Снова мы встречаем глагол gefa — дарить, давать — при описании передачи жертвы божеству. Этот мотив жертвы-дара-посвящения регулярно повторяется в источниках и ещё не & #1088;аз будет упомянут.
Указания на одинический характер обряда прослеживаются в знаменитом отрывке Адама Бременского из его «Деяний архиепископов Г ;амбургской церкви», созданных ок. 1072 г. Адам рассказывает о проводимом раз в девять лет жертвоприношении в Уппсальском храме в Швеции. И описывает повешенных в свящ 77;нной роще! людей и животных: «каждого живого существа мужского пола жертвуется по девять, и кровь их должна умилостивить богов». Среди жертв Адам упоминает людей, лошадей и со ;бак, а из того, что автор, ссылаясь на свидетеля-христианина, пишет о семидесяти двух жертвах за раз, следует, что было там восемь видов живых существ. При этом смысл и точ ные адресаm! 0;ы такого массового и регулярного действа всё же не вполне ясны: Адам называет центральным божеством Уппсалы Тора, рядом с изображением которого стояли идолы Фрейр
072; и Одина. Говорится о человеческих жертвоприношения Тору и у Дудона (Dudon de Saint-Quentin, Dudo Sanquintinianus), автора трактата «О нравах и деяниях первых нормандских князей» (De moribus et actis primorum Normanniae ducum), созданног ;о ок. 1015 г. (дале&! #1077; цитируется по К. Тиандер. Датско-русския изследования. Выпуск III. — Петроград, 1915.) Дудон пишет про расселение части северян на новые &# 1079;емли так:

Выполняя свои изгнания и выселения, они сначала совершали жертвоприношения в честь своего бога Тора. Ему жертвуют … человеческую кровь, считая ее наиболее действи&# 1090;ельной из всех жертвуемых вещей. Поэтому жрец по жребию назначает лиц для жертвы; они оглушаются одним ударом бычьим ярмом в голову; особым приемом у каждого, на кото&# 1088;ого пал ж ! 88;ебий, выбивают мозг, сваливают на землю и, перевернув его, отыскивают сердечную железу, т. е. вену. Извлекши из него всю кровь, они согласно своему обычаю, смазывают ею свl 6;и головы и быстро развертывают паруса своих судов на ветру; считая, что таким путем они укротили ветер, они стремительно садятся на весла.

В принципе, здесь упоминание Тора может быть и ошибкой хрониста: «дарует ветер пловцам» перед боевым походом всё же чаще Один (см., например, «Песню о Хюндле», 3). Однако в «Саге о людях с Песчаного берега»,10, упоминается «круг, где людей присуждали в жертву богам. В
101;том круге! ; стоит камень Тора, о который предназначенным в жертву разбивали головы». Можно предположить при этом, что если Одину предназначались пленные воины и вожди, то Тору &# 1074;ыбранные по жребию, возможно — осуждённые или рабы. По крайней мере именно так звучат строки из «Песни о Харбарде», 24: «Один имеет ярлов, что пали в битвах, а Тор имеет рабов». «Сага о крещении», 11 тоже намекает на предпочтительное прин
077;сение в жертву не самых важных для общины людей: «Язычники жертвуют худшими людьми и сталкивают их с утёсов или скал». Сталкивание со скалы в качестве способа жерт
074;оприношен&#! 1080;я упоминается редко, однако о людях, которые «отправляются к Одину», бросаясь добровольно с утёса, именуемого Родовым, рассказывает и «Сага о Гаутреке», 1.

В любом случае одинические жертвоприношения пленных или выбранных по жребию свободных, как и посвящение-дарение противника на поле боя были лишь частью скандинаk 4;ской культуры. Мирные люди, как и прежде, жили делами мира. О регулярных жертвоприношениях, важных для всего социума, в Норвегии и Швеции пишет Снорри «Саге об Инглингах»:

В начале зимы надо было приносить жертвы (blóta) богам за урожайный год, в середине зимы — за весеннее прорастание, а летом — за победу (sigurblót).

Причём приносить жертву за урожай должен был согласно той же саге, сам конунг. Отказ же от поддержания связи с Силами был чреват бедами для общины и мог стать причиноl 1; смены «нерадивого» правителя. Согласно «Саге о Хервёр и Хейдрике»:

Конунг Инги ответил, что не бросит ту веру, которая является правильной. Тогда шведы закричали, забросали его камнями и прогнали с тинга.
Свейн, шурин конунга, остался на тинге. Он предложил шведам совершить жертвоприношение для них, если они дадут ему звание конунга. Все согласились на это; тогда Свейн б ыл провозглашён конунгом над всей Швецией. Затем на тинг привели лошадь, которую порубили на куски и разделали для еды, а кровью окрасили жертвенное дерево. Тогда все шведы бро
! 089;или христианство, и начали приносить жертвы, а конунга Инги они прогнали прочь, и он уехал в Западный Гаутланд. Свейн Язычник был конунгом над шведами три зимы.

Аналогичные проблемы были у конунга-христианина Хакона Доброго, которому в итоге пришлось пойти на компромисс с подданными. В не меньшей степени конунг в древност
080; отвечал и за эффективность своих действий. Если общинные жертвоприношения в нормальной ситуации подразумевали чаще принесение в дар животных, и, как мы ещё не раз m 1;видим, жер! твенный пир, то в случае кризиса требовалось нечто более ценное. Как свидетельствует «Сага об Инглингах» (в отрывке, помимо п рочего,  в очередной раз встречается указание на сакральный характер крови жертвы):

Домальди наследовал отцу своему Висбуру и правил страной. В его дни в Швеции были неурожаи и голод. Шведы совершали большие жертвоприношения в Уппсале. В первую осен ь они приносили в жертву быков. Но голод не уменьшился. На вторую осень они стали приносить человеческие жертвы. Но голод был все такой же, если не хуже. На третью осень м&# 1085;ого шведl! 6;в собралось в Уппсалу, где должно было происходить жертвоприношение. Вожди их стали совещаться и порешили, что в неурожае виноват Домальди и что надо принести его в ж ;ертву (blóta) — напасть на него, убить и обагрить алтарь его кровью.

Деревянная гравюра с изображением Храма Уппсалы из книги Олафа Магнуса Historia de Gentibus Septentrionalibus, 1555 года. Изображение выполнено по описанию Адама Бременского: с золотой цепью по перим&# 1077;тру здания, колодцем и деревом.

И в «Саге об Олаве Святом» Снорри пишет про обряд, чьи истоки явно связаны с ритуалами смены сезонов, а целью является благо 87;олучие общины:

Когда в Швеции было язычество, там по древнему обычаю совершали главное жертвоприношение в Уппсале в месяц гои [с середины февраля до середины марта]. Тогда приносил и жертвы, чтобы был мир и чтобы конунг всегда одерживал победы, и туда стекался народ со всей Швеции. Тогда же там собирали тинг всех шведов. В то же время там была ярмарк&# 1072;, которая
! 087;родолжалась неделю.

У исландцев общая схема годового цикла жертвоприношений прослеживается, как и на континенте, хотя, возможно, и в урезанном виде из-за особенностей местных природны&# 1093; и социальных условий. Известны пиры и жертвоприношения на Зимние Ночи (осенние пиры в октябре-ноябре), на Йоль, вероятно, какими-то ритуалами сопровождалась работа А&# 1083;ьтинга (н ! 72; Летнее Солнцестояние), поскольку в сагах территория тинга иногда называется освященной и на ней должен был соблюдаться мир. Вместо конунгов и их представителей об& #1097;инные обряды в Исландии проводили годи — административные и религиозные предводителями округов, могли провести обряд и частные лица.
«Сага о людях с Килевого Мыса», датируемая примерно 1300 г. и посвященная событиям заселения Исландии (860—930 гг.) описывает капище, устроен&# 1085;ое Торгримом Годи, великим жертвователем (blótmaður mikill). Описание это явно вторично по отношению к куда более известному рассказу о капище Торольва Бородача с Мостра из «< a rel="nofollow" title="http://norse.ulver.com/src/isl/eyrby! gg/ru.html" href="http://www.benatar.ru/jexr/aHR0cDovL25vcnNlLnVsdmVyLmNvbS9zcmMvaXNsL2V5cmJ5Z2cvcnUuaHRtbA==" target="_blank">Саги о людях с Песчаного Берега» (более ранней и относимой к 1250-60 гг., либо даже 1225—31 гг.), тем не менее, оно добавляет детали, интересные в контексте того, & #1095;то мы знаем о прошлом германского язычества:

Он был великий язычник (blótmaður mikill). Он велел построить большое капище на своём поле. Оно было сотню футов в длину и шестьдесят в ширину. Все люди должны были платить туда капи&# 1097;ный сбор. Более всего там почитали Тора. Снаружи оно было сделано круглым, словно шапка. Всё оно было занавешено и с окнами. Посредине там стоял Тор и с двух сторон — ост 72;льные бог! и. Прямо перед ними стоял алтарь, сделанный очень искусно и покрытый сверху железом. На нём должен был гореть огонь, который никогда не гас. Они называли его священным l 7;ламенем (vígðan eld). На этом алтаре должно было лежать большое кольцо, сделанное из серебра. Его должен был надевать на руку жрец на все собрания. Там все люди должны были дава& #1090;ь клятвы пl! 6; всем делам. На этом алтаре должна была также стоять большая чаша из меди. Туда нужно было собирать всю кровь, что получалась от скота, которого посвящали (var gefið — что был да& #1088;ован) Тору, или людей. Они называли это жертвенной кровью (hlaut) или кубком с жертвенной кровью (hlautbolla). Этой кровью нужно было брызгать на людей или скот; тот скот, что приносился ; в жертву, ис&! #1087;ользовался в пищу, когда наступал жертвенный пир (blótveislur). Людей же, которых приносили в жертву, бросали в болото, что было снаружи у дверей. Они называли его Жертвенным Бол отом (Blótkeldu).

Возможно, дополнения к более раннему тексту были не просто авторским произволом, о пламени на жертвеннике говорится в «Песне о Хю 85;дле»,10 («Алтарь для меня из камня сложил он, и камень в стекло переплавлен теперь»), уже много раз упоминалась германская практика погружения жертвы в болото или оз еро.

Тема жертвенного пира, на котором съедали принесённое в дар богам животное, пира, разделённого с богами, где ели уже освященную снедь, тем самым становясь ближе к мирm 1; сакрального, постоянно встречается в скандинавских источниках. Помимо уже приводившейся «Саги о Хервёр и Хейдрике», об этом гов орится в «Саге о гутах», посвящённой истории острова Готланд. Сага эта записана достаточно поздно и датируется 1350г., так что стоит учитывать, ч
090;о зачастую чем дальше хронист отстоит от событий, тем описания их становятся красочнее и кровавее:

До этого времени и еще много позднее люди верили в рощи и курганы, в священные места и священные столбы и в языческих богов. Они приносили в жертву своих сыновей и доче
088;ей, и скот вместе с едой и питьем. Они делали это из страха. Вся страна приносила за себя высшее кровавое жертвоприношение людьми. И каждый тридьунг [округ – треть остро ва Готлан
! 076;] также приносил за себя человеческие жертвы. Но меньшие тинги приносили меньшие жертвы: скотом, едой и питьем. Они называли себя «кипятящими товарищами», ибо они соо
073;ща варили [жертвы].

В «Саге об Эгиле» (записанной между 1220 и 1240 гг.) несколько раз упоминаются осенние жертвенные пиры, и ясно указано, что питье поминальных рогов одновременно было и священным приношением, в рассматриваемом эпизоде — дисам-предкам:

Там должно было быть жертвоприношение дисам и шел пир горой….Им принесли браги. Все много раз пили, поl 4;иная умерших, и каждый раз нужно было осушать рог до дна.… Эгиль принял рог и сказал вису:
Ты сказал мне, воин:

«Браги нету в доме»,
Что ж тогда вы дисам
В жертву приносили (blétuð)?!

Столь же часты в сагах об исландцах упоминания пиров на Йоль, однако самые важные подробности йольской обрядности вошли в сагу о древних временах — «Сагу о конунге Хейдреке Мудром»:

Конунг Хейдрек приносил жертвы Фрейру. Кабана, что оказывался самым большим, он должен был отдавать (gefa) Фрейру. Они считали его столь священным, что на его щетине должны ; были клясться во всех крупных делах, и этого кабана (sónargöltr) они должны были приносить как искупительную жертву (sónarblót). Вечером на йоль жертвенного кабана должны были прив& #1086;дить в па
! 083;ату к конунгу. Там люди клали руки ему на щетину и приносили клятвы.

Sónarblót — название специального жертвоприношения, при котором приносили в жертву кабана. Первая часть слова, són происходит от протогерманского *swōnō (или *sōnō), связанно& #1075;о с понятиями примирения, возмещения, жертвы, расплаты или искупления (соответственно, sónargöltr — вепрь выкупа, примирения). Родственно это слово современному немецком& #1091; sühne, «иск ! 91;пление, возмездие, кара, отмщение, покаяние». Если кто-то думает, что это слишком «по-христиански», и при отсутствии идеи первородного греха язычникам «искупать» нечk 7;го, то стоит вспомнить, что одной из основ саморегулирования родового общества было понятие возмещения, виры и гельда как средства восстановления общественного р 72;вновесия, м&! #1080;ра и согласия. Подтверждением тому может служить вновь этимология: слово *swōnō в свою очередь возводят к протоиндоевропейскому корню *swā-n- со значениями «целостный, ц 77;лый, здоровый, активный, энергичный». Именно этому корню родственно и латинское sānus — «здоровый» (а следовательно, и все современные от него производные). Очевидно, что б ;олезнь, неу
! 076;ача, бедствие воспринимаются как нарушение целостности и согласия человека или социума с миром земным или миром богов и предков, неким следствием отступления от п& #1088;авильного, должного порядка. Задолго до христианства греки и индуисты приносили очистительные жертвы после убийства, нарушения норм ритуальной чистоты или при б& #1086;лезни, и иу ! 76;ейское понятие «козла отпущения» целиком языческое по сути. Такому дару присущ и смысл защиты: люди страшатся потерять имеющееся, будь то жизнь, здоровье или процве тание, особенно на фоне чужой беды. Тут уж скорее мы по праву можем говорить о пусть переосмысленном, но, несомненно, заимствованном использовании молодой религией г&# 1083;убинной по! требности человеческой психики в восстановления гармонии. И какой же момент года лучше подходит для очищения, примирения, избавления от накопившихся долгов и восс ;тановления единства мира, чем момент возрождения Солнца?..

Помимо жертвоприношений ежегодных и обязательных существовали и обряды окказиональные. Примером таких жертв по случаю, проводимых с конкретной целью, может быть ; упоминание в «Саге об Эгиле» :

После этого они [Эгиль и Атли] приготовились к поединку…. Привели большого старого быка. Его называли жертвенным животным. Тот, кто победит, должен был зарезать его. Ин&# 1086;гда бывал всего один жертвенный бык, иногда же каждый из тех, кто выходил на поединок, приводил по быку.

«Прядь о Брандкросси» не только рассказывает про целевое жертвоприношение, но и позволяет лишний раз проследить связь с пиром, посвященным божеству:

А когда Одд собрался в дорогу, он велел заколоть и сварить быка. И в первый день переезда, когда Одд был готов отправиться в путь, приказывает он поставить столы вдоль с&# 1080;дений, и всё это мясо было положено на столы.
Подошёл тогда Одд, сказав так:
— Здесь заботливо накрыт стол, как для наших самых дорогих друзей. Весь этот пир я посвящаю Фрейру, чтобы он судил тому, кто приходит на моё место, с такой же печалью поки
085;уть Двор Одда, как я теперь ухожу.

В оригинале сказано ещё более однозначно: þessa veislu gef eg alla Frey — этот пир я дарую весь Фрейру, пир и добрая слава за него является подарком божеству, что разделяет праздник с людьм
080;.

Об аналогичном даре быка Торкелем своему другу (буквально fulltrúi — тому, кому полностью верю/доверяю) Фрейру с просьбой помочь отомстить рассказывает и «Сага о Глуме Убийце».
Этническая принадлежность «русов», встреченных в Волжской Булгарии посланником аббасидского халифа Ахмедом Ибн-Фадланом около 921-22 гг. является вопросом спорным. О
076;нако рисуемая в его «Записке» картина подношения даров идолам с просьбой о хорошей торговле, как и приношение животных с уl 9;траиваем&#! 1099;м позже пиром (жертвователь «раздаёт часть мяса») в благодарность за уже полученную удачу в делах ничуть не противоречит остальным известным источникам.

Ещё одним вариантом дара богам и духам были ценные вещи. «Сага об Олаве сыне Трюггви» говорит о пожертвованном святилищу яр ;лом Хаконом позолоченом кольце (присвоенном Олавом в его миссионерском рвении и ставшем толчком в цепочке событий, конунга-крестителя и погубившим). «Сага о Фарерцах», 23 расказывает о даре ярла Хакона своей покровительнице Торгред невесте Хёгни ради удачи Сигмунда, к которому ярл благоволил:

И вот они идут в лес, сперва по проезжей дороге, а затем по боковой тропке, и попадают на поляну, а там стоит дом, обнесенный тыном. Дом этот был очень красив, с резьбой, укра&# 1096;енной золотом и серебром. Внутрь заходят они, Хакон и Сигмунд, и с ними еще несколько людей. Там стояло множество идолов. В капище было много окон, так что ничто не отбра 89;ывало тен! ь. У торцовой стены стояла женщина в богатом убранстве. Ярл распростерся перед ней ниц и долго лежал. Наконец он встает и говорит, что они должны принести ей жертву (fórn ) и
087;оложить серебро перед ней на сиденье.

Описания в сагах храмов древней веры так же рассказывают о значительных ценностях, например, в виде украшений на изображениях богов (сюда же, вероятно, можно отнести и фантастические описания бьярмских капищ с драгоценными ожерельями на статуях и горами серебра вокруг: по крайней мере, у рассказчика существовало однозначное п ;редставл
! 077;ние о связи божеств и накопленных в их храмах богатствах). С этой же категорией, наверное, сближаются богатые погребальные дары, с которыми сопровождали в мир иной зн
072;чительных людей, и, совсем уж краем, можно вспомнить многочисленные закопанные клады, которыми, по представлениям эпохи, человек мог воспользоваться после смерти (с ;м. «Сагу об Инглингах», 8).

Интересно, что оружие в период, когда железо само по себе перестало быть столь редким и ценным, особым и типичным даром уже, видимо не служило. Хорошая качественная ст 72;ль, правда, продолжала оставаться весьма дорогой, но в сагах рассказы о мечах связаны в первую очередь с их историей (вроде добывания клинка из кургана после битвы с м
077;ртвецом-д! ;раугом или получения в дар от могущественного человека). Так же, видимо, прекратилась практика посвящения божеству всей захваченной добычи: родовое общество и его у&# 1082;лад разрушались, богатство, оставаясь ещё мерилом Удачи и власти, десакрализировалось и становилось всё больше товаром для купцов. Однако всё во многом ещё зависел ;о от личног
! 086; восприятия, в «Саге о Хравнкеле Годи Фрейра» рассказывается, что «Храфнкель осо бенно чтил Фрейра и уделял (gaf) ему половину от всего, что было у него самого ценного» .

С последним упоминанием связана ещё одна интересная форма жертвоприношения, имеющая, вероятно, свои аналоги у германцев (см. описание посвященных божествам свяще 85;ных мест и священных коней в «О происхождении германцев и местоположении Германии», 10) — посвящение человека или животного том 91; или иному! ; богу без лишения их жизни. Торольв Бородач с Мостра согласно «Саге о людях с Песчаного берега» посвящает чтимому им Тору сына: «У Т ;орольва и Унн был сын по имени Стейн. Этого мальчика Торольв подарил (gaf) своему другу Тору и нарек Торстейном…». Трудно сказать, был ли для автора саги рассказ о смерти Т орстейна, к ! 86;торый утонул в молодости, связан с этим посвящением. Аналогично действует Эйрик Победоносный, посвящая свою жизнь Одину с отсрочкой на десять лет в «Пряди о Стюрбьёрне Шведском Воителе»:

Тою же самой ночью пошёл Эйрик в капище Одина и отдал себя ему за свою победу (gafst honum til sigrs sér), и попросил на десять зим отсрочить свою смерть, многим он уже пожертвовал, потому чт
086; положение казалось ему безнадёжным. Чуть позже увидел он высокого мужа в ниспадающем капюшоне, тот отдал в руки ему камышинку и велел бросить над войском Стюрбьёрн ;а, и должен! он был сказать так: «Один владеет вами всеми»( Óðinn á yðr alla). И когда он совершил бросок, увиделось ему в воздухе метательное копьё, и пролетело оно над людьми Стюрбьёрна, и тот ;час поразила слепота Стюрбьёрново войско, и затем его самого. И потом случилось такое великое диво, что с горы сорвался обвал и ударил сверху по войску Стюрбьёрна, и уk 3;ил всех его &! #1083;юдей.

Снова глагол gefa, снова владение (присвоение) божеством людей и посвящение Одину противника в битве…Согласно Снорри и одиннадцатой главе его «Саги о Харальде Серая Шкура» Эйрик Победоносный, супруг Сигид Гордой действительно окончил жизнь через десять лет: «Эйрик умер от болезни в Уп псале дес
! 103;ть лет спустя после смерти Стюрбьёрна».

Посвящали богам и животных, так уже упоминавшийся Хравнкель даровал (gaf) своего любимого коня Фрейру (как сказано в саге — пополам, т.е. оставил из людей только за собой
087;раво ездить на нём). И вновь посвящаемое в конце концов уходит из нашего мира: коня сталкивает с обрыва враг Хравнкеля (в этой сцене исследователи видят отголоски упо
084;инавшего! ся уже ритуала жертвоприношения путём сталкивания со скалы). Так же о коне, посвященном Фрейру упоминается в поздней «Саге об Олаве Святом» из «Книги Плоского острова» (1387–1394 гг.). В «Саге о людях с Болот» (на русский язык не переводилась),21 рассказывается том, как Торгильс некогда посвятил Тору т еленка, что
! 074;ырос в старого быка ко времени, когда хозяин его сменил веру и от жертвоприношений отказался. Во сне Тор приходит к Торгильсу с требованием возместить (gjalda) то, что ему б ;ыло обещано. Дело было во время поездки, и Торгильс выкинул утром быка за борт, невзирая на возмущение жены подобной расточительностью.

Вероятно, к этой же категории можно отнести посвящение божествам земельных участков, которые становились одновременно и священными участками (vé) для проведения обряда людьми, и отходили во владение божества, становясь частью уже иного мира. Такова в Исландии Святая/Священная Гора или Хельгафель (Helgafell) из «Саги о людях с Песчаного берега», священная земля в Междуречье, посвященная Фрейру в «Саге о Глуме Убийце». Асбьёрн Клещи («Книга о занятии земли», V,гл.89) посвятил (или освятил, поскольку употреблён глагол helga) землю Тору и назвал её Лесом Тора. При этом немаловажно, что & #1089;огласно мн! ;огим источникам в таких священных местах люди не имели права распоряжаться чьей-либо жизнью: на Хельгафель было запрещено убивать людей или животных, на земле Фрей
088;а было запрещено жить объявленным вне закона, скальд Эрп Поклоняющийся совершил убийство в святилище и был приговорён к смерти за святотатство (выкупив, впрочем, го ;лову поэмо ! 81; о псе конунга). Ещё к интересным моментам, которым сейчас уделяется мало внимание, относится описанное в «Саге о людях с Песчаного бе& #1088;ега» требование соблюдения ритуальной чистоты на Хельгафель, далеко не такое жесткое как в индуизме, но имеющее с ним общий смысл. Всего-то и требовалось, что не га& #1076;ить на свяm! 7;енном поле, да чтобы «ни один человек не смел глядеть на неё [гору] немытым». Так же в «Саге о людях из Озёрной долины» (на русский язык не переводилась),26 упомянуты красн&# 1099;е одежды, названные жертвенными (blótklæði) (по сюжету они были найдены в обыскиваемом доме), словарь же трактует термин как «одежды, носимые при жертвоприношении», хотя, в озможно, дл! 03; этого подходили просто небудничные, дорогие и красивые вещи.

И, наконец, ещё одна форма дара богам, весьма интересная с точки зрения запросов современности, описана в «Саге об Эйрике Рыжем»,8. Тор ;халль Охотник, единственный последователь древней веры в экспедиции в Винланд, посвящает своему покровителю Тору стихи во время голода, и на берег вблизи кораблей
074;ыбрасыва! ет кита (впрочем, благонамеренные христиане, узнав, чей перед ними подарок, есть мясо отказываются). Сам Торхалль говорит: «Это я получил за стихи, которые сочинил о мое м покровителе (fulltrúi, уже встречавшийся термин) Торе. Он всегда мне помогает».

Священная Гора или Хельгафель (Helgafell)

Некоторые обобщения о жертвоприношениях скандинавов эпохи викингов.

Итак, если рассматривать жертвоприношения эпохи викингов с точки зрения формы, то мы встречаем жертвоприношения животных и человека, приношение питьём (питьё в па
084;ять, здравицы), жертвоприношение-пир (освящённую трапезу, разделяемую с божеством), приношение ценностей (в т.ч. в дар недавно или достаточно давно умершим), вознесение богам хва
! 083;ы. Способами жертвоприношения живых существ были заклание на алтаре, повешение (с пронзанием копьём, всегда или только в части случаев), сталкивание со скалы, разбив 72;ние головы, возможно, опускание тела в водоём/болото, посвящение богам живого существа без его смерти, создание поэтического произведения в честь божества. При этом , как и в случ&! #1072;е германцев, видимо, существует связь между значительной ролью войны и набегов в жизни общества и распространённостью человеческих жертвоприношений.

При кровавом жертвоприношении особая роль отводилась жертвенной крови. Как воплощение жизни и необходимое её условие, она была значимым даром. Как священной или о
089;вященной в процессе жертвоприношения близостью к богам субстанцией, ею освящали-окропляли людей и предметы (например, клятвенное кольцо). Кровь же, как следует из «Песни о Хюмире», 1 использовали как средство прорицания («прутья встряхивали, глядели на (жертвенную) кровь»), ею окрашивали руны (см. вису Эгиля Скаллагримссона или «Речи Высокого»). Да и сами слова blót (жертвоприношение) и blóta (приносить жерт& #1074;у, поклоняm! 0;ься) этимологически связаны с протогерманским *blōtą (жертвоприношение, поклонение) и, соответственно, глаголом *blōtaną (предлагать, приносить жертву) и протогерманским ж& #1077; *blōstrą (жертвоприношение). Слова же эти, как считается, имеют общую основу с существительным ƀlōmōn (цветение, расцвет), глаголом ƀlōanan (цвести, расцветать) — и существительl 5;ым ƀlōđan (кро! ;вь).

Целью жертвоприношений, о которых нам известно, служит, в основном, благое (как минимум, с точки зрения просящего) либо отношение высших сил, либо вмешательство их в де
083;а людей. Это может быть просто укрепление связи с божествами и обеспечение их доброго отношения вроде здравиц в память дис и предков и ежегодных ритуальных пиров, оk 3;щая благо&! #1076;арность богам, это могут быть обряды для укрепления мира и процветания общины, либо исправления ситуации, если мира и процветания нет. Это могут быть обряды очищени
103; и отвода беды, выплаты богам виры за некое нарушение или просьба о восстановлении гармонии, о «негневном взгляде» Сил. Разумеется, просьбы могут быть и конкретными:
076;аровать по&! #1073;еду или урожай, наказать врага, дать попутный ветер, либо целью становится поблагодарить за уже полученное, выполнить данное ранее обещание. Существенно, что боги п
088;и этом оказываются со-участниками обряда не только как освящающие ритуал и адресаты просьб. Они разделяют с людьми священный пир, они принимают дары и одаривают в сk 4;ой черёд. От&! #1074;ет древних язычников на вопрос, а зачем богам, собственно, дары, в сохранившихся материалах дан хотя бы частично: Один собирает лучших из воинов на последнюю битву (зл ые языки во «Второй песне о Хельги убийце Хундинга» добавляют, что не-лучшие попадают в Валхаллу прислугой), умершие пользуются посланным им (или сбережённым лично) в иной жизни.
! 058;.е. отправленное богам мыслилось как вполне материальная передача — воинов в дружину, вещи в пользование…

Одновременно в обрядности позднего скандинавского язычества обнаруживаются и следы космогонических и мифологических представлений. Обрядовым воспроизведен ;ием мифа о соперничестве Лета и Зимы в скандинавских реалиях теоретически могло бы быть стравливание коней, чьё изображенное на камне из Хеггеби (Уппланд, Швеция) да& #1090;ируется V &#! 1080;ли началом VI в. н.э, причём кони на камне украшены рогами или полумесяцами. Такая забава хорошо известна из саг об исландцах. Хильда Элис Дэвидсон полагала, что «…лошад и, без сомнения были священными животными Фрейра и приносились ему в жертву». А Фрейр, бог урожая и супруг «зимней» Герд (как и Ньёрд, супруг Скади) ближе многих к упомяl 5;утой мифол
! 086;геме. Среди археологических находок имеются также ритуальные маски-личины, более поздние источники говорят нам о народных обычаях ряжения на Йоль (с чем связаны, ве ;роятно были истории о буйных «йольских парнях» и страшной великанше-Гриле), т.е. можно говорить о наличии элементов ритуальной драмы в обрядности годового цикла.

Однако известный индоевропейский космогонический миф сотворения современного мира из тела принесённого или принесшего себя в жертву тела Первочеловека, видим&# 1086;, нашёл отражение только в мифологии, в песнях «Эдды» — в виде истории Имира, из чьего тела Один с братьями создали известную людям вс
077;ленную. Нl! 0;каких свидетельств воспроизведения его в реальной обрядности не сохранилось.

Разумеется, эпоха изменилась безвозвратно даже для самых упорных традиционалистов. Иным стало, хотя бы на уровне деклараций, отношение к человеческой жизни. Некот
086;рые формы ритуалов ушли в историю, и вряд ли кто-то в здравом уме будет стремиться возрождать человеческие жертвоприношения (а стремящимся можно дать универсальны& #1081; совет «н
! 072;чинать с себя»…ну, например, оценить перспективу быть повешенным ради лётной погоды в сезон отпусков или замурованным в бетон в качестве «строительной жертвы» пр& #1080; возведении нового офиса «Газпрома»). Зато практика посвящения Сигфёдру противника в бою, например, могла бы умеряться только абсолютной непредставимостью иных п ерсонажей k! 4; Валхалле. В любом случае, легальных форм жертвоприношения вполне достаточно для того, что бы каждый сделал свой выбор. Часто вполне реально для общины принести в дар ; животное, есть бескровная жертва-вещь, достойная одариваемых, есть жертвоприношение едой или питьём, есть возможность разделить праздник и священный пир с богами
080; предками. Н! ;аконец, посвящение богам поэтического или иного произведения всегда более чем уместно.

Однако это возвращает нас к первоначальному вопросу: не слишком ли по-детски мы ведём себя с Силами, приставая к ним со своими подношениями, особенно со вполне матери ;альными (и ценимыми, возможно, исключительно среди людей)? Может, для установления связи достаточно какого-нибудь символического жеста, слов и обращений, следования & #1085;екоему л ! 80;чному кодексу или выбранного образа жизни? Ведь и получить от Сил мы зачастую хотим отнюдь не что-то материальное: новое знание, способность понять нечто важное, некl 0;й новый эталон поведения, изменение жизни за счет изменения себя… Если символика разделённой с кем-то еды, обряда «хлеба и соли», кубка, переданного по кругу, и сегодн
103; легко восп! ринимается на чувственном уровне, а устное прославление богов и вовсе укладывается в рамки привычного, то, например, с пожертвованными вещами понимание смысла дейl 9;твия в значительной степени утрачено.

Потому стоит уточнить: чем же был дар для наших предшественников?

Изображение, вырезанное на камне из Хеггеби, Уппланд, Швеция. Хранится в Историческом музее Стокгольма. Датируется примерно V или началом VI в.

Роль и смысл дара.

Всё, что было сказано о жертве-даре как основной форме германского жертвоприношения, укладываются в концепцию do ut des (римская формула, означающая «даю, чтобы дал») или е&# 1075;о полного аналога в религиозных текстах на санскрите dadame se, dehi me. Концепцию древнюю и всеобщую, и достаточно сложную, что бы не считать её лишь до-денежным аналогом купли-п 88;одажи. Для! ; понимания принципа одаривания, общего для индоевропейских народов (и не только для них), следует обратиться к истории и понятию дара в языческих обществах с самых ра нних времён.

С внешней точки зрения институт обмена дарами служит способом перераспределения материальных ценностей и укрепления социальных связей внутри общины или вне её, тем, что М.Мосс в своём труде «Опыт о даре. Форма и основание обмена в архаических обществах» называл «системой совокупных тот& #1072;льных по ! 89;тавок». Одновременно достойное наделение дарами или выдающийся обмен подарками являются и способом завоевать авторитет для дарящего, и обязанностью того, кто ав ;торитетом наделён в силу занимаемого положения (вождя, предводителя). При этом дар мог служить одновременно и приглашением к диалогу (отвергнутый дар означает непр
080;крытую вра&! #1078;дебность), и укреплением иерархических связей (дар в обмен за службу, дар как дань), вызовом в состязании щедрости между равными (одариваемый не может, не потеряв чести ;, не отдариться в ответ и до этого момента находится в зависимом положении), и, наоборот, признанием равенства: одариваемого сочли способным ответить тем же. Мог дар бы 90;ь и составн&! #1086;й частью иного социального обмена, таковы приданое и свадебный выкуп, а для германских народов — утренний дар мужа жене после первой ночи, таковы германские же, долг&# 1086; державшиеся в деревнях и на периферии, правила залога, когда любая сделка им сопровождается, даже если это вручаемая до выполнения договорённости безделушка… При ;меров множ ! 77;ство, но важно, что основой этой системы служит не только непосредственная рыночная, статусная или утилитарная ценность вещи, но и вера в присущую ей особую магическ ;ую силу, во власть чужого предмета (и её прежнего хозяина) над получившим, что и требовалось нейтрализовать, точнее, уравновесить равноценным даром (или завершением с делки, посл ! 77; чего залог возвращался). М.Мосс подробно рассматривает роль залога в древнем праве, в народных обычаях и бытовых сделках западноевропейских стран. И в более ранний l 7;ериод обмен дарами, согласно Тациту и поздним источникам сопровождал брак, рассматривавшийся как «покупка» жены. Можем мы вспомнить вспомнить и залог Одина, остав
083;енный в ист! очнике Мимира. И роковые сокровища с присущей им особой магической силой, мотив пронизывающий древние сказания, будь то «Беовульф » или песни «Эдды» («золото звонкое, клад огнекрасный погубит тебя»), и роль золота как показателя Удачи правителя или воина, прич& #1105;м Удачи, ко ! 90;орой надлежало делиться. Ещё Тацит писал о дарах межплеменных и в среде дружины в «О происхождении германцев и местоположении Ге ;рмании», 14

ведь от щедрости своего вождя они требуют боевого коня, той же жаждущей крови и победоносной фрамеи; что же касается пропитания и хоть простого, но обильного угоще&# 1085;ия на пирах, то они у них вместо жалованья
(15)
У их общин существует обычай, чтобы каждый добровольно уделял вождям кое-что от своего скота и плодов земных, и это, принимаемое теми как дань уважения, служит также дл я удовлетворения их нужд. Особенно радуют их дары от соседних племен, присылаемые не только отдельными лицами, но и от имени всего племени, каковы отборные кони, велик олепно от
! 076;еланное оружие, фалеры и почетные ожерелья; а теперь мы научили их принимать и деньги.

Собственно роль государя в эпосе и состоит в наделении дружины богатствами в обмен на верную службу, и скальдические эпитеты «враг злата», «дробитель колец» и им по& #1076;обные для вождей и знатных людей говорят всё о той же обязанности (именно обязанности!) быть щедрым, что бы стать достойным своего места. Как сказано в «Беовульфе», 19-26:

С детства наследник
добром и дарами
дружбу дружины
должен стяжать,
дабы, когда возмужает,
соратники
стали с ним о бок,
верные долгу,
если случится в&# 1086;йна, —
ибо мужу
должно достойным
делом в народе
славу снискать!

Как уже сказано, золото или легендарная вещь (например, меч из кургана) в сознании людей приобретает свою магическую власть и силу, и ценность предмета в таком качестk 4;е много выше, чем количество товара, на которое его обменяли бы по весу (вспомним вдохновенное описание оружия в том же «Беовульфе»). Однако &#! 1074;ещь может быть и враждебна, особенно если получена неравным обменом или вручена с недобрыми намерениями. Не приносит счастья запястье, отнятое у мертвого викинга С ;оти Хёрду сыну Гримкеля и тем, кому оно потом отошло, проклятый Андвари клад дракона губит сперва родню Отра, затем Сигурда и Гьюкунгов, постоянный эпитет золота — кра ;сное — вызы
! 074;ает ассоциации с кровью…

Если брать отношение к системе даров в целом, то все сказанное о даре как основе общежития, мериле авторитета и воплощении социальных связей находит подтверждение &# 1074; ранней истории германских народов. Тацит записывал в «О происхождении германцев и местоположении Германии», 21:

Не существует другого народа, который с такой же охотою затевал бы пирушки и был бы столь же гостеприимен. Отказать кому-нибудь в крове, на их взгляд, — нечестие, и каж
076;ый старается попотчевать гостя в меру своего достатка. А когда всем его припасам приходит конец, тот, кто только что был хозяином, указывает, где им окажут радушный пр&# 1080;ём, и вмес
! 090;е со своим гостем направляется к ближайшему дому, куда они и заходят без приглашения. Но это несущественно: их обоих принимают с одинаковою сердечностью. Подчиняясь ; законам гостеприимства, никто не делает различия между знакомым и незнакомым. Если кто, уходя, попросит приглянувшуюся ему вещь, её, по обычаю, тотчас же вручают ему. В
087;рочем, с так! ;ою же лёгкостью дозволяется попросить что-нибудь взамен отданного. Они радуются подаркам; не считая своим должником того, кого одарили, они и себя не считают обязанн& #1099;ми за то, что ими получено.

При этом последняя фраза представляется результатом непонимания римлянином чужой культуры, где возмещение даров входило в подразумеваемую необходимость, о чем и говорится непосредственно перед этим. Зато слова о подарке перед уходом напоминают исландский обычай: хозяин на прощанье одаривал побывавших у него на пиру, при э
090;ом и дар, и &#! 1089;ам пир, его пышность и щедрость были событиями достопамятными, их упоминали как показатель славы (той, что переживает людей) и авторитета.

Однако яснее всего о роли и смысле даре говорят, наверное, строфы «Речей Высокого»:

39.Fannk-a ek mildan mann
eða svá matar góðan,
at væri-t þiggja þegit,
eða síns fear
svági [glöggvan],
at leið sé laun, ef þægi.

Не встречал я щедрого (милостивого) человека// или такого едой доброго (т.е. гостеприимного хозяина, радушного),// что не принял бы предложенное,// или своего богатства, // ни
090;акого [скупого], чтобы ненавистно было бы вознаграждение, если принял.

Т.е., возможный смысл довольно запутанной строфы: не встречал я такого щедрого человека, что не принял бы то, что предлагают, и такого скупого, что не дал бы вознагражден& #1080;я, если бы получил подарок.

42.Vin sínum
skal maðr vinr vera
ok gjalda gjöf við gjöf;
hlátr við hlátri
skyli hölðar taka
en lausung við lygi.

Другу своему//должен человек быть другом// и отплачивать дар за дар// смехом смех должны мужи встречать,// а обманом ложь.

Дар равному не должен быть слишком обязывающим, такой вывод делается в строфе 52 (феномен потлача как сверх-одаривания — вплоть до простого уничтожения накопленного и полной нищеты дающего — на суровом севере не прижился):

52.Mikit eitt
skal-a manni gefa;
opt kaupir sér í litlu lof,
með halfum hleif
ok með höllu keri
fékk ek mér félaga.

Много //не должно человеку дарить;// часто покупают себе за малое славу,// и с половиной хлеба// и полунаполненным (букв. наклоненным) сосудом// добывал я сотоварища (вариант ; — сотоварищей).

И, наконец, знаменитые слова о даре и ответе, непосредственно привязанные к жертвоприношению в строфе 145:

Betra er óbeðit
en sé ofblótit,
ey sér til gildis gjöf;
betra er ósent
en sé ofsóit.

Лучше не попрошенное,//чем пере-жертвованое, (т.е. слишком много пожертвованного)// всегда ждёт возмещения дар;//лучше не посланное,//чем пере-жертвованное (вариант — пере-& #1090;раченное).

Помимо житейской крестьянской мудрости-бережливости здесь и старое правило не ставить в ложное положение того, кому дар дан, и не переходить к позиции вымогателя, к& #1086;ль скоро дар даёт верующему некоторое право на своего бога. Вопрос, как это часто бывает, в определении пределов разумного. Ведь с рассматриваемой точки зрения дейс
090;вовать «б! ;ескорыстно, от чистого сердца и не рассчитывая на ответ» при некоторых условиях может оказаться вовсе не благом, ни для одариеваемого, ни для дарителя. Собственно, да же сегодня мы живём в смешанной системе ценностей, когда в обыденной жизни примиряются оба подхода: мы признаём бескорыстие чем-то более высоким по сравнению с расч
105;том — но обы! ;чно не стремимся поощрять неблагодарность.

Отступление о бескорыстии.

Происхождение современного понятия «бескорыстного дара» божеству, видимо, связано с постепенным процессом отдаления богов от человека, когда установка на почит ание высших существ оставалась, но люди стали терять возможность требовать взаимности от всё более абсолютизируемой силы. Ещё Э.Тайлор в своё время писал:

Изучая религии малокультурных обществ, мы находим, что люди в них относятся к своим богам так же непосредственно и реалистически, как, например, к своим соседям, и та ;м, где может быть открыта простая первобытная цель этих отношений, ее следует принимать за достаточное объяснение дела.

Оставив на совести автора слова про «малокультурность», к примеру, греческого полиса, нельзя не согласиться, что для наших предшественников боги были куда ближе, ро& #1076;нее и «материальнее», чем принято воспринимать их сегодня. Они обитали «где-то по соседству», нередко являлись во сне или даже лично, они считались предками хотя бы н& #1077;которых ! 86;собо выдающихся родов, люди, в целом, были уверены, что понимают их мотивы и желания. Однако, с усложнением и централизацией общества, и, особенно, со стремлением свести всё в мире к единой причине, одному правителю и единой системе законов, божества великие стали казаться всё более далёкими, и всё более бессильными — малые. Соответст& #1074;енно, идея ! 89;коль-нибудь равного обмена дарами с тем, кто многократно превосходит человека могуществом и властью, и, вероятно, не нуждается в имеющемся у людей вообще, теряла приk 4;ерженцев. Она замещалась идеей служения с надеждой не на непосредственный ответ, а на предполагаемое одобрение далёкого всевластного сюзерена, и ценность жертвы 89;тала измер&#! 1103;ться уже не столько её важностью с точки зрения людей, сколько затраченными усилиями и понесёнными потерями — показателем самоотверженности и преданности. Следс&# 1090;вием стали и заместительные формы дара — не божеству, но его условным представителям — детям на праздник, нищим (в силу давней «профессиональности» попрошайничест ва, это давн
! 086; не помощь людям как таковая), или религиозным организациям, благотворительным фондам (разумеется, в тех случаях, когда среди мотивов жертвователя имеется религиоз ный).

Логичным итогом стало провозглашение акта самопожертвования и самоотречения как высшей религиозной добродетели, причём эволюция такого рода не связана исключ&# 1080;тельно с монотеизмом, достаточно вспомнить священные индуистские тексты. Да и слова Сигмунда в «Саге о Волсунгах», 12 вполне соответствуют этому идеалу: «не позволю я себя леч&! #1080;ть, не хочет Один, чтоб мы обнажали меч, раз сам он его разбил; бился я в битвах, пока ему было угодно». И среди уже приведённых выше ссылок на источники без труда можно на&# 1081;ти примеры подобного отношения.

Замещение такое не является плохим само по себе, хотя и породило такие крайние с точки зрения классического язычества явления как посты, самобичевания и иные формы & #1087;одвижничества (если рассматривать всё перечисленное именно как деяние ради одобрения свыше, а не как технические приёмы вызова тех или иных психических состояни& #1081;, в том чис&! #1083;е и считающихся пригодными для установления всё той же связи с божественным). Однако и этот подход имеет элемент договора и взаимообразности: в самоотречении веруn 2;щий всё же рассчитывает на вознаграждение своих усилий, будь то одобрение бога, прикосновение к его совершенству или даже слияние и уравнение с ним. Разница в том, чтl 6; в предельн&#! 1086;м случае тут надо быть готовым не поделиться, но отдать всё: оговорка-предостережение «Речей Высокого» не работает.

Ещё одним следствием «отдаления» Иного мира и мнения, что на самом-то деле его обитателям ничего от нас не нужно кроме внимания и определённого поведения, стало явле ние противоположное: приношение даров символических и строго регламентированных, будь то свечки в христианстве или «ритуальные деньги», сжигаемые для умерших ро& #1076;ственниl! 2;ов в Китае.

М.Мосс отмечает ещё один аспект общения с божественным, относящийся в том числе и самой возможности не получить ответа на дар в рамках религиозной системы, а так же к 90;ому, «кто первый начал»:

Одной из первых групп существ, с которыми людям пришлось вступать в договоры и которые по природе своей были призваны участвовать в договорах, оказались духи мер 90;вых и боги. В самом деле, именно они являются подлинными собственниками вещей и благ мира. Именно с ними было необходимее всего обмениваться и опаснее всего не обменl 0;ваться. Но! в то же время обмен с ними был наиболее легким и надежным. Точный смысл и цель жертвенного уничтожения — служить даром, который обязательно будет возмещен.

Т.е. речь о том, что люди неизбежно пользуются дарами богов самим фактом существования: созданные Силами, они живут в созданном Силами мире. Это проявляется тем сильнk 7;е, чем активнее люди увеличивают размер одолженного расширением своей деятельности, меняют своими трудами мир. Будь то распаханная новина, раньше бывшая лесом и пр&# 1080;надлежав! ;шая Сокрытому народу, или освоение управляемого термоядерного синтеза (когда он будет, наконец, толком освоен), ведь и присвоенное, и используемое — тоже одна из гране ;й Сил, и грань познания…у которого свои покровители.

Вновь о даре.

Что касается прозвучавшего вопроса о нужности богам человеческих даров, то не стоит забывать, что во многих, если не всех индоевропейских системах мифологии люди — & #1085;е единственная и отнюдь не первая раса в Мидгарде: до людей миром владели титаны, или дверги с альвами и турсами, или асуры, или волоты. Люди гармонично (будем надеятьсn 3;) вошли в сl! 0;стему мироздания, став составной частью планов богов (как уже говорилось, Херьян собирает в чертогах павших и отправленных к нему, принимает гостей и Фрейя, и, вероятl 5;о, иные обитатели Асгарда), но смешно было бы говорить, что от нас Силы зависят. Дар им — предложение союза и договора, попытка установления связи (даже, можно сказать, неб ;ескорыстнk! 2;я попытка привязать их через магию вещи и взаимных обязательств), утверждение, закрепление или восстановление мира-добрососедства с Миром-местообиталищем сакрал ;ьного, что должен сделать жизнь правильной и без-горестной. Разделение даров с богами и предками, так же, как пищи и питья делает людей и божества не-чужими и является з
072;логом добр&! #1086;желательности. Понятия же торговли и, тем более, найма, с которыми жертвоприношение подчас норовят спутать, относятся к иной, куда более поздней культурной среде, гд&# 1077; сакральное, судя по историческому опыту, приживается не слишком хорошо.

Разумеется, принципом дара-связи со священным, дара-примирения, выкупа и обмена смысл жертвоприношений для предшественников не был ограничен (вспомним следованиk 7; праздников годовому циклу хотя бы), и тем более не обязан быть ограничен для нас. И видеть в обряде воспроизведение Первожертвы и сотворения мира или иной мифодрамы, 80;ли рассма! тривать его как способ гармонизации жизни с природными ритмами, или вообще считать знаком проявления внимания и почтения — законное право современности. Выбор вос ;приятия и обоснования своих действий продолжает оставаться делом строго индивидуальным. Стоит ли считать ритуал жертвоприношения лишь церемониальным пережит 82;ом, символи&! #1095;еской декларацией о намерениях, способом подтвердить делом готовность к потерям во имя чего-то высшего, или всё-таки способом предложить Силам общение в проверенн ;ой временем системе «дара и ответа» — выбирать каждому. Тем более, что в реальной жизни вполне может присутствовать одновременно и более одного мотива.

Однако пренебрегать тем, что служило веками основой общения с богами вряд ли стоит. Даже простая способность примерить на себя древнее отношение к дару, социальным & #1089;вязям и миру сакрального лишает нас части обусловленности свои временем, позволяя видеть ситуацию шире и быть гибче, чем дано в обязательном минимуме сегодняшних прописны
! 084; истин. Тем более, что древнее восприятие, как уже говорилось, на самом-то деле отнюдь не умерло, лишь перейдя с уровня глобального обмена (упоминавшихся «тотальных по&# 1089;тавок») на уровень межличностных отношений и локальных связей. Безусловно, есть люди идеально «вписавшиеся в рынок», видящие в вещи лишь её текущую рыночную стоимо ;сть и перес
! 090;авшие ощущать единство дара и долженствования, связь своего благополучия с благополучием соседа…но всё же не настолько хорошо конкурентная экономика программl 0;рует социум. Возможно, в этом как раз состоит неплохая возможность для человечества, ведь социальные отношения тоже развиваются по спирали. И остается лишь вновь пр& #1086;цитироват! ь М.Мосса и его «Опыт о даре»:

Значительная часть наших нравственных законов и самой нашей жизни по-прежнему погружена в ту же самую атмосферу, соединяющую в себе дар, долг и свободу. К счастью, н е все еще оценивается исключительно в понятиях купли и продажи. Вещи обладают еще чувственной ценностью помимо продажной, если только вообще в них может существовk 2;ть продаж&! #1085;ая ценность сама по себе. У нас есть не только мораль торговцев. Остаются еще люди и классы, сохраняющие прежние нравы, и мы подчиняемся им почти все, по крайней мере в о
087;ределенные времена или в определенных случаях.

Читайте на ту же тему:

Перспективы: жертвоприношение и современное язычество (наш ответ)

Перспективы: жертвоприношение и современное язычество (перевод)

Здесь можно оставить свои комментарии. Выпуск подготовленплагином wordpress для subscribe.ru