Еженедельные путешествия в мир,
который говорит по-английски
Выпуск № 16: «Зеленоглазые чудища, черные кошки
и безумные английские сутки»
Сегодня мы закончим начатую еще в позапрошлом выпуске тему
осложняющих коммуникацию трудностей. Тогда мы рассмотрели первую загвоздку
- коллокационные ограничения, они же «круг общения слов», который
объясняет, почему по-русски комплименты «делают», а по-английски их «платят».
Другой трудностью, еще более скрытой, чем тайны и
непредсказуемость лексико-фразеологической сочетаемости, является конфликт
между культурными представлениями разных народов о тех предметах и явлениях
реальности, которые обозначены «эквивалентными» словами этих языков. Такие
культурные представления обычно определяют появление различных стилистических
коннотаций у слов разных языков.
Так, даже обозначение зеленого цвета, такого
общечеловеческого понятия, вызывает большие сомнения в плане его абсолютного
лексического соответствия, поскольку наличие определенных метафорических и
стилистических коннотаций не может не влиять на значение слова, а эти
коннотации различны у разных языков. Зеленые глаза по-русски звучит
поэтично, романтично, наводит мысль о колдовских русалочьих глазах. Английское
словосочетание greeneyes является метафорическим обозначением зависти и
содержит явные негативные коннотации. Кстати, отрицательные ассоциации,
вызываемые green eyes - заслуга товарища
Шекспира, назвавшего в «Отелло» зависть, ревность (jealousy)
“зеленоглазым чудовищем” (agreeneyedmonster). Впрочем, до шекспиризмов в английском языке
мы еще обязательно доберемся.
Другой, хрестоматийный почти, пример: русское словосочетание
черная кошка, равно как и английское blackcatобозначает одно и то же домашнее животное одного и
того же цвета. Но! Русская черная кошка, согласно
приметам и традиционным поверьям, - предвестник несчастья и неудачи. Потому
это словосочетание всегда имеет негативную коннатацию: “Жил да был черный кот
за углом,/ И его ненавидел весь дом:/Говорят, не повезет,/если черный кот
дорогу перейдет”.
В английской же культуре - то же животное оказывается
признаком удачи, неожиданного счастья. Потому на открытках с
надписью “Good luck” вы увидете черных пушистых котов.
Такие простые, обыденнные, каждодневные природные явления,
как день-ночь, утро-вечер представляются очевидными эквивалентами.
Однако если сравнивать с английскими словами day-night, morning-evening, то становится ясным несововпадение
культурных представлений о разных частях суток у наших народов.
Английское morningпродолжается двенадцать часов, ровно половину суток - от
полуночи до полудня. Поэтому загулявшие англичане приходят домой не в час
или два ночи, а в one/twoo’clockinthemorning. Затем начинается день, но совсем не day, как перевел бы электронный переводчик, а afternoon - послеполуденное время. Как это
следует из внутренней форму слова, afternoonпродолжается от полудня примерно часов до пяти-шести, когда
начинается evening - как бы «вечер»,
который уже в восемь часов сменяется короткой «ночью» -night. А в полночь уже снова «утро» -morning.
Кавычки при «эквивалентах» русских слов не случайны: какая
же, пардон, ночь в девять часов вечера? И как может быть неправильно
истолковано невинное предложение Hecametoseeherlastnight(буквально - «Он навестил ее прошлой ночью», вместо «Он
заходил к ней вчера вечером») человеком, незнакомым с «безумными»
английским сутками.
Еще большие трудности представляет слово день.
Кусочку русской языковой мозаики день соответствуют два английских слова
dayи afternoon. Goodday- это вовсе не «добрый день», как можно было бы
предположить по аналогии с goodmorning - доброе утро и goodevening- добрый вечер. Добрый день - это goodafternoon,
а gooddayупотребляется при
прощании, причем при прощании резком, раздражительном и звучит примерно как «разговор
окончен, до свидания!».
Для русскоязычного человека год состоит из четырех
сезонов: зима, весна, лето, осень. На каждый сезон приходится по три месяца,
всего - двенадцать. Английский год - те же 365 дней, те же двенадцать месяцов,
те же четыре времени года (seasons):
зима, весна, лето, осень. Только на зиму и лето приходится по четыре месяца, а
на осень с весной - всего по два. Так наш незыблемо осенний ноябрь
становится зимним november, а английский mayприсоединяется к летнему
квартету.
Точно так же эквивалентность переводов на английский
простейших слов завтрак, обед, ужин весьма сомнительна из-за разностей в
культуре. Breakfastсуществует
в двух «ипостасях»: континентальный и английский - с устойчивым, регулярным и
скудным с точки зрения русских кулинарных традиций, меню. Русский завтрак
- ничем не ограниченное разнообразие кушаний, варьирующееся в разных социальных
и территориальных блюдах, и просто от семьи к семье.
Обед еще более запутывает картину, потому что это и lunch, и dinner,
а, вернее, ни то ни другое, не совпадающий ни гастрономически, по набору блюд,
ни по времени (lunchв
12 часов слишком рано, dinner в 20-21 часов слишком поздно для обеда). Ужин - это
и dinner, и supper.
Таким образом вся стройная система “переводов” “разбилась о быт”, как сказал бы
Маяковский!
Разбилась бы, если не учитывать все вышекпомянутые и еще
многие сотни подобных словесных причуд, закидонов и расхождений.
До скорой встречи, дорогие друзья!
P.S. А вот и
обещанный в позапрошлый раз отрывок из “Гамлета”. Перевод монолога “Быть или не
быть” на английский с русского перевода Пастернака и обратно на русский
осуществлен одной из популярных программ машинного перевода, название которой
по понятным причинам мы вынесем за скобки. Редактура получившегося опуса -
“Слово-Дело” :).
«Быть или не быть, в чем проблема. Необходимо ли
соответственно, чтобы быть ограниченным под столкновениями судьбы или
сопротивляться, и бороться с целым морем неисправностей, чтобы закончиться с
ними? Умирать. Быть забытым.
И знать, что этим падение цепей кардиальных мук и тысяча
отдающих, встроенных в корпус. Желательная ли это цель? Умирать, сном, который
будет забыт. Заснуть … и видеть сны? И ответ. Какие сны в том сне будут
мечтать, когда заменяющий актер чувства земли удален? В чем раствор, который
удлиняется к несчастьям нашим сроком хранения на так много лет. И что, кто
сообщил бы униженья столетиям, беззаконие угнетателям, вельможам заносчивость,
отвергаемым чувства, не скоростной суд и больше всей насмешки не достойный
горний достойный, когда так просто уменьшает плотность, все испытание ведет
столкновение с кинжалом! Кто согласился бы, кряхтя, под ношей жизненной
плестись, когда неопределенность после смерти, фобия страны, откуда любой не
возвращался, не изгибался, будет, чтобы быть выверенным лучше со знакомым
дьяволом, чем бегство к знакомому, чтобы нацелиться! Так что все из нас в
трусах преобразованы мыслью и вянут, как цветок, определение, наше в бесплодии
умственного дока. Так намерения большими способами, в начале перспективный
успех, от длинного отлагательства погибает. Но это довольно! Относительно
удовольствия! Вспомните, что мои грехи молятся, личинка!»