С. обратилась в суд 29 июля 1997 г. с заявлением об установлении факта непринятия наследства А-вым и о восстановлении ей срока принятия наследства. В обоснование своих требований она указала, что 29 сентября 1996 г. умерла ее сестра А-ва. За три дня до смерти сестры истица с целью лучшего обеспечения ухода за сестрой и ее больным мужем А-вым перевезла последнего к себе в дом, где 18 января 1997 г. он скончался.

Заявительница утверждала, что, несмотря на прописку в доме сестры,

А-вов не может считаться принявшим наследство. Сестра не имела детей и всегда называла ее единственной наследницей. После смерти сестры она сама фактически приняла наследство: распорядилась принадлежавшими сестре вещами, поддерживала порядок в доме, оплачивала коммунальные услуги и поэтому как наследница второй очереди она имеет право на наследственное имущество.

18 марта 1998 г. С. изменила и дополнила свои требования: предъявила иск к государственной налоговой инспекции г. Анапы как к представителю наследника, к которому перешло выморочное имущество, просила признать недействительным свидетельство о праве на наследство на часть дома, принадлежавшую сестре, и о признании за ней права собственности на это имущество в порядке наследования.

В январе 1999 г. С. вновь дополнила свой иск требованием к супругам Т., которым наследственное жилое помещение было предоставлено по договору найма и которые в порядке приватизации оформили право собственности на это помещение. Она просила признать недействительными выданный им ордер и договор передачи жилого помещения в собственность.

Решением суда от 2 августа 2000 г. иск С. был удовлетворен: свидетельство о праве на наследство по закону, выданное 22 июля 1997 г. на спорное жилое помещение, было признано недействительным. Также были признаны недействительными ордер, выданный администрацией г. Анапы супругам Т., и договор о передаче им в собственность части дома. Этим же решением за С. было признано право собственности на спорное помещение.

Президиум Краснодарского краевого суда оставил без удовлетворения протест прокурора Краснодарского края на приведенное решение.

По протесту заместителя Председателя Верховного Суда Российской Федерации дело было рассмотрено Судебной коллегией по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации.

Определением от 4 октября 2002 г. все состоявшиеся по делу судебные постановления были отменены. При этом, помимо указаний на нарушение правил о подсудности и возможности заочного рассмотрения дела, Судебная коллегия сослалась и на нарушение норм материального права о принятии и отказе от наследства. По поводу принятия наследства Судебная коллегия отметила, что наследники второй очереди призываются к наследованию при отсутствии наследников первой очереди или при непринятии ими наследства, а также в случаях, когда все наследники первой очереди лишены завещателем права наследования. Следовательно, как отметила коллегия, истица С. могла быть призвана к наследованию лишь при условии, что А-вов не принял или отказался от наследства.

Эти обстоятельства и проверялись в судебном заседании. В соответствии с действовавшим на момент открытия наследства законом (ст. 546 ГК РСФСР) наследство могло быть принято двумя способами: наследник признавался принявшим наследство, если он фактически вступил во владение наследственным имуществом или когда он подал нотариальному органу по месту открытия наследства заявление о его принятии. В соответствии с Инструкцией о порядке совершения нотариальных действий государственными нотариальными конторами РСФСР подтверждением фактического принятия наследства являлось и постоянное проживание наследника совместно с наследодателем. Это обстоятельство относительно наследника умершей А-вой - А-ва было подтверждено.

Судебная коллегия специально отметила, что из свидетельства о браке, свидетельства о смерти и материалов дела видно, что А-ов с 1961 года после заключения брака постоянно проживал в принадлежавшей А-вой части дома, пользовался ею как член семьи умершей и был там зарегистрирован вплоть до дня своей смерти. Утверждение истицы и показания свидетелей по поводу того, что по уважительным причинам (возраст, состояние здоровья, нуждаемость в уходе) А-ов был перевезен на другое место жительства, по мнению Судебной коллегии, не могло явиться основанием для вывода суда о том, что А-ов не может считаться фактически принявшим наследство. Судебная коллегия также отметила, что факт принятия А-вым наследства в виде жилого помещения, являвшегося его единственным постоянным местом жительства, должен был быть признан судом общеизвестным и доказыванию в силу ч. 1 ст. 55 ГПК РСФСР не подлежал.

Общеизвестность данного факта основана на том, что право А-ва на жилое помещение, в котором он был зарегистрирован, в соответствии со ст. ст. 53, 127 ЖК РСФСР сохранилось вплоть до его смерти. В установленном жилищным законодательством порядке А-ов не был признан утратившим право на жилое помещение. Далее Судебная коллегия отметила, что при таких обстоятельствах дела основанием для признания А-ва не принявшим наследство жены в виде жилого помещения могло быть только его личное оформленное у нотариуса заявление об отказе от наследства. При этом, как отметила Судебная коллегия, в силу ст. 54 ГПК РСФСР факт отказа А-ва от наследства жены свидетельскими показаниями доказываться не может, поскольку такой отказ должен был быть совершен в силу ст. 550 ГК РСФСР только в форме подачи наследником заявления нотариусу по месту открытия наследства. Поэтому решение суда в части вывода об отказе А-ва от наследства, сделанного на основании свидетельских показаний, нельзя признать законным.

Вместе с тем Судебная коллегия, отменяя решение суда, отметила, что суд в нарушение ч. 2 ст. 50 ГПК РСФСР не предложил истице представить доказательства прекращения права А-ва при его жизни на спорное жилое помещение и его отказа от принятия наследства в виде жилого помещения после смерти жены. Указано, что суд не дал оценки тому существенному обстоятельству, что пребывание А-ва у истицы после смерти жены было обусловлено его болезненным состоянием.

Следует отметить, что позиция Судебной коллегии в части нарушения судом норм материального права полностью отвечала действовавшему на момент рассмотрения дела законодательству. Поэтому последнее указание Судебной коллегии представляется противоречащим ранее приведенным в определении доводам. При наличии императивных норм, регулирующих порядок принятия и отказа от наследства, содержавшихся в ГК РСФСР, непонятно, какими дополнительными доказательствами мог быть подтвержден факт отказа от наследства и каким образом на это обстоятельство могло повлиять болезненное состояние А-ва.

В связи с серьезными новеллами, внесенными нормами части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации в регулирование фактического принятия наследства, целесообразно обсудить вопросы, возникшие при рассмотрении приведенного дела по иску С., с точки зрения применения действующего законодательства в аналогичной ситуации.

Как было уже отмечено, в первичном исковом заявлении С. просила установить факт непринятия А-вым наследства. На базе ранее действовавшего законодательства установление такого факта было невозможным, поскольку совершение наследником действий, свидетельствующих о его желании принять наследство, безусловно подтверждало факт принятия наследства, и возможность оспаривания этого факта с точки зрения воли наследника законом не предусматривалась. Можно было оспаривать лишь сам факт совершения таких действий. Наследнику, фактически принявшему наследство, предоставлялась только одна возможность: совершить отказ от наследства в установленном законом порядке.

В действующем законодательстве способы принятия наследства остались теми же: подача заявления о принятии наследства или о выдаче свидетельства о праве на наследство (п. 1 ст. 1153) либо совершение действий, свидетельствующих о фактическом принятии наследства (п. 2 ст. 1153). Однако в отношении второго способа - фактического принятия наследства - регулирование несколько изменилось. Во-первых, в законе речь идет не только о фактическом вступлении во владение наследственным имуществом, как это было предусмотрено в ст. 546 ГК РСФСР, но и о любых действиях, свидетельствующих о намерении принять наследство. При этом в п. 2 ст. 1153 приведен примерный перечень таких действий: наследник непосредственно вступил во владение или управление наследственным имуществом, принял меры по сохранению наследственного имущества, защите его от посягательств или притязаний третьих лиц, произвел за свой счет расходы на содержание наследственного имущества, оплатил за свой счет долги наследодателя или получил от третьих лиц причитавшиеся наследодателю денежные средства.

Следует отметить, что и ранее подзаконные нормативные акты и сложившаяся правоприменительная практика выходили за пределы буквального содержания ст. 546 ГК РСФСР. В Инструкции о порядке совершения нотариальных действий, а также в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 23 апреля 1991 г. N 2 "О некоторых вопросах, возникающих у судов по делам о наследовании" приведены примерные перечни доказательств, которыми могло быть подтверждено фактическое принятие наследства. Нужно отметить, что эти перечни могут быть использованы и при применении действующих норм.

Во-вторых, и это самое главное, совершение названных действий не является, как это было ранее, безусловным и неопровержимым подтверждением принятия наследства. Каждое из таких действий создает лишь оспоримую презумпцию принятия наследства. Наследник в этих случаях признается принявшим наследство, "пока не доказано иное", т.е. то, что, совершая указанные действия, наследник не имел намерения принять наследство (п. 2 ст. 1153 ГК).

В связи с применением названной нормы возникает ряд вопросов.
1. Кто и каким образом может оспаривать факт принятия наследства, т.е. "доказывать иное" (факт его непринятия)?

В соответствии с ранее действовавшим законодательством призванный к наследованию наследник считался не принявшим наследство, если он в установленный законом срок не подал заявления о принятии наследства, не совершил действий, свидетельствующих о принятии наследства (пассивный отказ от наследства) или подал заявление об отказе от наследства (активный отказ). При этом как для принятия наследства путем подачи заявления, так и для отказа от наследства воля наследника (в определенных случаях его законного представителя) должна была быть лично выражена <*>.
---------------------------------
<*> Если он действовал через представителя, его воля должна была быть отражена в данной поверенному доверенности.

Действующее законодательство, сохранив эти два способа непринятия наследства, фактически дополнительно установило еще один: подтверждение факта непринятия наследства в случаях, когда наследник, совершая действия, которые могут свидетельствовать о фактическом принятии наследства, в действительности не имел намерения его принимать, а преследовал иную цель.
Учитывая, что отказ от наследства и доказательство его непринятия - это способы достижения одной и той же цели, можно утверждать, что доказательством факта непринятия наследства может служить сообщение самого наследника, оформленное в том же порядке, что и безусловный отказ (ст. 1159 ГК).

Но, очевидно, что для самого наследника практически не должно иметь значения, какое по содержанию заявление он может подать, не желая принять наследство: заявление об отказе или сообщение о том, что он не намеревался его принимать.

Из этого можно сделать вывод, что включение в законодательство нормы, устанавливающей возможность доказывания факта непринятия наследства, преследовало цель предоставить такую возможность не только самому наследнику, но и другим лицам. В силу ст. 3 ГПК в виде общего правила любое заинтересованное лицо вправе обратиться в суд за защитой нарушенных либо оспариваемых прав, свобод и законных интересов. Применительно к некоторым требованиям закон устанавливает перечень заинтересованных лиц, т.е. тех, кто может обратиться с соответствующими требованиями в суд. В п. 2 ст. 1163 ГК такого перечня нет. Больше того, сама формулировка нормы ("пока не доказано иное") позволяет утверждать, что доказывать факт непринятия наследства могут любые заинтересованные лица. Как правило, такой интерес может выражаться в приобретении права на принятие наследства (в приведенном деле именно этот интерес преследовала истица С.) либо в увеличении доли в наследственном имуществе, т.е. в качестве заинтересованных лиц непременно будут выступать либо те наследники, у которых появится право на призвание их к наследованию, либо те, у кого появится право на приращение наследственной доли.
Вместе с тем способы доказывания факта непринятия наследства другими заинтересованными лицами иные, чем самим наследником.

Если, как отмечалось, на базе ранее действовавшего законодательства установление факта непринятия наследства было невозможным, то по действующему законодательству фактическое принятие наследства может быть оспорено, и, следовательно, это предопределяет возможность установления соответствующего юридического факта непринятия наследства.

Содержащийся в ст. 264 ГПК перечень юридических фактов, которые могут устанавливаться судом в порядке особого производства, является примерным. В силу п. 10 указанной статьи судом могут устанавливаться и иные факты, имеющие юридическое значение, а следовательно, и факт непринятия наследства, юридическое значение которого сомнению не подлежит. Если для самого наследника основным доказательством непринятия им наследства может служить его сообщение об этом, то третьи лица должны устанавливать этот факт путем обращения в суд.

Если же при установлении факта непринятия наследства возникнет спор, как это имело место в приведенном деле по иску С., дело рассматривается в порядке искового производства с одновременным разрешением гражданско-правовых требований, основанных на установлении соответствующего факта и являющихся предметом спора. Так, в исковом заявлении С. это были требования о признании за ней права собственности на спорное имущество в порядке наследования, признании недействительным свидетельства о праве на наследство, выданное налоговой инспекции г. Анапы, и др.

Таким образом, в случае совершения наследником действий, свидетельствующих о фактическом принятии наследства, доказывать иное, т.е. непринятие наследства, могут как сам наследник, так и иные заинтересованные лица.

2. В деле по иску С. такое требование было заявлено заинтересованным лицом после смерти наследника А-ва. Возникает второй вопрос, может ли быть третьими лицами заявлено такое требование не только после смерти, но и при жизни наследника?

Полагаем, что на этот вопрос следует ответить отрицательно. Воля наследника на непринятие наследства точно так же, как и на отказ от него, как уже отмечалось, должна быть при жизни подтверждена им лично. В силу ст. 263 ГПК требовать установления юридического факта допустимо при невозможности получения заявителем в ином порядке надлежащих документов. Исходя из того, что наследник при жизни сам вправе выразить свою волю и доказывать факт непринятия наследства, можно прийти к выводу, что у других заинтересованных лиц такое право возникает только после смерти наследника.

3. И, наконец, еще один вопрос: каковы сроки, в пределах которых можно "устанавливать иное", т.е. доказывать факт непринятия наследства?

Как известно, в Гражданском кодексе для принятия наследства и отказа от него установлены определенные сроки, продолжительность которых зависит от того, идет ли речь о лицах, призываемых к наследованию непосредственно в связи со смертью наследодателя, либо о тех, кто призывается к наследованию в связи с отпадением от наследования по разным причинам ранее призванных наследников.

В первом случае этот срок равен шести месяцам со дня открытия наследства (смерти наследодателя) (п. 1 ст. 1154 ГК), во втором случае срок дифференцируется в зависимости от причин, по которым призванный наследник не принимает наследство. Если причиной является отказ от наследства или отстранение наследника как недостойного, другие наследники могут принять наследство в пределах шести месяцев. При этом течение такого срока начинается со дня, когда у таких наследников возникло право на принятие наследства. В остальных случаях этот срок определяется путем добавления к шестимесячному сроку еще трех месяцев, т.е. 9 месяцев со дня открытия наследства (п. 3 ст. 1154 ГК). Эти же сроки действуют и для отказа от наследства (п. 1 ст. 1157 ГК).

В части третьей Кодекса не установлено никаких специальных сроков, в пределах которых можно доказывать факт непринятия наследства.

Полагаем, что такое умолчание не означает предоставления самому наследнику и третьим лицам неограниченной свободы во времени для доказывания этого факта и в порядке особого производства, и в исковом порядке. Как и в любых других случаях, с целью недопущения неустойчивости и неопределенности в принадлежности имущественных прав после смерти их носителя такие сроки должны применяться.
Отсутствие специального регулирования, очевидно, предполагает применение общих сроков, установленных для схожих ситуаций в наследственных правоотношениях, т.е. для принятия наследства и отказа от него.

Из этого можно сделать вывод, что сам наследник вправе заявить о непринятии наследства также в течение шести месяцев со дня его открытия. В случае пропуска этого срока, с учетом того, что непринятие наследства приравнивается к отказу от наследства, по аналогии может быть применена норма, содержащаяся в п. 2 ст. 1157 ГК, т.е. если наследник совершил действия, свидетельствующие о фактическом принятии наследства, суд может по заявлению этого наследника признать его не только отказавшимся, но и не принявшим наследство и по истечении установленного срока, если найдет причины пропуска срока уважительными.

Для восстановления срока принятия наследства необходимо соблюдение еще одного требования: наследник должен обратиться в суд с таким требованием не позднее 6 месяцев со дня отпадения причин, послуживших основанием к пропуску срока. Этот срок по своей сути является пресекательным, т.е. при его несоблюдении наследник утрачивает само право на восстановление срока для принятия наследства.

Необходимо обратить внимание и на следующее. Применительно к принятию наследства суд, признав причины пропуска срока уважительными, восстанавливает срок и признает наследника принявшим наследство, определяет доли наследников в наследственном имуществе, признает недействительным выданное свидетельство о праве на наследство (п. 1 ст. 1155 ГК).

Сроки, установленные для принятия наследства, отказа от наследства, доказывания непринятия наследства, как полагаем, имеют одну и ту же правовую природу. Поэтому установленные порядок и процедура судебного восстановления сроков принятия наследства должны рассматриваться как универсальные, т.е. соблюдаться и при восстановлении сроков на отказ от наследства и сроков на возможность доказывания факта непринятия наследства.

Что же касается определения сроков, в пределах которых заинтересованные лица вправе обратиться после смерти наследника с требованием о признании последнего не принявшим наследство, необходимо, как полагаем, учитывать следующее. Обращение в суд с требованием о признании наследника не принявшим наследство для заинтересованных лиц само по себе означает их желание принять наследство. Поэтому, как полагаем, в этом вопросе следует руководствоваться п. 3 ст. 1154: срок обращения с требованием о признании умершего не принявшим наследство для третьих лиц должен исчисляться исходя из 9 месяцев со дня смерти наследодателя.

В приведенном деле наследник А-вов умер через три с лишним месяца после открытия наследства. Истица С. обратилась в суд спустя 10 месяцев после смерти А-вой и 6 месяцев после смерти А-ва. При этом она ссылалась на то, что поскольку А-вов не имел намерения принимать наследство, она сама фактически его приняла: распорядилась частью имущества умершей, поддерживала дом в исправном состоянии, оплачивала коммунальные платежи.

При таких обстоятельствах на базе действующего законодательства все же пришлось бы прийти к выводу, что С., заявив требование о признании А-ва не принявшим наследство спустя 10 месяцев после открытия наследства, пропустила срок, установленный для его принятия, а следовательно, и для доказывания А-ва не принявшим наследство.

Доводы С. о том, что она фактически приняла наследство А-вой, не могли иметь значения ни при применении прежнего законодательства, ни при действующем законодательстве. Срок принятия наследства устанавливается для наследников, которые призваны к наследованию, т.е. имеют право на принятие наследства. Пока не доказан факт непринятия наследства, у С. право на его принятие не возникло, и потому ее действия по фактическому завладению наследственным имуществом были бы юридически безразличными. С. в такой ситуации могла просить суд лишь о восстановлении срока на принятие наследства, если имела на то уважительные причины.

Главный научный сотрудник
Института законодательства
и сравнительного правоведения
при Правительстве Российской Федерации,
доктор юридических наук,
профессор
К.Б.ЯРОШЕНКО

О ПРИЗНАНИИ ЗАВЕЩАНИЯ НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНЫМ
В СИЛУ СТ. 177 ГРАЖДАНСКОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Начавшиеся в конце прошлого века экономические преобразования в нашем государстве явились стимулом для развития института собственности и способствовали появлению у граждан возможности не только владеть различным имуществом и обладать многочисленными и разнообразными имущественными правами, но и распоряжаться этим имуществом и правами по своему усмотрению, в том числе и на случай своей смерти путем совершения завещания. Поскольку законодатель при детализации в третьей части Гражданского кодекса Российской Федерации механизма перехода и распределения наследственного имущества закрепил завещание в качестве приоритетного основания перехода такого имущества, количество завещаний, совершенных гражданами, значительно увеличилось. Что, в свою очередь, еще более актуализировало вопрос о возможности признания после смерти гражданина завещания недействительным по различным основаниям, в том числе и в связи с совершением завещания гражданином, не способным понимать значение своих действий или руководить ими (ст. 177 ГК РФ).

Так, в районном суде г. Мурманска было рассмотрено дело по иску М. к С. о признании завещания, совершенного умершим Л., недействительным в силу того, что Л. из-за своего заболевания на момент составления завещания не мог отдавать отчета своим действиям и руководить ими, а также не мог подписать данное завещание.

В качестве своих доводов истец привел следующее. Л., являвшийся отчимом истца, умер 14 августа 2002 г. После смерти Л. открылось наследство на его квартиру, в которой также проживала на основании регистрации по месту пребывания С. - внучка Л.

Л. тяжело болел, и истец вместе со своей женой приходил к нему и осуществлял уход за ним. В последние дни жизни с 6 августа 2002 г. по 12 августа 2002 г. Л. был уже парализован, и к нему постоянно приходил врач. В указанный период С. пригласила на дом нотариуса Г., которая удостоверила завещание Л. в пользу С., что впоследствии явилось для истца полной неожиданностью. Истец полагал, что завещание составлено с нарушением закона и просил признать его недействительным.

Суд в иске М. к С. о признании завещания недействительным отказал, исходя из следующего.

Права или законные интересы истца указанным завещанием нарушены не были, поскольку как пасынок М. мог бы быть призван к наследованию только при отсутствии наследников предыдущих шести очередей.

Однако, как было выяснено в суде, у умершего Л. имеются две родные дочери, относящиеся в соответствии с п. 1 ст. 1142 ГК РФ к наследникам первой очереди, и внучка С., которая могла быть призвана к наследованию по праву представления на основании п. 2 ст. 1142 ГК РФ.

Доводы истца относительно того, что оспариваемое завещание не могло быть подписано Л. в силу состояния его здоровья и что на момент составления этого завещания он не понимал значения своих действий, не нашли своего подтверждения в ходе судебного разбирательства.

По заключению судебно-почерковедческой экспертизы, назначенной судом по этому делу, подписи от имени Л. на завещании, удостоверенном нотариусом Г. 7 августа 2004 г., и в реестре о регистрации данного нотариального действия были выполнены самим Л. Данное заключение никем не оспаривалось.

Сделанные в медицинской карте Л. записи и показания участкового терапевта свидетельствовали о том, что за период с 3 по 11 августа 2002 г. к Л. неоднократно вызывались скорая медицинская помощь и участковый терапевт по поводу атеросклеротического церебросклероза, артериальной гипертензии 3-й стадии и ушиба левой половины грудной клетки. По показаниям участкового терапевта до 11 августа 2002 г. состояние Л. было удовлетворительное, он лежал в постели, был адекватен, связно отвечал на ее вопросы. При посещении Л. 11 августа она обнаружила, что его состояние ухудшилось. О болезненном состоянии Л. 11 августа, которое не позволяло производить с его участием какие-либо нотариальные действия, говорила и приглашенная в суд в качестве свидетеля нотариус С., приезжавшая в этот день по просьбе матери истца домой к Л. для изменения его завещания в пользу М.

От проведения комплексной судебно-психиатрической экспертизы на предмет устранения всех сомнений по поводу состояния здоровья Л. и возможности отдавать им отчет своим действиям и руководить ими истец отказался.

На основании вышеизложенного суд пришел к выводу о том, что на момент подписания завещания Л. отдавал отчет своим действиям и мог ими руководить.

Истец полагал, что при удостоверении завещания Л. нотариусом Г. был нарушен закон, поскольку при удостоверении этого завещания в помещении также присутствовала внучка С., в пользу которой было составлено завещание. Судом на основании свидетельских показаний было установлено, что в момент удостоверения завещания Л. в помещении кроме нотариуса Г. и завещателя Л. никого не было.

Решение суда не обжаловалось в кассационном порядке и не обжаловалось в порядке надзора.

К указанному решению суда хотелось бы добавить некоторые комментарии по следующим вопросам:
1. Являлся ли М., заявивший исковые требования к С. о признании завещания Л. недействительным в соответствии со ст. 177 ГК РФ, надлежащим истцом?

В ст. 177 ГК РФ предусмотрены два случая признания сделки недействительной из-за неспособности гражданина понимать значение своих действий или руководить ими: когда гражданин совершал сделку, будучи недееспособным, и когда он впоследствии был признан недееспособным.

В рассматриваемом судебном решении не акцентировалось внимание на недееспособности умершего Л. Из чего можно сделать вывод о том, что Л. на момент совершения завещания являлся дееспособным в полном объеме гражданином и мог, как и любой гражданин, воспользоваться своим правом и распорядиться своим имуществом на случай смерти путем совершения завещания. Не признавался Л. судом недееспособным и после совершения завещания.

Согласно ч. 1 ст. 177 ГК РФ обратиться с иском в суд о признании сделки недействительной вследствие совершения ее гражданином, хотя и дееспособным, но находившимся в момент ее совершения в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение своих действий или руководить ими, может либо сам этот гражданин, либо иные лица, чьи права или охраняемые законом интересы нарушены в результате совершения данной сделки. Возможность обращения в суд с иском о признании недействительным завещания после открытия наследства предоставлена лицу, права или законные интересы которого нарушены этим завещанием, также на основании ст. 1131 ГК РФ.

Суд не признал М. лицом, права или законные интересы которого нарушены сделанным Л. завещанием, поскольку в процессе судебного разбирательства было выяснено, что у умершего Л. имеются две родные дочери и внучка, а М. умерший Л. приходился отчимом. В связи с чем права М. не могли быть нарушены составленным Л. завещанием, так как М. мог быть призван к наследованию только после вышеуказанных лиц. При этом суд обошел молчанием вопрос о возможности наследования или лишении наследства жены умершего Л., матери М., хотя в протоколе судебного заседания упоминание о ней имеется.

Действительно, в силу ст. 1142 ГК РФ к наследникам первой очереди отнесены дети, супруг, родители, а также внуки наследодателя и их потомки по праву представления. То есть внучка С., в пользу которой было составлено завещание Л., является в силу закона наследницей первой очереди по праву представления. В то время М. как пасынок умершего Л. в соответствии с п. 3 ст. 1145 ГК РФ отнесен к наследникам седьмой очереди по закону.

Однако в суде не рассматривался вопрос о том, являлись ли наследники Л. достойными наследниками, не были ли они лишены им наследства и не принималось ли в отношении их судом решение об отстранении от наследования. Вместе с тем закон (ст. 1117 ГК РФ) запрещает наследование как по закону, так и по завещанию гражданам, которые своими умышленными противоправными подтвержденными в судебном порядке действиями, направленными против наследодателя, кого-либо из наследников или против осуществления последней воли наследодателя, выраженной в завещании, способствовали либо пытались способствовать призванию их самих или других лиц к наследованию либо способствовали или пытались способствовать увеличению причитающейся им доли наследства. Также судом могут быть не допущены к наследованию граждане, которые злостно уклонялись от выполнения лежавших на них в силу закона обязанностей по содержанию наследодателя. Кроме того, наследодатель вправе по своему усмотрению лишить наследства одного, нескольких или всех наследников по закону, даже не указывая причин такого лишения (ст. 1119 ГК РФ).

Очевидно, исходя из конкретных обстоятельств дела (даты совершения завещания, физического состояния Л. после совершения завещания и даты его смерти), суд не посчитал необходимым для дела уточнение указанных обстоятельств. Тем более что в соответствии с ч. 1 ст. 1117 ГК РФ граждане, которым наследодатель после утраты ими права наследования завещал имущество, вправе наследовать это имущество.

Даже если ранее наследники по закону первой очереди утратили бы право наследования в силу п. 1 ст. 1117 ГК РФ или были бы лишены наследства, то в отношении внучки С. все эти основания не имели бы действенной силы, так как ее право наследовать имущество деда подтверждалось составленным перед смертью деда завещанием. Но наследование ею в этом случае осуществлялось бы только по завещанию, а не по закону, что, представляется, могло бы иметь решающее значение для возможности признания М. надлежащим истцом, поскольку бы он, несмотря на свою седьмую очередь, являлся бы в рассматриваемой ситуации единственным наследником по закону.

Наличие решения суда об отстранении вышеназванных наследников по закону первой очереди от наследования на основании п. 2 ст. 1117 ГК РФ вследствие невыполнения ими лежавших на них в силу закона (ст. ст. 87, 88, 95 Семейного кодекса Российской Федерации) обязанностей по содержанию наследодателя также поставило бы М. в разряд единственного наследника по закону и позволило бы признать его надлежащим истцом по данному конкретному делу.

Помимо указанных обстоятельств в судебном решении не нашел отражения факт наличия или отсутствия брачных отношений между умершим Л. и матерью истца на момент смерти Л. Хотя представляется, что данный факт имел значение для определения статуса истца в качестве наследника.

Гражданский кодекс Российской Федерации, закрепляя в ст. 1145 право пасынков и падчериц быть призванными к наследованию в качестве наследников по закону, не определяет понятие указанных лиц. Равным образом не имеется такого понятия ни в Семейном кодексе Российской Федерации, ни в других нормативных правовых актах Российской Федерации. На практике же отсутствие такой нормативно-правовой базы приводит к многочисленным вопросам о том, кого можно отнести к таковым лицам в качестве наследников умерших отчимов (мачех).

Правовые отношения между отчимом (мачехой) и пасынком (падчерицей) строятся на отношениях свойства, т.е. отношениях, возникающих в связи с заключением брака между супругом и родственниками другого супруга, а также между родственниками супругов. При этом в некоторых случаях возникновение определенных правовых отношений между отчимом (мачехой) и пасынком (падчерицей) допускается только при условии нахождения пасынка (падчерицы) на воспитании и содержании отчима (мачехи). Такое условие обязательно, например, при решении вопросов о взыскании алиментов с пасынка (падчерицы) на содержание отчима (мачехи) (ст. 97 СК РФ), о праве пасынка (падчерицы) на получение трудовой пенсии по случаю потери кормильца после смерти отчима (мачехи) (ст. 9 ФЗ "О трудовых пенсиях в Российской Федерации"), о праве отчима (мачехи) на пенсию по случаю потери кормильца после смерти пасынка (падчерицы) (ст. 34 Закона РФ "О пенсионном обеспечении лиц, проходивших военную службу, службу в органах внутренних дел, государственной противопожарной службе, органах по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы, и их семей").

В соответствии с Гражданским кодексом Российской Федерации пасынки (падчерицы) призываются к наследованию в установленном порядке очередности независимо от того, были ли они связаны с отчимом (мачехой) алиментными обязательствами или нет.

Поскольку отношения, основанные на принципах свойства, между указанными лицами возникают в связи с заключением супругами брака, в правоприменительной практике возникает вопрос: сохраняются ли эти отношения после прекращения брака вследствие расторжения брака, смерти одного из супругов или признания брака недействительным?

Представляется, что при поиске ответа на этот вопрос следует исходить из сущности свойства, представляющего собой социальную связь между определенными людьми. Эта связь является вторичной по отношению к браку, для заключения которого необходимо взаимное добровольное согласие мужчины и женщины (ст. 12 СК РФ). Решение о расторжении брака или признании его недействительным и, соответственно, о разрыве социальной связи, порожденной заключением этого брака, также принимается сторонами (стороной) осознанно. В связи с чем полагаем, что расторжение брака или признание его недействительным ко дню смерти наследодателя прекращает отношения свойства, что, в свою очередь, лишает права бывших свойственников наследовать по закону в порядке седьмой очереди.

В отличие от расторжения брака или признания его недействительным при прекращении брака вследствие смерти одного из супругов, объявления его умершим отсутствует волеизъявление супругов.

Представляется, что в этом случае семейная связь свойственников не обрывается, и пасынок (падчерица) вправе наследовать после смерти отчима (мачехи) в установленной законом очередности.

В рассматриваемом деле суд по каким-то причинам не назвал мать истца наследницей по закону первой очереди. Таким образом, если брак между Л. и матерью истца ко дню смерти Л. был расторгнут, то М. не являлся пасынком Л., не мог претендовать на наследование по закону после его смерти в порядке седьмой очереди и, соответственно, не мог быть признан надлежащим истцом, так как его права составленным завещанием в пользу внучки С. никоим образом не нарушались.

2. Как и кем может быть проверено состояние здоровья дееспособного завещателя и сделан вывод о его вменяемости либо невменяемости?

Конституция Российской Федерации (ст. ст. 35, 55) закрепила право каждого владеть, пользоваться и распоряжаться находящимся в его собственности имуществом, предусмотрев возможность ограничения прав человека и гражданина только федеральным законом и лишь в определенных целях. Данное правило нашло свое развитие и в Гражданском кодексе Российской Федерации (ст. ст. 18, 209, 1118, 1119), в соответствии с которым граждане вправе совершать в отношении своего имущества любые, не противоречащие закону, сделки, в том числе и распоряжаться имуществом на случай смерти путем совершения завещания.

Лица, страдающие психическими расстройствами, обладают всеми правами и свободами граждан, предусмотренными Конституцией Российской Федерации и иным законодательством Российской Федерации, а ограничение прав и свобод таких граждан допускается лишь в случаях, предусмотренных федеральными законами (ст. 5 Закона РФ "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании").

Гражданин, страдающий психическим заболеванием, не ограничен в своем праве распорядиться имуществом путем составления завещания, если обладает дееспособностью в полном объеме. Однако сведения о наличии у гражданина психического расстройства, фактах обращения за психиатрической помощью и лечении в учреждении, оказывающем такую помощь, а также иные сведения о состоянии психического здоровья гражданина являются врачебной тайной и отнесены к сведениям конфиденциального характера (ст. 9 Закона РФ "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании", Указ Президента Российской Федерации от 6 марта 1997 г. N 188 "Об утверждении Перечня сведений конфиденциального характера").

Допускается предоставление сведений о состоянии психического здоровья гражданина по требованию, но лишь в случаях, установленных федеральными законами. Совершение нотариального действия в отношении лица, страдающего психическим расстройством здоровья, не относится к названным случаям, и такие сведения по запросу нотариуса не предоставляются. Сведения о состоянии психического здоровья гражданина могут стать известны нотариусу при реализации гражданином, страдающим психическим расстройством, своих прав и законных интересов, но лишь в случае, если с просьбой о предоставлении таких сведений обратится сам этот гражданин или его законный представитель.

Вместе с тем нотариус в силу своих публично-правовых обязанностей должен при удостоверении сделки, каковой является и завещание (ст. 1118 ГК РФ), помимо разъяснения участнику сделки его прав и обязанностей, смысла, значения и последствий сделки, также выяснить действительное волеизъявление участника сделки (ст. ст. 16, 54 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате).
Но несмотря на возложенную законом на нотариуса обязанность по выяснению волеизъявления участника сделки, действующее законодательство не содержит каких-либо регламентирующих начал, порядка и процессуальных подходов по выполнению этой обязанности.

Равным образом в законодательстве не регламентированы хотя бы общие признаки поведения гражданина, которые могли бы поставить под сомнение его способность понимать значение своих действий и (или) руководить ими. При отсутствии, как уже выше говорилось, возможности получения информации о состоянии психического здоровья гражданина нотариус при выяснении воли завещателя, что называется, руководствуется собственным правосознанием, проявляя личное творчество и применяя личный опыт и навыки, анализируя по своему усмотрению ход беседы с гражданином, его реакцию, ответы на задаваемые по различным темам вопросы.

Судебные решения по данной категории дел при ответе на вопрос о вменяемости гражданина базируются, как правило, на информации медицинских лечебных заведений и (или) заключениях судебно-медицинских экспертиз о состоянии здоровья этого гражданина.

Таким образом, из-за пробелов законодательного урегулирования на практике основное решающее значение в определении способности гражданина понимать значение своих действий или руководить ими на момент совершения сделки имеют медицинские показатели, невзирая на адекватное, осознанное (по усмотрению нотариуса) поведение гражданина при совершении сделки. В рассматриваемом конкретном деле вывод суда о способности Л. понимать значение своих действий и руководить ими при совершении завещания также был основан на медицинских документах.

В связи с чем представляется, что до разрешения на законодательном уровне вышеназванной проблемы риск признания недействительным завещания, составленного любым гражданином, и особенно гражданином преклонного возраста, будет оставаться очень большим.

3. Могла ли внучка С., в пользу которой составлено завещание, присутствовать при удостоверении завещания Л.?

Вопрос о составе лиц, участвующих при составлении и удостоверении завещания, имеет важное значение для признания юридической силы этого документа, так как отсутствие свидетеля при совершении указанных действий, когда в силу закона его присутствие является обязательным, а также несоответствие свидетеля установленным законом требованиям могут явиться основанием для признания завещания недействительным (п. 3 ст. 1124 ГК РФ).

В соответствии с п. 4 ст. 1125 ГК РФ по желанию завещателя при составлении и нотариальном удостоверении его завещания может присутствовать свидетель. Кодексом также предусмотрены случаи, когда присутствие свидетеля при совершении завещания обязательно.

При этом требования к свидетелям и в том, и в другом случае установлены законом одинаковые. В п. 2 статьи 1124 ГК РФ названы лица, которые не могут выступать в качестве свидетелей при составлении, подписании, удостоверении завещания. К числу таковых закон отнес и лицо, в пользу которого составлено завещание.
Факт присутствия свидетеля при составлении, подписании, удостоверении завещания обязательно должен найти отражение в завещании и в удостоверительной надписи (ст. 1125 ГК РФ, форма удостоверительной надписи N 23, утвержденная приказом Минюста России от 10 апреля 2002 г. N 99). Присутствующий при составлении, подписании, удостоверении завещания свидетель наряду с завещателем подписывает это завещание. В удостоверительной надписи содержится информация о фамилии, имени, отчестве и месте жительства свидетеля, о проверке его личности и дееспособности, о предупреждении его о необходимости соблюдения тайны завещания.

В рассматриваемом конкретном деле в завещании Л. и в удостоверительной надписи нотариуса Г., удостоверившей это завещание, не содержалось никаких отметок о присутствии постороннего лица при совершении завещания. Отсутствие третьих лиц при удостоверении завещания было подтверждено судом также и на основании свидетельских показаний. Данные обстоятельства позволили суду сделать вывод о законности и действительности совершенного завещания. В ином случае при наличии доказательств о присутствии при составлении, подписании, удостоверении завещания Л. его внучки С., в пользу которой Л. составил завещание, могло бы послужить основанием для признания данного завещания недействительным.

4. Кто вправе подписывать завещание?

В соответствии с п. 3 ст. 1118 ГК РФ завещание должно быть совершено лично, совершение завещания через представителя не допускается.

Личный характер завещания предполагает собственноручность его подписания завещателем, что нашло закрепление в п. 3 ст. 1125, п. 2 ст. 1126, п. 2 ст. 1127 ГК РФ. При этом законодатель не допускает каких-либо временных промежутков между подписанием завещания завещателем и удостоверением завещания. Требование об обязательности подписания завещателем завещания в присутствии лица, удостоверяющего это завещание, вытекает из п. 2 ст. 1127 ГК РФ и из ст. 44 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате.

Вместе с тем законодатель предусмотрел исключение из общего правила собственноручности подписания завещателем завещания, указав, что в определенных ситуациях допускается подписание завещания вместо завещателя другим гражданином. Перечень случаев, при которых завещание может быть подписано другим гражданином, определен законом (п. 3 ст. 1125 ГК РФ) и ограничен. Завещание может быть подписано другим гражданином только тогда, когда завещатель в силу физических недостатков, тяжелой болезни или неграмотности не может лично подписать завещание.

Выбор лица, которое будет подписывать завещание (душеприказчика), осуществляется самим завещателем.

Факт подписания завещания не завещателем, равно как и факт присутствия свидетеля при составлении, подписании, удостоверении завещания, должен в обязательном порядке найти отражение в самом завещании и в удостоверительной надписи (п. 3 ст. 1125 ГК РФ, форма удостоверительной надписи N 28, утвержденная приказом Минюста России от 10 апреля 2002 г. N 99). Также обязательно должна быть указана причина, вследствие которой завещатель не мог подписать завещание собственноручно.

Подтверждением собственноручно сделанной подписи на завещании может являться и реестр для регистрации нотариальных действий, форма которого утверждена приказом Минюста России от 10 апреля 2002 г. N 99 и в котором наряду с другими сведениями предусматривается наличие собственноручной подписи лица, обратившегося за совершением нотариального действия и получившего нотариально оформленный документ.

В рассматриваемом деле подлинность подписи завещателя Л. была подтверждена также проведенной судебно-почерковедческой экспертизой. Результаты этой экспертизы в совокупности с оформленными надлежащим образом завещанием и записями в реестре позволили суду сделать вывод о соответствии завещания Л. требованиям закона.

Советник Президента
Федеральной нотариальной палаты
по правовым вопросам
Н.В.СУЧКОВА