...Внезапно благополучие весеннего дня разрывают пулеметные очереди. Стреляют где-то совсем рядом. Слышны крики "Аллах акбар! Сдохни, русская сука!", и снова пулеметные очереди. По команде командира мы бежим к дороге, где происходит бой. На обочине дороги наша группа залегла в канаве. Пулемет где-то рядом, метрах в двадцати – тридцати от нас. Но в густых зарослях пулеметчика не видно. Он не один, стреляет еще и миномет. Командир группы подзывает меня и еще Мишку, срочника. Командир ставит заведомо невыполнимую задачу: мне вылезти на дорогу и из огнемета накрыть пулеметчика. Мишка должен при этом меня прикрывать. Я спрашиваю командира, где же конкретно пулеметчик. Командир ответил четко и ясно: "вылезешь на дорогу, там и увидишь его". А пули продолжают лететь над нашими головами. В уши лезет крик "Аллах акбар! Сдохни, русская сука!" До меня медленно начинает доходить, что эта русская сука, которая должна сдохнуть, это я. Меня охватывает животный ужас. Так не хочется погибнуть здесь и сейчас, в теплый весенний денек, когда уже появились листочки. Дома, наверное, девушки уже бродят по улицам в коротких юбках. Мои знакомые и друзья, наверное, стреляют глазами по ним. Кто-то сидит в кафе или ресторане. И никому нет дела до того, что здесь и сейчас идет война. Возможно, что кто-то сейчас погибнет. Другой мир, другая жизнь. В данный момент и моя жизнь лежит на невидимых весах, и в какую сторону они качнутся, я не знаю...

...В качестве одного из многочисленных аргументов хиппи о том, что длинные волосы это хорошо, упоминается личность самого Иисуса Христа. Было время, внутри хиппи-движения даже на полном серьёзе рассматривали Христа как самого первого хиппи в истории. Ну, об этом ещё поговорим, но в таком случае можно увидеть первым хиппи и Льва Толстого. Скажете, вздор? Ведь великий граф хоть и носил длинные волосы, но автостопом не ездил и ЛСД не употреблял. А вот тем не менее, есть повод порассуждать.

Начнём с того, что подчёркнутое в своей простоте и небрежности хиппи-движение родилось далеко не от бедности. Самые первые американские хиппи – это дети из суперобеспеченного класса, получившие возможность заниматься чем угодно вместо рутинной службы. Им опротивели те ложь и лицемерие, которыми жило американское общество, им гораздо интереснее оказалось тусоваться на зелёных полянах. Так вот, у графа Толстого мотивы уехать в Ясную Поляну и отказаться от светской тусовки были похожи. Ему тоже стало душно и скучно в аристократическом респектабельном, но лицемерном обществе. Захотелось свободы, простоты в одежде и жить на лоне природы. А потом ведь для хиппи принципиальная позиция – не работать на государство, никак от него не зависеть. Так и Лев Николаевич запишет в дневнике: «Никогда не буду служить никакому правительству». А взять его известные антивоенные лозунги, всё это непротивление злу насилием – ведь это же ключевая идея для всего хиппи-движения. Да и сам внешний вид графа, весь этот мешковатый наряд с канатиком вместо пояса, принципиальное нежелание стричь волосы, – в общем, он же был настоящий неформал, причём неформал культовый, к которому ездили на поклонение как к гуру паломники.

Таким образом, если хиппи-движение и не вышло из толстовки, но вся оригинальность философии позднего Толстого, так же как и у хиппи, строится на отрицании фундаментальных основ общества. И ухода от этого самого общества. Необходимость ухода признавали абсолютно все хиппи, и вся жизнь Толстого – это уход, где кульминация – смерть писателя, когда он, чувствуя её приближение, поехал, скажем так, помирать автостопом: уехал, сбежав из Ясной Поляны без ясной цели того, куда едет. А ведь эта дорога как самоцель так свойственна для хиппи-сознания.

И ещё, что очень сближает хиппи-движение с личностью Толстого – это сильнейшая потребность в личности Христа, но при этом, опять же, в крайне свободной её интерпретации. Тут снова вспоминается культовая рок-опера «Иисус Христос – суперзвезда», которую можно считать манифестом для всей хиппи-культуры...

...И вот сейчас Дмитрий Савин на всех парусах мчался по заснеженной аллее старого ботанического, в огнях обступающих со всех сторон гигантских небоскрёбов, напоминающего светоносные картины Томаса Кинкейда. Митя лихо, по-мальчишески нёсся, выставляя вперёд правую ногу, по свежезамёрзшим скользанкам и смахивая пушистые тёплые хлопья с недавно отпущенной русой бородки…

Вдруг Савин резко затормозил. Зелёным листом на белом снегу прямо перед ним лежала новенькая купюра – сто долларов. Он, виновато оглянувшись и не узрев на пустынной дорожке абсолютно никого, поднял нежданную находку и положил её в карман куртки.

Уже на пешеходном переходе, отсчитывая красные светящиеся цифры в окошке светофора, Дмитрий принял твёрдое решение оставить упавшие с неба деньги в храме.

Подходя к собору, кажется, вот-вот готовому взмыть в чернеющую бездну неба на воздушных куполах, Савин неумело, как-то одним движением перекрестился и вошёл в церковь. Он сразу приметил установленные при входе голубые скрыньки с прорезями для пожертвований. Однако больно уж велика была сумма. И все ли руки чисты у тех, кто извлекает содержимое из этих ларцов милосердия?..

– Тссс, – сказала Янка. – Смотри, какая кучерявая. Думаешь, для супа сгодится?

Она придирчиво вертела в руке пучок петрушки. Петрушка источала дивный аромат. А зеленщица источала страх, такой явный, что её было даже не жаль.

– Мы это берём, – велела Янка и раскрыла кошелёк. – Сколько?

Торговка пролепетала цену. Страх её явно усилился. Тссс передёрнуло. От чужих эмоций ей всё время становилось не по себе. Потом, дома, она долго умывалась ледяной водой, смывая липкий страх, чёрную зависть, колючую ядовитую ненависть – всё, что подобно саже оседало на них с Янкой, пока они бродили по городскому рынку. Что поделать, люди в городе испытывали к Янке всё что угодно, кроме любви. Заодно доставалось и Тссс.

Она сгребла зелень в корзину и поспешила за Янкой, которая уже в другом ряду приценивалась к хурме.

– Мягкая, – недовольно говорила она. – Дайте мне твёрдую. Твёрдую!

Торговка дрожащими руками перебирала плоды в своей корзине. От неё тоже несло страхом. Тссс вздохнула. Хорошо хоть, торговке достаёт ума молчать. А значит, поживёт ещё на этом свете...

Буало-Депрео (Boileau-Despreaux), Никола (01.11.1636, Париж – 13.03.1711, Париж) – французский поэт-сатирик, критик, теоретик классицизма. Родился в Париже и был пятнадцатым (!) ребёнком в семье секретаря суда. Перенеся глубокую психологическую травму из-за потери сестры, он рос робким и замкнутым. Изучал теологию, но потом обратился к праву и в 1656 г. стал адвокатом. После смерти отца (1657) наследство обеспечило ему безбедное существование, и он посвятил себя литературе. Буало сблизился с Фюретьером, Расином, Лафонтеном, Мольером, с Нинон де Ланкло и в течение четырнадцати лет опубликовал почти все свои произведения: «Сатиры» (1660), «Послания», дидактическую поэму «Поэтическое искусство» (1674) и героикомическую поэму «Налой» («Le Lutrin», 1674–1683). Собрание его писем вышло в свет в 1858 г. под названием «Boaleana» (2 т.). С 1676 г. он состоял историографом короля, а в 1684 г. стал членом Французской академии. --- Однажды Людовик XIV попросил Буало, прозванного «законодателем Парнаса», оценить стихи, автором которых был сам король. Буало с невозмутимым видом и не покривив душой ответил: «Для вас, государь, нет ничего невозможного. Вы, ваше величество, пожелали сложить плохие стихи и преуспели в этом». --- Буало весьма скептически относился к добродетелям женского пола и в своей десятой сатире иронически писал, что в Париже можно отыскать «целых трёх верных жён». --- «Я стараюсь точно приходить на свидания, – говорил Буало, – поскольку заметил, что те, которые ждут, ни о чём другом не думают, как только о недостатках тех, кто заставляет их ждать».

Информация с сайта http://www.biograpedia.ru/node/4550

Сколько себя помню, мой старший брат всегда был руководящим работником. Дома он ничем полезным не занимался. Считалось, что он непременно должен стать интеллигентом, а тяжёлый ручной труд развитию умственных способностей не помогает.

Отец говорил о нём:

– Пусть немного отдохнёт. Для него главное – учёба.

При этом, видимо, предполагалось, что меня тяжёлый труд не утомляет. Скорее – воспитывает. Что для меня учёба неглавное, потому что обучать меня чему-то серьёзному бесполезно. У меня нет тяги к знаниям. Меня всегда тянуло только на улицу – к друзьям с уголовным прошлым, которые неплохо умели играть в футбол.

Старшему брату было на роду написано поступить в престижный институт, занять достойное положение в обществе. Найти хозяйственную жену и народить с ней кучу румяных детишек.

Мне же было предназначено совершенно другое. Я, если не одумаюсь, если не перестану курить и выпивать, по общему мнению, должен был угодить в тюрьму следом за моими бритоголовыми товарищами в синих наколках...

Эпиграф, 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8

...– Хотите чашку чая? Это отличный грузинский чай, – сказал Сталин.

Ибаррури улыбнулась и кивнула, но китаец промолвил нечто невообразимое, нечто такое, что никогда не звучало в кабинете Великого Вождя. Он сказал:

– Я бы хотел рюмку коньяку.

Рюмку коньяку?! Этот похожий на крестьянина, до неестественности тощий азиат предпочитает коньяк?! Сталин поднял трубку телефона и сказал:

– Бытылку армянского коньяка... Спросите товарища Микояна, он армянин, он должен знать, какой коньяк самый лучший.

Он повернулся к Ао.

– Я не знал, что коньяк так популярен в Китае.

– Нет, товарищ Сталин, – ответил китаец, – он популярен не в Китае, а во Франции, где я учился. За три года пребывания в Париже я полюбил коньяк.

И опять Сталин изобразил удивление, хотя он отлично знал, что в тридцатые годы Ао и сотни других китайцев, корейцев и вьетнамцев прошли через усиленное обучение в коммунистических школах Парижа и Москвы, повышая свою квалификацию в революционной подрывной технике.

Валечка внесла бутылку коньяка и три рюмки на серебряном подносе.

– Прошу прощения, – сказал, улыбаясь, Сталин, наливая Ибаррури чашку чая и глядя, как китаец смакует пятизвёздочный армянский коньяк, – но я пью только грузинские вина. Что касается коньяка, то это тот сорт, который предпочитает мой новый дорогой друг, Черчилль. Я регулярно посылаю пару ящиков этой жирной свинье, выполняя свои обязательства как лояльный союзник англосаксов. Обратный Ленд-Лиз, так сказать...

Этимологический словарь русского языка (нем. Russisches etymologisches Wörterbuch) – самый объёмный на данный момент этимологический словарь русского языка. Был составлен в 1938–1950 годах российским и немецким учёным Максом Фасмером (Максимилиан Романович, нем. – Max Julius Friedrich Vasmer) на немецком языке и опубликован в издательстве Винтера. Переведён на русский язык и дополнен в 1959–1961 годах О. Н. Трубачёвым.

Не секрет, что «Этимологический словарь» Фасмера грешит неполноценными толкованиями и даже вольными трактовками. Не отрицают этого и сами филологи. Однако некоторые толкования происхождения русских слов и собственные ссылки знаменитого слависта вовсе не выдерживают никакой критики. При работе со Словарём складывается впечатление, что часть его статей не только писалась вне контекста собственного содержания, но и что в них осознанно нарушалась формальная логика.

Об этом сообщает главный редактор Словаря профессор Б. А. Ларин: «Наиболее слабой стороной словаря М. Фасмера являются его семантические определения и сопоставления. Необходимо предупредить и о преувеличении М. Фасмером не­мецкого влияния на словарный состав русского языка, особенно немецкого посредничества при заимствовании евро­пейских культурных терминов, пришедших часто непосред­ственно ив голландского, французского, итальянского или латинского. В процессе редактирования словаря редакция обнаружила и устранила большое количество недосмотров М. Фасмера в ссыл­ках на источники, в неверных написаниях и толкованиях слов из малоизвестных языков. Исправлены неточности в цитациях, неверная акцентовка некоторых диалектных слов и т. п.»...