На третьем, кажется, курсе декан факультета читал нам лекции по
квантовой механике и между делом рассказал такую историю. Его друг, тоже
преподаватель, зашел в университетский буфет перекусить между лекциями.
Взял чего-то пожевать копеек на пятьдесят (семидесятые годы), и
буфетчица его на две копейки обсчитала. Он ей об этом вежливо сказал, а
она начала орать, мол постыдился бы из-за двух копеек скандал поднимать.
Мужик ей так же вежливо:
- Не в двух копейках дело. Я профессор математики, а Вы меня пытаетесь
обсчитать. Обидно!
----
На аэродроме очень мало мест, где можно погреться или хотя бы укрыться
от ветра. Старший авиамеханик соединения З. нашел такое - и коротал за
свежим детективом редкую свободную минутку в кабине боевого вертолета,
отправляемого на ремонт…
За вертолет зашли, оживленно беседуя, и летчики готовящегося неподалеку
к полету звена истребителей. При этом один из них встал напротив пушки,
и даже оперся на нее рукой. На механика, развалившегося в пилотском
кресле укрытого чехлами “крокодила”- ноль внимания. Не видят!!!
Оценив момент, первый юморист и весельчак полка З. шутейно нажал кнопку
принудительной перезарядки пушки…
Для справки - пушка перезаряжается сжатым воздухом, издавая при этом
очень громкий звук и дергаясь - как при реальном выстреле!
И что?
А то:
- штаны летчика мгновенно оказались ”полны” (“медвежья болезнь”!);
- у всех пилотов обширный нервный срыв;
- плановые полеты – сорваны;
- механик З. обрел злейшего врага на всю оставшуюся жизнь.
----
Еду спокойненько на работу. Останавливаюсь на светофоре, поворот
направо. Сзади подъезжает 600-й мерс предыдущего поколения с номером
001, объезжает меня и встает на зебре передо мной, тоже поворачивая
направо. Морщусь от российского хамства, думаю несолидно как-то по
мелочи так выеживается. Следом подъезжает замызганная Киа Спектра и
наискосок влезает меджу мной и мерсом, тоже хочет направо. Удивляюсь - а
этот убогий-то куда? Зеленый свет, они рвут с места. На следующем
светофоре спокойно подъезжаю, они стоят во втором ряду, первый пустой.
Встаю. Зеленый. Мерс уходит вперед, Спектра отстает, я пристраиваюсь за
мерсом. Дорога сужается до 2-х полос. Спектра выходит на встречку и
равняется со мной. По встречке едут машины и он начинает теснить меня к
тротуару. Я сигналю, обалдел, мол? Из правого окна Спектры по пояс
высовывается мужик и машет руками. И тут до меня наконец доходит! Это
типа крутая охрана! Да фиг с вами, олигархи недоделанные. Пропускаю. Они
гордо уходят вперед, через полквартала их тормозят гайцы. Знак 50, а
ехали под 80. Я проезжаю мимо. Все-таки иногда божий промысел совпадает
с ментовским. :)
----
Среди вокалистов бытует мнение, что загружать свои мозги – это только
голосу вредить. Некоторые говорили мне это в шутку, а некоторые писали
на меня доносы начальству всерьез. «Новый хормейстер не понимает самой
специфики вокала: все нас чему-то учит и учит, забивает нам головы,
вместо того, чтобы дать нашим пустотам резонировать, производя красивый,
мощный звук» (перевод с английского оригинала – мой собственный В. Д.).
Может быть, в этом какая-то доля правды и есть. Но иногда эти самые
пустоты забавно работают на сцене.
1. Концерт выпускников прославленной консерватории, полон зал народу.
Потрясающей красоты и силы бас должен исполнить Рондо Фарлафа из
«Руслана и Людмилы» Глинки – блестящая, виртуозная ария на
«сверхзвуковой скорости». Слова должны вылетать, как из пулемета, не дай
Бог о чем-то постороннем подумать во время пения – немедленная авария
гарантирована. И тут завистники-вредители «дружески» просят баса «не
спеть случайно довольно частую ошибку исполнителей в этой арии: слова
«ни сопли, ни вопли», вместо «ни стоны, ни мольбы тебе не помогут»
(Фарлаф мысленно обращается к Людмиле). Ну и, конечно, как вредители
перед самым выходом ему сказали, так наш бас и спел в самом же начале.
Народ в зале хохочет: шутка–то давно известная, с бородой. А профессор
этого баса на сцену прибежал и, сложив руки рупором, повторяет из-за
кулис: «Слова переставь, слова переставь». Бас, продолжая своей
пулеметной очередью слов зал поливать, чуть-чуть своему профессору
головой кивает: «Слышу, мол, знаю свою ошибку. Сейчас заменю слова во
втором куплете, когда до этого места дойду».
Однако, дойдя до этого же места во второй раз, слова он не заменил, а
просто ПЕРЕСТАВИЛ – то есть в точности сделал именно то, что ему
профессор сказал («переставь» вместо «замени»). Теперь это уже было: «Ни
вопли, ни сопли».
2. Премьера «Евгения Онегина». Онегин обращаясь к Ленскому должен спеть:
«Ты не танцуешь Ленской, что с тобой? Чайльд Гарольдом стоишь каким-то»
Однако такое трудное имя из памяти «Онегина» куда-то вдруг выпало, а
музыка-то ждать не будет, пока вспомнишь. Вот и пропустил бедный баритон
«Чайльд Гарольда».
Зрители в результате услышали: «Ты не танцуешь Ленской, что с тобой?»
Многозначительная пауза и затем: «.... Стоишь каким-то!»
Но и Ленский «в долгу не остался». Вместо трудного слова «сатисфакция»
(требование удовлетворения – вызов на дуэль) он спел Онегину: «Онегин,
Вы больше мне не друг! Быть близким с Вами я не желаю больше, и
ДЕЗИНФЕКЦИИ я требую!».
----
Давно, так давно, что некоторые столько не живут, а некоторые, прожив
именно столько, считают себя людьми зрелыми и познавшими мир, мы с моим
приятелем и однокурсником Ванькой подрабатывали внештатными
фотокорреспондентами одной московской и комсомольской газеты.
В начале зимы Ванька, утром, пропустив две первые пары, отправился в
редакцию на разведку. Чуть опоздав, на следующую за ними, лекцию по
физике, Ванька подсел ко мне на галерку и зашептал:
- Нам задание дали, - Ванькина физиономия светилась довольством, - нужен
антиклерикальный фоторепортаж из Загорска. Ты, кстати, не знаешь, что
такое 'антиклерикальный'?
Я приблизительно знал и, незамедлительно, просветил приятеля.
- Во здорово, - шептал Ванька, - значит, это надо церкви внутри
фотографировать, а я как раз вспышку мощную достал – одни аккумуляторы
на пять кило тянут. Завтра едем, завтра у нас научный коммунизм на
весь
поток и пара семинаров – никто и не заметит, что слиняем. Девчонок с
собой возьмем – ты комсорга, я еще кого-нибудь, - Ванька ехидно
прищурился, глядя на меня, - о моих, робких попытках, ухаживаниях за
нашей красавицей комсоргом знала вся группа, - я уже с ней
договорился,
она против такой экскурсии не возражает и подругу с собой возьмет.
Утром следующего дня мы, нагруженные двумя девчонками и аппаратурой,
садились в электричку на Ярославском вокзале. Нам попался неотапливаемый
и оттого совершенно пустой вагон, и за два с лишним часа поездки мы
замерзли напрочь. Не помогли даже, инициированные Ванькой, народные игры
в салочки и жмурки. Немного отогревшись в уличном привокзальном буфете,
обжигающим на морозе, кофе, мы быстренько добрались до цели нашего
путешествия и будущей 'фотонатуры' – Троицко-Сергиевой Лавры. Побродив
по тамошнему музею и 'нащелкав' всяких предметов монашеского быта
(особенно поразил топор для разделки рыбы с полуметровым лезвием), мы
услышали колокольный звон – Успенский собор приглашал на службу.
- Пошли быстрее, наверное, обедня начинается, - выдал Ванька свои
'нехилые' познания в православных обрядах, - там и наснимаем на
репортажик.
Девчонки повязали, предусмотрительно прихваченные с собой косынки, и мы
подошли к дверям собора. Рядом с дверями висела табличка с перечеркнутым
красной полосой фотоаппаратом.
- Фигня, - сказал Ванька, пряча под куртку фотоаппарат, к вспышке
которого тянулись провода от кофра с аккумуляторами, - два раза щелкну
и
смотаюсь по-быстрому.
- Идите-ка вы, братцы, вдвоем, а мы на улице подождем, - наши 'девчонки
в платочках' решили не участвовать в намечающемся безобразии, - мы
потом
зайдем, когда вас выгонят.
Мы зашли в собор, показавшийся совершенно темным после яркого зимнего
солнца. Пел хор, перемежаясь своей разноголосицей с треском свечей и
тенором священника. Человек десять верующих, перед алтарем внимали
службе, иногда осеняя себя крестным знаменем. Чуть поодаль, непонятного
возраста женщина, стоя на коленях, мерно отвешивала поклоны, касаясь
лбом пола. Фотографировать мне расхотелось.
- Ты чего замерз? – раздался голос друга немного сзади, - снимать будешь
или нет?
- Что-то не хочется, - тихо сказал я, не оборачиваясь, - да и неудобно,
выведут ведь.
- Ну ладно, ты как хочешь, а я такую фактуру упустить не могу, - Ванька
отошел на пару шагов назад, - Бог не выдаст, свинья не съест.
- Очень уместно, высказался, - ответил я, но дальше продолжить спор не
смог.
В полумраке собора ослепительно сверкнуло. Секундой позже раздался,
грохот и лязг, многократно усиленный и отраженный стенами собора, как
будто кто-то уронил и прокатил по каменному полу пустую, металлическую
бочку. И стихло. Пел хор, потрескивали свечи. Я обернулся – Ваньки не
было, как провалился.
Чуть постояв, и немного придя в себя от произошедшего, я вышел на улицу,
и, оглянувшись на двери собора, неожиданно для себя, первый раз в своей
пионерско-комсомольской жизни перекрестился.
- Чей это ты крестишься? - съехидничала наш комсорг, - да еще 'не в ту
сторону', как католик?
- Ваньку не видели? – пропустив мимо ушей вопрос, спросил я, - он не
выходил?
- Не выходил, а чего случилось-то? - девчонки начали волноваться, -
никто не выходил, кроме тебя, только заходили.
Я огляделся в поисках Ваньки. Из-за угла собора показались две тени,
которые, материализовавшись, оказались Ванькой и огромного размера
мужиком в черном облачении православного священнослужителя. Ванька
виновато улыбался. Они приблизились.
- Ну, Вы меня поняли, - басил священник, продолжая начатый разговор, -
разрешение на съемку можно оформить или в Москве на Басманной или
прямо
здесь - в канцелярии. Если вы для распространения православия
фотографируете или красоту церкви показать – проблем не будет.
- Вы ведь для этого? Для красоты? - он окинул пристальным взглядом нашу
четверку и усмехнулся, - О, я смотрю, у Вас скоро свадьба намечается,
-
священник несколько сбавил официальный тон и смотрел уже на меня и
комсорга, - так приезжайте, я вас здесь и обвенчаю.
Ладно, извините, недосуг мне сейчас, еще увидимся, - он улыбнулся и,
пожав на прощание нам с Ванькой руки, степенно удалился.
По дороге на вокзал, Ванька рассказал, что он и не исчезал вовсе. Когда,
достав из-под куртки камеру, щелкнув затвором и 'вспыхнув' вспышкой, он
спешил удрать, то задел ногой, мирно стоявший большой жестяной ящик, для
собора свечных огарков (отсюда грохот). В дверях Ванька столкнулся с
гигантом-священником, который, немного пожурив, вывел его 'черным
ходом'.
У нас с бывшим комсоргом в этом году свадьба. Серебряная. Ванька
закончил семинарию и служит в одном подмосковном приходе.
Антиклерикальный репортаж, правда, не состоялся. Но мы не жалеем.
----
- Поехали за город, шашлыки пожарим, водки попьём.
- Надоело... если честно, то я на этой неделе всего два дня не пил: субботу и воскресенье. И то только потому, что сегодня пятница.