И мы живем долго и счастливо все лето и еще кусочек осени. И случается множество
событий, хороших и разных, а я их почти не замечаю; они проходят сквозь меня,
но не задевают. Так течет в сумерки заоконный пейзаж сквозь отражение приникшего
к стеклу пассажира освещенного купе, или автобусного салона: картинки словно
бы совмещаются, но находятся в разных измерениях, и консервная банка, на миг
утонувшая в глазном яблоке, не причиняет ему вреда, и древесная листва скользит
по лицу, не оставляя аромата на коже...
Я, наверное, изрядно поглупел от счастья, и это пошло мне на пользу, ибо скверные
мысли покинули мой корабль первыми, а прочих, оказывается, и не было почти.
Дуракам везет: дела теперь улаживаются сами собой, работа горит в руках, да
и предсказания мои продолжают сбываться с пугающей точностью (но себе я больше
не гадаю, благо вопросов больше не имеется, а перемена участи мне явно ни к
чему). Любой пустяк получается с первой попытки, бутерброды не только падают
маслом вверх, но даже зависают в двух сантиметрах над полом, а мое обаяние действует
на все, что шевелится, включая стражей порядка и работниц торговли, на коих
допреж не распространялось. Карьера, и та зачем-то пошла в гору, хотя, бог свидетель,
я его об этом не просил. Я сам не заметил, как из рядового коробейника превратился
- страшно сказать - в некоего таинственного <<менеджера>>, ибо боссы, легкомысленно
уверовав в какое-то мое пророчество, погрязли в спекуляциях компьютерами и решили,
что я вполне могу пока приглядывать за их макулатурным бизнесом.
