* * *

Рассказы о Подольских художниках Валентины Спиряновой

Городская скульптура Сталины Михайловны Удаловой

Биография Сталины Михайловны Удаловой
• 1942 г. – родилась в эвакуации в селе Ийменовакск Казахской ССР;
• 1970 г. – окончила Московское высшее художественно-промышленное училище (бывшее Строгановское);
• 1973 г. – член Союза художников СССР;
• 1980 г. – в Подольске, в микрорайоне «Южный» установлена скульптурная группа «Весна» (нержавеющая сталь, ковка, сварка);
• 1995 г. – в Подольске, в микрорайоне «Кутузово» установлена скульптура «Архангел Михаил» (нержавеющая сталь, ковка, сварка).

Мы живем в городах с серыми блоками домов-коробок. Нас спасают только деревья. Когда мы переехали в новый микрорайон Кутузово, где можно дойти до ближайшего магазина – дальше дороги обрываются, и выглядит нелепо, - меня преследовала тоска. Я хотела жить среди старых деревьев. Какими здесь могут вырасти наши дети? Будет ли в их душах мягкость, способность мечтать? Или мы хотим, чтобы у них вырабатывались только хватательные движения, а любимым стало слово «дай»? Человечек, ползающий по каменной черепахе (она же солнечные часы в скверике или кувыркающийся на скамейке-копытце, породнится со всем живым на ощупь. Может быть, это дешевле того, что мы делаем для детей – детские дома, детские комнаты милиции… Самоочевидная истина: скульптура – это очеловечивание среды, ее эстетизация, следовательно, ее социальная значимость необычайно высока.

Вот ведь понимаешь, что время изменилось, что пишешь не для газеты, но «продолжаешь размахивать руками».

Главное в скульптуре – человек, его судьба, его связь со всем живым на земле. Пока в нашем городе только два скульптора. Они мечтают о том времени, когда люди позовут их к себе. Им есть с чем к нам прийти. Они одиноки и затеряны среди нас. Почему-то нам свойственно всеобщее непонимание языка скульптуры. Возможно, это следствие того выспренно монументального, почти плакатно знакового, что мы с детства знаем как скульптуру. Такое противоядие-напоминание и привело к невостребованности скульпторов. Они сумрачны от одиночества, почти потеряли способность к общению. Это кажется невероятным, но сама Сталина Удалова (в просторечии – Света, Стелла, Сталя) говорила, что после долгой работы в мастерской (подвале, котельной) с трудом подбирает слова при разговоре.

А разговариваем мы о новых, как-то уже ясно, никогда неосуществимых замыслах, о домоуправах, грозящих проломить стенку пристройки к котельной, как только в ней сделаны в ней скульптором отопление, окна, проведены свет, вода, поставлена дверь с хорошим замком. Может быть и другая тема: «И зачем же нас учат, если мы никому не нужны? Сколько еще мне осталось работать – пять? Семь лет? Мастерской нет. Жизнь впустую».

Не утешает, что в десяти городах поставлены твои работы: стоят, да не те, какие тебе хотелось поставить! Иногда, вспоминая свои старые работы, Сталина Михайловна думает о них словами скульптора Цаплина: «Это можно поставить, можно даже смотреть, но к искусству это отношения не имеет».

Не радует, что тебе вместо отобранной пристройки к котельной выделен прекрасный полуподвал, заваленный мусором до уровня тротуара, со сломанным отоплением. Боишься: «Вот доведу этот полуподвал до божеского, рабочего состояния – ведь опять выгонят!»

Когда узнаешь все это, сначала удивляешься: «Как же они работают?» А если при этом знаешь, что любимый образ Сталины – птица, знакомое с детства ее душе ощущение полета, ситуация становится особенно тягостной.

«Я родилась и 14 лет прожила в эвакуации в степи Казахстана. Теперь вспоминаю невероятно высокое небо с парящими орлами, белыми облаками, постоянно меняющими форму, цвет земли… Бежишь, будто летишь над землей-прахом-травой… в таком пространстве можно находится часами, потому что сами собой возникают скульпторы-видения.

С тех пор в любом незанятом пространстве я мысленно вижу скульптуру. Остается ее только седлать…»

Работы скульптора можно увидеть на выставках. Если очень повезет автору – в городской среде. Выставки со скульптурой всегда смотрятся богато, торжественно, празднично. Здесь автор может показать и станковые работы, и этюды – наработки впрок. У Сталины Удаловой одна их главных тем – женщина как начало всего живого на земле. Небольшие этюды с натуры предают своеобразие природных форм. Скульптор не стремится к нормативному изяществу, изысканности, но, доверяя природе, умеет оценить красоту неприукрашенного. Ощущение жизни, наполненность мыслью, чувством достигается минимальными средствами – без пересказа и детализации, только выразительностью подачи самой формы.

Гипсовый рельеф – мать, прижимающая к груди младенца. Белый, легкий и, кажется, светящийся нежностью. Триптих-алтарь из бронзы, развивающий тему чуда рождения жизни, ее хрупкости и незащищенности. Малыш, сонный, свернулся калачиком. Толстоногая молодая женщина спокойно стоит, закинув руки за голову. Она же сидит, отдыхая после бани, - «Душа теста». Так обильна и щедра ее плоть. Винтом закручена женская фигура в танце, руки сплетены над головой (белый камень). Гордая некрасивая женская голова в резком повороте на выгнутой лебединой шее (керамика, обжиг, поливы). Неуклюжие в своих комбинезонах, как воробьи на своих жердочках, примостились сварщицы на металлических конструкциях (алюминий, литье).

Попробуйте довериться художнику и увидеть человека его глазами. Он, как Демиург, лепит из глины живое существо. Это и для него всегда немножко чудо. Созерцание скульптуры делает наши глаза большими и, кажется, немигающими, излучающими свет. Обычно мы оцениваем себя и других, опираясь, на невесть откуда пришедшие к нам каноны. Сталина Удалова заставляет нас довериться самому великому творцу – природе. С удивлением обнаруживаешь, как прекрасны формы, отнюдь не напоминающие Венеру с острова Мелос, но давно знакомые тебе в повседневности.

Не менее важна и позиция скульптора в определении духовных ценностей человека. Для Сталины это творческое начало как источник доброго света, согревающего сердце, просветляющего разум. Улыбка освещает лицо Фаворского. Он задумчиво склонил голову с просторным, великолепно сформированным лбом. Направление движения направляет наш взгляд к медальону, вырезанному рельефом на груди художника. В медальоне соединены фигура человека, бегущий конь, рыба, птица, растения как неразрывность связи всего живого. Эта мысль западает вам в душу. Если вы однажды поняли увиденное и оно соединилось в вас с ощущением красоты, душевной чистоты человека, это будет вашим навсегда. Нужно только это увидеть. Не секрет, что искусство рождается из жизни человека, впитывает в себя лучшее в нем. История жизни художника поможет нам проникнуть в тайну времени, в тайну нашей жизни.

Мать родила своего первенца, когда цвела сирень и пели соловьи. Это было в эвакуации, в Казахстане, в мае 42-го года. Девочку свою она назвала Сталиной. Ей говорили: «Придут немцы – первую убьют». А она: «Мы победим!» любимый материал Сталины – металл. Даешь имя – получаешь судьбу.

Путь к скульптуре начался с детства, оказался долгим и непростым, потребовал жертв, определивших житейскую судьбу. На местном базаре продавали все: верблюдов, зингеровские машинки и пластилин вместо замазки. Мать преподавала в школе и хотела, чтобы ее дети во всем были первыми. Сталина лепила и выпиливала из всех сил. Они побеждали. Когда родители поняли серьезность увлечения, решили уберечь дочь от этой напасти. Первый художник, с которым их столкнула судьба, оказался уж очень непутевым. Он писал портрет матери Сталины. Звали его Рафаэль. Напугал их этот красавец ни на шутку. Отец решил: «Будешь учиться в техникуме по сахарной промышленности (это было рядом, в Жердевке Тамбовской области, куда переехала их семья). Лучше простой инженер, чем нечто падшее, как этот Рафаэль».

После техникума, где Сталина научилась резать железо, работать зубилом, ей все было просто, легко. По распределению после окончания техникума она оказалась в Уссурийске. Силы бушевали: она начала заниматься в художественной студии, учиться музыке и поступила в Красноярский технологический институт на факультет искусственного волокна. Поселилась в заводском общежитии и стала работать съемщицей в цехе. Вот там-то за четыре года она и прошла настоящую школу жизни: «Я думала: «Химия – это прогресс, культура.» Оказалось сахар, когда его отбеливают не так ядовит. Енисей, Ангара – все было погублено этой мерзостью. Люди гибли хуже, чем от радиации. В цехе я увидела «старух» старше меня на 10 лет, с разъеденными щеками. Они говорили: «Девки, посмотрите на нас и уходите отсюда». «Старух» выгоняли с производства. Химия разъедала все сразу: и лицо, и ногти, и мозг».

Уже на втором курсе института она поступает в Красноярское художественное училище. Натуру рисует в душе: «Женщины такие хорошие! Сначала возмущались что рисую, потом – что не рисую. Привыкли!»

Тогда она уже мечтала о встрече с Мухиной и Коненковым, о Москве и о Строгановке. Строгановки боялась. Но знакомый художник ей как-то сказал: «Лина, ну кого же учить в Строгановке, как не тебя!» она ему поверила.

В отпуск домой в Жердевку ездила через Москву. Искала Мухину, но оказалось, что она уже умерла. А вот к Коненкову все-таки попала.

«Принял он меня хорошо, потому что на мне была курточка из искусственного меха – не пользуюсь шкурками зверей.

«а то у меня был художник и рассказал, как он убил медведя. Какой же ты художник? Все живые, вплоть до лягушки, имеют одинаковое количество костей, только они иначе приспособлены. Медведь – тоже человек в своем мире».

При мне к Коненкову зашел художник Глазунов, тогда еще молодой. Пред этим, как я поняла, он долго созванивался с женой Коненкова, чтобы его приняли. Маргарита Ивановна была крупной, красивой, с красивыми руками. А Коненков – щупленький, в валенках, в толстовке, а голова, как лесной орех, обтянута кожей. Глаза, как у орла. Орел парил, видел вершину – и вдруг оказался в клетке.

Глазунов показал Коненкову набор открыточек: «Вот я писал Джину Лоллобриджиду, Робертино Лоретти. И показал еще одну открыточку. «А это кто?» – «А это первый секретарь ЦК Украины». – «Председателей рисуешь!» – и глаза засверкали, как у гордой птицы, серые, хваткие. Коммунистическую систему он ненавидел. – «Что ты от меня хочешь?» – «Я хочу вас в эту серию». – «Меня? Никогда! Маша, выгони того человека и никогда не пускай».

Глазунов переждал бурю, спрятавшись за Машину юбку. А она, видно, хотела, чтобы Глазунов его нарисовал, и делала ему знаки.

Я была у них долго. Мне разрешили посидеть на его резных стульях. Наверное, они были воспитанные люди и не могли меня выгнать. Коненков выходил к нам раза два. Попросил меня рассказать ему о Сибири. Я стал рассказывать ему о химии. Тогда был моден лозунг Хрущева: «… плюс химизация всей страны». Он попросил меня: «Передайте от меня привет пролетариату Сибири». Я и предала. Потом расскажу как.

Я его, конечно, спросила, читал ли он мое письмо. Когда-то в юности прочитала его статью в одном из журналов и написала письмо Коненкову. Теперь пришла к нему как ткачиха какая-нибудь. Он ответил, что ему пишут очень многие, даже предлагают усыновить детей. Я же, когда читала его статью, думала, что пишет он только для меня – так доверительно.

Тут опять выходит к нему Глазунов и спрашивает: «Так, когда же вы будите мне позировать?» Молодой, но нахальный. – «А ты еще здесь? Не рассчитывай! Не надейся! Убирайся вон!» после чего он сразу устал и ушел в мастерскую.

Через какое-то время телеграмма. Открылся съезд художников – соболезнование, что не может быть с ними. Опять взрыв ярости: «Они, академики, меня игнорировали!»

«Весна», нержав. сталь, 1988 г.

Маргарита Ивановна, чувствуя, что от меня не избавиться, открыла мне дверь из прихожей, где я пила чай, где он рассказывал мне о своей книге, и я тихонько прошла в мастерскую, полную работ. Все работы били из дерева. Гипсов не помню. Мне запомнился Маяковский, которому было везде тесно, маленькие эскизы к «Самсону», звездочки-звери для компоновки панно «Космос». Там же стояли его музыкальные инструменты, тоже из дерева, лесные-лесные. И звуки такие же лесные издавали.

В мастерской Коненкова жили три кота. Он думал, или работал, а они сидели около. Он их гладил. Ко мне коты сразу прыгнули на колени. Он удивился: «Вообще-то они ни к кому не прыгают». Он считал, что зверюшки выше человека – не так агрессивны.

Из рассказов Коненкова еще помню, как в школе его спросил учитель: «Ты в Бога веруешь?» Он ответил: «Верую». – «Ну и дурак!» Пришел домой, говорит отцу: «Я сказал учителю, что не верю в Бога». – «Ну и дурак!»

Про коммунистов он мне сказал, что это настоящая погань: «Сколько церквей разрушили! Но русский народ переживал и не такое. Скинет их наш народ, как паразита, с закорок. Вот увидишь». Я-то была коммунисткой, но поверила ему всей душой. Он о коммунизме говорил, как о болезни. Подарил на память он мне стамесочку американскую: «Может быть, тебе пригодится», - поскольку я сказала, что тоже режу по дереву. До сих пор она у меня хранится.

Теперь о том, как я переправила привет от Коненкова пролетариату Сибири.

По приезде в Красноярск потеряла я в тайге часы и поняла, что будет мне большая удача. Забрала тайга часы – дала мне необыкновенный корень-голову, что я увидела на берегу Енисея. Его волной выкинуло. Четверть огромного кедра. Притащила я его тягачом в подвальчик общежития. Работала вечерами зимой. Назвать не знала как. Но Гагарин уже слетал в космос – и я назвала его «Альфа Центавра». Это было в 65-м году. Было мне 23 года. Корень показывали на краевой самодеятельной выставке. После была передача по телевиденью. Там-то я и передала привет Коненкова пролетариату Сибири. Говорила об экологии как о завете Коненкова: «Берегите землю – наше достояние. Берегите зверюшек и деревья. Человек не должен к этому варварски относиться».

Про коммунистов я так и не сказала: до 91-го года надо было прожить еще 26 лет.

В Строгановку я поступила в том же году, сразу, при конкурсе в 15 человек на место. Может быть, потому что привезла работы в материале: фото с корня-головы (сам корень подарила библиотеке Красноярска) и фигуру из глины. А может быть, потому, что ректор Строгановки был убежден: «Дальние больше не приедут».

Когда я стала рассказывать студентам Строгановки о посещении мастерской Коненкова, реагировали по-разному. Говорили: «Это самодеятель. Привез из Америки вагон пенициллина и тем купил себе место». Говорили, что он дал отрицательный отзыв о работах Эрзи, после чего они пропали под открытым небом. Для меня самой это событие было чем-то вроде путеводной звезды».

Совсем случайно в рассказах Сталины названы имена двух лучших скульпторов начала ХХ века, родившихся и работавших в России. Оба прошли суровую школу искусства и жизни. Профессор Московского университета В.Н.Гращенков говорил студентам так: «Вообще-то, искусство делают мужчины. Есть, конечно, Мухина, но у нее плечи какие». Образцы себе выбирала Сталина самые серьезные, высоких качеств и дарования, и характера. О характере дарования Сталины Удаловой все-таки следует судить по монументальным работам. Это вершина возможного для скульптора. Она же вся устремлена в вечное, непреходящее. Бытовые неурядицы ее печалят, но не останавливают. Высшим наслаждением для нее до сих пор остается лепить, причастность к власти Демиурга. Сродни этому неизбывное желание нести свет людям. Тогда она готова к любым жертвам.

Памятник М.И. Кутузову
- тезоименный Архангел Михаил, нержав. сталь.

Возможно, впервые на симпозиуме «Ясенки-88» она получила возможность сделать то, о чем мечтала, что жило в ней. Пусть не совсем то, но близко к искомому. Мы разговаривали о поразившей нас телевизионной передаче, посвященной Майе Плисецкой, богине пластике, женщине непростой судьбы. Неожиданно для меня Сталина сказала: «Почему птицу поймали?» – «Так ведь она хочет танцевать только на сцене Большого. Вот и поймали. Не улетит». Вы думаете и говорите о Плисецкой, а она – о птице, о клетке, в которой та живет. Скульптурный образ.

Вскоре птица полетела над Подольском. На симпозиуме Сталина сделала декоративную группу «Весна», сделала впервые из нержавейки. Ее предполагалось установить на краю бассейна в поселке Южный. Место пришлось изменить. В соответствии с этим изменился и вид скульптуры. Вот что вспоминает Сталина Удалова о том времени: «Когда меня выгнали из очередной мастерской, работы вытащили и сбросили в траншею: «Все равно никому не нужно». Тогда я решила, что скульптура должна быть дебилостойкой. Раз нержавейка поддается ударам, ее надо поставить на колонну. На колонне может лететь птица или дева. Блики на нержавейке должны быть теплыми. На земле она становится холодной, серой и потому агрессивной. Возможности нержавеющей стали как материала для скульптуры еще до конца не изучены.

Скульптуру Мухиной поставили не так, как она хотела. Надо было, как в Париже, поставить над павильоном. Там она летела, а металл как бы таял в воздухе. У нас ее заземлили и тем обеднили. Сейчас скульптура Мухиной «Рабочий и колхозница» разрушается, поскольку ее каркас сделан из железных швелеров и двутавров, что дало химическую реакцию с корпусом из нержавейки. В моей скульптуре каркас тоже из нержавейки. Работа эта была мечтой моего детства. Это меня «плющило и колбасило», как говорят современные студенты, глядя в компьютер.

Эскиз «Весны» был иным, когда ее предполагалось поставить над водой. «Девочка-жизнь». Дитя в медальоне на ее груди, как зерно будущей, возможной жизни. Когда оказалось, что скульптура будет стоять во дворе училища, где я над ней работала, от философии пришлось отказаться. Получилась декоративная скульптура: весна, травы, птица».

Скульптурная группа поднята на восьмиметровую колонну. Летящая дева в развивающихся одеждах, с разметавшимися волосами, чуть похожая на Сталину, а ниже и рядом с ней распластались крылья лебедя. Группа воспринимается как трубный зов жизни, ее всепобеждающий полет. Фоном ей служат горизонтальные линии окон, как решетки, из которых она рвется на волю. Все-таки всплеск радости должен победить трагичность ситуации, заданной архитектурной средой. Неудовлетворенность рождает мечту, оставляет желание сделать серьезную работу.

«После «Весны» мне долго снился сон: над лесом летит ангел. И вот как-то при встрече Сережа Шанаев предложил мне сделать ко Дню города небольшой памятник М.И.Кутузову в скверике. Я сразу предложила тезоименного Архангела Михаила, главу небесного воинства, покровителя всех православных христиан. Тогда я уже грезила пластикой икон ХII века, бессмертным образцом которого служит третьяковское «Устюжское Благовещенье». Сон становился явью.

Сала читать о Кутузове и убедилась, что его действительно вела воля Провидения. Для кого-то его рана в голову была бы смертельной - для него нет. Он отступал, уклоняясь от сражений, отдал Москву – и победил!

Делалось все легко, будто само собой. Никаких препятствий не было. Удивляло и отношение людей: помогали все, отдавали свое последнее.

Ладно, думаю: «Сделать-то я сделаю, а вот как поставить?» не было в городе подъемника нужной высоты. А ведь нашли. Что-то соединили, подняли».

Архангел Михаил в лучах заходящего солнца
в Подольске в микрорайоне Кутузово

Город действительно откликнулся. Вот отрывок из статьи Сергея Шанаева «Воспоминание о празднике»:

«… Памятник Кутузову для многих оказался неожиданностью, но только не для его создателей: скульптура Удаловой С.М., архитекторов Любарской О.Г., Кудриной С.В., конструктора Николаевского В.Н., сварщицы Пономаревой З.П., слесаря Пономарева И.А., строителей под руководством Чернова А.Н., депутата городской Думы Федина А.А., альпинистов-монтажников Ермакова В.И. и Гуняева Г.Д.

…Особая благодарность Колупаеву И.И., Шахалову П.К., Чеснокову Б.Н. и Керееву В.С. – без их профессионализма и оперативности мы вряд ли могли бы полюбоваться великолепным барельефом памятника Кутузову.

Счастливая судьба памятника Кутузову стала возможной при поддержке городской администрации и прежде всего Забродина П.И.

И вот теперь Архангел Михаил парит над нашим городом. Люди останавливаются, поднимают головы и, может быть, думают о вечном».

От скульптора работа потребовала такого напряжения, что дело доходило до нервных срывов. За последующие пять лет не сделано ни одной работы.

Хорошо, что удалось все-таки сделать. Плохо, что почти бесплатно: на гонорар купили телевизор. На большее не хватило. Плохо и то, что по прошествии пяти лет ансамбль, посвященный М.И.Голенищеву-Кутузову-Смоленскому, все еще существует в виде остова, как труба печки в сгоревшем доме. Надо, конечно, поставить ротонду, восемь колонн, ступени, оставшиеся три рельефа на постаменте, закрепив их правильно по оси, чтобы Кутузов не казался устало прилегшим.

Но прав и Сережа Шанаев – сам прекрасный образ все-таки существует. Мягко касается сферы-шара нога Архангела. Крылья почти сложены. Лик обращен к земле. Изящно прорисованные одежды облегают легкую плоть. Это воспринимается как победа света над мраком безвременья. Архангел Михаил – архистратиг, верховный военачальник, в переводе с греческого победитель зла, покровитель воинов, бьющихся за правое дело. Нередко крылатая фигура его украшала шлемы русских воинов. Сталина Удалова использовала иконографию русской иконы ХII века из Третьяковской галереи, где Архангел Михаил держит в правой руке принадлежащий лишь ангелам посох, а в левой – сферу с именем Иисуса Христа.

Пока это, с нашей точки зрения, самое высокое достижение скульптора Сталины Удаловой.

Ну что же. Говорят: «Бог троицу любит». Будем надеется и так жить...

Городская скульптура Сталины Михайловны Удаловой

* * *