Лист бумаги. Белый и чистый лист бумаги. Опрятный и сверкающий до пошлости, девственно чистый, он бросает нам вызов. Он издевается над нами и смеется, плюет нам в лицо соей безупречностью. Поганый лист. С виду божий одуванчик. Тихая гладь пруда, поверхность без единого всплеска. А что же таится под ней? Кто его знает. Может что-то хищное, притаившееся, готовое в любую секунду выпустить свои когти, захватить добычу, уничтожить всю ценность человеческого слова. Сколько уже раз обжигались искатели о его
поверхность, сколько сил было затрачено впустую, сколько разочарований принес он нам! А может это наркотик? Попробовав раз, втягиваешься и уже трудно бросить. Опиум для разума, пьянящая эйфория для тела.
Поднимаю глаза. Мистер Кролик сидит и улыбается. Нагло так и с насмешкой. Что тут смешного? Так и хочется оторвать ему уши. «Ты чего это улыбаешься?» - спрашиваю. Молчит. Хитро так. Еще более сузив глаза. Подлец и негодяй. Облокотился на спинку кресла и смотрит, не мигая. Что же у него на уме?
Так. Ручка черная. Шариковая. С колпачком. Одна штука. Лампа. Электрическая. Одна штука. Стол письменный. Синий. Тоже один.
Мистер Кролик по-прежнему нагло улыбается. Черт бы его побрал! Как будто у себя дома.
Что это там такое маленькое, черное, копошится в углу? Паучок? Уже сплел свою паутину?
Взгляд в окно. В окне – жизнь. Красочная и своеобразная. Жизнь во всем. Дома дышат жизнью. Ветер дышит жизнью. Жизнь дышит жизнью. Жизнь питает жизнь. Ох, о чем это я? I'm fine .
Краем глаза замечаю какое-то движение. Мистер Кролик достал из пачки сигарету и закурил. Честное слово, первый раз вижу курящих кроликов. Главное, как-то по-человечески у него это получается. Сигарета в кроличьих лапах. Н-да… Дым тонкой струйкой поднимается к потолку, лижет стены, туманит взор. Курит и стряхивает пепел на пол! От злости и дыма у меня аж перехватило в горле. Да и как можно стерпеть подобную наглость?!
Зажмуриваю глаза. Открываю. Мистера Кролика нет. Ни в кресле. Ни рядом. Ни на окне. Ни за спиной (пришлось даже оглянуться). Исчез. Пропал. Лист уже далеко не белый, и не чистый. И опрятностью не похвастаться. Испещренный мелкими каракулями, помятый, несвежий. Но молчаливый и скромный. Если бы у него были руки, с удовольствием бы их пожал. Все-таки у нас немало общего. Вот такие дела.
Вера
Пронзительный звонок телефона отозвался в моей голове очередным приступом головной боли. Проклиная изобретателя Белла, придумавшего этот «чудо-аппарат», я зарылся лицом в подушку, но пронзительный трезвон продолжался, вознамерившись, очевидно, расколоть мою голову. Я приоткрыл один глаз. Часы на журнальном столике показывали, что уже без десяти десять. Вот те на! Так можно проспать все на свете. Телефон замолчал, и я вздохнул с облегчением, но, как оказалось, преждевременно. Через секунд пятнадцать
он зазвонил снова – вопль вселенной проник в мои уши, силясь порвать барабанные перепонки. Я медленно сел. Голова гудела и соображала крайне плохо. Сорвав телефонную трубку, я чуть ли не прорычал:
- Алло?
- Алло? – отозвался глухой с хрипотцой мужской голос. – Веру позовите.
- Какая к черту Вера?! – взорвался я. – Вы ошиб…
- А-а, Верунчик, привет. Не узнал тебя сразу. Ну, как ты?
- Придурок! – вырвалось у меня. – Иди проспись!
- Эй, подожди, ты чего это? Сама же дала вчера свой номер. – И незнакомец медленно зачитал мне мой же телефон.
Силы оставили меня, и я бросил трубку. С полчаса я просидел, не двигаясь, обхватив руками голову, пока боль в висках немного не стихла. Решив попить воды, я тихо побрел на кухню, но не дошел до нее, поскольку в прихожей меня заинтересовали два крайне удивительных обстоятельства:
(1) - возле входной двери стояли черные женские туфли на высоком каблуке. В том, что они – женские, не было никакого сомнения; и
(2) - рядом, на тумбочке, стояла такая же черная женская сумочка.
«Черт-те что!» - подумал я. Обшарив всю квартиру и заглянув во все двери и шкафы, я понял, что нахожусь здесь один. Не оставалось ничего, кроме как заглянуть в сумочку, чем я и не преминул воспользоваться. Там было два отделения: в первом – помада, тушь и прочие гигиенические штучки, а вот во втором были кошелек и паспорт. Недолго думая, я раскрыл последний. Вы не поверите, документ был выдан на имя Петренко Веры Тимофеевны, тут же рядом была ее фотография. Если бы у меня не болела голова, то я бы сказал,
что она очень даже ничего, но сейчас меня волновал другой факт. Как все это оказалось в моей квартире? Попытался вспомнить, как я провел вчерашний вечер, и за минут пять сумел восстановить примерно вот такую картину: вчера я со своим другом на двоих вылакали почти две бутылки водки, нет ну не сразу, а за вечер. Ну, еще пару стаканчиков пива; как добрался домой – большая загадка. Но никаких девушек с нами не было. По крайней мере, до того момента, как мы выходили из бара. Дальше – белое пятно, провал.
Каким образом вещи Веры оказались в моей квартире? Да еще и этот звонивший, очевидно, ее знал. Ситуация стала меня понемногу напрягать.
Я решил привести себя в порядок, умыться и почистить зубы. Зайдя в ванную, я включил холодную воду и сунул голову прямо под кран. Немного полегчало. Мысли чуть прояснились. И тут случилась ужасная вещь. Подняв голову, я увидел, что в зеркале над раковиной отражается лицо Веры.
Туман
Был вечер, и уже было темно. И холодно, наверное, где-то -1, -2. Наступила пора «шапок», уже не сидела беспечно на лавочках молодежь, глотая холодное пиво, а все чаще ютилась в подъездах. Почти осыпались листья в парке и во дворах, почти наступила зима, почти…
Уже готовился к высадке снежный десант, а землю ночью и по утрам стягивало коркой. А звезды глядели ясно, как и случается морозным вечером.
И пришел туман. Сначала несмело – лишь размыв очертания предметов. Но время шло, а он крепчал, оседая на лице мелкой изморосью. И вот, вконец осмелев, ринулся вперед. Затуманились фонари и огни проезжающих мимо машин, так, что они стали казаться нелепыми видениями. Они проносились и исчезали – их проглатывал голодный туман. Он «съедал» прохожих и деревья, пока не принялся за остановки, магазины и дома. Заскрипел, застонал всеми фибрами своей механической души крадущийся автобус – и его тоже проглотила
всепоглощающая туманная серость. Туман надвигался, обступал со всех сторон, становился плотнее, закрадывался в душу и сеял там первые семена страха, которые прорастали стремительно, и рождался УЖАС.
Время потеряло всякий смысл, дышалось тяжело, и я уже знал, спасения ждать неоткуда. Я стоял под единственным уцелевшим фонарем, который скупо освещал вокруг два-три метра площади, и ждал, когда туман сомкнет свои объятия-челюсти. О помощи я и не думал – все исчезло в утробе тумана. И я закрыл глаза…
Ветер в голове
Почему я не ветер? Ветер знает все, самое сокровенное и тайное, загадочное и темное, развратное и пошлое. Перед ним нет дверей и замков. Ветер гуляет сам по себе, не спрашивая разрешения. Он живет собственной жизнью и дает жизнь другим. Он везде и нигде. Везде и нигде.
Странное начало. Но именно так захотелось начать. По-другому бы не вышло.
***
Конец лета. Последняя неделя августа. Время, когда начинаешь грустить и сожалеть о том, что оно подходит к концу. Лето всегда пролетает быстро. Впрочем, как и осень, и зима, и весна.
Расставания с летом не получилось. Стоял у окна и ждал, пока часы отсчитают последние минуты лета. Слушал ветер. Вот оно – последнее дыхание лета. Но отчего же так тоскливо на душе? И дико грустно. Лето ушло по календарю, но осталось в душе. Прощания не вышло. А наутро, идя уже по осеннему городу, я заметил первые опавшие листья. Небо, пусть по-прежнему ясное и синее, было осенним. Солнце грело также, но было осенним. Даже улицы были прибраны по-осеннему. Осень вступила в свои права. Незаметно и величественно,
тихо и немного надменно, не спеша, она захватила город. А душа рвалась вслед за летом, надо было еще столько успеть сделать. Но ничего не вышло. Время было упущено. В воздухе пахло осенью.
***
Вы когда-нибудь пробовали долго смотреть на часы? Наблюдать, как секундная стрелка раз за разом совершает полный оборот, каждый раз отсчитывать вслед за ней, с ужасом думая, не ошибется ли она и вместо 60 ударов будет 59 или даже 58, не крадет ли она у нас время. Но нет, каждый раз с облегчением вздыхать – ровно 60, ни больше, ни меньше.
***
В воздухе пахло дождем. Не сыростью, что витает в воздухе после осевшего на траву тумана и заставляет сбросить с ног ботинки или кеды и мчаться, что есть сил по влажному зеленому ковру и, вконец устав и запыхавшись, собирать руками росинки с сочных листьев и вдыхать свежий аромат прохладного ветерка; и не водой, когда стоишь на берегу реки или озера, и тихий мерный шум, изредка нарушаемый всплесками волн у берега, навевает на еще не свершенные дела и заставляет задуматься о таинствах и загадках далекого
прошлого; время перестает существовать в таком месте, так как время невластно над природой – одна волна сменяет другую, за ней – третья, но на характер реки или озера это не влияет ни в малейшей степени. Река остается рекой, и взгляд не улавливает тех малейших, не заметных человеческому взгляду отличий, что она проносит мимо.
Нет, я говорю о дожде – настоящем, проливном. Именно том, что так часто случается осенним утром или днем, таким как сегодняшний. Рваные, сухие клочья, напоминающие обрывки вылинявшей от времени одежды и потерявшей всякий цвет, уступают место сплошному серому покрывалу, закрывшему все небо. Постепенно оно приобретает свинцово-серый оттенок, так, что теряется всякая грань между днем и ночью. И трудно назвать точное время, если не взглянуть на часы. Именно в такое время всерьез задумываешься о смысле жизни.
А между тем небо продолжает вершить судьбы людей. Огромные тяжелые капли с глухим стуком по мостовой возвещают о начале представления. Быстро пустеют улицы, и без того не особо людные.
Небо продолжает свою песню. Редкие капли вдруг резко сменяются потоком веселых ругательств, как будто игра, правила которой известны лишь дождю. За миг смыты все предрассудки, обязательства и правила Большого Мира. Только дождь – хозяин. Все остальное отошло на второй план. Сливаются фонари и светофоры, дома и магазины, аптеки и киоски. В такой день приятно сидеть дома, в тепле, у окна и смотреть, как размытый город теряет краски, превращаясь в загадочное существо, впитывающее как губка жизненную силу-влагу.
По окнам стекают ручейки воды, тяжелые капли барабанят по крыше, все рутинные дела отошли на второй план – шум непрекращающегося потока мерно усыпляет и можно думать о многом, мечтать, представлять и фантазировать, вспоминать старое и думать про завтра…
Вот и сейчас небо нависло над нашим городом смутной, неясной угрозой. Оно тянет свои руки-щупальца, постепенно захватывая все вокруг, будто лавина, сошедшая с гор, или несметное полчище воинов, незнающее преград и поражений…
И я уже с нетерпением жду, когда блеснут в воздухе первые капли, и город умоется чистейшей водой с неба, чтобы после предстать перед нами в своем совершенно новом, свежем виде…
В воздухе пахло дождем.
Коллажи
I love you
Я очень люблю кошек. Да что и говорить, я их просто обожаю. Эта грация, это изящество, эта независимость… С ума схожу… Наверное, в прошлой жизни я тоже была кошкой… Ой, Вы только посмотрите!.. Да вон там… в тени… у дома… Как блестят ее глаза! Она ведь все понимает. Да… кошка как никто другой умеет отличить хорошего человека от плохого. Кис-кис-кис… Замерзла, бедненькая… Ну конечно, такой холод на улице… Жалко… Смотрите, смотрите, она бежит за мной… Какая прелесть! Вот и у меня дома тоже есть кошка. Алиса.
Просто чудо! Как там в песне? «И только кошка гуляет сама по себе…» За это я их и люблю. А знаете, как трогательно, когда кошка забирается к Вам в постель, если Вы уже ложитесь, тычется влажным носом в щеки, лижет своим шершавым язычком, и мурлычет… Мур-мур-мур… Они такие мягкие, пушистые и нежные. Но за этой мягкостью скрываются очень острые коготки и зубки. Это на случай, если Вы ей не нравитесь.
Ой, какой котенок! Такой маленький… комочек… Дрожит… Да что же Вы делаете?! Я вижу, что гладите. Вы что думаете, это ему нравится? Ну и что, что мурлычет? Вообще, с чего Вы взяли, что если он мурлычет, это означает его любовь, привязанность и благодарность? А когда шипит, кусается и дергает хвостом, это – признак антипатии, плохого настроения, ненависти или неприятия? Мне кажется, только я на самом деле знаю, что им нужно. Дайте, дайте же его сюда! Смотрите, как он задергал лапками и пытается вырваться…
Да это же такая игра, что Вы возмущаетесь… Как отчаянно он вертит головой… Он слаб и мал, и вряд ли сможет вырваться… Уберите свои руки и не мешайте мне! Его глаза застилает серая пелена, какие безумные глаза!.. Прелесть!.. Затих… Больше не дышит… Что Вы так на меня смотрите? Да, действительно, только я знаю, что же нужно кошкам… Больше всего на свете они желают… смерти…
***
- Весьма признателен, надо сказать… Весьма…
- Да, вынужден признать, сегодня Вы были на высоте! Ваши пламенные речи, жесты… О, я в восторге!
- Ну, знаете ли, Вас затмить мне вряд ли когда удастся! Кстати, прекрасно выглядите.
- Вы тоже… вы тоже…
- А что это Вы так странно на меня смотрите?
- Ну, как же еще можно смотреть на гения. Я счастлив, что знаком с Вами.
- Спасибо… А Вы знаете, ваши стихи изумительны!..
- А Вы пишете такие замечательные рассказы!
- О, я польщен…
- Послушайте, Вы, наверное, тот единственный, кто полностью…
- Да, перестаньте… То же самое я могу сказать и о Вас…
- Вот видите, мы понимаем друг друга с полуслова…
- Давайте проведем этот вечер вместе. Только я и Вы…
- Блестящая идея! Лучшей компании невозможно и придумать…
- Мы удивительно с Вами похожи. Те же движения, манеры… То же лицо…
- Еще бы… Вы же мое отражение…
- Да нет, скорее Вы… мое…
***
Послушайте, послушайте… У меня для вас есть такая интересная история, ой, такая интересная… Сейчас расскажу, вот, сейчас… Хотя нет, а вдруг вы уже слышали эту историю, и тогда она не окажется настолько интересной. Или вы ее не слышали, но не посчитаете интересной. Что тогда, получается, зря рассказывала что ли? Да что вы говорите?! Вам-то откуда знать, что будет интересно. А вдруг вы сделаете вид, что вам интересно, а на самом деле, нет? Нет, вот теперь уж точно ничего не расскажу!
Ой, и не просите. Перестаньте! Я же помню, в прошлый раз я рассказывала, а вам было совсем не интересно. Может, в этот раз также будет… Да я точно помню. Мы еще тогда шли куда-то… Помните? Ах, да. С института шли… Угу… семнадцатого… нет, девятнадцатого октября, еще дождь в тот день пошел… Запомнилось как-то… Так вот, вам тогда совсем не интересно было. Почему же сейчас должно быть? Я тут буду стараться, а в ответ – лишь сочувственные улыбки, и мычание. Неблагодарное это дело! Ах, не надо, говорите?! Ну
и не буду. Больно-то нужно… Переживу…
Если Вам понравился данный выпуск, можете переслать его Вашим знакомым и друзьям.
