Обзоры стихов на сайте Стихи.Ru

Прогулка по городу С. (экскурсия не для слабонервных)
Михаил Богуш

По контенту за 11. 03.

Эпиграф: желаю, чтобы все…

"691" земляк

Улицы снегом с утра запорошены.
Глянул, и так захотелось мне снова,
Что-то такое сделать хорошее,
Чтобы всем стало очень хреново.

Возможно, вы уже догадались, группа любопытных туристов, что разговаривает с Вами не Михаил Богуш, а ежели нет – представлюсь – ВРИО гида по пересеченной местности белого листа, навсегда обойденного словом - Илона Якимова, причем не по своей воле, разумеется – зачем мне эта каторга, а потому, что личное знакомство с редакторами сайта, помянуть добрым словом хотя бы такого, как , всегда заканчивается зверской эксплуатацией природной моей бескорыстности.

Группа, вылазь из автобуса! Стройся попарно, мальчик-девочка, любуйся на этой город, мягко тлеющий весной в лучах переменчивого мартовского солнца. За мной, доверчивый читатель, но только внимательно поглядывай под ноги, и не ступи сюда, ибо здесь нехорошо… ну вот, аккуратней, что я говорила. Весна, все-таки.

Средства сообщения. Весьма разнообразны, уверяю Вас. Собираться в путь можно, скажем, по водной артерии города, как это делает леонид латынин в своем произведении "Продолжается работа..."

Продолжается работа,
Не кончается зима,
Облетела позолота,
Не прибавилось ума.

Только все же почему-то
Больше света впереди -
Стала медленней минута,
Хоть беги или иди.

Стали медленнее сутки,
Еле движутся года,
И меж ними в промежутке
Леты черная вода.

Да еще литая лодка,
Тяжела и велика,
Белый кормщик смотрит кротко
Сквозь меня на облака.

Что в его улыбке кроткой
Страсть былая, давний бой?
Для меня он мост короткий
Между жизнью и судьбой.

Как он видит все, наверно,
Из своих свинцовых вод.
Жизнь прошла светло и скверно,
А могла наоборот.

Кормчий ждет, года все тише,
Тише, медленней, страшней,
Словно крылья, кружат крыши
Среди улиц и огней.

И под тем крылом железным,
Так устало и темно,
Смотрит оком бесполезным
Одинокое окно.

Вокзал ждет прибытия поезда. "Харон-скорый", начальник поезда Plunger, запаздывает. Хотя рано или поздно, конечно…

послежизния мимолётны
скрип уключин в стакане чая
всплески ложки воду болтая
придаешь ей вкус а полотна
ж.д. подрагивают стыки
тамбуриново звякают
тамбур молчит безъязыко
креозотовой мякотью
у вокзала обволакивает
копченые поезда проводницы
снимают постельное сладкое
чувство дежавюшное спится
адски плохо
скрипят уключины и лодочник охает

Летайте самолетами Аэрофлота… За штурвалом сегодня пилот экстра-класса Stray Cat. Когда пел классик нашей эстрады: давай обнимемся у трапа, мы не увидимся уже…
"Лакуна для точки"

Радость моя... я знаю, как кончится все.
Я довольно умна и умею быть первой лишней.
Ради духовной пищи - перелистай Басё
или Ду Фу... А эти глупые вирши,
что живут и дышат, пока их читаешь - ты,
и, наверное, ни секундой дольше,
не несут в себе ни спасительной красоты,
ни особенной интеллектуальной толщи.
Радость моя... Иногда до смешного жаль,
что пилотская куртка - не моего размера...
На предплечье выжег нам кто-то тавро "чужак" -
за то, что летели по указателю "верить".
Радость моя... в приглушенном "люблю
тебя" - больше, чем в тысяче тысяч строчек.
Все остальное - равно плюс-минус нулю
с поправкой на ветер и лакуной для точки.
Радость моя... я не знаю неба ближе, чем здесь.
Это не страшно, хотя иногда и давит...
но зато как ловко сбивает лишнюю спесь!
О чем это я... ты ведь все знаешь... да ведь?..

11.03.02 г.

Метрополитен нашего города доступен всем, без ограничения пола, возраста и видовой принадлежности. Встретить можно там кого угодно, вот, например, обратите внимание… "мартышка" на цепочке у яшка каzанова

весной обостряется истеричность -
кусаю губы, курю до кашля.
в метро успокаиваюсь фабричной
девчонкой-бабой кармен-алкашкой.

и этих букетиков многоликость -
насмешка марта над женским полом...
шатаюсь без дела, порог Олимпа
терзаю, полубосая - полу-

каблучная. это представить просто:
каблук с набойкой - из легкой пятки
растет. так сапожник исполнил просьбу
слепить обувку. так ангел пьяный

шагает по небу, швыряя тучи
ступнями плотно ушедшими в осень.
он помнит как раньше бывал летучим,
а это много больней, чем вовсе

не знать полета. банально-жалок
его прозрачный профиль на фоне
портьер... я что-то в себе нажала
и звук исчез.

Пейзаж продолжается, "утекая в март (от кого-то?)", кто его знает? - а с ним, так и не разрешив этой загадки – и автор пейзажа Карина Ливанова

отмывая город,
косо дождь хлестал по стенам,
по брусчатке старых спусков,
выворачивал зонтам
сухожилия сгребал горстями птиц,
напрасно грудью
распахнувшихся на север
на размахе хрупких крыл.
Опускалась
серо, влажно, густо
высь под ноги пешеходам,
верх и низ весьма условно
натянули горизонт
длинной бельевой верёвкой,
вспыхивающей огнями
бесконечных магистралей,
повязавших берега:
левый-правый Астрид Линдгрен
провожали тихо шведы
Март отстирывал
смертельно
вызимнившуюся жизнь.

9-10 марта 2002

Погода в нашем краю переменчива, как… не подобрать слов. Цитирую земляк "693"
То дождь, то снег, то шторм, то гладь
Не проследить и не предвидеть.
Как бы погоду обозвать,
Чтобы природу не обидеть.

И это – теперь. А что в нашем городе было в январе месяце – таки страшно вспомнить, это я вам говорю, а подтвердит Petrovich
"Январь"

Да, странный выдался январь:
То дождь и лужи,
То снова зимний календарь
Снега и стужа.

Кружиться в этой кутерьме
Мне надоело,
Уже четвертый день во тьме
АЭС сгорела

И на работе все не так
Там нету денег,
Жена готовит кое-как
И сын бездельник

Здоровья нет уже и сил,
Уходят годы
Прости, я все здесь сочинил
Кроме погоды.

Сельское хозяйство и животноводство. Весьма развиты среди наших пейзан. Как сочетаются две отрасли в пределах одного и того же предмета, демонстрирует ЕЭША посредством такого клинического заболевания, как "КАПУСТОФИЛИЯ."

Ангел мой,
все капустные дети
попадают в рай.
Я советовался с козой,
она предпочитает
просто капусту.
Я бродил по лесам
и наконец
осознал,
Ангел мой,
самые вкусные дети
попадают в рай.

Серый волк.

Вообще же, любовь наших граждан к живой природе доходит порой, прямо скажем, до крайностей…. Из архивов городского ЗАГСа. "ЦАРЕВНА-ЛЯГУШКА ", архивариус klim

Благословил отец,
И мать-старуха
Благословила.
Знать, пора пришла.
И оттянул я тетиву до уха
И зазвенела вещая стрела.

Куда она умчалась?
Я не знаю.
Что я найду?
Отраду?
Иль беду?
Во след стреле
Я по земле шагаю,
Сминая сапогами лебеду.

Бреду три дня,
И наконец
Опушка
С коричневым болотцем посреди.
Стрела дрожит в трясине.
И лягушка
На кочке растревоженно сидит.

Пускай лягушка
Я предвидел это
Ведь в сказках быль,
а вовсе не обман.
Я из кармана вынул сигареты
И сунул ясноглазую в карман.

И снова в путь до тихого причала.
Качало надо мною облака.
Лягушка копошилась и чихала,
Нанюхавшись в кармане табака.

Но вот и дом.
Вошел я с прибауткой.
Я посадил лягушку на кровать.
И трепетно,
Торжественно
И чутко
Стал перемен в лягушке ожидать.

Рыдает мать.
Отец смурно смеется.
А я страдал,
А я лишился сна,
А я все ждал,
Кода же обернется
Взаправдашней царевною она.

И вот однажды
Горестно и гневно
Её спросил по-честному, в упор:
Скажи, ты кто?
Лягушка иль царевна?
Я ждать могу. Но до каких же пор?!

Но ничего она мне не сказала.
Прозрачные таращила глаз.
И по щеке
Лягушечьей
Сползала
Холодная,
Горючая
Слеза.

Частная жизнь граждан. Это, как вы понимаете, господа любопытные туристы, самое интересное. Например, дружеские посиделки…
"644"

Семь раз по сто
Косые рожи.
Не плюй под стол,
Там гости тоже.

Сфера обслуживания города С. Наблюдатель тот же земляк
"648"
Люди наши скромные
Ни вора, ни грабителя.
Село у нас огромное
Четыре вытрезвителя.

Но это, конечно, на глухой окраине, а в центре – мы вполне столичны во всех смыслах этого слова.

Заведения общественного питания под началом Ц. Горох ставят вопрос "Есть или не есть?"
ребром и приходят к утешительному выводу, несмотря ни на что.

Хочется верить в то, что есть;
И хочется верить в то, что что-то есть;
И хочется верить в то, что хоть кто-то
Верит, что где-то что-то есть...
И хочется есть! Хочется есть.

А потом ведь хочется пить, а дальше, как правило – спать (не вдаваясь в подробности промежуточных действий).
"комната со спящим холостяком" Маленький Форнитик

пыль на столах, в забытой кружке
спят под водой чаинки. в ушки
старых домов радиоволны
льются рекой. стройной колонной
пять тополей, братьев голгофы.
солнца зрачок в окнах напротив.
гусиная кожа под одеялом.
шепчется ветер. висит устало
под потолком кобра из дыма
стекла смывают остатки грима
залег за столом будильник-снайпер
ждет семь часов. а по эстампам
тени ползут, крадется утро
пыль через свет душистой пудрой
летит на ковер. и нитки песни
птиц зашивают ворота бездны

11 марта 2002 г.

Межнациональные отношения граждан описывает вновь наш неутомимый земляк в "677"

Привередливый живот
Каждый день от хамства пучит.
Кто с мечом ко мне придет,
Тот в орало и получит.

Политические течения города С. обозревает
"Политика"

Ветер на высоте
Дует в лицо.
Страна идет к кризису,
А я - допишу словцо
И мусор вынесу,
Поделю яйцо
На четыре части,
Положу в суп, -
Вот и выйдет участие
Лоббистских групп.
Так, на большой высоте,
В обстановке скверной,
Некий смертный
Думает о еде.

август 1999

Тем временем по ходу экскурсии минуем еще один городской вокзал – для отбывающих в неизвестном направлении, мающихся мыслью, что можно убежать от себя самого… Провожающим отойти от края платформы. Последний гудок. Отправляемся.
"***присядем на дорожку***" Шатыбелко Олег

***присядем на дорожку***
лирическому герою поэмы москва-петушки посвящается

не скаред, но по привычке, вставая из кресла,
проверишь не позабыл, не уронил ли:

мелочь, ключи, телефонную книжку,
прочий неважный вздор ощупывая под пальто
выдержал, не раскололся, не треснул ли
собственный, личный ящик пандоры?
который вечно таскаешь с собою по всем
странноприимным столичным квартирам,
понедельникам, январям лишь во сне,
приоткрывая, перебираешь противно,
медленнодолго, точно хирург инструменты:
смех Твой, последний Твой окрик, звонок последний,
чайную ложку на блюдце, кусочек хлеба,
локоть с царапиной и на щеке ресничку,
тень, как и ты на дорожку присевшую слева,
платье на стуле и в лужу упавшее небо,
дождь ты мне снишься, любимая, снишься
каждую ночь, а проснусь все стоишь в изголовье,
не уходишь, ерошишь мне волосы ловишь,
ищешь губы мои в молчаливом поклоне

и тогда, доставая соломинку: словно соринку,
удивленно застрявшую меж параллельных миров,
я себя выдуваю в один из возможных и призма,
ослепленного солнцем окна, ретуширует кровь
из обычного красного в огненно-желтый.
в перевернутых снова песочных часах за стеклом
оживает песок так похожий на вкрадчивый шепот
то ли Твой, то ли утра: пора рассвело.

эпилог

так же в общем нелепо как в марте сосулька
пробивает башку проходящему мимо
мимо фатума дома ручьев пилигриму
ожидавшему старости внуков инсульта
ожидавшему в марте весенней капели
замышлявшего планы побег состраданье
прижимая к груди чемодан словно требник
поднимая главу на Твое подаянье
набирая всю жизнь вечно-занятый номер
сквозь гудки пробираясь к похмельной отчизне
так и гикнулся грешный вот так вот и помер
ни одно из Твоих откровений не вызнав

Наша библиотека. Наша вечная, бессмертная литература…. Сколь многим помогала она выстроить хрупкий приют сублимации на зыбучем песке реальности. Как, например, этой трепетной орлеанской девочке в латах и с косичками.
"*Есенину*" Жанна Дарк

Я беру первый том Есенина
И читаю его до беспамятства.
Вот двенадцать, вот час, вот уже рассвет,
А я читаю неостанавливаясь.

Вот последние листики томика,
Вот уже и первые лучики.
Я читала всю ночь Есенина -
Эта ночь была самою лучшею!

10.03.2002г.

Всем бы так любить классиков, как это регулярно делают отдельные граждане нашего города. И ведь заметьте, для полного счастья во всех направлениях хватило всего только одного тома, первого. Страшно подумать, какой степени экстаза можно достигнуть посредством остальных томов собрания сочинений.

Детский сад города С. И даже сюда наведался – с какой целью он навязчиво следует по пятам за скромной группой туристов? - земляк "681"
Детей, как надежду, растим и лелеем,
Но годы идут и не тот результат.
Поэтому внуков мы любим сильнее.
Они нашим детям за все отомстят.

Главпочтамт города С. Несколько граждан, притулившись возле окошка, кропают кто телеграмму, кто письмо, тянут в строку скорбь мартовского сердца…
"письмо" Лямбда

Из чисел весенних в самом, что ни на есть, восьмом
единственного в году месяца, начинающегося на букву мы
я всё ещ нахожу в себе силы для чего-нибудь большего, чем письмо,
но до сих пор не в силах признаться, что не пережила зимы
или зиму? Скажи, если это действительно очень важно
я исправлю сижу вот, смотрю фотографии старые,
нахожу в тебе новые черточки и ненавижу эти бумажки
за тебя остающегося в них Самым, Тем. Всё, что было, накрылось картою
полушарий а ей, как известно, всё более чем параллельно
в крайнем случае меридианово но неизменно плоско
как остроты твои напоследок мол, когда б я была смелее
А я не была. Но бывала. И, в общем, нередко. Когда навзрыд или в доску.
второе, конечно же, предпочтительно, но первое как-то привычней
Я чище была тогда, но глупее а, впрочем, это синонимы.
Ещё я тебя любила. Да, да, я любила тебя - за вычетом
привычек курить и жениться да, если подумать давно ли мы
расстались? Какая-то вечность, пустяк. Но только здесь весен не стало
с тех пор. А настенные календари всё врут, как завещано классиком
Я, кажется, только позавчера вчера? календарь листала,
И в нем был июнь а сейчас уже март но с виду январь. Фантастика
Ну вот, не хватало еще о погоде уж лучше совсем ничего,
чем так вот наверно, пора попрощаться без всяких а вдруг и могли бы

P.S В заледеневшей проруби зимнего голоса моего
имя твоё, любимое самая сонная рыба

"Письмо однокурснику (ностальгическое)." Эльфарран

А знаешь -
По Среднему больше не ходят трамваи.
Седьмая -
Покрыта брусчаткою новой,
Ковровой.
Фасады -
Сплошным евроцветным проходят парадом
К "Андрею",
Что в створе Большого - светло розовеет.
Киношку, куда мы всей группой сбегали -
Сломали
Гуляю,
Фонтан и бульвар кружевной изучаю.
Красиво
Но
Смотрит метро на Макдональдс пугливо
Блестяще
Но - я здесь -
Чужой, преходящей

В таксофоне на углу возле скверика Павел Ардабьевский беседует "Коротко о печальном"

Телефонный резкий зуммер,
Фраза, тусклая как веник:
"Васю можно?" - "Вася умер!"
"Жалко: он мне должен денег..."

Личные взаимоотношения граждан города С., или о том, как приходят в ЗАГС… ну, почти приходят. Входят – и выходят.
"Запускаю в воду руку верхоплавкой серебристой... (Наташке Казанцевой. Любимому прапорщику и женщине)" Петроff

Запускаю в воду руку
верхоплавкой серебристой
Лентой в волосы вплетаюсь,
зарываю глубже корни,
Чтоб, вытягивая соки,
к ласке солнечной тянуться,
Чтобы кактусом колючим
обнаглеть и распуститься.

Ватно-сахарная мука
подступила слишком близко,
Липнет к коже и не тает,
словно ящерка проворна
Проскользнула, словно током -
cпать с тобою - не проснуться,
Нелюбви тяжелый случай. -
Я почти хочу жениться.

Но не женился-таки и что мы видим?
"* * *" Олейна

Он в нашем городе живет и мается,
Мне на глаза не попадается,
А я хожу по тем же улицам,
Стараюсь не сутулится,
Стараюсь выглядеть уверенной,
Скрываю, что беременна,
И улыбаюсь всем прохожим,
Хоть в чем-то на него похожим

А женился бы – пришлось бы наблюдать воочию нам институт семьи и брака в действии. Вот так он выглядит, примерно. Вот что говорит "Мужу" Казанская Анастасия

Не удастся спасти двоих.
Мы глохнем, в последствии слепнем.
Слепки детства.
Время гладит. Оглаживает.
Утюжит.
Как муж ты ни к черту.
Да и я не жена -
Не умею.
Немею. Сумбурно.
На языке жестов
- приличных? Вполне!-
Артритным пальцам
Плавность не удается.
Угловатость.
Порывистость.
Выросли друг из друга,
Но держимся -
Так привычней!
Однокоренные.
Общеконечные.
Полутороспальные.
Славная совместимость!
На грани истерики!
Орешь нежности.
Втираю слезы,
Как крем, на ночь.
Покупаешьрозы с заначки -
Зарплаты на два букета
И одного плюшевого зайчика...
Но это мелочь!
Моей нам хватит на десять пива.
Не напиться,
Но если по полбутылки,
вполне можно прожить до получки
От случая к случаю...

Ясно ведь, что хорошее дело браком не назовут. Но… любовь, ведь есть еще и любовь. Поговорим о ней, хотя и «любовь придумали козлы» (С) Максим Сабайтис. Поговорим о чем-нибудь, временно светлом… Тем паче, что Kati предлагает нам "Эти игры в касания..."

Эти игры в касания, скупые попытки списания
На расчетливость нежности, упругую память доверья...
Милый, перечитай апостольские послания
Или впусти котенка, скребущегося за дверью.

Любовь не ведает страха. Сказано ведь, боящийся
Несовершен в любви. Мы оба несовершенны,
Мы боимся крохотного, на ключ закрытого ящичка,
Мы боимся простить и попросить прощения.

Мы за эротикой жестов прячем эротику памяти,
Мы не ведаем жалости к сжавшемуся в комочек
Сгустку любви и нежности, мы оседаем в панике -
Призрачное единство сроднившихся одиночек.

Мы существуем в вымысле. Наш боязливый вакуум
Под стук торопливого сердца сжимается - прячем в горстке.
Мы пытаемся впитывать море посредством раковин,
Знаками говорить, подобием книжной верстки

С безбрежностью, беспричинностью жизни, необратимостью
Веры, с ее упорством, с ее незаконным ростом.
Мы не целуемся, мы - становимся побратимами
С каждым новым врастанием в взрыхленную землю простынь.

11. 03. 02

Лечебница города С. На окраине города, противоположной упоминавшимся четырем вытрезвителям, живет группа наших граждан, для кого весна, а тем более miss_vesna , является необратимым процессом, с кем уже случилось "весеннее помешательство"

Вливаешь любовь в мои вены каплями,
И мне начинает казаться, что это издевательство -
Торчащие из рук иглы цаплями -
Просто твоя отмазка и надувательство.
Ты мне лжешь вдохновенно,
Рассказывая о нашей взаимной радости,
Ты думаешь, будучи под гнетом температуры,
Я так легко оказалась дурой,
И можно навешать лапшу и прочие гадости?
В белом халате, со взглядом покойника
В позе полу-лотоса излюбленного,
Ты скорее похож на параноика
Из пятой палаты, чем на возлюбленного,
И цветов рассыпанных по кровати вмятости
Мне напоминают свежие могилы...
Не надо рассказывать о своей святости,
О своей уникальности, и что все - дебилы.
Ты хочешь казаться вдруг нереальным
В тусклых глазах вот здесь умирающей,
Это скажу - не паранормально,
И даже не "эгоизм страдающий"...
Скачешь по комнате солнечным зайчиком,
Брызжешь здоровьем и какой-то конской силой:
Глупо тебе казаться маленьким мальчиком,
Хотя еще хуже справляешься с ролью мужчины.
Смотришь с такой жалостью на бледное лицо покойницы,
Каковой я себя считаю, обязанной твоему вторжению.
И думаешь вряд ли о тишине околицы,
Хотя говоришь об этом с ангельским выражением.
С губ отлетевшая мокрая фраза
О том, как нам будет весело летом
Во мне вызывает пятую фазу
Помешательства, ну или шестую где-то.
Хватить вливать в меня допинг дозами,
Жизнь продлевая мучительно, отпуская грехи
Разговорами ни о чем, тупыми грезами
И даже предложениями прочесть стихи.
Не проще с постели взять ком банальностей
И, разозлившись на собственную недогадливость,
Решиться на крайнюю из крайностей:
Вырвать откуда-то из стены торчащую жилами
матовость
Трубок с подачей воздуха аптечного,
Без вкуса весны и запаха скошенного луга...

А мне приснится сон про скоротечное
И смерть, как дар, от руки бывшего друга.

И в соседней палате - Нэд
"«Все просто - я умер» = дрянь"

Меня не глючит.
Телевизор никто не включит
Телефон никто не включит
Радио никто не включит
Меня не глючит.

Меня не прет.
А скоро Новый год придет,
А скоро Дед Мороз придет,
А скоро первый снег пойдет,
А меня не прет.

Меня не кумарит.
Никто меня не ударит
И током меня не ударит
Кипятком никто не ошпарит
Меня не кумарит.

Мне не по кайфу.
А дядя улетает в Хайфу
И тетя улетает в Хайфу
И друг мой улетает в Хайфу
А мне не по кайфу.

Я не тащусь.
И домой никогда не вернусь
И в дурдом никогда не вернусь
И вообще никуда не вернусь
Я не тащусь.

А просто умер я.
Осталась лишь душа моя
Осталась лишь зима моя
Осталась лишь страна моя,
А я просто умер я.

И самое скучное во всяком уважающем себя городе – это, конечно, лавка древностей. Итак, наши культурные ценности – музей города С.
Античный отдел – Египет. Пронаблюдаем в молчании приход "Ра" в сопровождении амацумара

Ра добрался и до нас...
Брезгует нашим шестиэтажным храмом,
Предпочитая улечься на город и напевать
Почти про себя мелодии,
Чуждые моему слуху.
Лениво и без особого интереса листает в книге,
Замечая кусочки папируса и обелиски,
Втиснутые нами
В номера домов и разговорную речь
С ограниченным словарным запасом.

Ра достаточно стар, чтобы удивляться
Благоухающим нам.
На то он и Ра.
"Видящий очи свои... Созерцающий свой сон и себя..."

Ра не останется здесь...
Он больше любит плыть по небесному Нилу
Или чуть ниже, по подземному Нилу
Или разминать ноги
По ту сторону горизонта.
Там он привычен, не вылезает из рамок
Обиходных понятий, маленькие дети, просыпаясь,
Произносят спокойно : Ра -
Пришедший остаться на кончиках пальцев.
И кошки не боятся дремать у них в ногах.

Ра достаточно мудр, чтобы удивляться
Изощрнности наших желаний.
На то он и Ра.
"Видящий очи свои... Созерцающий свой сон и себя..."

Ра имеет свои основания...
Мы не сможем найти общий язык, хотя археологию
Я знаю достаточно, чтобы найти то, что было домом,
Определить день смерти
И посмотреть в глаза...
Но Ра бесконечен и не относится к точным наукам...
Наш распластавшийся ниц индивид скучен, скуден
Ра, привыкшему к великому.
и в окне напротив сосед моющий ноги в раковине
поднял голову и долго смотрел вверх.

Подвал кафедры мумифицирования и долговременного спиртования… Поди ж ты, опять земляк, правда, как-то скверно он выглядит в "645", обращаясь к неизвестной жертве этилового спирта.

Ты скрасила нам дни.
Пить водку дело чести.
Господь тебя храни
В сухом прохладном месте.

Античный отдел – псевдоримский променад. Гадания по полету птиц, внутренностям подвернувшихся под холодную хирургическую руку туристов и камешкам с развалин храма Венеры Капитолийской.
"Римские каникулы" Илона Якимова

В другом виде прибыть я не могу.
Г. Сенкевич, Камо грядеши

Полет лукавых птиц нам предвещал грозу,
Да мало ли еще гаруспики молчали.
И скоро потечет средь пошлостей, печален
И прост рассказ о двух не вышибить слезу

Двух чуждых именах, подобных заклинанью.
Не вспомнить, не забыть. Давно подсохла кровь.
Понтифик под хмельком зачтет реестр даров,
Отметив на полях: дождем застеклена и

Мутна была земля в тот нечестивый день,
Когда над портиком богини голубиной
К последним островам рвалась в тоске глубинной
Летучей пары сдвоенная тень.

Кафедра истории и философии. Наши люди – о неумолимом приходе славы.
"667"
земляк

Гены мои колобродят.
Славы хочу погибаю.
Кто-то в историю входит,
Я постоянно влипаю.

Энтомологический отдел. Главный экспонат – механическая бабочка, отлов обеспечен главным специалистом Людмила Павлова
"Механика"

Здесь подсознания не в счет
Аморфность жизнь диктует форма.
Не верь, что бабочку влечет,
Как цепкий запах хлороформа,
Как любопытство, тайный страх
Возможной жертвы, или просто
Неотвратимость Грузный взмах
Крыла, тяжелая короста
Пыльцы механике чудес
Порывам точного расчета
Нужны, как тел объем и вес
Для траектории полета
Инерция твоих шагов
Ко мне уже необратима,
Но благороднее врагов
Встречать улыбкой побратима,
Так, пальцы вымазав в пыльце,
Свою досаду скрыть не в силах,
С гримасой боли на лице
Ловец клянет чешуекрылых.

Там же. Живая муха (Еще жужжит. Руками не трогать – кусается).
Первичные аэродинамические выкладки ученых древности.
"689" земляк

Спать под утро не дает
И зима ей ни по чем.
Муха тот же самолет,
Только маленький еще.

Зоологический отдел, куда опять-таки прежде группы проскальзывает вездесущий земляк, успевая приписать к названию экспоната озарение номер "688". Итак, фауна города С.
Идет по аллее лениво,
Не глядя на праздных зевак.
Не надо быть скунсу красивым.
Его уважают и так.

Кафедра наглядной эволюции. Приматы в действии, и даже "Обезьяна приходит за своим черепом", а выслеживает ее Taras Stovbun

Город мертв. Опустевшая мостовая
Сшита железом с пустым трамваем.
Битым оконным стеклом зевая,
Дом наблюдает абсурд черчения
Словно взбесившаяся кривая,
Провод, обвив телеграфные сваи,
Брызгает искрами, передавая:
Обезьяна приходит за своим черепом.

Ангелы тишины, как ночные совы,
Отодвигают бессмысленные засовы.
Улица, не удостоенная косого
Взгляда луны, понимает, что нет прощения.
Вид из окна фонарь, как стальная цапля,
Целится в сумерки лампочки тусклой каплей
И угасает. Безмолвно, как Чарли Чаплин,
Обезьяна приходит за своим черепом.

Двигаясь в ритме неслышного барабана,
Тень приближается. Капли воды из крана
Падают, заглушая шаги обезьяны.
Глаз пистолета, взведенного до упора,
Смотрит в висок. С хрустом расплющив череп,
Обезьяна бредет, не осознав потери,
Углубляясь все дальше в невидимый глазу берег.
И темнота ложится на мертвый город.

Отдел прикладной антропологии. Вольер слепых звеньев эволюции.
И опять – вот похвальная любознательность и щедрость наскальных граффити - земляк
"613"
Братки совсем тупые, блин.
Мышца ого! А знаний мало.
Вчера делили апельсин,
Дык, много наших пострадало.

Отдел философской антропологии. Человекобезобразные.
"Коллекция фобий " – профессионально поясняет нам Михаил Богуш

* * *

Коллекция фобий не хуже коллекций иных.
Её собирателю ведом восторг неофита
и свойственна цепкая память свидетеля. Сны -
его территория, в них он ночует и в них
исследует люки, подвалы, могильные плиты.

Однако явь также его территория: тут
живут голоса, бродят тени, бытийствуют ткани
и водятся жесты, и запахи пышно цветут,
и хищная память его не считает за труд
все это оплавить и сделать своим достояньем.

И вот - голоса. Голос первый изрядно мясист
и сочен, и красочен, и во всех смыслах изряден.
Им мог бы владеть полнокровный седой гармонист,
он мог бы быть почерком, плавно ложиться на лист
слоистою пастой, в густом окружении пятен.

Хозяин мясистого голоса, в прошлом - поэт,
степенный ценитель добротного ладного слова
"возрадовался", "возлюбил", "посему", "паритет",
беспечно уверенный в том, что хороший сонет -
разумный субъект, многоклеточный, но небелковый,

давно неприятен коллекционеру мане-
рой сипло свистеть, сквозь одышку слова пропуская,
мучнистостью кожи лица, пряным взглядом, на дне
которого, словно в похмельной густой пелене,
шевелится сила, хтоническая и глухая.

Ничто не забыто, и вот уже голос второй
негромко звучит, мягко трётся о тёплые уши
коллекционера, но тот, поглощнный игрой
не слов, но желудочных соков, скучает. Пусть рой
жужжащих согласных жужжит, остывающий ужин

ему интересней и ближе, а стало быть, нет
причин доверять мутным волнам словесных потоков;
но волны текут, и несут непогоду, билет
на модный спектакль, груз болезней и прожитых лет,
угрюмое знание как же нам всем одиноко в

среде пластилиновых варваров. "Знаете, мне
не нравятся ни театралы, ни зверская сила
искусства. Но, правда, однажды... и то лишь во сне...
сильнее, чем "Фауст", чем Горький и пьеса "На дне"...
театрик был анатомический, но очень милый".

"А зря, молодой человек. Плоский юмор меша-
ет вам осознать много важных вещей. Посмотрите:
вот я перед вами. Не хиппи, не панк, не клошар.
Слегка полноват, но размеры диктует душа
своей полнотою. При этом, я - преданный зритель".

Субстанция гостя не хуже - заметен повтор -
но так и задумано - шумных своих акциденций.
Вот гости уходят и каждый, как опытный вор,
уходит бесследно, и дом обретает простор,
и вы (дрожь в конечностях, влажный язык полотенца

вокруг головы) приближаетесь к кухне, где ждёт
вас поздний обед, от предчувствий дурных холодея.
Филе тучной птицы, картофель, маслины, компот.
Мясистые ткани, волокна клетчатки ваш рот
жуёт увлечнно, в глухом упоенье злодея.

А ночью вы спите, и сон ваш не то чтобы груб,
скорей, безразличен и мерзко насмешлив. Вам снится
друг смутного детства, Евгений Аронович Трупп,
тасующий в мятой колоде знакомые лица.
Волокна и ткани в желудке вступают в игру,
и мстительно бьётся о стенки бескрылая птица.

…В сумерках усталая группа вытекла на ступени городского музея. Краткая культурная программа чудного мартовского денька в городе С. была выполнена, оставалось найти только монетку, чтобы бросить в веселый фонтанчик на главной площади, украшенной гостеприимной надписью «Берегись дизентерии!». С характерным бульком монетка канула в глубину – до завтрашнего дня, когда ее выловят на мороженное отважные обитатели города С. Туристический бизнес, понимаете ли!

Гид-сурдопереводчик,
искренне Ваша – Илона Якимова

Эпилог (вдогонку разбегающейся группе)….
"605" земляк

Сколько дел и все не те.
Что достиг я в сумме?
Пушкин в моем возрасте
Уже год, как умер.