Русско-японская война ПРОШЛОЕ РУССКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЙ-6
ПРОШЛОЕ РУССКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЙ-6
(это продолжение публикации монографии, изданной в 1910 году, начало смотрите в архиве этой рассылки)
Отказ от союза России с Японией был новым ударом национальному самолюбию Японии и истолкован был, конечно, в том смысле, что России нужны на Дальнем Востоке свободные руки именно против Японии. И это бросило ее тогда в объятия Англия.
Заручившись ее содействием, заканчивая уже программу увеличения своих вооруженных сил, Япония в июле 1903 года обратилась к нашему правительству с предложением, в целях восстановления политического равновесия и прочного порядка вещей на берегах Тихого океана, пересмотреть существующие договоры наши как с нею, так и с Китаем и Кореей. В частности, Япония требовала очищения нами Манчжурии, признания за нею преимуществ в сфере торгово-промышленных интересов и дел в Корее и, наконец, право охранять такое положение
вещей военной силой.
В ответ на эти предложения, в августе 1903 года составлен был нашим правительством проект соглашения, по которому предполагалось: 1). Установить взаимное обязательство уважать независимость и территориальную неприкосновенность Китая и Кореи. 2). Обоюдно признать существование интересов Японии в Корее, а России – в Манчжурии. 3). Обоюдно поручится не препятствовать развитию таких промышленных и торговых предприятий, которые не противоречат постановлению п. 1-го. 4). Признать со стороны России за Японией право
давать корейскому правительству советы и указания по проведению реформ и установлению в ней надлежащего управления.
Проект этот не удовлетворил Японию, общественное мнение которой, разжигаемое печатью и политическими клубами, требовало от России совершенного забвения его интересов. Она пожелала дополнить наш проект соглашения согласием России: 1). На продолжение Корейской железной дороги через Южную Манчжурию. 2). На отправку японских войск в Корею для защиты японских интересов, усмирения восстаний, беспорядков и пр. 3). На оказание Японией Корее военной помощи для установления хорошего управления и, наконец. 4). «В интересах
других держав» - на признание Россией равноправности всех наций в торгово-промышленном отношении их с Китаем и Кореей.
По поводу этих требований, наместник Е.И.В. на Д.Востоке, ген.ад. Алексеев телеграфировал в Петербург в сентябре 1903 года, что японцы проявляют «совершенно недопустимую притязательность, отнимающую всякую возможность придти к соглашению», и высказал мнение, что единственным основанием нашего соглашения с Японией могло бы послужить признание Манчжурии стоящей вне сферы японских интересов.
В самой Японии по этому вопросу образовалось три течения. Одни полагали, что Японии не следует вмешиваться в манчжурские дела, другие – что Манчжурию надлежит сделать нейтральной областью. И, наконец, третьи требовали вытеснения России из Манчжурии хотя бы ценой войны. И все три течения сливались в одно, когда речь касалась Кореи. Так, например, газета «Дзимин», высказываясь безусловно против войны с Россией за Манчжурию, заявляла, что первой будет говорить о борьбе с врагом, если кто-либо затронет интересы
Японии в Корее.
Однако японское правительство, считавшее, что настал час утверждения японского владычества и на материке Азия, решило именно манчжурский вопрос сделать предлогом войны. Из телеграмм нашего посланника в Токио, бар. Ровена, от 30 октября 1903 года видно, что в этом вопросе японское правительство заняло положение прямо противоположное тому принципиальному положению, которого с самого возникновения переговоров держалось наше правительство. В октябре месяце пожелания Японии об эвакуации Россией Манчжурии начали
уже принимать вид требований, с примесью угроз.
Считая свое положение в Манчжурии прочно обоснованным договорами с Китаем м соглашениями с другими европейскими державами, затратив на территории ее громадный капитал на постройку железной дороги, города Дальнего, его порта и Порт Артура, Россия не могла, конечно, отказаться от тех выгод, которые давала ей аренда этой территории. Поэтому, отстаивая свое положение в Манчжурии, наше правительство в ноябре 1903 года предложило японскому правительству новый проект соглашения, в котором были расширены пределы интересов
Японии лишь в Корее.
Японское правительство не удовлетворилось и этим проектом и, не выжидая уже результатов дальнейших переговоров, перешло от слов к делу. Ген.ад. Алексеев 24 декабря 1903 года телеграфировал в Петербург, что, по полученным сведениям, нельзя уже более сомневаться в намерении Японии занять Корею и установить над нею протекторат при вынужденном на том согласии корейского правительства. Доказательством тому служили: прибытие в Чемульпо и в Сеул японских офицеров, доставка туда боевых и продовольственных запасов, зафрахтование
Японией значительного числа транспортных судов и приготовление к посадке на эти суда 3-4 японских дивизий.
Такой вызывающий образ действий Японии, по мнению наместника, обязывал нас принять ряд предохранительных мер: или, 1) объявить мобилизацию в войсках Дальнего Востока, а также по возможности и в Сибири. Для подготовки сосредоточения войск, обеспечения целостности В.-Китайской железной дороги и удержания страны в спокойствии – ввести в Манчжурии военное положение и, одновременно, занять войсками нижнее течение Ялу, или 2) довести до военного состава и тот час же начать перевозку в Иркутск 2-х армейских корпусов,
предназначенных для усиления войск Дальнего Востока. Одновременно с сим принять меры по подготовке мобилизации остальных подкреплений, с объявлением на военном положении Манчжурии и приморских крепостей (Порт Артура и Владивостока) для немедленного проведения последних в полную боевую готовность. Из числа перечисленных выше мероприятий наиболее действенной, обеспечивающей нас на Дальнем Востоке мерой ген.- ад. Алексеев считал объявление мобилизации и в случае, если японское правительство, после посылки первого
экспедиционного отряда в Корею, не приостановило тот час же отправки дальнейших эшелонов, признать ее неотложно необходимой.
Вообще занятию Корее японскими войсками ген.-ад Алексеев придавал значению большой и серьезной опасности для нас в военном отношении.
Исходя из условий полной боевой готовности японского флота и японской армии, могущей двинуться в Корею тот час же за первым эшелоном в 15-20 тысяч человек. Наместник считал, что мы можем быть предупреждены японцами на Ялу и на путях, ведущих оттуда в Вост. Кит. Ж. дороге. Это могло расстроить все наши расчеты на рассредоточение войск в Южной Манчжурии и заставить отнести район его значительно далее на север, с предоставлением Порт Артура его собственной участи. Такой успех японцев в самом начале кампании мог
также поднять против нас все враждебные нам элементы Манчжурии и Северном Китае, которые опираясь на близость японской армии, должны были явиться серьезной угрозой для нашего единственного железнодорожного пути сообщения с Россией. Все это, по мнению Наместника, обязывало нас «не с целью вызвать вооруженное столкновение, а исключительно в видах необходимой самообороны», принять указываемые им меры для поддержания нарушенного оккупацией Кореи равновесия в стратегическом положении сторон.
В ответ на эти предложения и соображения, ген.-ад. Алексеев получил 30-го декабря 1903 года чрез военного министра, следующие указания. С началом высадки японцев в Корею 1) объявить Порт Артур и Владивосток на военном положении. 2) приготовиться к мобилизации всех войск, расположенных в Наместничестве и 3) подготовить к выдвижению на Корейскую границу отряд для прикрытия сосредоточения наших войск в Южной Манчжурии. При этом указывалось на необходимость принять все меры к тому, чтобы на Корейской границе не
произошло каких-либо столкновений, «ибо таковые могут сделать войну неизбежной». Вместе с тем в распоряжении Наместника было ассигновано 3 мил. руб. на неопределенные расходы по образованию и увеличению продовольственных и иных запасов, по сформированию транспортов, разработке дорог, возведению укреплений и т.п. надобности, вызываемые чрезвычайными военными обстоятельствами.
Что жен касается собственно переговоров с японским правительством, то Наместнику было тогда же выяснено, что надо приложить все усилия к тому, чтобы избежать войны, так как для России каждый год мирного времени составляет огромную выгоду. Что политика твердая, но вежливая по форме и не придирчивая в вопросах не существенных лучше всего достигнет цели. Поэтому, отклоняя переговоры об эвакуации Манчжурии, так как это дело касалось только Китая и России, Наместнику указано было не считать за casus belli оккупацию
японцами Кореи.
Но японское правительство разглашало повсюду, что оно вступило в переговоры с Россией об улажении именно манчжурского вопроса, и потому уступки наши по корейскому вопросу его же не удовлетворяли. Оно требовало от России именно и, прежде всего, эвакуации Манчжурии.
Последние японские предложения в этом смысле очень притязательные по содержанию и очень самоуверенные по тону, были получены в Петербурге 3-го января 1904 года. На запрос японского посланника г. Курино, - когда можно было ожидать ответа на эти предложения, - ему ответили, Что Государю Императору благоугодно для всестороннего обсуждения их назначить 15-го (28-го) января особое совещание и что, вероятно, Высочайшее решение будет принято не ранее 20-го января (2-го февраля).
Действительно в этот именно день Государь повелел изготовить проект окончательных инструкций нашему посланнику в Токио, а на другой день 21-го января (3-го февраля) Наместнику были отправлены три телеграммы, заключающие в себе полный текст проекта соглашения с Японией, все доводы и соображения, которыми ваше правительство руководствовалось при введении некоторых поправок в японские предложения и, наконец, общие указания, которыми Наместник должен был снабдить бар. Розена…
Сущность нового нашего проекта соглашения с Японией сводилась на этот раз к тому, что, отклоняя по-прежнему переговоры об эвакуации Россией Манчжурии, наше правительство, ради сохранения мира, соглашалось уничтожить нейтральную зону в Корее и соединить корейскую (в сущности – японскую) ж. дорогу с Вост.-Китайской (в сущности – русской) жел. дорогой, когда они будут доведены до р. Ялу.
Дальше этого в ряду уступок сделанных Россией, идти было трудно. Это не позволяло наше государственное достоинство и национальное самолюбие.
В этот же день, когда этот третий по счету проект соглашения был отправлен Японии чрез Наместника Е.И.В. на Д.Восток, от последнего была получена депеша, в которой он доносил, что непрекращающиеся военные приготовления Японии достигли «уже крайнего предела», составляя для нас «прямую угрозу», и что «при настоящих обстоятельствах, указывающих на значительно более серьезные намерения со стороны Японии, нежели высадка небольшого оккупационного отряда в Корее», мероприятия, предложенные им в депеше от 24 декабря
1903 года, «не могут уже считаться достаточными».
- «Принятие самых решительных мер с нашей стороны, для усиления боевой готовности войск Д. Востока, телеграфировал ген.-ад. Алексеев, - не только необходимо в целях самообороны, но может быть еще послужит последним средством избежать войны, внушая Японии опасение за благоприятный для нее исход столкновений.
Поэтому он полагал необходимым тот час же объявить мобилизацию войск Д. Востока и Сибири, подвести войска к району сосредоточения японских войск в Чемульпо.
События, направлявшиеся энергичною, смелою рукой японского правительства, определили ответ на эти предложения г.-а Алексеева.
22 января (4 февраля) наш министр иностранных дел гр. Ламэдорф уведомил японского посланника в Петербурге о передаче барону Розену ответных предложений России, а через 48 часов после этого, в 4 ч. Дня 24-го января (6 февраля), им были получены от г. Курино две ноты, в которых сообщалось о прекращении японским правительством дальнейших переговоров, в виду того, что Россия уклоняется от ответа на предложения Японии, - и о разрыве дипломатических сношений между обоими государствами, вследствие чего весь состав
японской миссии 28-го января покинет Петербург.
Впоследствии стало известно, что в течении трех дней, 21, 22 и 23 января в Токио, под председательством микадо, происходили совещания высших государственным сановников, на которых решено было считать замедление Россией в ответе на последние предложения Японии достаточным основанием для начала военных действий. Между тем ответ этот уже был в Токио, но от принятия его японское правительство умышленно и всячески уклонялось.
Оно хотело войны, верило в успех Японии и ждало от нее больших результатов, чем от дипломатических переговоров. Но, прерывая последние, оно умышленно вводило в заблуждение нашу доверчивую, миролюбивую дипломатию. Обе ноты японского посланника нашему министру иностранных дел сопровождались частным письмом г. Курино, в котором последний выражал надежду, что перерыв в дипломатических сношениях ограничится, возможно, кратчайшим сроком.
Этому поверили и «Прав. Вестник», доводя до всеобщего сведения о разрыве сношений я Японией, разъяснял, что этот факт еще знаменует начала войны и что старания дипломатов все может уладиться.
Что этим хотели, быть может, успокоить русское общество, не посвященное в дотоле в ход переговоров с Японией, это еще понятно… Но непонятно, что эту же точку зрения на события хотели привить из Петербурга и Наместнику Е.И.В. на Д.Востоке, который нуждался не в этом, а в ответе на сделанный им еще 20-го января предложения. Вместо этого ответа г.-а. Алексеев получил 24-го января из министерства иностранных дел срочную телеграмму о разрыве сношений с Японией. В ней лишь глухо указывалось, что образ действий японского
правительства, не выждавшего даже получения ответа русского правительства, возлагает на Японию ответственность за последствия, могущие произойти от перерыва дипломатических сношений между обеими империями.
Но Япония не боялась этой ответственности и, зная себе цену, смело шла на последствия этого разрыва.
продолжение следует
(Этот текст опубликован по правилам правописания столетней давности и частично содержит неверные с точки зрения современного языка обороты. К тому же, следует учитывать и то, что сто лет назад автор этой монографии был русским подданным и, естественно, весьма однобоко трактовал события только российской стороны).
Ведущий этой рассылки о «Русско-Японской войне» - журналист Алексей Виноградов, хотел бы продать подлинную рукопись (пока еще нигде не изданного дневника русского солдата с Японской войны, 135 листов, исписанных с двух сторон, на одном листе в середине рукописи стоит печать цензора 1-го армейского корпуса).
Оценка - 999 $. Уж лучше бы устроить небольшой аукцион, чтобы рукопись попала в наиболее заинтересованные руки. Тем более, что я не спешу. Обращаться: gazeta1975@mail.ru
