- Это будет татуировка? - спросил Ричард.
     - Ты чертовски догадлив, - ответил Лэймар. - Ты трудился именно над этим. И благодарение Господу, наконец ты это сделал!
     То, что лежало перед ними на кофейном столике Руты Бет, как раз и было последним, самым лучшим и окончательным вариантом рисунка. На нем был изображен истинный лев в своей звериной чистоте и свирепости. Он лениво возлежал на листе бумаги, казалось, готовый броситься на рассматривающих его людей и разорвать их в клочья. Весь его облик пел о жажде крови. Рядом со львом была изображена женщина - прелестная юная блондинка с волосами цвета спелой пшеницы и с шелковистой кожей. Ее рука, обнимающая льва за шею, тонула в густой гриве царственного зверя. Настоящая мечта нациста.
     - Я хочу с гордостью носить это на моей груди. Я всегда хотел, чтобы его нарисовал настоящий художник, а не наша тюремная шпана. У них получается только то дерьмо, что татуировано у меня в других местах.
     - Лэймар, я уверен, что и в тюрьме могут сделать нормальную, хорошую татуировку. Я видел в Мак-Алестере такие красивые, что просто не верил своим глазам. Они такие сложные и совсем не грубые. Художник свободен в своем творчестве, где бы он ни находился. Главное - это линия и цвет.
     Лэймар бережно расстегнул рубашку и распахнул ее. Хотя он не занимался уже так регулярно, как в Мак-Алестере, атлетической гимнастикой, его тело тем не менее оставалось по-прежнему гладким и мускулистым.
     На вздутых мышцах плеч тюремная татуировка выцвела и выглядела скоплением тусклых синеватых пятен. Единственной татуировкой, которая была такой же яркой, как и раньше, осталась непристойная надпись: "Твою мать!" на костяшках пальцев. Эти слова по-прежнему гордо сообщали миру, кто такой хозяин подобного объявления.
     - Смотри, - сказал Лэймар, - моя грудь как будто специально предназначена для этого рисунка. Я никогда не разрешал делать картинки на груди. Мне делали наколки на руках, плечах и спине, когда я был молод и глуп, когда я бывал пьян или когда я пережирал наркотиков и марихуаны, или и то, и другое, и третье вместе. Но здесь будет татуирован лев, такой отважный, каким он и должен быть.
     - Папочка, - подала голос Рута Бет, - это будет просто чудо. Самая чудная вещь на свете.
     - Я тоже так думаю, - согласился Лэймар. - Понимаете, я всегда считал себя львом, и картина на груди будет это подтверждать. Как ты думаешь, крошка Оделл? Как ты думаешь, хорошо ли будет выглядеть Лэймар с таким львом на груди? Понимаешь, с настоящим рычащим львом, которого так долго рисовал Ричард.
     Поврежденный ум Оделла долго переваривал полученную информацию, и наконец парень понял, в чем дело. "Картинка. Там. Нома. Лев. Р-р-ры! Такой страх! Красиво!"
     - Накоука! Накоука! - возбужденно повторял он, с каждым словом роняя изо рта кусочки хрустящего овсяного печенья и упустив на подбородок струйку молока.
     - Он тоже хочет такую, Лэймар, мальчик хочет сказать именно это, - поняла Рута Бет. - Ему можно сделать татуировку?
     - Конечно, можно. Не сразу, конечно, потому что, пока мне будут ее делать, кто-то должен же стоять на стреме. Но позже мы подберем и ему красивую картинку. Оделл, какую татуировку ты хочешь?
     Но Оделл не хотел льва. Он хотел чего-то другого.
     - Собачка, Map. Собачка Делл, гав-гав!
     - Слушаюсь, сэр. Мы нарисуем на тебе самую красивую в мире собаку. Ричард, ты сможешь нарисовать Оделлу собаку, такую же красивую, как мой лев, а, Ричард?
     - Конечно, Лэймар.
     - Папочка, я тоже хочу татуировку.
     - Естественно, радость моя.
     - Я хочу, чтобы на мне были изображения моих отца и матери. На спине. А еще я хочу, чтобы мне на правой лопатке изобразили ворона.
     - Готов спорить, что Ричард и это сможет нарисовать, правда, Ричард?
     - Ну да.
     На самом деле Ричард чувствовал, что близок к обмороку. С мальчишеского возраста он испытывал к наколкам органическое отвращение. Что такое татуировка? По понятиям Ричарда это не что иное, как средневековый "суд Божий", только посредством иглы, а не огня или там воды. Это надо просто сидеть и колоть, колоть, колоть и колоть, впрыскивая после каждого укола под кожу маленькую порцию краски, чтобы потом на ней появилась какая-нибудь банальность вроде черепа и скрещенных костей, военного корабля или надписи "ТВОЮ МАТЬ!". Он знал, что этого он не перенесет.
     Но, с другой стороны, он отлично понимал, что только по этой причине находится здесь. Именно его умение работать пером и рисовать что-то значило в глазах Лэймара. Это притягивало к нему Лэймара, делало Ричарда важной персоной в его глазах, в нем было для Лэймара что-то поистине магическое. Это умение, думал Ричард, спасло ему жизнь.
     - Ричард, мне нужна твоя помощь.
     - Помощь?
     - Сынок, ты так тяжко трудился над картиной, что у тебя получилось первоклассное произведение. Я хочу, чтобы ты поработал вместе с татуировщиком, чтобы все было тип-топ. Мне не нужна халтура. Рисунок должен быть точь-в-точь таким, как этот.
     Внезапно Лэймар помрачнел. Он напряг свой бицепс, и из раны с воткнутым в нее кинжалом закапала кровь. Когда-то она была алой, но краска выцвела, и кровь теперь казалась бледно-розовой. Картину нарисовал солидный серьезный ремесленник, но мастерства в ней было немного. Но недовольство Лэймара было вызвано третьей каплей крови в потоке, вытекавшем из раны.
     - Вы только поглядите на нее! Все сгрудились вокруг его бицепса.
     - Мы смотрим, папочка, - сказала Рута Бет. - А что здесь не так?
     - Посмотрите, она смотрит наружу. А эти две смотрят внутрь. Вот что здесь не так.
     Но Ричард-то понимал, что это вовсе не ошибка. Художник, кто бы он там ни был, пытался придать струе крови большую достоверность, изменяя слегка её форму и меняя положение капель относительно оси потока, инстинктивно чувствуя, что в неправильности содержится сущность реализма. Если бы картинка была нарисована, как того хотел Лэймар, она выглядела бы мертвой. Это была извечная борьба между патроном и художником за главенство в деле написания картин. Папа против Микеланджело!
     - Мне придется попотеть в поисках. Я должен найти умелого парня. Я не хочу пойти к первому попавшемуся мазиле. Мне надо будет посмотреть образцы его работы. Я знаю, что есть журналы, где печатают фотографии татуировок. Там же можно найти и имя человека, который сделает наколку. А тогда уже можно...
     - Нет, нет, - прервал его Лэймар, - я не могу ждать так долго. Вся процедура займет много времени. Я буду лежать целый месяц, пока кожа заживет. Чем дольше я буду ждать, тем дольше это все протянется. Я хочу сделать это сегодня вечером.
     - Но, Лэймар, я...
     - Форт! Ты понимаешь?
     - Форт?
     - Форт-Силл. Около форта. На бульваре Форт-Силл.
     - Там есть студия татуировки?
     - Угадал. Мы пойдем туда сегодня вечером, проверим, кто они такие и чего они стоят. Если мы найдем там парня, который сделает то, что я хочу, то мы сделаем это сегодня. Мы отлежимся, пока я буду поправляться. За это время я разработаю план еще одного дела. А когда мы его провернем, то махнем в отпуск в Мексику.
     - В отпуск, - эхом повторила за ним Рута Бет. - Папочка, ты гений, ты помнишь обо всем на свете.

***

     Такие события случаются редко, потому что у каждого человека свои понятия о жизни, свои схемы и свой образ мышления. Но сегодня все совпало необычайно удачно, и Бад мог считать себя поистине счастливым человеком.
     Они все собрались вместе, его жена и двое сыновей. Они сидели вокруг стола в ресторане Мартина. Это был лучший ресторан в Лотоне, удерживавший эту репутацию в течение последних сорока лет. В этом заведении знали, как подать жареную говядину, коронное блюдо ресторана, хотя сегодня Джен решила заказать рыбу, а Расс, в честь успехов которого они и собрались здесь, собирался побаловать себя языком в перечном соусе.
     Но он был счастлив, Бад был по-настоящему счастлив. Они сидели за столом и ели. Бад накалывал на вилку большие куски розового мяса, которое всегда доставляло ему такое удовольствие. Мальчики выглядели просто великолепно. Расс, предмет всеобщего внимания, переменил внешний вид. На нем была белая рубашка, заправленная в черные джинсы и застегнутая на все пуговицы. Наряд довершали добротные черные ботинки. Длинные волосы гладко зачесаны назад. Серьга в ухе болталась, но совсем маленькая. Джефф, в блейзере и галстуке, больше соответствовал представлению Бада о студенте Принстонского университета.
     - Мы так гордимся тобой, Расс, - сказала Джен.
     - Самое великолепное в этом деле даже не то, что Расс умен, - добавил Бад. - В мире полно умных людей. Вот Лэймар Пай - он тоже очень умен. Он дьявольски умен. Но Расс работает. Вот что встречается очень редко. На свете так много людей, которые считают, что они слишком умные, чтобы работать.
     Расс скромно потупил глаза, но было видно, что похвала приятна ему. Только Джефф вел себя непривычно тихо, хотя у него тоже была хорошая новость. Его приняли в университетскую сборную по бейсболу.
     - И вообще, - продолжал Бад, - говорят, что человек богат настолько, насколько он может гордиться своими сыновьями...
     - Пап, а кто это сказал? - поддразнил Расс своего старика.
     - Ну, я точно не знаю, может, какой-нибудь русский или грек, а может, это мне самому пришло в голову, но если это верно, то в Оклахоме сегодня нет человека богаче меня.
     - Ладно, папа, - сказал Расс, - а если я провалюсь на экзамене?
     - Ты не провалишься. Человек, который работает так, как ты, может вообще ни о чем не беспокоиться. Ты будешь продвигаться все выше и выше, будешь работать там, где ты захочешь, а потом у тебя тоже будут сыновья, и ты будешь ими гордиться так же, как мы с мамой гордимся вами обоими.
     - Вы внимательно слушайте, что говорит вам папа, - проговорила Джен, - он все правильно говорит. Вы, мальчики, всегда были главным в нашей жизни, вы сделали нас счастливыми. Никогда никаких проблем не возникало между вами, благодарение Господу.
     Бад взял еще кусок мяса.
     - Бад, может, мы закажем шампанского? - спросила Джен. - Мальчики уже достаточно взрослые. Они уже настоящие мужчины.
     - Мамуля, - пробасил Джефф, - это пойло стоит восемь долларов за бутылку.
     - Ну вот что, Джефф, - произнес Бад, - твой брат сэкономил нам около ста тысяч долларов, и я думаю, что мы можем потратить каких-то восемь баксов.
     - Джефф, шампанское стоит сорок два - пятьдесят, - сказала Джен.
     - Ты можешь купить его в винном магазине за четырнадцать долларов, - упорствовал Джефф.
     Бад подозвал официанта и заказал шампанского, при этом Джефф пристыдил его за расточительство. Когда шампанское принесли, Бад попросил, чтобы его разлили всем членам семьи.
     Потом он предложил тост приподнятым и даже несколько театральным тоном:
     - А сейчас мы выпьем за Расса и ту работу, которую он проделал, для него это было очень даже нелегко.
     Они подняли бокалы с искрящимся напитком и выпили. Бад только смочил губы шампанским, но пить не стал.
     - Давайте, я налью вам еще. - Он разлил еще по полбокала.
     Мальчики и Джен допили шампанское. Пора было ехать домой. Бад посмотрел на часы. Было около десяти. Он позвал официанта, не торгуясь, заплатил по счету, хотя платить пришлось примерно на сорок долларов больше, чем он ожидал. В конце концов, если не считать, что весь вечер Джефф был каким-то грустным, праздник прошел просто чудесно.
     "А вдруг это последний праздник? - подумал Бад. - Уж не собираюсь ли я сделать непоправимую глупость и пойти в маленький домик около аэропорта вместе с молодой женщиной?"

***

     - Бад!
     - Что-что?
     - Ты разговариваешь сам с собой.
     - Должно быть, я сошел с ума.
     Они ехали в машине Джен по спокойным улицам Лотона. В десять тридцать они свернули на дорожку, ведущую к их дому.
     - Папа, ты не против, если я пойду на вечеринку к Нику Сисли? - спросил Расс.
     - Нет, я не против, только не задерживайся уж очень допоздна. Ты не возражаешь, Джен?
     - Нисколько.
     - А ты, Джефф? Какие у тебя планы?
     - Я думаю зайти к Чарли, - ответил Джефф.
     Когда мальчики ушли, она спросила Бада:
     - Я вижу, что ты тоже куда-то собрался, да?
     - Что?
     - Ты же не притронулся к шампанскому.
     - Да, наверное, я уйду. Правда, сначала мне надо позвонить по телефону в несколько мест.
     - Бад, в чем дело?
     - У меня появилась маленькая идея, как мне выйти на Лэймара. Может, из этого ничего и не получится. Но я хочу проверить.
     - Сегодня? Эта идея, что, не может подождать до завтра?
     - Джен, не бери себе в голову нелепых подозрений. Я хочу съездить в управление племенной полиции в общину команчей. Хочу задать несколько вопросов, и все.
     Она посмотрела на него одним из самых уничтожающих взглядов, которыми когда-либо его одаривала, словно она первый раз слышит о Лэймаре и команчах. Затем по лицу ее пробежала тень, обозначавшая крушение иллюзий. Она признала свое поражение и поднялась наверх. Он отчетливо понимал ее разочарование. Он видел, как она уходит, и понимал, что ему надо что-то ей сказать. Но слова не спешили к его губам, и он не сказал ничего. Она вошла в спальню и закрыла за собой дверь.

***

     Лотон состоял как бы из двух городов. Один город исправно ходил в церковь и нежился в тени раскидистых деревьев. Вдоль улиц стояли деревянные здания, которые любой человек с удовольствием назвал бы своим домом и гордился бы им. В каждом третьем квартале располагались либо спортивные площадки, либо школа, либо церковь. Это был город, где жизнь концентрировалась вокруг Центральной площади, на которой были расположены здания представительных органов графства Команчи. Был еще и другой Лотон - город-солдат, стиснутый ломбардами, стрип-барами и магазинами порнографии. От бульвара Форт-Силл этот городок тянулся до Кэш-роуд и за нее еще на одну-две мили.
     На узкой полоске бульвара Форт-Силл, прямо у ворот номер три, бурлила ночная жизнь. По запруженной улице с трудом продирались машины. Улицу заливали неоновые огни. Молодые артиллеристы, отпущенные в увольнение после того, как они забрасывали в течение целого дня окрестные горы своими стопятидесятимиллиметровыми снарядами, оглохшие от грохота пушек, с головами, забитыми расчетами стрельб, не отошедшие еще от необходимости как можно точнее положить снаряды в цель, группами бродили по городку в поисках плотских удовольствий. На пятачке были места, где за сто баксов вас обеспечат первоклассной выпивкой да плюс к этому еще и набьют морду. В других местах за двести долларов предоставляли выпивку, но уже без мордобоя. Каждый знал, на что идет.
     Однако среди заведений с девочками, федеральными почтовыми отделениями, магазинчиками с порнухой и ломбардами там и сям попадались заведения, где наносили на кожу татуировку: Дом плоти, Живопись по коже, Дом искусств "Маленькая Бирма", "Бицепсы Рэмбо" и так далее и тому подобные.
     Бульвар, как всегда в часы ближе к полуночи, был буквально забит людьми. "Тойота" с трудом прокладывала себе дорогу в человеческой массе.
     - Ты уверен, что нам ничего не грозит? - спросил Ричард.
     - Конечно, уверен, - ответил Лэймар. - Здесь в основном бродят патрули военной полиции, отлавливают подгулявших солдатиков. Гражданских они не трогают, вообще не обращают на них внимания. К тому же нашу машину проверил сам великий Бад Пьюти и отпустил ее с развернутыми знаменами. В машине не оказалось ничего подозрительного.
     Рута Бет очень аккуратно вела машину, продвигаясь с величайшей осторожностью в час по чайной ложке. На них никто не обращал никакого внимания; в большинстве своем вокруг были машины с солдатами, которые искали мест увеселения.
     - Как, по-твоему, выглядит вот это заведение? - спросил Лэймар у Ричарда.
     Место носило название "Тат-2"; над входом ярко светился неон, а под лампами была надпись: "Лучшая на Западе татуировка" и еще ниже: "Ученик великого моряка Джерри Коллинза из Гонолулу. Четкие линии. Специальная машина для наведения светотени. Работа по спецзаказу. Ждем крутых рокеров".
     - Кажется, это то; что нам надо, как думаешь, Ричард? - спросил Лэймар.
     - Выглядит многообещающе.
     - Пойди посмотри, что это за контора, сынок. Внутренне поежившись, Ричард вышел из машины и вошел в маленькое помещение. Две фигуры, отдаленно напоминающие людей, развалясь сидели за конторкой. На стенах висели сотни образцов татуировки и наколок на все вкусы. Из этих двоих один оказался женщиной, которая внимательно стала разглядывать Ричарда. Другой, который был мужчиной, казалось, вообще не проявлял интереса к окружающему. В воздухе висел плотный, почти осязаемый запах дезинфекции.
     - Эй, привет, - сказал Ричард.
     Женщина оглядела его с головы до пяток. Смотрела она искоса и явно неодобрительно. Весу в ней было около трехсот пятидесяти фунтов, а одета она была в грубую рокерскую короткую рубашку; ее невероятной толщины бочкообразные руки торчали из коротких рукавов, готовых лопнуть под напором такой мощи. Эти руки сверху до низу были покрыты паутиной темных линий с вкраплениями красных пятен. Когда она подняла на него глаза, он заметил, что татуировка выползала из-под рубашки на горло и поднималась до самого подбородка. Ричард отвел взгляд и посмотрел на угрюмого детину, сидящего рядом с ней. Тот был также причудливо расписан, но то, что Ричард при первом взгляде принял за какую-то кожную болезнь, оказалось филигранной, похожей на паутину татуировкой, покрывавшей половину лица. На мужчине была надета распахнутая на груди кожаная куртка, позволявшая видеть синеватую картинную галерею, которой казалась вся его доступная наблюдению дубленая кожа. Самым лучшим рисунком была золотая булавка, проткнувшая его сосок.
     Ричарда непроизвольно пробрала нервная дрожь.
     - Чё те?
     Те?
     А, она хотела сказать: "Тебе".
     - Вот что, - начал он, стараясь придать своему тону блатной оттенок. - Мне надо нарисовать картину. На груди, многоцветную. По моему рисунку.
     - Вы имеете в виду спецзаказ?
     - Да, мэм.
     - Мы не очень любим выполнять спецзаказы. Мы больше работаем в стиле Дальнего Запада. Рисуем кинозвезд. Эти чертовы солдатики обожают наколки типа "Я люблю свою маму".
     - Нет, это мне не подходит. К тому же татуировку надо сделать не мне, а моему другу. Давайте я покажу вам рисунок.
     Ричард подошел к конторке и, развернув, показал им стоящего на задних лапах льва, юную девушку и замок.
     - Ни-и хрена себе, - протянула женщина. - Руф, ты возьмешься за это?
     Руф очнулся и, нагнувшись к конторке, посмотрел на рисунок.
     - Славная картинка, - наконец заключил он. - Такая спецтатуировка будет стоить две тысячи долларов. Это займет у меня неделю.
     - Вы точно сможете ее сделать? - недоверчиво спросил Ричард. - Это должна быть очень тонная работа. Надо очень строго выдержать линию, идущую от гривы по корпусу к лапам, соблюсти контур, который подчеркивает напряжение мышц и силу зверя. Теперь шея. Поглядите, как изогнута ее линия. Она делает шею живой. Обратите внимание, как дышат груди женщины. Вы видите, какие они эластичные и настоящие. Мы не хотим, чтобы вы просто обвели линии. Это умертвит композицию. Мы хотим, чтобы картинка вибрировала и трепетала. Вы сможете сделать это именно так?
     - Конечно, сможет. Ты ведь справишься с такой работой, правда, Руф?
     Но Руф, не отвечая, склонился над конторкой и внимательно изучал рисунок.
     - Джейми, покажи ему. Распятие, - наконец произнес Руф.
     Она повернулась спиной к Ричарду и задрала рубашку. То, что Ричард увидел на ее широкой спине, действительно представляло собой распятие. Правда, на кресте висел симпатичный рокер. Картина была исполнена в живых, ярких красных и синих тонах. Вокруг креста стояли полицейские, игравшие в данном случае роль римских центурионов.
     Ричард с трудом сохранил на лице бесстрастное выражение.
     - Грандиозная работа, правда? - спросила женщина.
     - Это, скажу я вам, настоящий шедевр, - подтвердил Руф.
     - Да, в этом что-то есть, - отозвался Ричард. Правда, он вложил в свои слова не тот смысл, который сквозил в отзывах Джейми и Руфа.
     Внимательнее присмотревшись к татуировке, он понял, что это совсем не то, что нужно было ему и Лэймару. Замысел и детали картины были выражены совершенно замечательно. Но не было требуемой чистоты линий.
     Фигуры выглядели скованно, изображены они были под одними и теми же углами. Все персонажи на одно лицо. Создавалось впечатление, что татуировку наносил обкурившийся марихуаной и наширявшийся наркотинами, начисто лишенный какой бы то ни было живой фантазии подросток с садомазохистскими наклонностями.
     - К сожалению, это не совсем то, что нас интересует, - сказал Ричард.
     - Я сделаю это за тысячу пятьсот, - заявил Руф. - Просто мне понравилась картинка, каждая ее линия и каждая деталь. Здесь в округе все равно, кроме меня, никто не справится с этим.
     "Тая он здесь лучший мастер, ну и ну", - подумал Ричард.
     - Ну что ж, может быть, мы и согласимся, - проговорил Ричард. - Но я бы хотел сказать вам одну вещь... Вы не обидитесь?
     - Говорите. Я же мужчина и умею держать себя в руках.
     - Понимаете, ваши фигуры слишком скованны. В них нет подлинной жизни. Человек, которому вы будете делать татуировку, не хочет, чтобы фигуры были застывшими. Он хочет, чтобы они были по-настоящему живыми. Если же ничего не получится, то мой друг может огорчиться, а когда он огорчается, то происходят всякие неприятности. Поверьте мне на слово. Вам не стоит браться за эту работу.
     - Как знаете. Ваши деньги и кожа тоже ваша.
     - Вы можете сказать, кто здесь самый лучший мастер? На самом деле лучший. Я заплачу вам двадцать баксов за экономию моего времени.
     Он положил на конторку двадцатидолларовую банкноту.
     - Да, правда, - признал Руф, - великое мастерство мельчает и покидает Лотон. Мы теперь занимаемся тут халтурой, завезенной с Западного побережья. Но ладно, Бог с вами, слушайте. Есть тут один парень. Он работает нечасто. Но, скажу я вам, это настоящий гений. Он занимается татуировкой всю жизнь.
     - Как его зовут?
     - Джимми Ки. Он нормальный парень. Родился в Сайгоне. Начинал работать на Дальнем Востоке, там это искусство процветает. Видите паутину на моем лице? Ее сделал в шестьдесят пятом году в Токио великий Горимоно. Он сам меня разукрашивал.
     Руф подался вперед, поближе к Ричарду.
     - Посмотрите, какие линии? Это совсем не то, что вы видели на спине Джейми. Там на Востоке ребята знают толк в своем деле, должен это признать. Так вот, Джимми Ки учился у самого Горимоно. Если он возьмется - он сделает все, как надо. Но только если возьмется.
     - Возьмется. За моего друга он возьмется. Где нам его найти?

***

     Это была поистине ночь игрока.
     "БИНГО! ВЫСОКИЕ СТАВКИ!" Высоко в ночном небе высвечивались эти неоновые слова. Дом бинго был самым большим и вечно оживленным местом в развлекательном комплексе племени команчей. Он состоял из нескольких высоких, блестящих сталью и стеклом зданий, расположенных на шоссе номер шестьдесят пять. Этот комплекс правительство Соединенных Штатов, чувствуя себя в неоплатном долгу перед индейцами, построило для людей, которые в нем абсолютно не нуждались.
     Стоянка была битком забита машинами. В окнах дома видны были фермеры и горожане, колдующие над своими игровыми карточками. Между столиками расхаживали живописно наряженные "скво" и "воины команчи", предлагая карточки и кока-колу, арахис и прочую мелочь.
     - Итак, ребята, - раздался громовой голос ведущего игру крупье. Голос был настолько громкий, что его услышал даже Бад, стоявший в темноте на улице. - Играем И-6. У всех И-6? Вы запомнили: если выигрыш падает на две карточки, то вы выигрываете четыре банка!
     Но Бад не стал дальше следить за представлением, а, повернувшись к бинго спиной, пошел по темной улице к маленькому домику, стоявшему в сотне ярдов от дома бинго. Он старался не замечать разбросанные на земле жестянки из-под пива и бутылки от кока-колы. Он старался не обращать внимания на похабные надписи, украшавшие стены местных домов.
     Команчи. Когда-то они были храбрейшими воинами, самыми грозными из равнинных индейцев. Эти люди восхищали своей стойкостью. Они могли совершать недельные переходы верхом, питаясь одним пеммиканом, вступали с ходу в сражения с превосходящими силами противника и одерживали победу. Затем следовали новые походы в нечеловеческих условиях. Теперь они добились избирательного права и наблюдали, как рассыпаются в прах их вековые обычаи и как их дети разбегаются в города, покидая родные места навеки. Бад горестно покачал головой.
     Он достиг цели своего пути. На домике висела вывеска: "Племенная полиция Команчи". Бад вошел внутрь. Это было типичное полицейское учреждение, казенное помещение со стенами, окрашенными в зеленый цвет. За столом сидел сержант. В этой же комнате мирно дремали двое или трое патрульных, одетых в джинсы и бейсбольные кепки. В плечевых кобурах зауэровские пистолеты. Это были молодые высокие и сильные парни, не очень дружелюбно настроенные.
     - Привет, - сказал Бад сержанту. - Меня зовут Пьюти. Я из Оклахомской дорожной полиции. - Он показал сержанту удостоверение. - Я ищу лейтенанта по имени Джек Бегущая Антилопа. Он здесь?
     - Вот так всегда. Вы, штатовские ребята, приходите к нам только тогда, когда вам надо раскрыть преступление, а вы не можете этого сделать. Наверное, ищете какого-нибудь индейца? - спросил сержант.
     - Нет, да и вообще дело не в этом, - ответил Бад. - Я ищу одного белого подонка, убийцу. При его появлении даже храбрые люди начинают вести себя тихо, как мыши. У меня есть одно дело, и я очень рассчитываю на помощь Джека.
     - Не волнуйся, сержант, - донесся из кабинета голос Бегущей Антилопы. - Не подкалывайте Бада. Для этих белых паразитов он не так плох. Я могу назвать многих, кто намного хуже, чем он. Привет, Бад.
     - Джек, кажется, за последние несколько дней ты несколько опух.
     У Джека Бегущей Антилопы была огромная грива густых, черных, как вороново крыло, волос. Галстук только подчеркивал огромные размеры могучей шеи и мужественные черты лица. Он был большой, сильный человек весом около двухсот сорока фунтов с горящими, как черные угли, глазами.
     - Заходи, Бад. Рад видеть, что ты, брат, все еще топчешь землю с другими бледнолицыми, а не отправился к духам ветра.
     - Чертов старин Пай чуть было не показал мне дорогу к этим духам.
     Бад вошел в кабинет и сел.
     - Так что привело тебя ко мне, Бад? Дело касается Лэймара?
     - Так точно.
     - Я догадывался, что такой Гарри Купер, как ты, сам займется этим делом.
     - Нет, Джек, дело не совсем в этом. Понимаете, сэр, просто мне в голову пришла одна идея, и я хочу о ней потолковать.
     - Так говори, брат, говори.
     - Я помню, что, кажется, уже несколько месяцев назад вышел один циркуляр. Кажется, он касался большой индейской банды, которая получала наркотики у рокеров. Мне несколько раз давали бюллетени, касающиеся этого дела. Тоже в последние несколько месяцев.
     - Сами себя они называют Н-Д-Н-З, - сказал Джек. - Это отъявленные мерзавцы и головорезы. Да, сэр. Все это началось в тюрьмах. Вы сажаете наших братьев в белые тюрьмы. И они, естественно, начинают сколачивать свои банды, чтобы противостоять ниггерам, мексиканцам и вашим белым мальчикам.
     - Да, я не отрицаю. Мы и в этом виноваты перед вами, - согласился Бад.
     - Вообще, такими делами больше промышляют чироки, а не команчи. Я не отрицаю, за нашими парнями тоже числятся кое-какие грехи по данной части, но основной поток наркотиков идет через чироки. Можешь поговорить с Ларри Когтем Орла в культурном комплексе чироки. Он...
     - Понимаешь, дело в том, что сейчас меня интересует не банда.
     - Понимаю, ты думаешь, не воспользовался ли Лэймар традиционным гостеприимством коренных американцев и не прячется ли он в каком-нибудь медвежьем углу в угодьях нашего племени?
     - Нет, и не в этом дело. Я знаю, что одним из признаков принадлежности к Н-Д-Н-З является замечательная татуировка. Это целый церемониал, кстати, очень красивый. Эта татуировка наносится на левый бицепс. Да? Нет?
     - Да, есть такой церемониал. Но какое он имеет отношение к делу?
     - Дело в том, сэр, что я подумал: парень, который наносит такую татуировку, - подлинный мастер своего дела. Может быть, лучший мастер по этой части.
     - На меньшее молодцы из Н-Д-Н-З и не согласятся. Они хотят иметь все, что можно иметь за кокаиновые деньги. Мощные машины, белых женщин и красивую татуировку.
     - Да, сэр. Теперь предположим, Лэймар решит сделать себе такую красивую татуировку. Куда он пойдет? Что, к этим вонючкам на бульвар Форт-Силл? Что он там забыл? Там он только подхватит гепатит В.
     - Да, это было бы не похоже на Лэймара. Но ничего никогда нельзя утверждать наверняка.
     - Но он хочет, действительно хочет, чтобы у него была самая лучшая наколка. Есть ли такой мастер, который действительно делает эту работу лучше всех?
     - Говорят, что есть.
     - Где мне найти этого парня?
     - Гмммм, - протянул Бегущая Антилопа.
     - Я просто хочу проверить мою идею. Допустим, что там появляется Лэймар. Дальше следует другой шаг. Лэймар приходит делать наколку, а там его уже ждут ребята из группы захвата. Его сажают в мешок, и ни одна живая душа никогда не узнает, что информация получена в полиции племени команчей.
     - Бад, я никогда не думал, что и среди белых попадаются такие умные люди.
     - Я простой полицейский.
     Бегущая Антилопа минуту поразмышлял и наконец произнес:
     - Ты знаешь, что со мной будет, если я начну выдавать индейские секреты белым? Парни из Н-Д-Н-З так тихо меня зароют, что никто не придет на мои похороны и никто не позаботится о моих семерых детях.
     - Я хорошо слышу, что ты говоришь мне.
     - Я наведу справки, но это единственное, что я могу для тебя сделать. Ты меня понял?
     - Думаю, что да, Джек. Но я очень надеюсь, что в следующий раз Лэймар не надумает присвоить себе высшие ставки бинго в вашем местном казино. Если это случится, то многие отправятся в странствие по полям духов ветра.
     - Я тоже хорошо тебя слышу. Но это старые дела между белыми и краснокожими. Я ничего не могу изменить в этом. И ты не можешь, Бад.
     - Понятно. Прости, я даром отнял у тебя столько времени.
     - Вот что, Бад. Я дам тебе свою карточку. Я напишу на ней свой домашний телефон. Мало ли какие у тебя могут возникнуть проблемы.
     - Но зачем...
     Но Джек Бегущая Антилопа уже писал что-то на куске картона. Потом он отдал карточку Баду и тот с грустным лицом покинул кабинет лейтенанта.
     Он слышал, как ему вслед рассмеялись ребята в дежурной комнате. Еще один белый ушел от них не солоно хлебавши.
     На стоянке он услышал позывные по рации: "Н-2, Н-2, последний вызов - Н-2".
     Он сел в машину. Бад чувствовал себя глубоким стариком. Еще одна поездка, и опять впустую.
     Бад достал карточку, которую ему дал Бегущая Антилопа. На ней крупным почерком лейтенанта было написано:
     "Джимми Ки, Рут 62, Индиахома".

***

     Это было пустынное и заброшенное место. Здесь не было неоновых реклам. Но если подъехать ближе, то на доме можно увидеть стилизованные под китайские иероглифы буквы: "Искусство татуировки". Правда, буквы были видны только при дневном свете, и, вообще, надо знать, где искать, чтобы найти этот дом. Стоянка была пуста. Дом стоял на Рут шестьдесят два, недалеко от Индиахомы. Деревянная лачуга на обочине дороги напротив заброшенной бензоколонки.
     - Никого нет дома, - сказал Ричард. - Нам придется уехать ни с чем.
     - Думаю, что игра состоится сегодня ночью. Пошли, Ричард. Вы оставайтесь в машине и наблюдайте.
     Лэймар вышел из машины, проверил, при нем ли его револьвер. Ричард услышал таинственный щелчок предохранителя. Затем Лэймар подошел к двери и уверенно постучал.
     Время шло. В высокой траве на обочине дороги свистел ветер. Сверху сверкали, как угольки, безучастные но всему звезды - небо казалось остатком грандиозного взрыва, рассеявшего во вселенной россыпь огней. Везде насилие или угроза насилия, даже на небе не доносилось ни звука. Тем громче слышался в тишине свист ветра.
     Наконец изнутри дома донеслись какие-то шорохи и шарканье ног. Зажегся слабый свет. Дверь приоткрылась.
     - Уходи, - тихо произнес кто-то. - Мы закрыт.
     Дверь попытались захлопнуть, но Лэймар успел подставить ногу и рывком распахнул дверь. В красноватом свете прихожей они увидели худого азиата лет шестидесяти. Он выглядел пестрым, казалось, он страдает каким-то кожным заболеванием.
     - Это ты - Джимми Ки? - грозно спросил Лэймар.
     - Джимми Ки нет здесь. Он уехать. Уехать далеко. Я отец Джимми Ки.
     - Осиновый кол мне в задницу, - сказал Лэймар. - Это ты Джимми Ки. - Лэймар вошел в дом. За ним последовал Ричард. - Хочу сделать тебе деловое предложение. Я слышал, что ты лучший мастер в своем деле, - продолжал Лэймар. - Ну а я хочу, чтобы моя татуировка была самого лучшего качества.
     Азиат молча рассматривал незваных гостей. На его лице не отразилось ни тени страха. Ричард теперь заметил, что пестрота его лица была филигранной татуировкой. Но это была такая татуировка, которую он не мог бы даже вообразить. Блестящая, темная, живая, невероятно мелкая в деталях и какая-то зловещая. Старик был окрашен в синеватые и красные цвета, лицо его походило на картинку в калейдоскопе.
     - Вы сделали это сами?
     - Моя учитель. Горимоно.
     - Отличная работа. Ты тоже так умеешь? Воздух в доме накалился от агрессивности Лэймара. Это было похоже на схватку льва с козлом. Но странное дело, козел совершенно не казался испуганным. Старик взирал на Лэймара, не проявляя никаких эмоций.
     - Он хорошо учил моя, - наконец ответил азиат.
     - Покажи ему, Ричард.
     Ричард достал изображение льва. Джимми Ки долго смотрел на рисунок внимательным взглядом.
     - Это дерьмо. Зачем хочешь такой дрянь. Иди в город. Там многая люди делай такой дрянь.
     - Нет, нет, - сказал Ричард, - дрянь на ваш, азиатский взгляд. У вас совершенно другая перспектива. Это сделано в западной манере. Совершенно другая техника. Картина должна выглядеть по-западному, без экзотики...
     - Я могу делай. Лучше всех. Будет рычать. А это дерьмо, - проворчал Джимми Ки.
     - Совсем это не дерьмо, - возразил Лэймар, - смотри, он прямо как будто дышит огнем и гордостью, как настоящий лев. Посмотри на его бычью шею. Это произведение искусства. Мы же заплатим деньги.
     - Сколько?
     - Сколько ты берешь?
     - Ну, за три тысячи пятьсот моя сделай. Захочешь - заплатишь.
     - Почти четыре штуки баксов! А не слишком ли это дорого даже для твоей татуировки?
     Джимми Ки посмотрел на него умными раскосыми глазами.
     - Твоя очень хочет татуировку, мистер? Если не хочет, то твоя идти домой, а моя идти спать.
     - Черт возьми, - произнес Лэймар задумчиво, - это сильно смахивает на грабеж.
     - Твоя же хочет платить за самый лучший.
     - Вот дерьмо! - выругался Лэймар. - Как долго ты будешь ее делать?
     - Двенасать часов. Начинай сейчас, кончай завтра полдень. Потом твоя будет лежать неделя. Будет сильно пить. Инфекция будет, больно будет. Но твоя сильно хочет? Каждый цвет больно будет. Жар, пот, почти смерть. Твоя без никакая радость будет. Твоя все еще хочет?
     - Дерьмо все это, - произнес Лэймар. - Я все вытерплю. - Он обернулся к Ричарду: - Ты и Рута Бет встаньте около бензоколонки так, чтобы машину было не видно с дороги. Будете смотреть, как бы чего не вышло. Скажи Оделлу, чтобы шел сюда. И пусть возьмет с собой ружье. Понял?
     - Да, Лэймар.
     - Ладно, старик. Принимайся за работу. Сделаешь мне хорошего льва, идет?
     - О'кей, Джо. Сделаю как надо.
     Было видно, что старик просто счастлив.

***

     В первый раз Бад проехал мимо домика, не заметив его. Не было никаких опознавательных знаков, по которым можно было бы сказать, что заведение вьетнамца находится именно здесь. Не мудрено было не заметить заброшенную лачугу на пустынном и мрачном шоссе. Правда, когда Бад подъехал и первым домам Индиахомы, он понял, что проехал мимо нужного ему места. Он развернулся и двинулся обратно. Машина рассекала чернильный мрак. Съеденный в ресторане ростбиф лениво шевелился в желудке. Баду очень хотелось избавиться от пистолета тридцать восьмого калибра, висевшего на поясе и сильно давившего на живот. Какого черта он вообще взял с собой три пистолета, когда вполне можно было бы обойтись и двумя.
     На обратном пути он сразу заметил лачугу, одиноко торчавшую на фоне унылой прерии и спрятавшуюся под несколькими чахлыми деревцами. Он подъехал к дому и еще раз огляделся. Место было абсолютно тихое и заброшенное. На площадке не стояло ни одной машины. Над дверью висели прихотливо изогнутые неоновые трубки. Но они не светились и были не видны с дороги. Из-под ставня на одном из окон пробивалась узкая полоска света.
     "Какого дьявола? - подумал он и понял, что сейчас он попросту смешон. - Коль уж я избрал такой путь, я пойду до конца, иначе вечер можно будет считать бездарно загубленным".

***

     Ричард во мраке пытался рассмотреть Руту Бет. Он слышал ее дыхание, мог разглядеть ее глаза. В нем шевельнулась жалость к этой женщине. Можно себе представить, что она пережила ребенком, столкнувшись с убийцами своих родителей.
     - Как ты себя чувствуешь, Рута Бет? - спросил он.
     Она обожгла его суровым взглядом сузившихся глаз.
     - А тебе-то какое дело до этого?
     Он ощутил ее боль.
     - Рута Бет, я знаю, какой тяжелой подчас может быть жизнь. Я подумал, что если тебе надо с кем-нибудь серьезно и по душам поговорить, то я готов и хочу этого...
     Она с отвращением отшатнулась от него.
     - Уж не роман ли у тебя на уме, может, ты вздумал за мной поухаживать?
     - Ну что ты, Рута Бет?
     Она замахнулась на него маленьким, крепко сжатым кулачком.
     - Если ты, Ричард, посмеешь дотронуться до меня, то я клянусь, что ты месяц будешь глотать зубы. А потом тобой займется Лэймар!
     - Рута Бет, я только имел в виду...
     - Заткнись, - прошипела она. Как раз в это мгновение на стоянку перед входом в лачугу въехал пикап.
     Человек, находившийся в машине, помедлил секунду, а потом вышел. Какое-то время он стоял перед закрытой дверью и о чем-то раздумывал.
     - Ты видишь?
     - Здоровый мужик в ковбойской шляпе. Больше ничего.
     - Полицейский?
     - Не знаю. Он не в форме. Может, он одетый в штатское детектив. Какого черта ему здесь надо?
     - Не знаю, - ответил Ричард, у него не было никаких мыслей на этот счет.
     - Я очень сомневаюсь, - ответила сама себе Рута Бет. На вразумительный ответ Ричарда она, по всей видимости, не рассчитывала. - Может быть, он едет из города. Но он двигался со стороны Индиахомы. Здоровый молодчик в большой машине, скорее всего, такую машину ему купило для поездок правительство, значит, ездит по казенной надобности. Какая-нибудь шишка или подобное тому дерьмо.
     - Интересно, зачем он здесь остановился?
     - Может быть, он знает Джимми Ки?
     - Он не коп, - заключила Рута Бет. - Каким образом мог коп найти это место? Таких совпадений в жизни не бывает. Никогда.

***

     Дело было не в боли. Боль не пугала Лэймара; его пугала беспомощность в сочетании с болью. Он лежал на спине. Сверху на него падал яркий свет. Грудь была гладко выбрита и смазана дезинфицирующим вяжущим раствором. Ножу слегка пощипывало. Все выглядело странно и таинственно: на фоне стены выделялся одноглазый гигант. Так, во всяком случае, воспринимал его Лэймар со своего ложа. На самом деле это был тот же самый маленький вьетнамец, склонившийся над ним со своими иглами. На глаз старика была надета лупа. Линза увеличивала глаз до невероятно больших размеров, он казался единственным и налитым кровью.
     - Твоя имей много крови, - рассмеялся старик. Его образ ассоциировался для Лэймара с какой-то сценой из его прошлой жизни, но он никак не мог вспомнить, где, когда и при каких обстоятельствах видел это раньше.
     Единственной реальностью в данный момент была игла. Она скрипела и постукивала в руках Джимми Ки, который, склонившись, колдовал над грудью Лэймара. Боль не очень сильна, не такая сильная, как бывает от удара ножа или попадания пули, это были короткие, яркие, неожиданные уколы, вызывавшие сотрясение всего тела, как ни старался Лэймар справиться с ними. Уколы заставляли его всякий раз подпрыгивать и извиваться.
     - Не надо шевелиться. Какой черт! Ты, как кот - котенок, а не лев.
     Лэймар попытался обуздать свои движения. Еще одиннадцать часов таких мучений!
     И это были только цветочки. Сейчас наиболее легкий этап: наметка основных цветов и контуров. Самая тяжелая работа предстояла позже, когда тщедушный старик приступит к деталям и оттенкам и начнет работать тончайшими иглами, чтобы мелкими каплями краски вдохнуть в картину подлинную жизнь. Старик - настоящий профессионал, глухой к мукам своих клиентов. Он не обращал особого внимания на Лэймара, сосредоточившись на своей работе.
     Лэймар боялся лишний раз вздохнуть. Он черпал силы только в одной мысли: мысли о своем двоюродном брате Оделле, малютке Оделле, сидевшем поблизости с несгибаемым терпением и верностью, которые так характерны для задержавшихся в своем развитии людей, и игравшем в часового.

***

     Черт бы подрал этот непроницаемый мрак! Рута Бет не видела ни зги. Машина как машина, мужик как мужик. Он продолжал стоять, словно никак не мог на что-то решиться. Потом зашевелился, подошел к двери, и тут ей показалось, что его фигура кого-то ей напоминает. Откуда она может его знать?
     - О-он х-хочет войти в дом, - сказал нараспев Ричард, начав заикаться, - что нам делать?
     - Заткнись! - рявкнула она вслух, а про себя подумала: "Что мне делать?"
     Она видела, как мужчина приблизился к двери, снова остановился, поправил на голове шляпу, словно готовился войти в фешенебельный ресторан. Он был крупный парень, хорошо одетый, сильный и подтянутый. Но не юноша. В нем было что-то до боли знакомое. Но что, черт побери? Она наклонилась, достала из-под сиденья лыжную маску и натянула ее себе на голову, потом на лицо. Она почувствовала покалывание шерсти, запах собственного пота, тесноту маски. Изо рта запахло дешевой зубной пастой.
     - Да ничего особенного не происходит, - вяло произнес Ричард. - Это просто ковбой. Желает сделать татуировку. Нефтяник какой-нибудь. Хочет, чтобы ему на бицепсе написали: "Я люблю Сьюзи К.". Вот и вся причина.
     - Заткнись, дерьмо! - сказала она.
     Она достала с заднего сиденья принадлежавший Лэймару обрез полуавтоматического "браунинга" двенадцатого калибра и сняла его с предохранителя. Она рукой пощупала висевший у нее на поясе СИГ сорок пятого калибра, оставленный ей Лэймаром.
     - Хоть бы все обошлось, - молился Ричард. - Господи, сделай так, чтобы все обошлось.
     Мужчина вошел в дом и закрыл за собой дверь. Наступила полная, благословенная тишина.
     - Вот так, - сказал Ричард, - только и всего. Затем раздались звуки частых выстрелов, они следовали друг за другом, дико грохоча в тишине. Вспышки выстрелов, как молнии, на мгновения рассеивали мрак и темноту дощатого домика.

     Животные!
     Зоопарк!
     Взгляд Оделла блуждал по стенам, увешанным экстравагантными изображениями, задерживаясь то на одном, то на другом из них.
     Чудо!
     Это лев, а это птичка.

***

     Большая птичка и змея. Тигр. Р-р-р-рррр! Тигр злой. Медведь. У-р-р-р-хххх!

***

     Он начал подражать рычанию зверей, дрожа от восторга. Так много разных животных. Картинки тронули что-то почти забытое и несвязное в пластах его памяти. Это было очень давно. Он был тогда совсем маленьким, и мама взяла его на ферму миссис Бин и разрешила ему поиграть с козами. Оделл запомнил скопление коз вокруг, забавные звуки, которые они издавали, их густой животный запах и влажную мягкость их языков, облизывающих его лицо. Он слышал голос мамы: "Смотрите, я никогда не видела, чтобы он так улыбался".
     Потом они вернулись домой, а там был папа. Папа был злой. Папа всегда бил Оделла.
     "Этот чертов дурак, безобразный, как дерьмо, безмозглая скотина" - так кричал папа и бил Оделла Ремнем, а мама плакала. Оделл никогда не плакал.
     Дверь открылась.

***

     Бад задержался в дверях, взялся рукой за дверную ручку и был удивлен тем, что дом не на замке. Бад вступил в маленькую темную комнату, пропахшую табачным дымом, дезинфекцией и потом.
     Его окружал необычный покой и полная тишина. Создавалось впечатление, что он пришел в молельню. Он несколько раз моргнул, чтобы привыкнуть к тусклому свету, стоя на пороге дома. Глазами он быстро пробежался по стенам, увешанным странными восточными картинками в китайском стиле. Он что, попал еще в один музей, уже второй за сегодняшние сутки? Змеи, на стенах было много змей, странных, стилизованных зверей, разукрашенных прихотливым орнаментом и невероятно мускулистых. Они одновременно были простыми символами животных и в то же время выглядели удивительно живыми. Глаза этих зверюг яростно пялились на него со стен. Он услышал дыхание, приглушенный звук радиоприемника и посмотрел, где находится источник света. Он увидел полуоткрытую дверь, которая вела в помещение, разительно отличающееся от того, где он теперь находился. Та комната была ярко освещена и напоминала операционную. Он видел распростертое на столе полуголое белое тело какого-то человека. Еще одна фигура склонилась над ним, руки ее в окровавленных латексных перчатках держали какое-то приспособление, Бад догадался, что это татуировальная игла. В проходе в позе дремлющей собаки сидела еще одна человеческая фигура.
     Бад оглядел все это и произнес:
     - Скажите, я...
     В этот момент он необычайно ясно увидел перекошенное и озадаченное лицо Оделла Пая. Оделл бессмысленно улыбался, язык высунулся у него изо рта. В самой середине лица, прямо перед носом чернел страшный провал. В глазах проглядывало простодушно-глуповатое выражение молоденького мальчика, впервые в жизни хлебнувшего спиртного.
     Бад посмотрел на Оделла, все его инстинкты моментально проснулись, и он понял, что ему угрожает нешуточная опасность.
     Казалось, это мгновение длилось вечность. Потом тишина взорвалась.
     Оделл зашевелился. Он извлек откуда-то ружье, но и Бад инстинктивно выхватил из кобуры свой командирский "кольт" и снял его с предохранителя. Они с Оделлом выстрелили почти одновременно.
     Вспышки ярко осветили комнату. Змеи изогнулись и дернулись в ослепительной белизне этого света. Бад не был ранен и не знал, ранил ли он Оделла - в этом он сомневался, так как толком не успел прицелиться и стрелял с одной руки. Он стрелял, подчиняясь слепому инстинкту, не раздумывая ни минуты, нажав на спусковой крючок еще семь раз, полностью разрядив револьвер. Выстрелы слились в очередь, словно Бад стрелял из автомата. Но, как известно, стрельба из автомата никогда не бывает прицельной. Это Бад понял по тому, что в помещении взметнулась пыль от рухнувшей с потолка штукатурки, на стенах обнажилась кладка. Бад видел все фрагментами в свете частых вспышек. Когда патроны кончились, он яростно выругался: какой же идиот не считает выстрелов, чтобы подготовить оружие к перезарядке и перезарядить его, не прекращая стрельбы.
     Он, согнувшись, вбежал в комнату, доставая полный магазин из подсумка на поясе, вставил обойму в пистолет, дослал патрон и снял пистолет с предохранителя, изготовившись снова открыть огонь. Он укрылся за конторкой, которая прямо у него на глазах рассыпалась на куски. Он видел, как от выстрела в пыль разлетелось стекло и осколки полетели ему в лицо. Он, моргая, упал на спину. Боли он не почувствовал и трижды подряд выстрелил в направлении вспышек, на втором выстреле ему показалось, что кто-то взвыл. Оделл исчез. В воздухе густой пеленой висел дым. На какой-то момент наступила тишина.
     Из открытого дверного проема с грохотом вывалился разукрашенный в синий цвет маленький тщедушный азиат. Бад прицелился в него и чуть было не застрелил, но не стал этого делать, а вместо этого сам прыгнул в проем. Он увидел там изготовившуюся к бою пригнувшуюся фигуру Лэймара Пая. Лэймар умело держал пистолет двумя руками и был готов к перестрелке, но Бада он, очевидно, пока не видел.
     Как следует прицелиться Бад не смог, было слишком темно, поэтому он просто направил дуло пистолета в направлении того немногого, что ему удалось разглядеть, и трижды выстрелил в Лэймара. Оставив один патрон в патроннике, он перезарядил пистолет.
     Он прекрасно понимал, что, ведя огонь, он выдает свое местоположение. Если Лэймар не ранен или ранен не опасно, то через секунду он ответит огнем. Поэтому Бад метнулся влево, уперся спиной в стену и, скользя по ней, на ощупь нашел дверь, в которую и скользнул.
     Темноту вспарывали вспышки выстрелов. Стреляли и Оделл, и Лэймар. Оделл совершенно точно был жив и, может быть, даже не ранен. Конторку, за которой только что прятался Бад, Оделл и Лэймар буквально превратили в решето. Он слышал, как у Лэймара звонко щелкнул пистолет - у него кончились патроны. Вслед за этим раздался полный гулкий звук. Ясно, Оделлу сейчас тоже придется перезарядить оружие. Он совершенно не видел Лэймара, но ориентировался по вспышкам выстрелов Оделла. Он направил пистолет туда и нажал на спуск, выстрелив снова три раза. Стреляя, он пытался изгнать заползшего в его сердце демона страха. Этот страх взялся неизвестно откуда и нашептывал ему на ухо:
     "Какой же ты дурак! Почему ты приперся сюда один без поддержки? Даже без рации. И зачем ты стрелял, как новобранец, сразу истратив всю обойму?" Он снова услышал крик, отбросил пустой и бесполезный револьвер и выхватил из наплечной кобуры новенькую "беретту".
     - О-о-о-ооохх! О-о-о-ооохх! - слышался гортанный плач. Это был Оделл, который громко и жалобно стонал от боли.
     - Черт, мальчик, полежи пока, - крикнул в ответ Лэймар. В его голосе прозвучала неподдельная мука. - Эй, мистер, кто ты такой, чтоб ты сдох? Какого дьявола ты стреляешь? Если ты не коп, мы не причиним тебе никакого вреда!
     Бад молчал. Скажи он сейчас хоть одно слово, Лэймар немедленно выстрелит в направлении звука его голоса.
     - О-о-о-ох! Мама. О-о-о-ох! Мама.
     - Оделл, потерпи немного. Сейчас приедет машина и мы увезем тебя. Где же эта чертова машина?
     Машина? Значит, их много. У преступников есть подкрепление, а у полиции нет. Ну и дела. "Я вляпался в дерьмо", - подумал Бад.

***

     Кто он такой, мать его в лоб?
     Откуда он взялся?
     Как все это случилось ?
     У Лэймара нестерпимо болело все тело, он чувствовал себя голым и беззащитным, вся грудь была залита кровью. Но больше всего его волновал Оделл. Похоже, что серьезно ранен. Лэймар никогда не слышал таких жалобных интонаций в голосе мальчика. Он плакал, как раненое животное. Оделлу было очень больно. Это преисполнило Лэймара яростью.
     Если бы только прояснились его мозги, если бы он мог сейчас нормально думать! Если бы появилась эта чертова Рута Бет. Где она, будь она проклята.
     - Где? - донесся дрожащий голос Оделла.
     - Помолчи, Оделл. Сейчас мы выберемся отсюда, - ответил он.
     У Лэймара оставалась одна обойма, две другие он расстрелял. Семь патронов сорок пятого калибра. Где Рута Бет?
     Его дыхание вырывалось наружу с всхлипываниями. В комнате было дьявольски темно. Не видно ни черта.
     Лэймар огляделся. Как глупо, что его противник в темноте, а он на свету. Та ошибка, которая может стоить жизни.
     Он метнулся обратно в комнату и стволом пистолета саданул по огромной лампе, висевшей над столом. Все погрузилось в непроницаемую темноту.
     Как долго продолжается все это?
     Наверное, секунд тридцать.
     Где Рута Бет?
     Он спрятался за дверным косяком, осторожно выглянул, но ничего не увидел. Парень был где-то в заднем помещении и прятался за столами, которые рассыпались в щепки, когда Оделл выстрелил по ним. Но где он? Где и как он укрылся? Может, он убит? Лэймар ничего не видел и из-за шумного дыхания Оделла ничего не слышал.
     Лэймар попытался привести в порядок свои мысли. Самое главное сейчас - выбраться отсюда. Черт с ним, с тем парнем, неважно, живой он или мертвый, надо выйти отсюда, вернуться на ферму и собраться с силами прийти в себя и разобраться в ситуации. Интересно слышал ли кто-нибудь на улице весь этот шум? Всю эту пальбу в маленьком помещении. Наверное, от домика за версту несло пороховым дымом.
     "Ну, кто те ты такой, скотина несчастная?"
     - Кто ты такой, черт тебя побери? - заревел в тишину Лэймар.
     Смышленый сукин сын, никакого шевеления и ни одного звука в ответ.
     - Где? - послышался плачущий голос Оделла. - Мама.
     Повидаться с мамой?
     Да, он обещал отвести малютку Оделла на могилу его мамы, но не сдержал обещания. Да и как он мог это сделать? Как, со всеми этими копами, свалившимися на его задницу.
     Глаза Лэймара понемногу привыкли к темноте, и он увидел кое-что интересное. Прямо перед ним, на стене был выключатель.
     Включи свет, Лэймар. Освети этого сукиного сына и убей его.
     - Маррр, - шептал малютка Оделл.

***

     Бад так надежно распластался на полу, что мог с трудом двигаться. Темнота была просто кромешной. Он слышал стоны и трудное дыхание Оделла, но ничего не видел с того момента, когда Лэймар разбил лампу. Лэймар превратился в невидимку.
     Бад пытался угадать, где находится дверь, ведущая в операционную. Должно быть, там сейчас находится Лэймар и напряженно вслушивается, ожидая, когда пришелец проявит себя движением или словом. А там ли Лэймар? Может быть, он сейчас ползет в эту комнату, чтобы подкрасться поближе и перерезать Баду горло.
     Нет, никуда он не ползет. Если бы это было так, то он неизбежно выдал бы себя звоном осколков стекла, усеявших пол операционной. А шума не было. Слышались только жалобы и стоны Оделла. Может, они ждут соучастников?
     И тут неожиданно и внезапно вспыхнул свет. Бад в секунду ослеп и несколько раз мигнул. Ставший видимым Лэймар моментально выстрелил, но попал в столешницу, сорванную с конторки выстрелом Оделла, полетели щепки, пуля срикошетировала.
     Бад видел только длинный ствол пистолета Лэймара. Самого его видно не было, только длиннющий ствол пистолета сорок пятого калибра. Казалось, время замедлило свой бег почти до полной остановки, оно растянулось, как мехи аккордеона на сельской свадьбе. "Прямой прицел", - подумал Бад и выстрелил. Рука Лэймара взорвалась кровью и каким-то облаком розового тумана. Пистолет вывалился из рук на пол, а сам он, соскользнув спиной вниз по стене, тоже упал. Лэймар был обезоружен, на лице его отчетливо написан страх.
     "Прямой прицел", - еще раз подумал Бад. Он попытался потянуть время, дав себе на прицеливание не одну десятую секунды, а две, аккуратно поймал в прицел лицо Лэймара, перекошенное и несколько смазанное страхом. Лэймар беспомощно лежал в прорези прицела.

***

     Малышне Оделлу очень больно.
     "Красная водичка течет. Ее так много, она такая мокрая! БОЛЬНО!
     ЩЕЛК! БУМ! Руна! Бум! Грудь! БУМ! Животик! БУМ! БУМ! БУМ!
     Марррр?
     Map плачет?
     Нет Map!
     Злой человек убил Мара.
     Нет, злой чело вен. Ты не убил Мара. Map друг маленького Оделла.
     Нет, злюка.
     Плохой человек. УБИТЬ плохого человека".

***

     Стреляя, Бад вдруг почувствовал, что мир вокруг него покачнулся и потерял свою устойчивость. На голову ему посыпалась крупная пыль.
     Он залег, почувствовав сильнейшую боль в ноге. Бад повернул голову.
     Над развалившейся конторкой высилась огромная фигура Оделла. Часть челюсти была снесена; Бад видел крошечные зубы и язык, который шевелился между зубами, как мышь. Взгляд Оделла был диким и бессмысленным. Глаза горели огнем безумия. В одной руке он держал ружье, из которого только что выстрелил. Вторая рука повисла, как плеть, по ней стекала кровь из высоко расположенной раны на груди.
     Оделл снова нажал на спуск, но выстрела не последовало.
     Он надвигался на Бада, подняв ружье над головой как доисторическую дубину.
     Бад семь раз выстрелил, целясь в туловище. Каждый выстрел проделывал дыру в теле Оделла. Все новые и новые струи крови били сквозь рубашку Оделла, но он продолжал идти.
     Бад выстрелил еще семь раз, девятимиллиметровые пули вонзались в Оделла. Тот остановился и упал на колени. Затем с выражением величайшего напряжения и муки в глазах стал подниматься на ноги.
     - ОДЕЕЕЛЛ! - заорал Лэймар. Бад поймал в прицел лоб Оделла и выбил из него кусок, раскроив великану череп. Он прицелился в глаз, и пуля пробила зияющую рану прямо под ним. Следующий выстрел пробил горло.
     Затвор "беретты" сухо щелкнул. Оделл навалился на Бада всей тяжестью своего исполинского тела. Изо рта его исходил гнилостный запах, кровь обильно текла из разорванного рта, дыхание было трудным, булькающим и хриплым, как у разъяренного зверя. Огромные руки Оделла сомкнулись на горле Бада, но хватка была очень слабой. Кругом все вымазано в крови, сцена напоминала трагикомичный фарс, когда Бад, буквально купаясь в крови, пытался, извиваясь, освободиться от навалившейся на него массы. Потом он вспомнил, что за поясом у него есть еще один пистолет.
     Он вытащил "беретту" тридцать восьмого калибра, упер ствол Оделлу под мышку и, не считая, начал давить на спуск. Он стрелял до тех пор, пока Оделл медленно не сполз с него на пол.
     Бад освободился и встал на ноги. Лэймар к тому времени тоже сумел подняться. Он бережно поддерживал правой рукой левую. Кисть левой руки напоминала букет алых роз, только в роли лепестков выступали пласты запекшейся крови.
     - Ты, - сказал Лэймар, - ты, проклятый Бад Пьюти. Сволочь, ты же убил несмышленое дитя.
     Бад прицелился в голову Лэймара - он был поражен, его изумило, что Лэймар не стал отступать или прятаться, настолько велика была его ненависть, - и спустил курок.
     Пистолет не выстрелил.
     Бад взглянул на него. Он расстрелял все патроны в Оделла.
     В следующую секунду в комнату ворвалось огромное облако пыли, грохот ломающейся стены смешался с ревом автомобильного мотора. Машина въехала в дом, проломив фасад и круша на своем пути стекло и дерево.
     На месте водителя находился человек в черном капюшоне и наводил ружье в грудь Баду. Тот успел упредить выстрел на считанные доли секунды. Пуля обожгла ему голову. Бад бросился назад, ступил на лестницу и почувствовал, что летит в темноте в неизведанное пространство. Потом он всем телом грохнулся о какие-то ступеньки и пересчитал их. Ощущение было такое, словно его шесть раз огрели здоровенной дубиной. От этих ударов у него из глаз посыпались искры и прервалось дыхание.
     Он катился вниз, в темноту, скользя по ступенькам. Он теперь ощущал себя просто зверем, и единственным его желанием было - бежать отсюда.
     Но его никто не преследовал во время падения. Он услышал шум мотора отъезжающей машины, наверное, в этой машине сейчас находился и Лэймар. Шум мотора затих.
     Бад внимательно вслушивался во внезапно обрушившуюся на него тишину.
     Он замерз и страшно соскучился по своим сыновьям. Он не понимал, правильно он поступил или нет. От тоски ему захотелось позвонить Джен, позвонить Холли, ему страстно захотелось вернуться в нормальную прежнюю человеческую жизнь.
     Было холодно. Его начала пробирать дрожь.

***

     Ричард никогда не слышал, чтобы человек так по-животному переживал свою боль.
     Лэймар громко рыдал на заднем сиденье, шмыгая носом и всхлипывая, укачивая, как ребенка, свою раненую руку. Кругом была кровь. Сиденья, борта - все залито ею.
     Рута Бет, сосредоточившись и не обращая ни на что внимания, вела машину вперед.
     - Езжай помедленнее, - рявкнул Лэймар, когда ему показалось, что она едет слишком быстро. Было видно, что рука сильно донимает его.
     Однако если они думали, что сейчас за ними устремится хвост полицейских машин с сиренами, карет "скорой помощи", а в воздухе повиснут вертолеты, то они ошиблись. Их машина в одиночестве рассекала ночной мрак.
     - Мы должны оказать ему какую-нибудь помощь. Он же истечет кровью.
     Превозмогая боль, Лэймар зло крикнул Ричарду:
     - Заткнись, Ричард, черт бы тебя побрал! Кровотечение остановилось. Осталась только боль, на это мне наплевать, боль я вытерплю. Рута Бет, вези нас домой, слышишь!
     - Он истечет кровью, - истошно верещал Ричард. - Я же вижу, что кровотечение продолжается.
     - Замолчи, Ричард, - сказала Рута Бет. - Папочка сам решит, что ему нужно.
     Лэймар старался лежать спокойно, но боль была слишком сильна.
     - Может быть, надо бросить машину, Лэймар? - спросил Ричард. - Наверное, у них уже есть ее описание.
     - Ну и что дальше, кретин? Они найдут ее и сразу нагрянут на ферму, где и возьмут нас тепленькими. Не думаю, что этот сукин сын сумел разглядеть, в какой машине мы уехали. Он в это время был занят - считал ступеньки. У него не было времени прочитать номер нашей машины. Вот что я тебе скажу. Ох...
     Его пронзила резкая вспышка боли; он напрягся и застонал. Боль появлялась приступами - когда машина поворачивала или когда Рута Бет меняла скорость. От центробежной силы, придаваемой машине при поворотах, усиливалось и кровотечение.
     - Папочка, с тобой действительно все в порядке?
     - Веди машину и не отвлекайся, Рута Бет, нечего распускать сопли! Где ты пропадала, черт бы тебя побрал, когда была нужна? Перестрелка с этим вахлаком продолжалась целый час, прежде чем ты соизволила появиться. Почему ты не пришила его на стоянке у дома?
     - Лэймар, мальчик мой, мы не знали, что это коп. Он выглядел как ковбой. Без формы, приехал в обычном пикапе, ничего особенного в нем не было. Потом все успокоилось, и мы с Ричардом стали думать, какого черта ему здесь надо. Когда началась стрельба, мы стали соображать, что нам делать и как поступить, чтобы кто-нибудь из вас не прикончил нас, когда мы приблизимся. Да и вообще все продолжалось около одной минуты.
     - А мне казалось, что прошел целый день. К тому же этот гусь прострелил мне руку. Он умеет обращаться с оружием.
     Наступила тишина.
     - Что с мальчиком? - спросила Рута Бет.
     - Мальчик умер. Этот проклятый коп всадил в него не меньше полусотни пуль. Я никогда не видел, чтобы в человека так много раз стреляли, а он продолжал бы идти вперед. Черт возьми, Оделл был настоящим мужчиной. Оделл - был, о горе...
     Лэймар разрыдался.
     В груди его нарастала тупая боль. Постепенно он успокоился.
     Рута Бет заплакала.
     - Бедный Оделл, - причитала она сквозь слезы, - он никогда не желал никому зла. Если его оставляли в покое, то ведь он никого не трогал. Как это грустно. Он никогда не увидит могилу своей мамы. Ох, Лэймар, как это несправедливо, то, что произошло с ним.
     Ричард смотрел на раскинувшийся по сторонам пустынный оклахомский пейзаж, он никогда в жизни до этого не видел такой огромной, ровной, как стол, поверхности, пугающей своим безлюдным величественным пространством.
     - Как этот гаденыш пронюхал, что мы будем здесь, вот что я хочу знать. Как он узнал об этом?
     - Может быть, это просто нелепая случайность, - предположил Ричард.
     - Нет, тут дело не в случае, Ричард. Это был не случай, а Бад Пьюти, сержант патрульной полиции. Этот скот более живуч, чем черный нот. Я два раза стрелял в него на той ферме, но он выжил и выследил меня, сволочь. Как так получилось? Как он узнал? Он что, Дик Следопыт или как его там еще? Он что, Колумб? Или Пинк Пантер? В чем фокус? Как он смог узнать?
     Вопрос повис в воздухе.
     Лэймар тихо ворочался, лежа на спине.
     Вдруг он сел.
     - Есть только один способ, каким эти проклятые копы все узнают. Какая-то скотина бросила в автомат дайм и доложила ему обо всем, чтобы замолить старые грехи. Та пушка у тебя, Ричард? Ну та, тяжелая.
     - Да, Лэймар.
     - Дай-ка ее сюда.
     Ричард неуклюже протянул оружие Лэймару, который привстал со своего места и взял пистолет. Он взвел курок и направил оружие на Ричарда.
     - Боже, Лэймар, что...
     - Ты уверен, что ни с кем не разговаривал в последние несколько дней, сынок? Ты уверен в этом? Чтобы я был уверен, мне придется разнести в пыль твою чертову голову.
     - Прошу тебя, Лэймар. Ну, пожалуйста. Я клянусь тебе. Да и как я мог бы это сделать? Я даже не знал, что мы приедем именно туда. Кто мог это знать? Подожди, газетчики скоро расскажут, как все получилось.
     - Ах, да, правда. Действительно, ты, пожалуй, тут ни при чем. У тебя просто не хватило бы духу предать меня.
     Лэймар поставил револьвер на предохранитель и снова лег на спину.
     - Господи, как же мне больно, - сказал он. - Как же мне больно. Проклятый Бад Пьюти.
     Бад потерял всякое представление о времени. Он сидел в подвале лачуги, как ему казалось уже долгие часы. Рана на голове стала сильно беспокоить его, жжение не прекращалось ни на минуту, кроме этого, в раненой ноге появилась пульсирующая боль. Он дотронулся до лица и понял, что оно изрешечено осколками. Перед одним глазом стоял туман, и изображение стало смазанным, словно в этот глаз попала соринка, размером с блок цилиндров. В голове мутилось, но сознания он не терял.
     Он вспомнил свое последнее туристическое путешествие в заповедник Уичито-Маунтин. Это, кажется, случилось в девяносто первом году. Тогда у него еще была настоящая семья. Расс только что поступил в колледж, а Джефф учился тогда в седьмом классе. Учение и тогда давалось ему нелегко. Переход в каждый следующий класс был для него настоящей битвой, он постоянно сомневался в своих силах и очень мучился. Бад помнил, как ему хотелось подойти к младшему, положить ему руки на плечи и сказать: "Эй, не переживай ты так. Все будет в полном порядке".
     В том горном мире Бад забыл о суете: он помнил, как зелен и свеж мир в тех горах, каким он был чистым. Их лагерь располагался в Нимроде на гребне горного склона. Машину они оставили ниже и до лагеря добирались пешком. Оттуда перед ними открылся вид на добрую половину их родного штата. А воздух был так чист, что больно дышать. Там он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Они любили друг друга тогда, хотя об этом не было сказано ни слова. Он вспомнил счастливые крики детей и радость Джен, выехавшей на время из дома с его вечными заботами. Перед ними открывался всепрощающий мир и масса новых возможностей. Во всяком случае, так им тогда казалось...
     Потом в глаза ему ударил свет.
     Луч фонаря попал ему в глаз, и он зажмурился. За фонариком он разглядел фигуры людей в боевой стойке Уивера. Пистолет изготовлен к стрельбе. Левая рука снизу поддерживает для устойчивости правую, вся поза выражает готовность к броску.
     - Не дергайся, мистер. Лучше покажи нам свои руки.
     - Я не могу пошевелить ими.
     - Лучше, если ты пошевелишь ими, понял, парень?
     Бад выставил руки на свет.
     - Кто ты такой?
     - Сержант Бад Пьюти. Патруль дорожной полиции штата Оклахома. Я ранен.
     - У вас есть удостоверение?
     - Да, сэр. Не подумайте, что я затеял какие-то трюки с оружием. Я просто достану из внутреннего кармана удостоверение. Я безоружен. Я хочу сказать, что все мои пистолеты остались наверху. С вами есть медики?
     - Сюда едет полштата. Этот чертов Оделл Пай лежит наверху с кучей дырок в теле.
     - Да, убить его было не так-то просто, - сказал Бад, доставая свое удостоверение и раскрывая его. Кто-то осветил его с лестницы фонариком.
     - Бад? Боже милостивый, глазам не верю! Это наш человек, шериф. Врача. ВРАЧА!! Быстрее медицину сюда, полицейский ранен. Черт, КУДА ОНИ ЗАПРОПАСТИЛИСЬ? Давайте их БЫСТРЕЕ СЮДА!!!
     Первым подошел к нему патрульный полицейский и спросил, куда он ранен, но в эту секунду появились медики. Бада осмотрели, и врач заявил, что угрожающих жизни поражений у него нет.
     - Но тем не менее вас надо срочно вывезти отсюда, - заметил один из медиков. Он показался Баду знакомым. Конечно, они часто встречались на дороге во время дорожно-транспортных происшествий. - Похоже, что под кожей лица у вас полно стеклянной крошки. И что-то торчит под кожей на голове.
     - Да, там очень болит.
     - Я охотно вам верю, патрульный. Это должно болеть, и болеть сильно.
     Медики обмотали его лямками и вместе с шерифом, полицейскими и патрулем вынесли из погреба.
     Он попал в море света. Пока его везли к машине "скорой помощи", подъехал автомобиль с агентами ФБР. Вездесущие телевизионщики уже были здесь и вели трансляцию.
     - Стойте, - властно распорядился кто-то. - Пьюти - это вы?
     - Да, сэр, - ответил Бад.
     - Лон Перри, шериф графства Джексон. Патрульный, я не могу допустить, чтобы вы втихаря превращали вверенное мне графство в стрелковый тир. Мне не нравится, что у меня в районе работают переодетые полицейские и не удосуживаются поставить меня об этом в известность.
     - Перестаньте пороть чепуху, шериф. Это не ваше дело, - рявкнул знакомый Баду патрульный сержант. - Он ранен. Он только что уложил наповал преступника номер два штата и ранил преступника номер один. Ни один мирный житель не пострадал. Так что отстаньте от человека.
     Обстановка накалилась, но тут появился еще один человек и унял противников. Это был полковник Супенский. У него был такой вид, словно его только что вытащили из постели.
     - Черт возьми, Бад, ты выпутался из этого? Бад не был настроен отвечать на какие бы то ни было вопросы. Он сказал только:
     - Почему, дьявол вас всех побери, сюда так долго никто не ехал? Здесь стреляли, как во время мировой войны. Неужели никто не позвонил?
     - Ни одна душа, Бад. Некому было звонить. Джимми Ки выполз из кустов, когда Лэймар со всей своей компанией уехал, подождал еще десять минут и попытался позвонить, но машина переехала телефонный кабель, подведенный к дому. Ему пришлось идти две мили до городка, и уже оттуда он смог позвонить в полицию. Но Лэймар, язви его душу, успел улизнуть.
     - О черт! - произнес Бад. - Я знаю, что я его ранил, я видел кровь. Я видел, что прострелил ему руку, и, кажется, основательно.
     - Да, точно, ты хорошо поработал, Бад. Вилли, неси их сюда. Бад, погляди-ка на свой трофей.
     Эксперт-криминалист дорожной полиции вернулся с пластиковым пакетом. Баду показалось, что в пакете лежат два каких-то хрящеватых стручка. На одном из концов каждого висели какие-то лохмотья.
     - Что это за чертовщина? - поинтересовался он.
     - Пальцы Лэймара. Мизинец и безымянный палец левой руки. Ты отстрелил ему пальцы, Бад. Ты убил его двоюродного брата и прекратил сеанс татуировки. И к тому же отстрелил ему два пальца. Ты славно поработал в эту ночь, вот что я могу тебе сказать, Бад.

Продолжение следует...