Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Из протоколов тель-авивских мудрецов

Рассылка закрыта

При закрытии подписчики были переданы в рассылку "Еврейские мотивы" на которую и рекомендуем вам подписаться.

Вы можете найти рассылки сходной тематики в Каталоге рассылок.

←   Октябрь 2002   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
Автор
Доктор Грин

Статистика

377 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Из протоколов тель-авивских мудрецов


Информационный Канал Subscribe.Ru

Лит. рассылка Клуба литераторов Тель-Авива и альманаха "Солнечный остров"

Добрый день. Редакция  вспомнила еще не было стихов в нашей рассылке. Засим мы предлагаем вам подборку стихов А.Соббакевича. Но перед этим главному редактору вспомнились некоторые стихи из ранних публикаций сайта, возможно несколько созвучные с тематикой Соббакевича.  Приятного чтения.

"На Пер-Лашез"

Когда судьба забросила далеко,
на кладбище с покоем у могил
Увидел я надгробный серый камень,
приют последний всех кто жил.
И имя мне знакомое до боли
написано на камне вечных снов.
Звезда Давида здесь сияла внове
и равною была среди крестов.
И стыдно стало мне и,
возвратившись,
C чужбины снова в горькие края
На белом мраморе российского кладбИща
Шестиконечную звезду представил я.

(Евгений Бирашевич)

Ночной полет

Мы снова стоим в Шереметьево,
(Как скоро и как опрометчиво!),
И метят оранжевой метиной
Наш скорбно-убогий багаж.
На улице мокрое месиво
Мелькает, молотит и мечется,
Неужто, неужто отменится
Полет, столь спасительный, наш?

Но к трапу железного Боинга -
Пространства лихого убоинга -
Тебя и меня подвезли.
Над речкой, откосами, плесами
Летим, оттолкнувшись колесами
От мокрой московской земли.

Наутро проснемся под пальмами,
Отсюда не видными, дальними,
Мы больше не будем печальными
В неведомой дальней дали..

(Анна Файн)

Творчество приведенных выше авторов заслуживает и отдельного внимания и как нибудь мы к ним вернемся. А сегодня - стихи Абрама Соббакевича.

 

 

А. Соббакевич


У ТЕЛЕВИЗОРА 

С вчерашним хлебом в кулаке
Сидит еврей с своей еврейкой,
Укрытый старой телогрейкой.
Пред ними в клетке канарейка
Поёт на русском языке,
Приёмник с дохлой  батарейкой
И телевизор вдалеке.

Как жалко мне их, без вины
Пред всей Россией виноватых,
Таких родных, таких носатых,
Одной лишь пенсией богатых
И жуткой памятью войны.

Как трудно им живётся здесь -
Штаны пасхальные в заплатах,
Сын в Тель-Авиве, дочка в Штатах
Пока не в каменных палатах -
И что получится - Бог весть...

Как горько им на склоне лет
Пустые подбирать бутылки
И от посылки до посылки
Еврейские чесать затылки,
Готовя тюрю на обед.

ЗАТО!  как просто и легко
Им в телевизоре дешёвом
Встречаться взглядом с Маркашовым,
Читать плакаты Бардашова
И знать что дети - далеко.

Знать, что детей им не достать,
Войны не помнящим фашистам,
Речистым,на руку нечистым,
Здоровым, сытым и плечистым -
Но не достать - едрёна мать.

И звонко, словно молодой,
Кричит еврей своей еврейке,
Отбросив рухлядь телогрейки
Вдруг распрямившейся спиной -
Тряхнём, подружка, стариной.
Открой-ка клетку канарейке,
Наполни блюдечко водой,
Насыпь ей пощедрее крошек,
Надень-ка кофточку в горошек,
Да не забудь любимой брошки
И эти - как их - босоножки,
И будем  праздновать с тобой.

Пусть нет вина на дне бокала,
Пускай, черна в ладонях хала,
Огонь библейского накала
Горит у стариков в груди.
Душа их в дочери и сыне
 И нету горечи в помине,
И переход через пустыню
Уже почти что позади.

ПОСТОЙ! ПОСТОЙ!
Причем тут хала?
И дребезжащий звон бокала,
И кислый старческий роман!
Ведь это  ж я с своей женою
И с чёрствой коркою ржаною
Сижу уставясь на экран.
И вижу свастику на флагах,
Молодчиков в ремнях и крагах,
Как старой хроники дурман.
А дальше  - лай собак в гулагах,
Казённый спирт в солдатских флягах,
И трупы голые в оврагах,
И с кровью смешанный туман.

И так нелепо, запоздало-
Седой, обманутый баран,
Среди разгрома и развала,
Придушенно, как из подвала,
Я повторяю , как бывало,
Но пасаран, но пасаран...


 
ИГРУШКИ
До кубик-рубика, такая вот петрушка,
 У нас в Европе была ещё игрушка,
 От тропиков и до морей полярных
 Она была из самых популярных,
 Простая, без особенных затей -
 Доступная и для собак и для людей.
 По правилам довольно немудрящим
 В такт танцевальным песенкам бодрящим
 Шесть миллионов женщин и детей
 А также стариков седобородых
 Сошли на насыпь около путей,
 Как будто бы приехали на отдых.

 А чтоб никто из них не затерялся,
 Учёные немецкие овчарки
 Ходили по квартирам и подвалам,
 По погребам и по вонючим ямам,
 Отличным руководствуясь чутьём.
 А после провожали их на поезд,
 (Конечно только тех кто мог ходить,
 А кто не мог, те говорили ПАС
 И сразу выходили из игры)
 А поезд по-немецки аккуратно
 Уже стоял на рельсах под парами.
 И машинист в своей спецовке чистой
 Поглядывал тревожно на часы.
 Прожёвывая скудный бутерброд.

 А тех собак науськивали немцы,
 А также благородные поляки,
 А также молчаливые эстонцы,
 Высокие и стройные литовцы,
 И скромные ребята белорусы
 В застиранных, но вышитых рубашках,
 И украинцы со своей горилкой
 И песней безусловно мелодичной,
 А также элегантные французы,
 Медлительно - почтенные голландцы,
 И дерзкие порывистые венгры,
 Румыны с виноградными глазами,
 И славные блондины латыши.

 И лишь одни упрямые датчане
 Играть в игру такую отказались,
 Ну да на них в том шуме и азарте
 Внимания никто не обращал.

 И красные вагоны для скота
 Красивой длинной лентою катились
 И оживляли сельские картины,
 И озорные местные мальчишки
 Махали вслед и весело кричали.
 Неважно что. Ведь всё равно не слышно.
 Шесть миллионов вышли из вагонов,
 Шесть миллионов женщин и детей
 Сошли на насыпь около путей
 И сняли запылённую одежду,
 И взяли за руки молитву и надежду,
 Шесть миллионов женщин и детей
 Все друг за дружкою пошли купаться в море
 И весело резвиться на просторе.

 И вот на этом месте, как ни жалко,
 Кончается еврейская считалка,
 Чего считать, тем более назад,
 Когда и так известен результат.
 И только в Яд Вашеме в темноте
 Их до сих пор, их до сих пор считают
 И списки бесконечные читают,
 Не знаю только те или не те.
 Но если бабку там мою упоминают,
 И дочь её с трёхмесячным ребёнком,
 В последний раз испачкавшим пелёнку,
 Уже во рву в прохладной тесноте,
 То значит те.




Ленинградец
Что ж я так пекусь об этой
 Грозной северной стране,
 Что ни словом, ни конфетой
 Не была добра ко мне.
 И какой суровой ниткой
 Я навеки к ней пришит -
 То ли водкой, то ли пыткой,
 То ли русский, то ли жид.
 Что-то больно и негромко
 Ноет с самого утра -
 Лихоманка или ломка,
 Или русская хандра.
 Не могу забыть хоть тресни,
 Глядя с Масличной горы,
 Эти годы, эти песни,
 Эти тёмные дворы.
 Мокрый ветер, подворотни
 Фонари и корабли,
 Горький привкус приворотный
 От воды и от земли…
 Из отёсанного камня,
 Из витого чугуна-
 Как ты всё-таки близка мне,
 Нелюбимая страна.
 Врозь с тобою – будто болен,
 Вместе - корчусь от стыда,
 Я в самом себе не волен
 И не буду никогда.
 От нечаянной песчинки
 Глаз слезится на ветру,
 И в груди не тают льдинки
 Даже в самую жару...


 
ПЕЙЗАЖИ и ПОРТРЕТЫ
Ну, что сказать о Левитане…
 Не стану осуждать заранее.
 Сюжет картины очень прост.
 Весна, тепло. Наверно, пост
 У лошади на заднем плане
 Болтается лениво  хвост.

 Прекрасна русская природа!
 Особенно, когда на ней
 Немного топчется  народа,
 И ясная стоит погода
 Хотя бы пару - тройку дней,

 И что-то в воздухе разлито
 Такою искусною рукой,
 И всем  есть место у корыта,
 И всё как будто шито- крыто,
 И  на душе такой покой,
 Что всё  плохое позабыто.

 А  Левитан всего скорей
 Нисколько даже  не еврей…
 Из наших  он,  из православных,
 Из новгородских или славных
 Широких пензенских  дверей.
 А что Исаак, ну что ж, бывает,
 Есть показатель поглавней,
 И вот его они скрывают
 От нас ширинкою своей.

 Они маскироваться доки
 И действуют весьма хитро,
 Но всё же выдают вещдоки
 Их иудейское нутро.


 У нас была соседка Сара,
 Она совсем  не ела сала,
 А только беломор сосала
 И вот от этих папирос
 В лице суровом ни кровинки,
 Ни ямочки, и ни жиринки,
 Зато такой могучий нос -
 Не надо никакой ширинки.

 Папашу  у неё забрали,
 И он любил ли не любил,
 В Сибири на лесоповале
 На свежем воздухе трубил,
 Пока здоровье не сгубил.

 А был папаша у  соседки
 Когда-то   знатный  коновал,
 И угодил на тот повал
 За то, что он не те таблеткм
 Народу русскому  давал.

 А взять,  допустим, на работе,
 Был инженер - совсем дебил,
 Плешивый и почти  не пил,
 И то не по своей охоте.
 Но очень в шахматы любил
 И допоздна сидел в цейтноте.
 И досиделся наш орёл,
 Что он тако-ое! изобрёл -
 Как после люди говорили,
 И в том числе знакомый мент,
 Который видел документ
 Что все учёные  в момент
 На ж#пу  сели   в Израиле,
 Когда откинули брезент.
 И с Шатлом вроде бы сравнили.
 И что по злобе   этот тать
 У нас не стал изобретать.

 А Левитан другое дело,
 Он  долю русскую  постиг
 Почти до самого предела,
 За это бог ему простит
 Любой изъян души и тела.
 Он так для нас изобразил
 Былинку всякую и травку,
 Что ноги сами в магазин
 Несут от выставки к прилавку.
 Да нету денег на поправку...

 Россия, родина, голуба,
 Мне так близка твоя краса,
 Твои поля, твои леса,
 И так горят наутро трубы,
 Когда такая полоса...

 Когда кругом меня разруха,
 И голодает мать старуха,
 Да  разве же  она одна…
 Ответь же мне, какая муха
 Тебя, родная сторона,
 Какая муха укусила?
 Куда твоя девалась сила?
 И кем распродана страна?
 Догадываюсь в глубине,
 Ох, если попадутся мне,
 Да жаль, их нет на полотне

 Там лишь дорога  и разлука,
 Кусты, трава, реки излука,
 Душа как будто бы в огне.
 Природа русская и мука,
 О как же я тебя  люблю!
 Когда немного пригублю.
 И если вдруг какая сука
 Поднимет   на Исаака руку,
 Башку  собаке проломлю.



Читая Солженицына
Трудно любить еврея, но надо...
 Л. Толстой

 Я читал Ваши книги, когда еще
 Их почти что никто не читал,
 Я б любому тогда за Исаича
 Зубы попросту пересчитал.

 Я входил в Вашу первую камеру,
 На Лубянке считал этажи,
 Я её геометрии каменной
 На себя примерял чертежи.

 И когда Вы скользили оплёванный
 На мокроте газетных строк,
 Как я мучился, что ни словом Вам
 И ни делом всерьёз не помог.

 Ай, как быстро меняется времечко,
 И теперь уж над Вашей строкой
 Я чешу поредевшее темечко
 И машу безнадёжно рукой.

 Нет не вместе мы с Вами, не вместе мы
 Если честно, то разве не так?
 Ближе Вам белокурые бестии
 Или, может, мадам Чибиряк.

 Ближе Вам Макашов с Кондратенкою
 И отряды обритой шпаны,
 Не они ли со смехом коленкою
 Вас вышвыривали из страны?

 Вы вглядитесь, откуда овации.
 И в глаза, не сочтите за труд,
 Не они ли в другой ситуации
 Солженицером Вас назовут?..

 Я на нынешних Ваших товарищей
 Нагляделся до смерти уже,
 Вы ж старик, Александр Исаевич,
 Не пора ли и Вам о душе:

 Да и мне на высокое синее
 Скоро черствую землю менять,
 О, как просто любить Россию мне!
 О, как трудно её понять!..


Некуда
Друзья, нам с вами не  на что  пенять,
Друзья, нам с вами некуда линять,
Нет позади Сибири и Урала,
И меч на безобидное орало
Нам время не пришло ещё менять.
Евреи!  ну куда нам отступать,
У нас земли всего едина пядь,
Её едва достанет  для посева...
У нас воды всего едина горсть,
Да винограда пламенная гроздь,
Да камни, раскалённые от гнева.
Неужто этот божеский клочок
Мы отдадим из страха  и молчок?

Народ и храм  ведь мы едина плоть,
Единый дух  - подумать даже жутко-
Уже две тыщи лет - без промежутка-
Пытаются враги нас расколоть.
Но мы идём, идём сюда упрямо
Сквозь годы унижения и срама
Из гетто, из местечек, из грязи.
И пусть наш спор у древней кладки храма
Рассудит Бог и автомат узи.

Нам есть, кого любить и что жалеть,
Но лишь души суровое пространство,
Бесстрашие и  наше постоянство
Поможет победить и уцелеть.
А может даже победить и только
Чтоб на земле оставить за собой
Победный крик исполненного долга
Трепещущий и  бело-голубой.

А Вот здесь вы найдете беседу с Соббакевичем
http://www.sunround.com/moon/sob.htm
Вы также можете оставить ваше мнение:
http://www.sunround.com/forum/forum.asp?FORUM_ID=4
зарегистрироваться на форуме можно здесь:
http://www.sunround.com/forum/policy.asp

      




Протоколы тель-авивских мудрецов

Солнечный остров
- израильский литературно-художественный альманах

Тель-Авивский Клуб литераторов

- самая известная в русском Израиле литературная мастерская, где подвергаются бескомпромиссному обсуждению произведения современников. Тель-Авив, ул. Каплан 6, Дом Писателя


Журнал "22"

- cтарейший израильский литературный журнал. Двадцать пять лет на слуху, последний из могикан, но в отличной форме




Рассылки
Subscribe.Ru
Новости Cолнечного Острова

Подзорная Труба

Из протоколов Тель-Авивских мудрецов


http://subscribe.ru/
E-mail: ask@subscribe.ru 		Отписаться
Убрать рекламу
В избранное