лучшим другом, надежным причалом. После тяжелого рабочего дня так приятно позвонить Элли, поговорить с ней, зная, что она внимательно выслушает все новости, рассмеется в нужном месте и ответит именно то, что хочется услышать.

     Но больше всего Лону нравилось, как открыто Элли выражает свои мысли. Он вспомнил, как после пары свиданий сказал ей то, что говорил обычно всем женщинам - что не готов пока к серьезным отношениям. Неожиданно для него (другие женщины вели себя совершенно иначе) Элли просто кивнула и сказала: "Понятно". А в дверях обернулась и добавила: "Дело не во мне, не в твоей работе и даже не в твоей свободе. Дело в том, что ты одинок. Твой отец прославил фамилию Хаммонд, и тебя, наверное, всю жизнь с ним сравнивают. А тебе хочется независимости. Вот ты и мечешься, пытаясь найти человека, который заполнит твою внутреннюю пустоту. Только этим человеком можешь стать лишь ты сам".

     Слова эти звучали в голове Лона всю ночь, а утром он позвонил Элли и попросил дать ему вторую попытку. После недолгих уговоров она согласилась.

     С тех пор прошло четыре года, и Лон уже не мыслил жизни без Элли. Конечно, им надо видеться почаще, но для практикующего адвоката нормированный рабочий день - утопия. Элли никогда не предъявляла никаких претензий, но Лон все равно проклинал себя за то, что уделяет невесте слишком мало времени. Как только они поженятся, он обязательно что-нибудь придумает. Например, попросит секретаря регистрировать предложения, которые действительно стоят внимания...

     Регистрировать...

     Щелк!

     Регистрировать... Зарегистрировать... Зарегистрировалась...

     Лон поднял глаза к потолку. Зарегистрировалась?

     Точно! Где-то здесь. Лон зажмурился. Нет, ничего в голову не приходит. Что же она сказала?

     Главное - не упустить ощущение...

     Да думай же!

     Ныо-Берн.

     Слово само выскочило в голове - будто кнопку нажали. Мелкая деталь, мельчайшая. Да, именно Нью-Берн. Ну и что?

     "Нью-Берн", - мысленно повторял Лон, чувствуя, что название ему знакомо. Несколько раз там проходили слушания дел, которыми он занимался. Иногда приходилось проезжать через Нью-Берн по дороге на побережье. Ничего особенного - заштатный городишко, они с Элли даже никогда не бывали там вместе...

     Зато Элли бывала там без него...

     Лон почувствовал, как холодная рука сжала ему сердце. Еще один кусочек головоломки встал на место.

     Еще один... должны быть и другие...

     Элли, Нью-Берн... и... и... какая-то вечеринка. Мать Элли. Ее мимолетное замечание. Лон и не придал ему значения. Что же она тогда сказала?

     И тут Лон побледнел. Он вспомнил, что было сказано много лет назад. Сказано матерью его невесты.

     Она мимоходом вспомнила, что когда-то Элли влюбилась в юнца из Нью-Берна, и еще назвала это щенячьей любовью. Лон с улыбкой повернулся тогда к невесте.

     А вот она не улыбалась. Лон никогда не видел ее такой рассерженной. И тогда он понял, что она любила того незнакомца гораздо сильнее, чем думала мать. Может быть, даже сильнее, чем его, Лона.

     А теперь Элли в Нью-Берне. Интересно.

     Лон сложил ладони, будто для молитвы, и прижал их к губам. Простое совпадение? Возможно, все в порядке и Элли действительно ходит по магазинам. Снимает стресс, любуется антиквариатом... Возможно. Далее скорее всего.

     И все же... Все же... Что, если?..

     Лон терзало растущее подозрение. Ему стало по-настоящему страшно.

     Что, если... если она сейчас... с ним?

     Он проклял судебное дело, из-за которого не смог поехать с Элли. Интересно, сказала бы она ему тогда правду? Хочется надеяться.

     Он просто не может потерять ее. Надо сделать все возможное, чтобы удержать ее. Эта девушка - главное, что у него есть, другой такой не найти, как ни пытайся.

     Дрожащими пальцами Лон вновь набрал оставленный Элли номер - в четвертый и последний раз за этот вечер.

     Длинные гудки.

     Элли проснулась рано, разбуженная радостным чириканьем скворцов. Она протерла глаза и ощутила, что затекло все тело. Спалось ей плохо, она видела кошмар за кошмаром и часто вскакивала, каждый раз замечая, как стрелки часов передвинулись еще немного, будто подтверждая, что время не стоит на месте.

     Она так и заснула в рубашке Ноя и сейчас, снова вдохнув его запах, вспомнила вчерашний вечер. В памяти всплыли смех и разговоры, особенно те минуты, когда Ной говорил о ее таланте - так неожиданно и так приятно. Эхо его слов зазвучало в душе Элли, и она вдруг поняла, что горевала бы, не договорись они увидеться снова.

     Элли выглянула из окна и в лучах раннего солнца увидела множество птиц, перепархивавших туда-сюда в поисках корма. Ной тоже был ранней пташкой, вспомнила Элли; только он приветствовал рассвет немного по-другому - отправляясь поплавать на каноэ или каяке. Однажды они вместе наблюдали восход солнца, скользя по воде на узенькой лодочке. Элли пришлось тогда сбежать из дома через окно, потому что родители нипочем не отпустили бы ее. К счастью, ей удалось ловко улизнуть, и через некоторое время она уже была в объятиях Ноя. Они вместе любовались рассветом. "Посмотри", - шепнул Ной, и Элли впервые в жизни увидела, как встает солнце. Голова ее лежала на плече любимого, рассвет был великолепен - чего еще можно было желать?

     Элли встала, ощутив босыми ступнями холодок пола, и пошла умываться. А вдруг Ной и сейчас на реке - встречает новый день? Ей почему-то хотелось, чтобы так и было.

     Она угадала.

     Ной проснулся еще до рассвета, быстро оделся - вчерашние джинсы, футболка, фланелевая рубашка, синяя куртка, ботинки. Почистил зубы, выпил стакан молока и прихватил со стола пару печений. Поздоровался с Клем - та лизнула его пару раз в знак приветствия - и спустился к причалу, где хранился каяк. Ной любил бывать на реке - прогулка на лодке успокаивала, расслабляла мышцы, приводила в порядок мысли.

     Старенький каяк, потертый и побитый волнами, висел на двух ржавых крюках у причала прямо над водой, повыше, чтобы избежать сырости и рачков. Ной снял лодку, поставил у ног и быстро проверил, все ли в порядке. Скупыми, привычными движениями спустил каяк на воду и вскоре уже летел вверх по течению - сам себе и штурман, и мотор.

     Прохладный воздух покалывал кожу, небо переливалось разными красками - черное, как уголь, прямо над головой, ближе к горизонту оно синело, голубело и наконец, касаясь земли, становилось серым. Ной глубоко вдохнул аромат сосен и солоноватой воды и задумался. Вот по чему он скучал больше всего, живя на севере. Там он слишком много работал и слишком мало бывал у воды. Походы, прогулки, свидания, работа... Как только выдавалось свободное время, Ной покидал город и обошел немало мест в Нью-Джерси, но поплавать на лодке не удалось ни разу. Поэтому, вернувшись домой, он первым делом кинулся к реке.

     В рассвете на реке есть что-то особенное, почти мистическое. Именно здесь Ной встречал почти каждый новый день, не важно - солнечный и ясный или хмурый и холодный. Наклоняясь над стальной поверхностью воды, он греб ритмично, в такт звенящей в душе мелодии, и встречал то семью черепах, отдыхающих на полузатопленном бревне, то цаплю, взмывающую в небо, - перебирая ногами прямо по поверхности воды, она отрывалась от нее и исчезала в серебристой предрассветной дымке.

     Ной выгреб на середину потока и увидел, как по речной глади разливается оранжевый свет солнца. Он остановился, легкими гребками удерживаясь на месте, чтобы не снесло течением, и посмотрел на верхушки деревьев, подсвеченные утренними лучами. Ему всегда нравилось останавливаться вот так, в момент зарождения нового дня, и смотреть, как расцветает мир - словно каждый раз рождается заново. Ной снова с силой заработал веслами, прогоняя ночную вялость и встречая утро.

     В голове всплывали вопросы, они вертелись и подпрыгивали, как капли воды на раскаленной сковородке. Что за человек этот Лон? Как он относится к Элли? И зачем все-таки она сюда приехала?

     Вернувшись к пристани, Ной почувствовал себя гораздо бодрее, чем раньше. Он с изумлением отметил, что плавал около двух часов. Хотя на реке время часто пролетает незаметно, и Ной давно привык к таким фокусам.

     Он повесил на место каяк, пару минут помахал руками, потянулся и направился к сараю, где хранилось каноэ. Вытащил лодку на берег, положил у воды. Повернув к дому, Ной с неприятным удивлением заметил, что у него чуть-чуть ломит ноги.

     Рассветная дымка так и не рассеялась до конца, да и ломота в ногах обычно предвещала дождь. Ной посмотрел на запад и увидел тучи - плотные и низкие, пока еще далекие, они неуклонно двигались в его сторону. Слабый, но ровный ветер гнал их все ближе и ближе, и Ной понял, что не хотел бы оказаться на улице, когда эти тучи прольются. Черт! Сколько у него осталось времени? Пара-другая часов, может, чуть больше. А может, и меньше.

     Ной вошел в дом. Принял душ, надел новые джинсы, красную рубашку и черные ковбойские ботинки, причесался и спустился в кухню.

     Вымыл вчерашнюю посуду, немного прибрал в комнатах, сварил себе кофе и вышел на веранду. Небо уже потемнело. Ной кинул взгляд на барометр. Стрелка стояла неподвижно, хотя через какое-то время она наверняка поползет вниз. На западе-то уже совсем черно.

     Ной давным-давно взял за правило не шутить с погодой и сейчас встревоженно размышлял, стоит ли снова выходить на воду. Дождь - ерунда, а вот молнии, особенно на реке... Каноэ - слабое укрытие, когда воздух кругом наэлектризован до предела.

     Отложив решение на потом, Ной сделал последний глоток кофе и пошел к сараю, где хранились инструменты. Взял топор, большим пальцем проверил остроту лезвия и тут же потянулся за точильным камнем. "Тупой топор опасней острого", - говаривал отец.

     Следующие двадцать минут Ной колол дрова и складывал их в поленницу - точными, легкими движениями, не уставая и не останавливаясь. Несколько полешков он отбросил в сторону и, закончив колоть, занес их в дом, уложив около камина. Там, на своем привычном месте, висела картина Элли. Ной посмотрел на нее и даже потрогал, все еще не веря до конца, что девушка, потерянная, казалось, навсегда, действительно приехала к нему. Господи, что же в Элли такого, что после стольких лет разлуки он не может думать о ней спокойно? Что за странную власть она имеет над ним?

     Ной повернулся и, покачивая головой, снова вышел на веранду. Барометр показывал все то же. Ной взглянул на часы.

     Элли вот-вот приедет.

     Элли выскочила из ванной и принялась одеваться. Она распахнула окно и убедилась, что сегодня совсем не холодно. Поэтому выбор пал на кремового цвета легкое платье с длинными рукавами и воротником-стойкой - мягкое и удобное, оно удачно облегало фигуру и смотрелось очень неплохо. И еще у Элли были с собой белые босоножки, в тон платью.

     Утро Элли провела, бродя по центру города. Великая депрессия прокатилась по нему, повсюду оставив свои следы, и все же новое богатство робко приподнимало голову. "Масонский театр" - кстати, старейший кинотеатр в округе - несколько обветшал, но по-прежнему манил поклонников парочкой новых фильмов. Парк Форт-Тоттен за четырнадцать лет совсем не изменился; казалось, и дети, игравшие там после школы, остались теми же. Элли улыбнулась, вспомнив детство, когда многое было гораздо проще. Или это только сейчас так кажется?

     А теперь все сложнее некуда. Будто бы и не случайно, будто бы все предопределено. Интересно, что бы она делала сейчас, не попадись на глаза та статья? Представить нетрудно - ее обыденная жизнь не отличалась особенным разнообразием. Сегодня среда, а это значит бридж в загородном клубе, потом заседание Лиги женщин, где скорее всего обсуждали бы организацию очередного благотворительного фонда для какой-нибудь школы или больницы, потом какой-нибудь визит вместе в мамой, а после домой - приготовиться к обеду с Лоном, потому что в среду он заканчивает в семь. Это их традиционный совместный выход - раз в неделю.

     Элли подавила досаду. Может, когда-нибудь все изменится? Лон часто обещает стать свободнее и даже выполняет свои обещания - на неделю или на две, - а потом опять как всегда: "Прости, родная, сегодня не могу. Очень занят, понимаешь? Мы обязательно встретимся, как только я освобожусь".

     Она никогда не ссорилась с женихом, зная, что Лон говорит чистую правду. Работа адвоката требует много времени - и до суда, и на заседаниях, - вот только зачем Лону тратить столько сил на ухаживания, если теперь они почти и не видятся?

     Элли дошла до картинной галереи и, погруженная в раздумья, чуть не прошла мимо, но вовремя опомнилась и вернулась. У дверей помедлила, вспомнив, когда она в последний раз заходила в музей. Года три назад, а может, и больше. Интересно, почему?

     Она вошла внутрь - галерея открывалась рано, одновременно с большинством магазинов на Мейн-стрит - и побрела вдоль увешанных картинами стен. Художники явно местные, большинство полотен так или иначе изображают океан. Синие просторы, песчаные пляжи, старомодные парусники, шлюпки, волноломы, пеликаны, чайки. И волны. Разной формы и величины, всевозможных оттенков - через несколько минут просмотра они стали казаться ей совершенно одинаковыми. Похоже, художники здесь то ли ленивые, то ли не очень-то одаренные.

     Хотя... На следующей стене висело несколько картин, которые понравились Элли гораздо больше. Подписанные именем, которое она никогда не слышала, - Элейн, они напоминали о греческой архитектуре. Картину, которая больше всего привлекла ее внимание, художник, видимо с умыслом, заполнил нарочито небольшими фигурками людей, размашистыми линиями и яркими цветовыми пятнами. Все изображение казалось несколько размытым, как бы не в фокусе, зато краски были живыми, линии причудливо извивались и притягивали глаз, будто подсказывая, на что еще обратить внимание. Картина выглядела динамичной, и чем больше Элли смотрела на нее, тем больше она ей нравилась. Элли уже решила купить вещицу, когда осознала, что полотно напоминает ее прежние работы. Сообразив это, Элли рассмотрела картину еще внимательнее и подумала, что Ной, возможно, прав и ей стоит вновь заняться живописью.

     В половине десятого Элли вышла из галереи и направилась в находящийся неподалеку супермаркет. Понадобилось несколько минут, чтобы отыскать необходимое, но в конце концов все, что нужно, нашлось в канцелярском отделе, в товарах для школьников. Бумага, мелки и карандаши - не бог весть что, однако вполне приличного качества. Это, разумеется, не слишком серьезно, да ведь надо с чего-то начинать. В приподнятом настроении Элли вернулась в отель, села за стол и принялась за работу: никакой особой задумки, просто желание снова почувствовать, как цвета и образы перетекают из воспоминаний и фантазий прямо на бумагу. Нарисовав несколько абстракций, она попробовала сделать набросок улицы, на которую выходило окно ее комнаты, и удивилась, как легко рисунок возник на бумаге - будто она никогда и не бросала любимого занятия.

     Элли с удовольствием рассмотрела законченный набросок и задумалась, что бы еще изобразить. Придумала! На этот раз она рисовала не с натуры и руководствовалась только собственной фантазией. Это оказалось потяжелее, чем запечатлеть вид за окном, но принесло ничуть не меньшее удовольствие.

     Время летело незаметно. Элли не забывала поглядывать на часы, чтобы не опоздать к Ною, и около двенадцати закончила рисовать. Работа заняла около двух часов, зато результат превзошел все ожидания. Рисунок выглядел так, будто Элли работала над ним гораздо дольше. Свернув картинку, Элли спрятала ее в сумку и, выходя из номера, посмотрела на себя в зеркало. Вид на удивление отдохнувший, даже непонятно почему.

     Вниз по лестнице и на улицу. Уже закрывая за собой дверь отеля, Элли услышала голос:

     - Мисс!

     Она обернулась, сообразив, что зовут ее. Тот же портье, что и вчера, на лице - плохо скрываемый интерес.

     - Да?

     - Вам звонили вечером. Несколько раз.

     Элли насторожилась:

     - Звонили?

     - Да. Мистер Хаммонд. О Господи!

     - Лон? Он звонил?

     - Да, мэм. Четыре раза. Я поднял трубку, когда он позвонил во второй раз. Он был очень обеспокоен. Объяснил, что он ваш жених.

     Элли натянуто улыбнулась, пытаясь скрыть волнение. Четыре раза? Четыре... Что ж это такое? А вдруг дома что-то случилось?

     - Он что-нибудь сказал? Это что-то срочное? Портье покачал головой:

     - Нет, мисс, ничего. Мне показалось, он скорее из-за вас беспокоится.

     Хорошо. Это хорошо. Только сердце все равно не на месте. Что за настойчивость? Зачем так названивать? Ведь это совсем не похоже на Лона. А что, если она вчера проговорилась?

     Или он сам каким-то образом узнал... Нет. Это невозможно. Если только кто-то из знакомых не увидел ее вчера и не сообщил... Но этому человеку пришлось бы проследить за ней до самого дома Ноя. Каким образом?

     Никуда не денешься - нужно поскорее перезвонить Лону. И все же Элли медлила. Это ее время, и она хочет провести его так, как ей угодно. Она не планировала разговаривать с женихом по крайней мере до вечера. В душе родилось странное чувство, что звонок Лону может испортить весь последующий день. И она не представляла, как объяснит ему свое отсутствие. Ужин в ресторане и поздняя прогулка? Неплохо. Или кино...

     - Мисс?

     Почти полдень. Где сейчас может быть Лон? Вероятно, в офисе... Нет, в суде! Элли почувствовала облегчение, с души словно камень свалился. Она не может позвонить жениху, даже если бы и хотела. Такая реакция оказалась сюрпризом для нее самой. Наверное, это нехорошо - так думать о Лоне, но странным образом Элли это ничуть не заботило. Она взглянула на часы:

     - Сейчас действительно почти двенадцать?

     Портье тоже посмотрел на часы и кивнул:

     - Да, без пятнадцати.

     - К сожалению, - объяснила Элли, - мой жених сейчас в суде, и я не могу с ним связаться. Если он позвонит еще раз, не могли бы вы передать, что я отправилась по магазинам и обязательно перезвоню попозже?

     - Конечно, - согласился портье, однако в глазах его светилось любопытство. "А где же ты была прошлой ночью?" Этот человек точно знал, во сколько она вернулась. Слишком поздно для одинокой девушки в этом небольшом городке.

     - Спасибо, - улыбнулась в ответ Элли. - Я вам очень обязана.

     Через две минуты она уже ехала к Ною, наслаждаясь наступившим днем и выбросив из головы мысли о телефонных звонках. А ведь еще вчера волновалась бы. Интересно, что бы это значило?

     Еще через четыре минуты, когда Элли уже переезжала мост, Лон позвонил в отель из зала суда.

     Ной сидел в кресле-качалке и пил сладкий чай, ожидая, не зарокочет ли вдали машина. Услышав наконец звук мотора, он обогнул дом и увидел, как автомобиль Элли карабкается вверх по склону и притормаживает там же, где вчера - под большим дубом. Клем, подбежав к машине, приветственно гавкнула и завиляла хвостом. Элли помахала из окна.

     Выйдя из машины, она потрепала Клем по голове и улыбнулась подошедшему Ною. Элли показалась ему гораздо спокойнее и увереннее, чем вчера, и опять в душе возникло чувство, которое он и сам бы не смог толком описать. Не такое, как при первой встрече. Совсем новое - не воспоминание, а нечто другое, то, что за ночь стало еще сильнее и заставило его смущаться в ее присутствии.

     Элли тоже двинулась навстречу, в руке у нее была небольшая сумка. Ной чуть не вздрогнул, когда она положила руку ему на талию и легонько чмокнула в щеку в знак приветствия. Потом отстранилась и весело сказала:

     - Привет! И где мой сюрприз?

     Ной заставил себя хоть немножко расслабиться.

     - А где же "Доброе утро" или "Как спалось"?

     Элли улыбнулась. Терпение никогда не входило в перечень ее добродетелей.

     - Ладно! Доброе утро. Как спалось? Где мой сюрприз?

     Ной прищелкнул языком и, помедлив, ответил:

     - Даже не знаю, как тебе сказать...

     - Что?

     - Хотел отвезти тебя кое-куда, да тучи, боюсь, помешают.

     - Почему?

     - Гроза. Можем угодить прямо в нее. Молнии на реке очень опасны.

     - Но ведь еще даже не капает! Где это место? Очень далеко?

     - Около мили вверх по реке.

     - И я там никогда не была?

     - В это время года - нет.

     Элли подумала секунду, посмотрела на небо и решила:

     - Значит, плывем. Дождь так дождь.

     - Точно?

     - Точно.

     Ной окинул взглядом тучи, которые заметно приблизились.

     - Тогда выходим немедленно. Внести сумку в дом?

     Элли кивнула. Ной взял сумку и поставил на стул в гостиной. Потом нашел пакет, набил его хлебом и взял с собой.

     Они пошли к реке, туда, где на берегу лежало каноэ. Элли держалась чуть ближе к Ною, чем вчера.

     - Что же это за место?

     - Увидишь.

     - Ну хоть намекни!

     - Хорошо. Помнишь, как мы встречали восход солнца на реке?

     - Как раз сегодня утром вспоминала. Я тогда даже расплакалась.

     - По сравнению с тем, что ты увидишь сегодня, тот рассвет покажется тебе серым и будничным.

     - Значит, это на самом деле чудесно.

     Ной прошел еще несколько шагов, прежде чем ответить:

     - Так же чудесно, как ты, Элли.

     Он словно бы хотел добавить что-то еще, да не стал, и Элли просто улыбнулась в ответ. Отвернувшись, она почувствовала щекой прикосновение ветра и вдруг осознала, что дует куда крепче, чем утром.

     Они остановились. Ной бросил пакет в лодку и проверил, все ли готово, потом спустил каноэ на воду.

     - А мне что делать?

     - Полезай внутрь.

     Элли села, и Ной оттолкнул лодку от берега. Потом ловко перешагнул с причала прямо в лодку, балансируя, чтобы не перевернуть ее. Элли восхищенно следила за ним, зная, что проделать это сложнее, чем кажется, когда смотришь на быстрые, легкие движения Ноя.

     Она устроилась на носу каноэ, лицом к Ною. Он заикнулся было, что так Элли не сможет оценить чудесный вид, но она лишь покачала головой и сказала, что ей и здесь хорошо.

     И не покривила душой.

     Стоило повернуть голову - и она с легкостью могла видеть все окружающее, а напротив нее находился Ной - тот самый "пейзаж", на который она и приехала посмотреть. Расстегнутая рубашка открывала напрягавшиеся при каждом гребке мышцы на груди Ноя. Рукава он закатал, и натренированные ежедневной греблей мускулы рук тоже вздувались в такт движениям весла.

     "Природная грация, - думала Элли. - Когда Ной гребет, в его движениях определенно есть какая-то грация. Что-то врожденное, неотъемлемое, будто кто-то из предков генетически передал ему любовь к воде. Так, должно быть, выглядели первопроходцы, исследовавшие эти, тогда еще дикие, места".

     Элли не могла сравнить Ноя ни с одним из своих знакомых. Сложный и противоречивый, а вместе с тем близкий и понятный - странная, волнующая комбинация. С первого взгляда - обычный сельский парень, вернувшийся домой с войны, спроси его - он и сам по-другому о себе не скажет. Но на самом деле он сложнее, чем кажется. То ли любовь к поэзии, то ли отцовское воспитание сделали Ноя ни на кого не похожим. Впечатление такое, что он ощущает жизнь полнее, чем все окружающие, - именно это качество и привлекло когда-то Элли.

     - О чем думаешь?

     Элли чуть не вздрогнула - настолько неожиданно вопрос Ноя вернул ее к действительности. Она сообразила, что молчит с тех пор, как отплыли, и мысленно поблагодарила Ноя за то, что он не мешал. Какой же он тактичный!

     - О хорошем, - тихо ответила Элли и по глазам Ноя поняла, что тот догадался, о ком ее мысли. Это было очень приятно, хотелось верить, что и он думал о ней.

     Элли ощутила, как в душе что-то зашевелилось, точно так же, как много лет назад. Близость Ноя, его мускулистого обнаженного тела, вызвала это странное чувство. Глаза Элли на секунду затуманились, в груди потеплело, и, вспыхнув, она отвернулась, пока Ной не заметил, как краска залила ее шею и щеки.

     - Далеко еще? - спросила Элли.

     - Полмили или около того. Уж никак не больше.

     Они помолчали.

     - Здесь очень красиво, - сказала наконец Элли. - Так чисто. Так тихо. Словно в прошлое попадаешь.

     - В чем-то ты права. Река вытекает из леса. Вокруг него нет ни единой фермы, вода чистая, будто хрусталь. Такая же чистая, как сотни лет назад.

     Элли наклонилась к Ною:

     - Скажи, а что ты запомнил из того лета?

     - Все.

     - А особенно?

     - Ничего.

     - Не помнишь ничего особенного?

     Подумав, Ной произнес тихо и серьезно:

     - Нет, ты не поняла. Я не шутил, когда сказал, что запомнил абсолютно все. Я помню каждую минуту, проведенную рядом с тобой, и в каждой было что-то необыкновенное. Не могу выбрать одно воспоминание и сказать, что оно лучше другого. Все лето, целиком, было замечательным, самым лучшим, я бы такое каждому пожелал. Как тут выберешь? Поэты часто говорят, что любовь нельзя обуздать, она побеждает и логику, и здравый смысл. Вот так и у меня. Я ведь не собирался влюбляться, да и ты вряд ли. Однако, как только мы встретились, стало ясно - этого не миновать. И когда мы полюбили друг друга, несмотря на все препятствия и различия между нами, родилось нечто новое и прекрасное. Мне кажется, такая любовь дается лишь однажды, и поэтому каждый миг оставил след в моем сердце, и ни одного из них я никогда не забуду.

     Элли, потрясенная, смотрела в глаза Ноя. Никто никогда не говорил ей таких слов. Никто и никогда. Она даже не знала, что ответить, и сидела молча, чувствуя, как пылает ее лицо.

     - Прости, Элли. Не сердись, если смутил тебя, - я не хотел. Только то лето всегда со мной и, что бы ни случилось, со мной и останется. Теперь, конечно, все по-другому, прошлого не вернуть, но ты для меня не изменилась.

     - Ты меня не смутил, Ной, - растроганно отозвалась Элли. - Просто я никогда ничего подобного не слышала. Ты прекрасно сказал. Только настоящий поэт может найти такие слова. Я ведь говорила, что ты - единственный поэт в моей жизни.

     Весь дальнейший путь они согласно молчали. Вдалеке прокричала скопа, у берега плеснула форель. Ритмично двигалось весло, от него разбегались небольшие волны и мягко покачивали лодку. Ветер стих, тучи сгустились над маленьким каноэ, которое двигалось к загадочной цели.

     Элли замечала все: каждый звук, каждый шорох. Будто душа ожила, и в ней заново проснулись забытые чувства. Перед ее мысленным взором сменялись образы последних дней. Элли вспомнила гнавшее ее сюда беспокойство - шок, вызванный статьей, бессонные ночи, тревожные дни. Еще вчера она подумывала, не сбежать ли домой. Теперь тревога рассеялась, сменившись чем-то другим, гораздо более приятным, и, сидя в старом красном каноэ, Элли умиротворенно смотрела по сторонам.

     Нет, хорошо, что она все-таки приехала и своими глазами увидела, что Ной стал именно таким, каким она его представляла. Теперь Элли увезет с собой это сокровенное знание. В последние годы она видела слишком много мужчин, искалеченных войной, трудностями, бедностью. Они не смогли уберечь свою душу, а вот Ною это удалось.

     Сейчас время бизнеса, а не поэзии, окружающие с трудом понимают таких, как он. Американская экономика переживает подъем - так, во всяком случае, пишут газеты, - и люди рвутся вперед, пытаясь забыть ужасы войны. Элли понимала причины, толкающие их в погоню за славой и богатством, но с грустью замечала, что многие, подобно Лону, теряют в этой гонке чувство прекрасного.

     Ну кто в Роли стал бы тратить время на восстановление обшарпанного дома? Читал бы Уитмена или Элиота, наслаждаясь звучанием строк, размышляя о душе? Любовался рассветом или закатом из старого каноэ? Поступки непрактичные, бесполезные, и все же Элли чувствовала их необходимость - они делали жизнь ярче.

     Как и искусство. Удивительно, но лишь приехав сюда, Элли смогла осознать, в чем ее призвание. Или, вернее, вспомнить. Как же она умудрилась забыть, до чего это важно - своими руками творить красоту? Ведь Элли была рождена именно для этого, тут нет никаких сомнений. Сегодняшнее утро доказало, что она настоящая художница, и что бы ни случилось, она снова начнет рисовать. Непременно начнет, кто бы что ни говорил.

     Интересно, Лон ее поддержит? Элли припомнила, как однажды, пару месяцев спустя после их знакомства, она показала ему свой рисунок. Абстракцию вроде той, что висела над камином у Ноя и так восхищала его, только чуть менее выразительную. Лон рассмотрел картину, изучил ее вдоль и поперек, а потом спросил, что там нарисовано. Элли даже отвечать не стала.

     Она тряхнула головой, прогоняя несправедливые мысли. Разумеется, Лон не Ной, Элли и полюбила-то его совершенно за другое. Лон надежный и спокойный, кроме того, они люди одного круга, с детства Элли готовили к мысли, что она выйдет замуж именно за такого человека. С Лоном ее не ждут никакие сюрпризы, их жизнь будет приятной и стабильной, он станет примерным супругом, а она - заботливой женой. Они поселятся неподалеку от друзей и родителей, заведут детей, займут определенное положение в обществе. Ведь именно так Элли и собиралась - нет, мечтала! - жить. И хотя их любовь нельзя назвать страстной, она давно убедила себя, что страсть приходит и уходит, а дружба и взаимопонимание, остаются. С этим у нее с Лоном все было в порядке, и Элли считала, что ей этого достаточно.

     Однако теперь, наблюдая за Ноем, за тем, как легко и усердно он гребет, Элли ощутила, что поторопилась с выводами. Что бы ни делал Ной, он излучал чувственность, и Элли поймала себя на том, что любуется им не как другом, а как желанным мужчиной. Такое не пристало женщине, обрученной с другим, и Элли попыталась отвлечься, рассматривая реку и окружающий лес. И все же ловкие, ритмичные движения Ноя снова и снова притягивали ее взгляд.

     - Вот мы и на месте, - сказал Ной, подгребая к группке деревьев на берегу.

     Элли удивленно огляделась, но не заметила ничего интересного.

     - Где?

     - Здесь, - ответил Ной, направляя лодку к поваленному стволу, который полностью скрывал и так почти незаметную для глаз протоку.

     Ной повел каноэ вокруг дерева, а потом проплыл под ним, причем и ему, и Элли пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться о ствол.

     - Закрой глаза, - шепнул он Элли.

     Она послушно прижала пальцами веки.

     Элли слышала плеск воды и чувствовала, как лодка продвигается вперед, все дальше от реки.

     - А теперь, - объявил Ной, - открывай!

     Элли и Ной сидели посреди озерца, питавшегося водами реки. Озеро было небольшое и совершенно незаметное, пока к нему не подплывали вплотную. Зато необыкновенное. Каноэ окружили дикие лебеди и гуси. Тысячи птиц, в некоторых местах они сгрудились так тесно, что полностью закрывали воду. Стаи лебедей издалека походили на айсберги.

     - Как красиво, Ной! - выдохнула Элли.

     Она во все глаза смотрела на прекрасных птиц. Ной молча показал на стайку птенцов, совсем маленьких, видимо, только что вылупившихся. Малыши старательно плыли вслед за взрослыми гусями, упорно стараясь не отстать.

     Воздух наполняли гортанные крики и гогот. Каноэ медленно двигалось к центру озера. Птицы, казалось, не замечали его, кроме тех, кому пришлось отплыть в сторону, чтобы их не задело лодкой. Элли потянулась погладить лебедя и ощутила под пальцами упругие перья. Ной достал со дна лодки пакет с хлебом и протянул его спутнице. Она взяла кусок, раскрошила и бросила птицам, стараясь в первую очередь накормить птенцов. Они потешно плавали кругами, пытаясь схватить побольше крошек, и Элли заливалась смехом.

     Скоро вдалеке бабахнул гром - гроза приближалась не спеша, но неумолимо. И Элли и Ной поняли, что пора возвращаться.

     Ной повел каноэ обратно к реке, еще усерднее, чем раньше, работая веслом. Элли сидела молча, потрясенная увиденным.

     - Ной, - наконец спросила она, - откуда там столько птиц?

     - Не знаю. Обычно лебеди с севера летят зимовать на озеро Матамускит, а в этом году почему-то решили остановиться здесь. Почему - кто их знает! То ли погода напугала, то ли сбились с дороги. Все равно рано или поздно они вернутся домой.

     - Так они не останутся?

     - Вряд ли. Их ведет инстинкт, а это чужое место. Гуси, может, и останутся, а лебеди двинутся дальше.

     Ной поспешно греб к дому - черные тучи клубились прямо над лодкой, заморосил дождь. Сверкнула молния, прогремел гром, ближе и четче, чем раньше. Дождь усилился, Ной погнал лодку еще быстрее, вкладывая все силы в каждый рывок.

     Капли потяжелели...

     Дождь перешел в настоящий ливень...

     Завыл ветер...

     Хлынуло как из ведра... Ной поднажал, помчался наперегонки с тучами, ругаясь себе под нос, проклиная мать-природу...

     Дождь полил стеной. Элли следила, как с почерневшего неба летят капли - наискось, будто пытаясь победить земное притяжение, призывая себе на помощь порывы западного ветра, завывающего в кронах деревьев. Настоящая буря.

     Элли наслаждалась грозой. Она запрокинула лицо навстречу потокам воды, не переживая, что платье промокнет в считанные секунды. Интересно, а Ной это заметит? Наверное, да...

     Элли запустила пальцы в мокрые волосы. Совершенно мокрые - и это замечательно, и все вокруг замечательно, и сама она давно не чувствовала себя лучше. Сквозь шум дождя она слышала, как тяжело дышит Ной, его дыхание возбуждало Элли, а ведь она уже и забыла, как это бывает.

     Громыхнуло прямо над лодкой, ливень хлынул еще сильнее. Элли никогда такого не видела, она подняла голову и захохотала, отбросив все попытки остаться сухой. Ной немного успокоился - до этого момента он опасался, что Элли испугается бури, хотя решение сплавать к озеру приняла именно она.

     Через пару минут лодка наконец добралась до причала. Ной шагнул к Элли и помог ей выбраться на землю, после чего выпрыгнул сам. Вытащил каноэ - подальше, чтобы его не унесло волнами, - и не спеша, крепко-накрепко привязал к причалу, решив, что минутой больше, минутой меньше - уже не важно.

     Затягивая узлы, Ной кинул взгляд на Элли, и у него перехватило дыхание. Невероятно красивая, она спокойно ждала, когда он закончит, не обращая на дождь ни малейшего внимания. Даже не попыталась чем-то прикрыться или спрятаться куда-то. Ной невольно загляделся на ее грудь под платьем - мокрая ткань плотно облепила тело, четко очертив все линии и изгибы. И хотя дождь был теплым, соски Элли напряглись и поднялись, как два маленьких горных пика. Ной почувствовал неодолимое желание и резко отвернулся, сердито и смущенно бормоча себе под нос и надеясь, что шум грозы заглушит его бормотание. Наконец он закрепил каноэ и выпрямился. Элли неожиданно взяла его за руку. Они молча стояли под струями дождя, и Ной вдруг подумал, как хорошо было бы провести эту ночь вместе.

     Элли думала о том же. Чувствуя тепло ладони Ноя, она представила, как его рука гладит ее, ласкает все ее тело. Одна мысль об этом заставила ее задохнуться, отдалась жаром в груди и между ног.

     Все изменилось с тех пор, как она сюда приехала. Элли не смогла бы назвать точное время: вчера вечером после ужина, или сегодня днем в каноэ, или на озере, когда смотрели на лебедей, а может быть, только сейчас, когда они шли, взявшись за руки, к дому, - не важно, она просто знала, что снова влюбилась в Ноя Тейлора Кэлхоуна, а скорее всего никогда не переставала его любить.

     Натянутость в их отношениях давно исчезла. Ной и Элли чувствовали себя легко и свободно, когда вошли в прихожую и остановились, отряхивая с одежды воду.

     - Тебе есть во что переодеться?

     Элли покачала головой. Она так и не успокоилась, так и не справилась с волнением и теперь гадала, заметно ли это по ее лицу.

     - Я найду тебе что-нибудь. Может, не очень по размеру, зато сухое и теплое.

     - Да что угодно, - отозвалась Элли.

     - Сейчас принесу.

     Ной стряхнул с ног мокрые ботинки и исчез на втором этаже, а через минуту появился с парой спортивных брюк и рубашкой в одной руке и джинсами и еще одной рубашкой - в другой.

     - Вот, - сказал он, протягивая ей рубашку и брюки. - Можешь переодеться наверху, в спальне. Если захочешь принять душ - в ванной чистое полотенце.

     Элли благодарно улыбнулась и поднялась по лестнице, спиной чувствуя взгляд Ноя. Войдя в спальню, она закрыла дверь, кинула сухую одежду на кровать и стянула с себя промокшую. Отыскала в шкафу вешалку-плечики, повесила мокрое платье и белье, а затем отнесла их в ванную, чтобы не закапать пол в комнате. Ее странно волновало то, что она ходит по спальне Ноя совершенно обнаженной.

     Элли не захотелось вставать под душ - ей нравилось, какой мягкой стала кожа после дождя, наверное, как у людей, которые жили давным-давно. В согласии с природой. Как Ной. Элли натянула на себя его одежду и посмотрелись в зеркало. Брюки были явно велики, но она заправила в них рубашку и подвернула внизу, чтобы не волочились по полу. Ворот рубашки чуть порвался, одежда свисала с правого плеча, и тем не менее Элли понравилось, как это выглядит. Она подтянула рукава почти до локтей, вытянула из шкафа пару носков и, надев их, вернулась в ванную - поискать расческу.

     Расчесав мокрые, спутанные волосы, Элли снова посмотрела в зеркало и пожалела, что не захватила с собой пару заколок.

     И тушь для ресниц не помешала бы. Ну ладно, что ж теперь делать. Она подправила жалкие остатки утреннего макияжа.

     Закончив, Элли бросила в зеркало последний придирчивый взгляд и, несмотря ни на что, осталась собой довольна.

     Она спустилась вниз и нашла Ноя в гостиной. Присев на корточки перед камином, он усердно пытался раздуть огонь. Увлеченный своим занятием, Ной не заметил появления Элли, и она остановилась в дверях, рассматривая его. Он тоже переоделся - чистая рубашка, облегающие джинсы. Рубашка обтягивала широкие плечи Ноя, на воротник спускались завитки влажных волос.

     Ной поворошил дрова в камине, добавил щепок для растопки. Элли наблюдала за ним, скрестив ноги и прислонившись к дверному косяку. Через минуту-другую камин занялся ровным, устойчивым пламенем. Потянувшись подобрать откатившиеся поленья, Ной краем глаза заметил наконец Элли и резко повернулся к ней.

     Даже в его старой одежде она показалась ему прекрасной. Такой прекрасной, что Ной смутился и попытался сделать вид, что целиком занят дровами.

     - Я и не слышал, как ты вошла, - пробормотал он, надеясь, что голос звучит обыденно.

     - Конечно. Я старалась не шуметь.

     Элли заметила смущение Ноя и даже поняла его причину. Вот в этом он совсем не изменился - стесняется, совсем как в юности.

     - И давно ты тут стоишь?

     - Пару минут.

     Ной отряхнул руки о джинсы и кивнул в сторону кухни:

     - Чаю хочешь? Я вскипятил воды, пока ты была наверху.

     Ничего не значащий разговор, просто чтобы не молчать. Черт побери, до чего же она красива!

     Заметив, какими глазами смотрит на нее Ной, Элли задумалась на секунду и решила не бороться с соблазном.

     - А если чего-нибудь покрепче? Или еще слишком рано?

     Ной ухмыльнулся:

     - В буфете есть немного бурбона. Подойдет?

     - Отлично.

     Ной взъерошил мокрые волосы и вышел в кухню.

     Раскаты грома на улице. Дождь хлынул с новой силой. Элли с удовольствием слушала, как тугие струи гулко лупят по крыше, как потрескивают дрова и гудит пламя в камине, озаряя комнату неярким светом. Она повернулась к окну, и в тот же миг хмурое небо прорезала слепящая молния. Удар грома. Совсем близко, прямо над домом.

     Элли взяла с дивана плед и села на коврик у камина. Скрестив ноги, она закуталась, смотря на пляшущие языки огня. Вернулся Ной, уселся рядом. Поставил прямо на пол два стакана. За окном, казалось, потемнело еще больше.

     Раскат грома. Оглушающий. Буря в самом разгаре, ветер закручивает дождевые струи в маленькие смерчи.

     - Ну и погодка, - пробормотал Ной, глядя, как бьются в стекло потоки воды. Он сидел совсем рядом с Элли, хоть они и не касались друг друга. Ее грудь слегка поднималась и опускалась в такт дыханию, и Ной в который раз понял, что вспоминает Элли обнаженной. Усилием воли он загнал запретные мысли поглубже.

     - А мне нравится, - сделав глоток бурбона, отозвалась Элли. - Я всегда любила грозу. Даже в детстве.

     - Почему? - спросил Ной, думая: "Надо говорить о чем угодно и держать себя в руках".

     - Не знаю. Есть в ней какая-то романтика. В зеленых глазах Элли играло отражение пламени.

     - Помнишь, как мы попали в грозу? Перед моим отъездом?

     - Помню, конечно.

     - Я тот вечер часто вспоминала, уже дома, в Роли. Вспоминала, как ты выглядел тогда. Я тебя, кстати, именно таким и запомнила.

     - А я сильно изменился?

     Элли сделала еще глоток и взяла Ноя за руку. Бурбон приятно согревал.

     - Нет, не очень. Главное осталось. Конечно, теперь ты старше, опытней, а вот взгляд все тот же. Так же любишь читать стихи и путешествия по реке. И еще ты добрый, даже война не смогла сделать тебя жестоким.

     Элли ласково погладила ладонь Ноя.

     - Элли, там, на реке, ты спрашивала, что я запомнил из нашего лета. А что запомнила ты?

     Элли задумалась, а когда заговорила, голос ее зазвучал тихо, будто издалека:

     - Как мы занимались любовью. Ты стал моим первым мужчиной, это оказалось так замечательно, гораздо лучше, чем я могла себе представить.

     Ной отхлебнул из стакана и сердито тряхнул головой, отгоняя навязчивые воспоминания, а Элли продолжала:

     - Я так боялась сначала, просто тряслась, а вместе с тем очень тебя хотела... Знаешь, я до сих пор рада, что именно ты стал у меня первым. Подарил мне это счастье.

     - Я тоже.

     - А ты? Ты боялся?

     Ной молча кивнул.

     Элли улыбнулась:

     - Я так и думала. Помню, ты вечно стеснялся. Особенно в первую встречу. Спросил, есть ли у меня парень, и когда я ответила, что есть, помрачнел и молчал весь вечер.

     - Не хотел встревать между вами.

     - Однако именно этим ты и занялся, несмотря на врожденную скромность, - засмеялась Элли. - К моей большой радости, - добавила она.

     - А ты рассказала ему о нас?

     - Как только вернулась домой.

     - Трудно было?

     - Вовсе нет. Я лишь о тебе и думала.

     Элли легонько пожала руку Ноя и подсела поближе. Положила голову ему на плечо. Ной ощутил ее запах - пахло свежестью и дождем. А она продолжала:

     - Помнишь, мы шли домой после праздника... Я спросила: "Мы еще увидимся?" - а ты кивнул так, будто не очень-то и хотел.

     - Просто не знал, что сказать. Я такой, как ты, никогда не встречал. Вот и оторопел.

     - Хорошо, что я по твоим глазам догадалась. Они вечно тебя выдают. Ни у кого нет таких выразительных глаз.

     Элли подняла голову с плеча Ноя и посмотрела ему в лицо.

     - Я никого не любила больше, чем тебя тем летом.

     Молния за окном. В тишине, ожидая удара грома, они смотрели друг на друга так, будто куда-то испарились разделявшие их четырнадцать лет. И туда же исчез вчерашний день с его неловкостью и разговорами про Лона. Наконец загремел гром, и Ной, будто проснувшись, со вздохом отвел глаза.

     - Как жаль, что ты так и не прочла моих писем.

     Элли ответила не сразу. После паузы она сказала:

     - Могу повторить то же самое. Я ведь и тебе написала целую кучу с тех пор, как вернулась домой. И ни одно не отослала.

     - Почему? - изумился Ной.

     - Боялась.

     - Чего?

     - Что ты забыл меня. Что не любил меня так, как я.

     - Ерунда какая-то! Да я только о тебе и думал!

     - Теперь-то я знаю. Поняла по твоим глазам, едва приехала. А тогда все было по-другому, я была глупой, перепуганной девчонкой, не знала, что и думать.

     - Ты о чем?

     Элли запнулась, подбирая слова.

     - Понимаешь, я ждала-ждала, а письма от тебя все не приходили. Я пожаловалась подружке, рассказала ей обо всем, а она объяснила, что тут нет ничего удивительного - ты получил от меня что хотел, а писать небось и не собирался. Я ей, конечно, не поверила - я ведь знала, что ты не такой, но твое молчание и ее слова... Я боялась, что для меня прошедшее лето значило больше, чем для тебя. А когда я уже голову сломала, пытаясь понять, куда ты запропастился, мне написала Сара. И сообщила, что ты уехал из Нью-Берна.

     - И у Сары, и у Фина был мой новый адрес...

     Элли предостерегающе подняла ладонь и договорила:

     - Я знала и все же не решалась спросить. Боялась, что ты для того и уехал, чтобы начать новую жизнь. Без меня. Иначе почему ты не писал? Не звонил? Не заехал, в конце концов?

     Ной молча смотрел в сторону. Элли продолжала:

     - Я ничего о тебе не слышала, а боль со временем начала утихать, и я решила, что лучше все забыть. Правда, в каждом парне, который пытался со мной познакомиться, я невольно искала твои черты. Когда это становилось невыносимым, я писала тебе очередное письмо. И не отправляла - боялась узнать правду. Думала, что ты давно живешь своей жизнью, любишь другую, и не желала ничего о ней знать. Хотела сохранить наше лето в душе таким, каким оно мне запомнилось.

     Элли говорила так открыто и доверчиво, что Ной еле удержался, чтобы не поцеловать ее. Нельзя. Она вовсе не за этим приехала. Но до чего же она красива...

     - Самое последнее письмо я написала пару лет назад. Когда познакомилась с Лоном. Я писала твоему отцу, чтобы узнать, где ты и что с тобой, хотя и не была уверена, живет ли он на прежнем месте. Тем более - война...

     Звук ее голоса растаял, и некоторое время они сидели в молчании, погруженные в свои мысли. Молнии ярко освещали небо. Наконец Ной заговорил:

     - Все-таки жаль, что ты не отправляла письма.

     - Почему?

     - Было бы здорово знать, как ты, чем занимаешься.

     - Боюсь, тебе стало бы скучно - мою жизнь не назовешь интересной. Кроме того, я давно уже не та, что была.

     - Ты лучше, чем была, Элли.

     - Спасибо, Ной, милый...

     Ной знал, что должен прикусить язык и не дать словам, что вертятся в голове, вырваться наружу. Надо держать себя в руках, так, как он делал все эти четырнадцать лет. Надо-то надо, да вот чувство более сильное овладело им настолько, что он плюнул на самоконтроль и выпалил все, что было у него на душе, надеясь, что это поможет им вернуть чудо, которое они переживали много лет назад.

     - Я сказал так не потому, что я милый. А потому что люблю тебя и никогда не переставал любить!

     Полено в камине треснуло, рассыпая искры, их тут же подхватило тягой и унесло в трубу. Ной и Элли смотрели на тлеющие останки дерева, прогоревшие почти насквозь. Надо бы встать, подбросить новое поленце, но они не двигались с места.

     Элли сделала глоток бурбона и почувствовала, что слегка опьянела. Или это не только алкоголь туманит ей голову? Почему она придвинулась поближе к Ною и покрепче обняла его? За окном стало совсем черно.

     - Дай-ка я дровишек подкину, - попросил Ной, и Элли пришлось отодвинуться. Он подошел к камину, приподнял защитный экран и добавил пару поленьев. Поворошил пламя кочергой, чтобы новые дрова быстрее занялись, и вернулся обратно.

     Элли свернулась калачиком рядом с Ноем, положила голову ему на плечо. Потом протянула руку и легонько погладила по груди. Ной шепнул:

     - Прямо как раньше. Как тогда, летом...

     Элли улыбнулась - он опять угадал ее мысли.

     Они молча смотрели на пламя и легкий дымок.

     - Ной, ты не спрашивал, и все-таки я хочу сказать...

     - Что?

     - У меня больше никого не было. Ты не просто первый. Ты - единственный. Можешь ничего не говорить, я лишь хочу, чтобы ты знал.

     Ной молчал, глядя в сторону. Элли было тепло и уютно. Ее пальцы ласково поглаживали его тело под рубашкой.

     Вот так же, обнявшись, они сидели в последний вечер перед расставанием на волноломе, построенном, чтобы сдерживать воды реки Ньюс. Элли плакала, боясь, что они больше не увидятся и она никогда уже не будет счастлива. Ной тогда молча сунул ей в руку записку. Элли прочла ее уже по дороге домой. Записку эту она сберегла и перечитывала столько раз, что текст навсегда врезался в память.

     Расставаться так больно, потому что наши души едины. Они были и будут едины. Наверное, мы прожили тысячу жизней - и в каждой встречались, чтобы расставаться вновь и вновь. Завтрашнее "прощай" - лишь одно из многих за последние десять тысяч лет и тех сотен и тысяч лет, что ждут нас впереди.

     Когда смотрю на тебя, я знаю, что твоя красота и прелесть расцветают с каждой новой жизнью. А я ищу тебя каждую свою жизнь. Не просто кого-то похожего, нет, именно тебя, потому что наши души не могут друг без друга. А потом, по неизвестной причине, мы снова вынуждены расставаться.

     Хочется сказать тебе, что все будет хорошо, что я сделаю все возможное и мы снова будем вместе. Но если нам суждено попрощаться навсегда, то в следующей жизни я вновь найду тебя, и тогда, быть может, звезды переменятся - мы больше не расстанемся и будем любить друг друга вечно.

     "А вдруг он прав? - размышляла Элли. - Вдруг его предсказание рано или поздно сбудется?"

     Она никогда не принимала это всерьез, просто хваталась за слова Ноя как за спасательный круг, его записка помогла ей пережить трудные времена. Однако сейчас, сидя рядом с любимым, Элли с грустью думала, что их встреча лишь доказывает его мысль о расставаниях. Если только звезды не переменились...

     Переменились они или нет - ей смотреть не хотелось. Хотелось сидеть вот так, рядом с Ноем, обнимать его, чувствовать тепло его тела. Элли задрожала так же, как в юности, как в первый раз, когда они были вместе.

     Наконец-то все как надо. И камин, и бурбон, и гроза - все именно так, как надо. А четырнадцать долгих лет ничего не значат.

     Снова молния. Пламя легко танцует на раскаленной добела древесине. Октябрьский дождь бьется в оконное стекло, заглушая остальные звуки.

     И тогда Ной и Элли сдались. Они перестали бороться с тем, что пытались победить долгих четырнадцать лет. Элли подняла голову с плеча Ноя, посмотрела на него затуманенными глазами, и он нежно поцеловал ее в губы. Кончиками пальцев она легонько гладила его щеку, а он целовал ее снова и снова - ласково, нежно. Элли ответила на его поцелуй и почувствовала, как, словно по волшебству, исчезают разделявшие их годы.

     Она сомкнула веки и приоткрыла рот, чувствуя, как Ной проводит пальцами по ее руке - не спеша, будто поддразнивая. Он касался губами ее шеи, лица, зажмуренных век, и при каждом поцелуе она чувствовала его дыхание. Найдя ладонь Ноя, Элли потянула ее к своей груди и застонала, когда его пальцы погладили ее сквозь тонкую ткань рубашки.

     Все происходящее казалось Элли сном, она откинулась назад и, прерывисто дыша, начала расстегивать пуговицы на рубашке Ноя - одну за другой. Он молча следил за ней, а она, добравшись до последней пуговицы, улыбнулась и провела ладонями по его горячей, чуть влажной груди. Потом, подавшись вперед, поцеловала его в шею и потянула рубашку назад, за плечи, так что Ною пришлось завести руки за спину. Элли подставила лицо для поцелуя и почувствовала, как Ной поводит плечами, стряхивая одежду на пол.

     Освободившись, он протянул руки к Элли, приподнял подол ее рубашки и кончиками пальцев провел по животу, прежде чем поднять ей руки и снять рубашку через голову. У Элли перехватило дыхание, когда Ной, наклонив голову, поцеловал ее между грудей и скользнул языком к шее. Его руки нежно ласкали ее спину и плечи. Элли прижалась к любимому всем телом. Он целовал ее в шею, даже куснул легонько, когда она приподнялась, позволяя стащить с нее брюки. Пальцы Элли нашли молнию на джинсах Ноя, потянули застежку, и он выскользнул из тесной одежды. Они не спешили, их обнаженные тела, вздрагивая, вспоминали все, что когда-то пережили вместе.

     Ной водил языком по шее Элли, а руки его скользили по ее горячему нежному телу - от грудей к животу, ниже, ниже и снова вверх. В который раз он поразился ее красоте: светилась нежная кожа, переливались густые волосы, озаренные неярким пламенем камина. Руки Элли ласкали его спину, сводя с ума.

     Они легли, подвинувшись к камину. От жары воздух казался густым. Когда Ной одним плавным движением перекатился на нее, Элли слегка выгнула спину. Ной склонился над ней, зажав коленями ее бедра. Подняв голову, Элли целовала его подбородок и шею, касалась языком плеч, чувствуя солоноватый привкус разгоряченного тела. Запустила пальцы в густые волосы и, притворно нахмурившись, попыталась притянуть любимого поближе, но он не дался. Вместо этого Ной потерся грудью о грудь Элли так, что все ее тело содрогнулось от удовольствия. Он повторял это снова и снова, целуя ее, слушая, как она издает сладкие, волнующие стоны.

     Ной ласкал Элли до полного изнеможения, а потом они слились воедино. Элли вскрикнула и впилась пальцами в спину Ноя, зарылась лицом в его шею, чувствуя, как глубоко он проник в нее, такой сильный и нежный, отдавая ей тело и душу. Она ритмично задвигалась в такт движениям Ноя, позволяя ему унести себя в рай.

     Элли открыла глаза и посмотрела на Ноя, невыразимо прекрасного в танцующем свете камина. Его кожа блестела от пота, капли срывались с груди и падали на ее грудь, как капли дождя за окном. И с каждой каплей, с каждым вздохом она чувствовала, как улетает, испаряется ее прежняя жизнь.

     Их тела двигались в едином ритме, даря наслаждение и получая его, и внезапно Элли испытала ощущение, о котором раньше даже не догадывалась. Оно пронизывало все тело вновь и вновь, заставляя ее дрожать, пока наконец не угасло. Но едва Элли успела перевести дыхание, как удовольствие вернулось, а за ним еще и еще. Дождь кончился, и наступил вечер. Элли чувствовала себя измученной и счастливой.

     Они провели остаток дня у камина, держа друг друга в объятиях, то занимаясь любовью, то просто глядя на пламя, жадно пожирающее поленья. Время от времени Ной начинал читать какое-нибудь из своих любимых стихотворений, а Элли слушала, лежа рядом с ним с закрытыми глазами и почти физически ощущая каждое слово. А потом они снова тянулись друг к другу, бормоча слова любви между поцелуями.

     Наступила ночь. Элли и Ной словно пытались наверстать упущенные годы. Они заснули вместе, обняв друг друга. Ночью Ной несколько раз просыпался и смотрел на Элли, лежащую рядом с ним, усталую и счастливую, и чувствовал, что все в мире наконец-то встало на свои места.

     Незадолго до рассвета, когда Ной опять проснулся, ресницы Элли дрогнули, глаза открылись, лицо озарила улыбка. Она протянула руку, коснулась его щеки. Он приложил палец к ее губам - нежно, ласково, не желая разрушить хрупкую тишину, и они долго-долго смотрели друг на друга.

     Когда Ной почувствовал, что ком в горле растаял, он наклонился к Элли и шепнул:

     - Ты - ответ на все мои молитвы. Ты - моя песня, моя мечта, мое дыхание. Я не понимаю, как смог прожить без тебя так долго. Я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить. Я всегда любил и буду любить только тебя.

     - Ах, Ной! - только и выдохнула Элли, прижимаясь к нему. Сейчас она любила, хотела, желала его больше, чем когда-либо в жизни.

     Тем же утром три человека - два адвоката и судья - сидели в одном из кабинетов здания суда. Внимательно выслушав Лона, судья покачал головой.

     - Ваша просьба не совсем обычна, - удивленно сказал он. - Я надеялся, что мы закончим рассмотрение текущего дела сегодня. Неужели вы действительно не можете подождать до завтра или хотя бы до вечера?

     - Не могу, ваша честь! - чересчур поспешно выпалил Лон.

     "Держи себя в руках, - приказал он себе. - Успокойся".

     - И проблема не имеет никакого касательства к сегодняшнему заседанию?

     - Нет, ваша честь. Вопрос сугубо личный. Понимаю, что прошу многого, но это очень важно для меня.

     "Так, уже лучше. Молодец". Судья откинулся на спинку кресла, смерил Лона глазами.

     - А вы что об этом думаете, мистер Бейтс?

     Второй адвокат откашлялся.

     - Мистер Хаммонд звонил сегодня утром, и я уже переговорил с клиентом. Он согласен подождать до понедельника.

     - Хорошо, - сказал судья. - А не могут ли у вашего клиента впоследствии возникнуть претензии?

     - Нет. Мистер Хаммонд согласился заново обсудить один из вопросов, интересующих моего клиента.

     Судья нахмурился и внимательно посмотрел на обоих адвокатов.

     - Не нравится мне все это, - сказал он наконец. - Совсем не нравится. Но мистер Хаммонд никогда ранее не обращался с подобными просьбами: вероятно, это действительно важно для него.

     Он помолчал для пущего эффекта, посмотрел в какие-то бумаги на столе и произнес:

     - Я согласен отложить заседание суда до понедельника. Не позднее девяти часов утра!

     - Благодарю вас, ваша честь, - спокойно сказал Лон.

     Через две минуты он выскочил из здания суда, сел в машину, припаркованную на противоположной стороне дороги, трясущимися руками включил зажигание и поехал в Нью-Берн.

     Пока Элли спала, Ной приготовил завтрак - ничего особенного: хлеб, ветчина, кофе - и поставил поднос с едой рядом с Элли, когда та проснулась. Они поели и вновь занялись любовью, не в силах насытиться друг другом, словно не веря в то, что произошло вчера. Выгнув спину, Элли кричала в голос, переживая волны наслаждения, а после обвивала руками тело Ноя, и они лежали рядом, пытаясь отдышаться, усталые и счастливые.

     Они вместе приняли душ, Элли надела высохшее за ночь платье и принялась помогать Ною. Покормила Клем, проверила, не выбило ли грозой окна. Буря сломала две сосны и сорвала несколько досок с обшивки сарая, но, в общем, не причинила особого вреда.

     Все утро Ной держал Элли за руку, они болтали - легко и непринужденно, только иногда он останавливался и подолгу молча смотрел на нее. В такие моменты Элли казалось, что надо, наверное, что-то сказать, однако ничего не приходило в голову, и она просто целовала Ноя.

     Около полудня они вернулись в дом пообедать. Оба зверски проголодались, потому что вчера совсем забыли про еду. Ной отправился на кухню. Они поджарили цыплят, испекли еще пару буханок хлеба и уселись на веранде, поглощая обед под аккомпанемент песен пересмешника.

     Когда Ной и Элли мыли посуду, раздался стук в дверь. Ной пошел открывать.

     Стук повторился.

     - Иду! - крикнул Ной.

     Стучали все громче. Ной подошел к двери. Стук не умолкал.

     - Я иду! - повторил Ной и открыл дверь.

     "О Господи!" - пронеслось у него в голове. В изумлении он уставился на красивую женщину лет пятидесяти, женщину, которую узнал бы всегда и всюду. Они молча смотрели друг на друга.

     - Здравствуй, Ной, - произнесла гостья.

     Ной не ответил.

     - Можно войти? - ровным голосом спросила она.

     Ной что-то пробормотал и посторонился, пропуская ее в дом.

     - Кто это? - крикнула из кухни Элли, и гостья повернулась на звук голоса.

     - Твоя мама, - наконец выдавил Ной и тут же услышал, как в кухне разбилась тарелка.

     - Я так и знала, что ты здесь, - сказала дочери Энни Нельсон, когда все трое уселись за кофейный столик в гостиной.

     - Откуда?

     - Ты же мой ребенок. Когда у тебя будут свои дети, ты поймешь.

     Энни улыбнулась, но голос ее звучал напряженно, и Ной догадался, как тяжело дается ей видимое спокойствие.

     - Я тоже видела ту статью и заметила, как ты переменилась. Две недели ходила сама не своя, а потом сказала, что едешь по магазинам. Я сразу догадалась, куда ты отправилась на самом деле.

     - А папа?

     Миссис Нельсон покачала головой:

     - Я никому не сказала, даже ему. И про то, что поехала за тобой, тоже.

     За столом наступила тишина.

     - Зачем ты приехала? - спросила наконец Элли.

     Мать высоко подняла брови:

     - Думаю, это я должна у тебя спросить.

     Элли побледнела.

     - Я не могла не приехать, - продолжала миссис Нельсон. - Видимо, ты можешь сказать о себе то же самое.

     Элли молча кивнула.

     Ее мать повернулась к Ною:

     - Думаю, для тебя последние два дня были полны сюрпризов?

     - Да, - просто ответил тот, и мать улыбнулась:

     - Может быть, ты не поверишь, Ной, но ты мне всегда нравился. Просто я считала, что вы с Элли не подходите друг другу, понимаешь?

     Ной покачал головой и ответил довольно резко:

     - Нет, не понимаю. Это просто нечестно по отношению ко мне. Да и к Элли тоже, иначе она бы не приехала.

     Миссис Нельсон молча смотрела на него. Элли вмешалась, почувствовав, что назревает ссора:

     - Почему ты сказала, что не могла не приехать? В конце концов, я уже взрослая и сама могу разобраться...

     Энни повернулась к дочери.

     - Дело не в этом. Дело в Лоне. Он звонил мне вчера вечером, расспрашивал про Ноя. Сейчас он направляется сюда и, судя по всему, очень нервничает. Я решила, что стоит предупредить тебя.

     Элли чуть не задохнулась.

     - Лон едет сюда?

     - Во всяком случае, он так сказал. Даже отложил заседание до понедельника. Скоро будет в Нью-Берне, если уже не приехал.

     - Что ты ему сказала?

     - Почти ничего. Он сам догадался. Вспомнил, как я говорила о Ное много лет назад.

     Элли с трудом сглотнула.

     - Ты сказала ему, что я здесь?

     - Нет. И не скажу. Это ваше с ним дело. Но, зная Лона, я уверена, что он найдет тебя, если ты останешься. Достаточно пары телефонных звонков. Я ведь нашла.

     Несмотря на явный испуг, Элли нашла в себе силы улыбнуться матери.

     - Спасибо, - сказала она.

     Энни взяла дочь за руку:

     - Знаешь, Элли, мы с тобой очень разные и по-разному смотрим на многие вещи. Я не идеал, но старалась растить тебя, как могла. Я твоя мать и останусь ею, что бы ни случилось. И всегда буду тебя любить.

     Элли помолчала. Потом спросила:

     - Что же мне делать?

     - Не знаю, Элли. Тебе решать. Я бы на твоем месте хорошенько подумала. О том, чего ты хочешь на самом деле.

     Глаза Элли налились слезами, она отвернулась.

     - Я не знаю... - Элли совсем сникла, и мать ободряюще погладила ее руку.

     Потом миссис Нельсон посмотрела на Ноя, который сидел, опустив голову, и внимательно слушал все, что говорилось за столом. Правильно истолковав ее взгляд, Ной встал и вышел из комнаты. Женщины остались вдвоем.

     - Ты на самом деле так его любишь? - прошептала старшая.

     - Да, - тихо ответила младшая. - Очень.

     - А Лона?

     - И его тоже. Только совсем по-другому. Не так, как Ноя.

     - Так, как Ноя, ты не полюбишь никого, - сказала мать, отпуская руку дочери. - Я не могу решить за тебя, Элли. Это твой выбор. Повторю только, что люблю тебя и буду любить, несмотря ни на что. Вот и все.

     Энни вынула из кармана перетянутую резинкой стопку писем в пожелтевших конвертах.

     - Вот письма Ноя. Я не выбрасывала их и не вскрывала. Теперь вижу, что не должна была прятать их, прости. Понимаешь, мне казалось, я защищаю тебя...

     Элли потрясенно взяла письма.

     - Мне пора идти, а ты должна принять решение, времени у тебя немного. Может быть, мне остаться в городе?

     Элли покачала головой:

     - Нет, спасибо, я сама справлюсь.

     Энни кивнула и некоторое время пристально смотрела на дочь. Потом поднялась из-за стола и поцеловала ее в щеку. В глазах Элли она заметила смятение.

     - Что же ты будешь делать? - спросила мать.

     - Не знаю, - после долгого молчания ответила дочь.

     Они постояли, обнявшись.

     - Спасибо, что приехала, - прошептала Элли. - Я тебя люблю.

     - И я тебя тоже.

     Когда Элли провожала мать до машины, ей послышалось, что та шепнула: "Слушай свое сердце". А может быть, просто показалось?

     Ной проводил миссис Нельсон до двери.

     - До свидания, Ной, - тихо проронила она.

     Он молча кивнул. Добавить к уже сказанному было нечего, и оба это знали. Энни повернулась и вышла, закрыв за собой дверь. Ной видел, как она села в машину и уехала, даже не обернувшись. Сильная женщина, сразу ясно, в кого пошла Элли.

     Ной заглянул в гостиную, увидел, что Элли сидит, уронив голову на руки. Он ушел на веранду, понимая, что ей необходимо побыть одной. Уселся в кресло-качалку и уставился на бегущие волны.

     Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он услышал, как хлопнула дверь. Ной не повернулся к Элли, почему-то не смог. Он услышал, как она подходит и садится в соседнее кресло.

     - Извини, - сказала Элли. - Представить не могла, что так случится.

     Ной пожал плечами:

     - Тебе не за что извиняться. Я-то чувствовал - что-нибудь да стрясется.

     - Все равно неприятно.

     - Конечно. - Ной осмелился повернуться и взять Элли за руку. - Чем тебе помочь?

     Элли грустно покачала головой:

     - Ничем. Никак не могу решить, что я скажу Лону. - Она не поднимала глаз и говорила тихо, будто сама с собой. - Думаю, это будет зависеть от того, насколько много он знает. Если мама права, он полон подозрений, но ни в чем не уверен.

     У Ноя замерло сердце. Он постарался говорить спокойно, однако Элли почувствовала в его голосе тревогу.

     - Ты собираешься рассказать ему о нас?

     - Не знаю. Правда, не знаю. Сидя в гостиной, я спрашивала себя, чего на самом деле хочу в жизни. - Она погладила руку Ноя. - И знаешь, что я поняла? Поняла, что хочу тебя. Хочу быть с тобой. Я люблю тебя и всегда любила. - Элли глубоко вздохнула. - А с другой стороны, я хочу счастливой развязки, такой, чтобы никого не ранить. Если я останусь здесь, пострадают мои близкие. Особенно Лон. Я не обманываю, когда говорю, что люблю вас обоих. Он не в силах подарить мне такого счастья, как ты, но Лон любит меня как умеет, я не хочу причинять ему боль. Да и родители, друзья... Мне придется бросить всех. Не знаю, смогу ли я...

     - Нельзя прожить свою жизнь для других. Надо выбрать то, что нужно именно тебе, даже если это не понравится близким.

     - Знаю. Только что бы я ни выбрала - мне с этим жить дальше. Поэтому надо сделать такой выбор, чтобы потом не жалеть. Чтобы идти вперед и никогда больше не оглядываться. Понимаешь?

     Ной отрицательно помотал головой и ответил, стараясь, чтобы голос не дрожал:

     - Нет. Нет, если это означает, что я потеряю тебя. Второй раз я этого просто не переживу.

     Элли молчала, не поднимая глаз. Ной продолжал:

     - Ты на самом деле сможешь бросить меня и не оглянуться?

     Элли прикусила губу, чтобы не расплакаться. Потом хрипловато произнесла:

     - Не знаю. Наверное, нет.

     - И это будет честно по отношению к Лону? Если ты все время будешь думать обо мне?

     Элли не ответила. Она встала, подошла к перилам веранды и прислонилась к одному из столбиков, скрестив руки на груди и глядя на воду.

     - Нечестно, - наконец шепнула она.

     - Все не так, как в прошлый раз, Элли. Мы теперь взрослые и имеем право выбирать. Мы должны быть вместе, это судьба.

     Ной подошел к Элли и положил руку ей на плечо.

     - Я не хочу прожить остаток жизни, тоскуя по тебе и представляя, что могло бы случиться, если... Останься со мной, Элли.

     Ее глаза были полны слез.

     - Я не знаю... У меня не получится... - прошептала она.

     - Получится, Элли. Как я смогу жить, зная, что ты с кем-то еще? Ты же часть меня! Наша любовь - это чудо, редкость, драгоценность. Нельзя просто отбросить ее и забыть!

     Элли молчала. Ной ласково повернул ее к себе, взял за руки, посмотрел прямо в лицо, ожидая, что она ответит ему хотя бы взглядом. Наконец Элли подняла на него мокрые глаза. Ной пальцами вытер слезы с ее щек, уже догадываясь, что она решила.

     - Ты не останешься, - с грустной улыбкой сказал он за нее. - Ты хочешь, но не можешь.

     - Ной, - снова заплакав, попросила Элли, - постарайся понять...

     Он покачал головой.

     - Я догадался, что ты решила. По глазам. Впрочем, не проси меня понять, я не желаю этого делать, Элли. Я не хочу, чтобы все так кончилось. Я вообще не хочу, чтобы это кончалось. Только раз уж ты уезжаешь, мы оба знаем, что расстаемся навсегда.

     Элли кинулась в его объятия и зарыдала. Ной и сам из последних сил сдерживал слезы. Ласково обняв Элли, он сказал:

     - Я не могу заставить тебя остаться, и все же, что бы ни случилось, я никогда не забуду эти два дня. Они со мной навсегда.

     Ной нежно поцеловал любимую, и они постояли, обнявшись, как тогда, два дня назад, когда Элли вышла из машины ему навстречу. Наконец она отступила на шаг, вытирая слезы.

     - Мне надо собраться.

     Элли вошла в дом. Ной остался на веранде и, сгорбившись в кресле, слушал, как она ходит по комнатам, разыскивая вещи. Через минуту она появилась с сумкой в руках и, опустив голову, подошла к Ною. Протянула ему вчерашний рисунок. Ной молча взял его.

     - Я для тебя рисовала.

     Он аккуратно развернул скрученный трубочкой лист.

     ...Два изображения наплывали одно на другое. На переднем плане - он сам. Нынешний, такой, каким Элли увидела его позавчера, а не четырнадцать лет назад. Элли прорисовала каждую черточку, даже шрам на щеке. Словно с недавней фотографии срисовывала.

     А на заднем плане - дом. И опять так четко переданы все детали, словно Элли сидела вот тут, под большим дубом, и рисовала с натуры.

     - Просто замечательно, Элли. Спасибо. - Ной постарался улыбнуться. - Я же говорил, что ты прирожденная художница.

     Элли кивнула, не поднимая головы и даже не пытаясь изобразить ответную улыбку.

     - Пора.

     Они молча дошли до машины. Остановились. Ной снова обнял Элли и держал, пока не почувствовал, что в глазах закипают слезы. Он поцеловал ее губы, затем одну щеку, другую, кончиками пальцев провел по лицу.

     - Я люблю тебя.

     - И я тебя люблю.

     Ной открыл дверцу автомобиля и в последний раз поцеловал Элли. Она села, не отрывая от него глаз. Положила пачку писем рядом с собой на сиденье, повернула ключ зажигания. Мотор весело заурчал - пора в путь.

     Ной обеими руками захлопнул дверцу. Элли опустила стекло и смотрела, смотрела, смотрела, пытаясь запомнить его загорелое лицо, ласковую улыбку, грустные глаза. Она протянула руку, и Ной на секунду задержал ее в своих ладонях.

     - Останься, - беззвучно, одними губами, попросил он. Элли просто не могла этого слышать. Слезы полились с новой силой, горло перехватило. Она высвободила руку, отвернулась и нажала педаль газа. Если она не уедет сейчас, то не уедет никогда. Ной отступил на шаг, давая машине проехать.

     Он никак не мог поверить в реальность происходящего - стоял и смотрел, как потихоньку двинулся вперед автомобиль, слушал, как хрустит гравий под колесами. Казалось, все происходит во сне. Машина развернулась в сторону города. Уезжает. Элли уезжает. Ной почувствовал дурноту.

     Автомобиль приблизился... Проехал мимо... Элли последний раз махнула рукой, мелькнуло ее грустное лицо. "Не уезжай!" - чуть не крикнул Ной, глядя на набирающую скорость машину. Промолчал. Через минуту только отпечатки протекторов в пыли напоминали о том, что Элли была здесь.

     Ной долго стоял на дороге. Стремительно появилась, стремительно исчезла... Навсегда. В этот раз навсегда.

     Он закрыл глаза и снова увидел, как уезжает Элли. Вот она машет рукой, вот медленно трогается машина, увозя с собой его сердце... Элли, как и ее мать, никогда не оборачивалась.

     Слезы на глазах мешали различать дорогу, но Элли упрямо ехала вперед, надеясь, что как-нибудь доберется до отеля. Она опустила стекло, чтобы проветриться и прийти в себя. Это мало помогло. Да что там - совсем не помогло.

     Усталость. Страшная усталость, и совсем нет сил на разговор с Лоном. Что же ему сказать? Может, нужные слова сами придут в голову, когда они увидят друг друга?

     Хорошо бы.

     Доехав до моста, Элли почувствовала себя лучше. Не совсем в форме, конечно, но уже в силах встретиться с женихом. Во всяком случае, ей так казалось.

     Дорога была свободна, и Элли не спеша ехала по улицам Нью-Берна, рассматривая прохожих. На заправке механик заглядывает под капот новенького автомобиля, а хозяин машины стоит рядом. Две женщины с колясками идут по улице и оживленно обсуждают выставленные в витринах наряды. Куда-то спешит хорошо одетый мужчина с портфелем в руке.

     За поворотом пол-улицы перегородил грузовик, его разгружает молодой парень. Элли что-то в повадке парня напомнило Ноя, когда тот вытаскивал садки с крабами.

     Она остановилась на красный свет. В конце улицы показался отель. Загорелся зеленый, Элли глубоко вздохнула и медленно доехала до гостиничной стоянки. Зарулив внутрь, она тут же увидела автомобиль Лона - прямо у ворот. И хотя рядом было свободное место, Элли решила поставить свою машину подальше.

     Она повернула ключ, мотор послушно заглох. Вынула из бардачка зеркальце и расческу (и то и другое лежало поверх карты Северной Каролины), посмотрела на себя. Глаза распухшие, красные... Элли снова пожалела, что не захватила никакой косметики, хотя такое вряд ли закрасишь. Она попыталась зачесать волосы на одну сторону, на другую, поняла, что толку никакого, и бросила расческу.

     Элли расстегнула сумочку и в который раз вытащила статью, что привела ее сюда. Как много случилось с тех пор! Не верится, что прошло всего три недели и что в Нью-Берн она приехала лишь позавчера. Казалось, что тот первый ужин у Ноя был давным-давно.

     В кронах деревьев чирикали птицы. Облака разошлись, в прогалах между ними ярко голубело небо. Солнце скрывала дымка, но Элли знала, что скоро она рассеется и день будет просто замечательный.

     Именно такой, какой хочется провести вместе с Ноем... Элли вспомнила про письма, что оставила ей мать, и взяла пожелтевшую пачку.

     Стянула резинку и начала распечатывать первое письмо, однако затем остановилась, призадумавшись. Элли почти наверняка догадывалась, что там написано - повседневные новости, какие-то воспоминания лета, может быть, вопросы к ней, к Элли. Ведь тогда Ной еще ждал от нее ответа. Интереснее было бы прочесть последнее письмо, то, что лежало в самом низу стопки. Прощальное письмо. Какие слова выбрал для него Ной?

     Конверт очень тонкий. Одна-две странички, не больше. Элли перевернула письмо. Без подписи, только адрес Ноя в Нью-Джерси. Она задержала дыхание и ногтем вскрыла конверт.

     Март 1935-го. Два с половиной года он писал ей, не получая ответа.

     Элли представила Ноя - как он сидит за ободранным столом, обдумывая письмо и зная, что оно последнее, - и ей показалось, что она видит на бумаге следы слез. Или просто воображение разыгралось?

     Элли развернула листок и при свете неяркого утреннего солнца прочла:

Дорогая моя Элли!      Трудно писать тебе, прошлой ночью я совсем не спал - осознал наконец, что между нами все кончено. Это очень странное чувство, никак не могу к нему привыкнуть, хотя, оглядываясь назад, понимаю, что иначе и быть не могло.      Мы слишком далеки друг от друга, принадлежим к разным мирам, и все-таки именно с тобой я узнал, что такое любовь, почувствовал, как это бывает, когда незнакомый человек вдруг становится дороже всех на свете. После нашего знакомства я изменился, стал лучше и всю жизнь буду благодарить тебя за это.      Я не ропщу. Напротив, я твердо знаю, что наша встреча была не напрасной, и я рад, что мы были вместе, пусть и не очень долго. Если когда-нибудь, в следующей жизни, в далеком-далеком будущем, мы встретимся вновь, я улыбнусь тебе и вспомню наше лето. Мы многому научились тогда друг от друга, а главное - научились любить. И может быть, на самый короткий миг ты почувствуешь то же, что и я, и улыбнешься мне, вспомнив все, что мы пережили вдвоем.      Я люблю тебя, Элли!      Ной.

     Элли прочла письмо трижды, медленно, не торопясь, потом сложила и убрала в конверт. Снова представила, как Ной писал эти строки, и с трудом поборола желание перечитать их в четвертый раз. Нет, хватит. Пора идти - ее ждет Лон.

     Ноги казались ватными. Элли вылезла из машины, немного постояла, сделала глубокий вдох и пошла по направлению к отелю. Она так и не решила, что скажет жениху.

     Ответ явился, только когда она потянула на себя входную дверь и увидела Лона, который молча ожидал ее в холле отеля.

Окончание следует...

     Это – не «любовный роман», а роман о любви. О любви обычных мужчины и женщины – таких как мы…
     Почему же книга эта стала абсолютным бестселлером в США?
     Почему она трогает душу читателей самого разного возраста и интеллектуального уровня?
     Как Николасу Спарксу удалось повторить сенсационный успех «Истории любви» и «Неспящих в Сиэтле»?
     Почему фильм, снятый по роману «Дневник памяти», имел огромный успех во всем мире?
     Объяснить это невозможно.
     Прочитайте «Дневник памяти» – и поймете сами!

     Встреча с пациентом, страдающим амнезией, приводит психиатра Матиаса Фрера к ужасному открытию: у него тот же синдром «пассажира без багажа». Раз за разом он теряет память и из осколков прошлого создает себе новую личность. Чтобы обрести свое подлинное «я», ему придется пройти через все свои прежние ипостаси. Фрера преследуют загадочные убийцы в черном, за ним гонится полиция, убежденная, что именно он — серийный маньяк, совершивший жуткие убийства, имитирующие древнегреческие мифы. Да он и сам не уверен в своей невиновности… Как ему выбраться из этого лабиринта? Быть может, лейтенант полиции Анаис Шатле, для которой он главный подозреваемый, дарует ему путеводную нить?
     Впервые на русском, от автора знаменитого мирового бестселлера «Багровые реки»!

     Он родился и живет в заключении, где чужие бьют, а свои – предают. Его дни похожи один на другой и состоят из издевательств и рабского труда, так что он вряд ли доживет до 40. Его единственная мечта – попробовать жареную курицу. В 23 года он решается на побег…
    Шин Дон Хёк родился 30 лет назад в Северной Корее в концлагере № 14 и стал единственным узником, который смог оттуда сбежать. Считается, что в КНДР нет никаких концлагерей, однако они отчетливо видны на спутниковых снимках и, по оценкам нескольких правозащитных групп, в них пребывает свыше 200 000 человек, которым не суждено выйти на свободу. Благодаря известному журналисту Блейну Хардену, Шин смог рассказать, что происходило с ним за колючей проволокой и как ему удалось сбежать в Америку.
    Международный бестселлер Блейна Хардена - "Побег из лагеря смерти", основанный на реальных событиях. Переведен на 24 языка и лег в основу документального фильма, получившего мировое признание.