Или как.
Завораживают дрессированные усы Б. Лихо закрученные вверх как у акробата
начала прошлого века в обтягивающем полосатом трико и носках на
специальных сложных конструкциях, таких резинках-подтяжках, которые
цепляются за колено, чтобы носки не сползли. Получилось такое громоздкое
сложное описание резинок – именно такие сложные и громоздкие они и
были. Такие же как это описание.
У Б. -- усы. А у меня воображение.
Ну хорошо, у себя в театре он в усах, залакированных и подкрученных
наверх. На записи телепрограммы опять же – вдруг подбегает гример и
шепчет: -- стоп! стоп, камера! у Б. ус завял, надо подкрутить.
Ну хорошо. А если вот на улице – ветер. Или тем более, дождь. Там нет
гримеров, электрощипцов для усов, влажный воздух. Как они топорщаться,
усы? А море? Вот он, Б. решил поплавать в море, то как? Он тянет нос с
усами к небу, как плывущая собака, напрягая жилистую выю? Или как?
Ну хорошо. А если он, например, сердитый, и хочет высказать очень
серьезно что-то своему начальству, например, что ему недодали. Он
приходит воинственный в этих нелепых усах и насупив брови серьезным
тоном:
-- Господа! Хочу вам сообщить! Мне недодали!
А директор, глядя на этого насупленного в усах как у акробата начала
прошлого века, подразумевая и обтягивающее трико в полоску, и носки на
сложной конструкции, там еще и туфли в наборе – недайбох! И директор
смотрит на Б. сначала терпит-терпит, и говорит: --Ой, не могу больше! И
начинает: -- Гыгыгы! И бухгалтер: --- Гыгыгы…
А Б. пожимает плечами, качает головой, на которой остренький нос, а под
ним усы, и говорит абсолютно серьезно, но в неповторимой своей очень
смешной манере: -- Вы что, апалоумели ваабще, гаспада! Чо вы ржете? Я ж
серьеооозно!
А директор и бухгалтер покатываются: -- Гыгыгы!!! Ой, не-не-не… Гыгыгы!
Нет, ну что это за жизнь такая.
Семья страдает. Ничего поручить нельзя. В жеке хохочут, в магазине
строительных материалов заливаются – крутят пальцем у виска, в школе,
когда он приходит узнать, как дела у ребенка, его деликатно просят,
пусть придет кто-то посерьезней. Ну хотя бы жена. Хотя, если она
решилась за вас замуж выйти и родить ребенка… Нет, пусть
придет…Например, ваша собака. Или хомячок. Есть у вас дома серьезный
обстоятельный положительный хомячок? БЕЗ УСОВ. Пусть придет.
А уж если его обидят в пробке – ну он, например, в машине, и случайно
вылез на встречку или подрезал там на трассе, или занял чье-то
фамильное, наследственное потомственное место на парковке, а тут он в
этих легкомысленных усах! Ему показывают оскорбительную конструкцию из
пальцев, практически такую же сложную как резинки на его носках, и орут в
окно: -- Сначала усы СБРОЙ!
Или как?
*
Мужчина моей мечты
Моя подруга Ляля, большая роскошная женщина, красавица, из тех, кому
полнота невероятно идет, Ляля, предмет обожания мужчин с хорошим зрением
и воображением, вдруг приняла решение худеть.
-- Ляааля… – похолодел от грядущий перемен муж Герочка, добрый
великодушный Герочка, Почему, Лялечка?! -- возмутился муж Герочка, -- О!
Ляля, зачем?! – возопил Герочка, -- Ляля, а я, Ляля? Как же я?
-- Герочка… Видишь ли, Герочка… Я… Мне… Мне стали малы наши кресла, --
конфузливо всхлипнула Ляля. – В… в этой… в… ну… в бедрах. Садиться туда я
еще могу, а вот выбираться… Выбираться не всегда получается быстро.
Вчера Гера завозил в свою квартиру новую мебель. Широкую, просторную, свободную.
Кушай, Ляля любимая, кушай, Лялечка!
Зимой и летом одним цветом
Сегодня небо вдруг дохнуло зябким близким будущим, тем самым, ноябрьским
будущим. С короткими серыми угрюмыми днями, с длинными холодными
ночами. Даже птицы затихли, задумались, а не пора ли. Соседи мои
торжественно вынесли искусственную елку и купали ее под дождем, чтобы
смыть пыль. Елка благодарно шевелила ветками, подставляя под дождь то
животик, то бочок. Я проходила мимо, бормоча сварливо: -- Ненавижу,
ненавижу, ненавижу Новый год.
Кто потрогал меня за плечо. Я обернулась. Елка застенчиво попросила: -- Мадам. Потрите мне спинку, пожалуйста.
Да здравствует король!
Сегодня узнала ужасную, просто трагическую вещь: оказывается, в
шахматах, вокруг короля все гибнут. Постепенно. Погибают, погибают,
погибают…
И главное – он, их величество, знает, что рано или поздно останется один.
О, сколько нам открытий…
Не судьба
Банк. Очередь в кассу. Мужчина печальный, озабоченный, тусклый с
гладильной доской, доска не связана, не упакована. Доска тарахтит и
норовит расправить крылья. Через три человека за ним в очереди – женщина
с тоскливым взглядом, в обнимку с сушилкой для белья – та же история,
сушилка гремит в нетерпении еще громче, чем гладильная доска. Гладильная
доска и ее грустный товарищ, сушилка для белья, как будто задумали
одно: -- Мы вольные птицы, пора, брат, пора. Туда, где за тучей белеет
гора… Тем более, горы из окна видны невооруженным глазом.
С уныньем наблюдаю и думаю, а вот бы познакомились и поженились бы эти
двое – с доской и сушилкой, ну не даром же их свела судьба в одном месте
с такими говорящими, с такими свободолюбивыми предметами – ну
поднапрягитесь и посмотрите друг на друга, тусклый мужчина и дама в
печали, ну не даром же, ну?
*Согласны ли вы, Гладильная Доска взять в жены Сушилку? А вы, Прекрасная
Сушилка, согласны ли вы взять в мужья Гладильную Доску?*
Эх, дураки – совсем не умеют знаки читать, оплатили все, что надо, ушли.
Сначала Доска, не бросив даже взгляда прощального. Потом и Сушилка,
угрюмая, одинокая… Только гладильная доска и сушилка все хлопали и
хлопали крыльями. Туда, где синеют морские края…