[ROOTS] Fwd: Faina Shalita
Б Л Е С Т Я Щ И Й П Е Д А Г О Г
Faina Shalita
Нина Николаевна была блестящим педагогом и замечательным классным
руководителем седьмого <<Б>>. Много хорошего и доброго вложила она в своих
подопечных. Ребята в ней души не чаяли.
Уважал ее и мальчик Тима, единственный еврей в классе. Нина Николаевна
относилась к нему весьма дружелюбно. Из всех учителей только она
называла его по имени, и не просто по имени, а по полному имени - Цилистин.
Класс был дружный и дисциплинированный, но иногда происходили нарушения
даже на ее уроках.
Однажды вздумалось Славику Соловьеву затеять на уроке опасную игру. Он
вытащил свою рогатку и стал стрелять записками в приятелей, сидящих на
задних партах.
Заметив это, Нина Николаевна быстро подошла к Славику и потребовала
отдать рогатку. Мальчик отказался и спрятал свое оружие в портфель.
- Отдай немедленно,- потребовала учительница,- не то отправлю к директору.
Славик продолжал упорствовать. Никакие угрозы не смогли сломить его
упрямства.
Учительница начинала выходить из себя.
- Отдай же, ну что ты, как еврей какой-то,- вдруг вырвалось у
талантливого педагога.
Очевидно Славику сравнение показалось нелестным. Он густо покраснел и
тут же отдал рогатку. Воцарилась тишина. Тима побагровел, молча поднялся
с парты и быстро запихнул, свои школьные принадлежности в портфель,
после чего спокойно покинул класс.
Нина Николаевна осталась стоять как вкопанная. Поняв свою ошибку, она
даже не решилась предотвратить на глазах всего класса его самовольный уход.
З Л О П О Л У Ч Н А Я П Я Т Е Р К А
Моя студенческая жизнь началась с заочной Лесотехнической академии в
Ленинграде.
Администрация разрешила мне посещать дневное отделение в качестве
вольнослушательницы с перспективой перехода на положение полноправной
студентки. Экзамены я сдавала вместе с дневной группой.
Наша группа состояла в основном из мальчиков. Только четыре девочки
каким-то образом затесались среди них. Но, невзирая на меньшинство и наш
прекрасный пол, мы не имели никаких привилегий.
Я оказалась единственной еврейкой в группе, но до поры до времени мне
этого почувствовать не давали.
Гордостью группы были три студента: комсорг, профорг и староста. Мы в
шутку их называли любовным треугольником, так как они были очень дружны
и всюду появлялись вместе. Ребята эти учились на <<отлично>>. Немыслимо
было предположить, что кто-то из них когда-нибудь мог получить оценку
ниже пятерки.
Я же отличницей не была, но математику любила со школьной скамьи.
Поэтому ничего удивительного не было в том, что по высшей математике я
получила отличную оценку. Удивительно было то, что я, единственная в
группе, состоящей из двадцати пяти человек, сдала экзамен на <<отлично>>.
Даже три добрых молодца получили по четверке.
Это было ЧП на всем факультете. Студенты перешептывались, изредка
поглядывая в мою сторону.
Я очень растерялась и стала оправдываться перед <<пострадавшими>>.
- Ну, бывают же срывы,- успокаивала их я. - Я уверена, что вы знаете
математику как минимум не хуже меня. Это просто случайность,- виновато
продолжала я.
- Но все трое! - с язвительной усмешкой заявил комсорг. - Так не
бывает.Это уже не случайность, это закономерность. Он поставил тебе
отлично только потому, что ты своя.
Высшую математику у нас читал доцент лет пятидесяти, еврей. Человек он
был весьма миролюбивый и уравновешенный. Заподозрить его в
преднамеренном завале трех отличников русского происхождения было
невероятно.
Но почему-то с этих пор преподаватель стал меня избегать. При встречах
ускорял шаг, а лицо его казалось грустным и озабоченным. И я поняла, что
все это даром ему не прошло.
Так или иначе, но <<пострадавшим>> было разрешено пересдать экзамен, и
пересдали они его на <<отлично>> уже заведующему кафедрой.
Со второго семестра к нам пришел новый математик, а нашего перевели на
другой факультет.
- Легко отделался,- обрадовалась я. Сегодня, как и тогда, я уверена, что
этот интеллигентный и честный человек не мог завысить оценку, даже желая
выразить протест против дискриминации евреев.
О П А С Н Ы Й И Н Ц И Д Е Н Т
Это произошло в феврале пятьдесят третьего года. В начальной школе на
большой перемене подрались два третьеклассника, что было отнюдь не
редким явлением.
Мальчики нещадно оскорбляли друг друга, и вдруг в эмоциональном порыве
Саша выпалил:
- Евреи - предатели!
- Что? - взревел Женя. - Русские предатели!
Только успел он произнести эти слова, как дежурная учительница схватила
обоих за шиворот и привела в кабинет директора, где в этот момент
находилась и завуч.
- В чем дело? - спросила директор.
- Пусть сами расскажут,- ответила учительница.
Саша рассказал все, утаив лишь главное - он первый оскорбил Женю.
- Как ты смел такое сказать про великий русский народ? - набросились на
Женю все трое.
- Так ведь Сашка первый сказал то же самое про евреев, вот я ему и
ответил,- пытался оправдаться Женя.
- Но ты-то как, как ты мог такое сказать? - не унималась директор. - Это
правда, Саша, что ты первый?- обратилась она к Саше.
- Правда,- неохотно ответил он.
Учителя переглянулись от неожиданного признания Саши и, почему-то ничего
не сказав ему, опять обратились к Жене
- Да ты понимаешь ли, что говоришь? - возмущалась завуч. - Объясни,
почему ты так считаешь?
- Да не считаю я так, а сказал в ответ на оскорбление.
- Нет, мы заставим тебя ответить! - вдруг закричала директор.
- Я уже ответил, но почему вы ругаете одного меня? А как же Саша смел
так сказать про евреев? Его спросите.
- А ты отвечай за себя,- вступила дежурная учительница.
- Но вы его совсем не спрашиваете, все только меня.
- А это тебя не касается,- отрезала директор.
- Тогда я вам больше ничего отвечать не стану.
- Нет, мы заставим тебя ответить. Ты не мог это сам придумать. Кто тебя
научил? - наперебой загалдели все трое.
- Никто. Я уже все сказал. Хотите - вызывайте моих родителей, я не боюсь.
Такой ответ Жени был для них совершенно неожиданным. Обсудив что-то
шепотом между собой, учителя отстали от мальчика и отпустили ребят.
Дома Женя рассказал обо всем родителям, и они приготовились к
неприятному звонку из школы. Но, что удивительно, звонка так и не было,
а инцидент замяли.
И все-таки неизвестно, что произошло бы с семьей Жени, если бы через
несколько дней не умер Сталин.
И С Т О Р И Я О Д Н О Й З А Щ И Т Ы
Весна 1956 года. Оттепель на дворе, а главное, и <<в круге первом>>.
В Институте Связи им. Бонч-Бруевича на кафедре фототелеграфии идет
защита кандидатской диссертации Самария Матвеевича Неймана.
Диссертант - начальник электротехнической лаборатории завода им.
Кулакова и один из старейших и заслуженных преподавателей, работающих в
институте по совместительству.
Аудитория битком набита доброжелателями, недоброжелателями и просто
любопытными.
За двадцать минут до защиты Самарий Матвеевич получил анонимное письмо,
что, дескать, на эту тему диссертация уже была однажды написана, и идея
не нова. Ссылались на статьи с указанием их авторов, как потом
выяснилось, не существующих.
Он растерялся. Растерялся не потому, что усомнился в ценности своей
диссертации, его расстроило коварство врагов, о существовании которых он
и не подозревал. Коллеги его любили. Многие приходили к нему домой на
консультацию. Он для всех находил время и вел себя просто, скромно и
доступно. Со многими своими идеями знакомил друзей, а спустя какое-то
время обнаруживал, что они оформляли их как свои. Узнав об этом, он лишь
разводил руками и добродушно улыбался.
Всем уступал дорогу этот благородный человек, а потому удара в спину не
ожидал.
Но не удалось недругам сбить его с толку. Казалось, эта гнусная анонимка
еще больше его мобилизовала. Защищался он блестяще.
Когда начались прения, один из сотрудников института, в котором было уже
внедрено изобретение Самария Матвеевича, положенное в основу его
диссертации, вышел к доске с опровержением основной формулы.
Самарий Матвеевич внимательно выслушал, не прерывая, и, когда тот
закончил, спокойно подошел к доске, взял указку и, не стирая
написанного, совершенно блестяще опроверг доводы оппонента.
Поднимались руки, задавались вопросы. Самарий Матвеевич с полным
пониманием дела и четко обосновывая каждый пункт, разбил своих
противников в пух и прах.
Зал взорвался аплодисментами.
Защита диссертации продолжалась пять часов. Выступившие два оппонента,
довольно известные в ученом мире, признали соискателя достойным не
кандидатской степени, а докторской.
Тем не менее был и один черный шар.
Но пока теоретики спорили, на основании этой диссертации были впервые в
СССР внедрены копировальные аппараты.
