Глава 7

СКАЗАНИЯ КНИГ, ХРАНЯЩИХ ПАМЯТЬ

Эпизод 1 

    Через несколько дней,  после изгнания индейцев, когда навели порядок в домах и похоронили убитых, на острове был объявлен праздник. На ка­менной стене большого зала пирамиды были высечены на древнем языке ацлан имена и фамилии Валентина и Рустама. Сюда пришли все жители деревни, чтобы поблагодарить Бога Ра и двух друзей за свое спасение. Те, кто не помес­тился внутри, стояли снаружи. В своей речи астона гирато лагу говорил о том, что в течение тысячелетий народу ац­лан не раз грозила опасность, но Бог всегда был на их сто­роне. На этот раз он прислал им на помощь двух удивитель­ных молодых людей, имена которых, вечно останутся в памяти народа.

    Было совершено моление за упокой души погибших, пос­ле чего объявлено решение совета старейшин. В связи с тем, что количество мужчин, которых всегда было меньше чем женщин, теперь катастрофически сократилось, совет разре­шил, начиная с сегодняшнего дня и в течение пятнадцати лет, женатым мужчинам взять еще по одной жене, а юношам, до­стигшим зрелости, жениться одновременно или последова­тельно на двух девушках или женщинах. Эта новость была главной темой, которая повсюду обсуждалась, когда начался праздник. За долгую историю народа ацлан такое решение принималось много раз, но нынешнее поколение знало об этом только по преданиям. Постановление обрадовало муж­чин и юношей, что вполне естественно. Довольны были в основном и девушки, для которых возрастали шансы выйти замуж. Не радовались только жены, которым не улыбалась перспектива делить мужа с другой женщиной.

    Как бы завершая праздничные мероприятия, ночью разра­зился тропический ливень. Опоздавший сезон дождей, нако­нец, пришел на землю ацлан, перекрывая подходы к острову. В беседе с Танэ Хару Валентин сказал, что на его родине счита­ется безнравственным для мужчины иметь двух женщин.

–    Не знаю, какими соображениями руководствовались ваши мудрецы, – сказал жрец, – а мы руководствуемся одним правилом: нравственно все то, что помогает народу ацлан выжить. В этот раз мы потеряли не так много мужчин, а были в нашей истории случаи, когда оставались почти одни жен­щины. Мы уходили от врагов в леса, в болота, в горы и раз­решали оставшимся мужчинам брать хоть по десять жен, лишь бы мужчина был в состоянии прокормить детей. Забо­та о детях, вот что было единственным условием. Наш народ всегда восстанавливал свою численность, а многие народы за эти тысячелетия исчезли с лица земли. Вот и подумай, нрав­ственно мы поступали или нет.

    Утром Валентин и Рустам встретились с вождем и на­чальниками сотен. Решили, что шесть автоматов из восьми, основной запас патронов, и гранаты будут спрятаны внутри пирамиды. Два автомата останутся в отряде, охраняющем южную границу, и будут использоваться только в крайних слу­чаях. Они же будут служить для обучения и тренировки спе­циальной команды, способной владеть этим оружием. Ружье друзья вернули себе. Револьвер «Магнум» без патронов был теперь бесполезен, и ихориану, в качестве личного оружия, была подарена девятимиллиметровая пятнадцати зарядная «Беретта» с запасными обоймами,

    Когда все военные вопросы были решены. Рустам еще не совсем окрепший, отправился домой, а Валентин пошел к Танэ Хару. Ему не давал покоя блестящий цилиндр. Жрец встретил его приветливо и повел в пирамиду. Зажгли воско­вые свечи, которыми пользовались все ацлан, собиравшие мед диких пчел. В одном из помещений жрец открыл по­тайную дверь, и они стали подниматься по каменным сту­пеням узкого хода со сводчатым потолком. Ход несколько раз менял направление и на нескольких промежуточных площадках его перекрывали искусно замаскированные ка­менные двери. Цилиндр хранился в потайной камере ши­риной сантиметров семьдесят и глубиной около метра, ви­димо специально сделанной в свое время для него. Сосуд был не тяжелый, и они легко вынесли его на верхнюю пло­щадку. Валентин подумал, что таким легким он мог быть, только если сделан из алюминия. Бронза намного тяжелее. Площадка была идеальным местом для уединения. Борта из кирпича высотой до пояса полностью скрывали сидяще­го человека от всех, кто находился внизу. Выше площадки были только верхушки деревьев, по которым прыгали обезьяны. Несколько каменных скамеек и каменный столик служили для занятий астона гирато лагу с учениками.

    Теперь, когда Кононенко мог внимательно рассмотреть сияющий золотом, с красноватым оттенком цилиндр, его удивило то, что на зеркальной поверхности не было цара­пин, забоин, вмятин, которые должны были накопиться за тысячелетия странствий вместе с народом ацлан. Он казал­ся новым.

–    Вы его полируете? – спросил Валентин.

–    Нет, никогда – ответил Жрец.

–    Почему же на нем нет царапин?

–    Он очень твердый и очень прочный. К тому же мы его бережем.

Кононенко присел, рассматривая удивительную вещь, и спросил скорее самого себя, чем собеседника:

–    Интересно, что это за металл?

–    Это орихал,– услышал он ответ Танэ Хару.

–    Что? – воскликнул Валентин и вскочил, словно его под­бросило. – Орихалк?

–    Орихал, – поправил жрец, удивляясь его волнению.

–    Неужели это орихалк Платона? Тот самый «испускаю­щий огнистое сияние»?

–    А кто это Платон?

–    Господи! – пробормотал Валентин,– неужели это прав­да? Значит, Платон действительно знал об Атлантиде. Он ее не выдумал! Платон это человек живший давным-давно. Мудрец, сообщивший миру о том, что в океане был остров Атлантида или по вашему Ацлан-тэ, пояснил он жрецу.

–    А разве об этом никто не знал?

–    Наверное, знали, но забыли. За тысячу лет можно за­быть о чем угодно.

    Валентин вынул нож и попробовал царапнуть поверх­ность острым концом. На бронзе, латуни, алюминии обяза­тельно остался бы след. Но, нет, нож скользнул, не повредив поверхности. Он достал из кармана алмаз  – результат тот же. Но ведь алмаз – самый твердый материал на Земле! Да, на Земле. А эта штука прилетела из космоса. Значит во вселен­ной есть кое-что и потверже алмаза!

    Хранитель знания отвинтил крышку цилиндра. Она дер­жалась на резьбе странного несимметричного профиля. Внут­ри лежали книги в переплетах из тонких деревянных плас­тин обтянутых кожей.

    анэ Хару бережно разложил книги на принесенном с собой куске холста, расстелив его на столе. Книг было шесть. Первые три били из бумаги желтого цвета. Во всяком случае, этот материал напоминал бумагу. Может быть, это был папи­рус, которого Валентин никогда не видел. Их листы не были разрезаны как у современных книг, а сложены гармошкой. Каждый лист разворачивался в длинную ленту. Четвертая, пятая и шестая книги выглядели более привычно.

    Они со­стояли из отдельных листов сделанных из тонкой светлой кожи. Валентин для начала решил сфотографировать по од­ной странице, а когда все будет записано на магнитофон, пе­реснять все тексты. Первые пять книг были написаны знач­ками похожими на современные буквы.

    Строчки шестой книги были заполнены сложными рисун­ками, напоминающими фигурки человечков, птиц, рыб и ка­ких-то предметов.

    Валентин подумал, что пользоваться такой сложной пись­менностью могли только люди древности, которым некуда было спешить.

      Он только хотел спросить, почему шестая книга не такая как все, когда Танэ Хару, видимо предугадав его воп­рос, сказал:

–    Первые пять книг написаны на древнем языке ацлан, а эта на языке племени басаготана. Ты о нем тоже узнаешь.

–    Эту вы тоже умеете читать?

Жрец кивнул головой. В это время снизу раздался девичий голос, зовущий Валентина. У подножья пирамиды стояла Ила.

–    Валентин, мама зовет обедать, – крикнула она, когда он подошел к краю площадки.

Он только хотел сказать, чтобы его не ждали, что он за­нят, но старик положил руку ему на плечо и проговорил:

–    Удивительная девушка! Наши женщины всегда слави­лись своей красотой. Но такой красавицы я за всю жизнь не видел. Цветок такой красоты, расцветает раз в тысячу лет. Иди, Валентин. Эти книги ждали много тысячелетий. Они подож­дут еще, а женская красота, к сожалению, недолговечна.  В этой девочке красота сочетается с умом, а это совсем уж ред­кий дар. Советую обратить внимание и на старшую сестру. Она тоже хороша и умница.  Я бы на твоем месте женился на обеих

–    Подожди меня, сейчас спущусь! – крикнул Валентин.

 Они сложили книги, занесли цилиндр, поставили на ме­сто и спустились вниз.

–    Пойдем, – улыбаясь, сказала Ила и протянула Валенти­ну руку.

    Он взял ее мягкую ладонь, секунду подержал и прило­жил к губам. Девушка тихо засмеялась. Валентин притянул ее к себе. Сначала встретились их глаза, а вслед за глазами встретились губы. И все вокруг исчезло. Исчезла громада храма, исчезли деревья-великаны, исчезли голоса птиц и шелест листвы. Существовали и были реальными только теп­лые губы, ласковые руки, бьющиеся сердца и два тела слив­шиеся в одно.

    Танэ Хару смотрел на них, улыбаясь. Видя, что на него не обращают внимания он, не спеша, направился к своему дому. Светлая улыбка на его лице сделалась грустной. Может быть потому, что столько влюбленных уже состарились на его гла­зах, и умерли, так же как умерли в свое время их родители, так же как умерли потом их дети и внуки. И все это он видел. Он лучше других знал, сколь быстротечна жизнь и как драго­ценны ее короткие радости.

    Двое счастливых шли, обнявшись, и Валентин рассказы­вал, о том, что он пережил, когда узнал, что она в плену у индейцев.

–    Ты боялся, что кто-нибудь из них сделает меня своей женой? –  спросила Ила.

–    Когда они вытащили из сарая двух девушек, мне снача­ла показалось, что одна из них ты.

При этих словах она засмеялась.

–    Почему ты смеешься?

–    Потому что Зана – та девушка, которую ты спас от ин­дейца, сказала, что если бы на его месте был ты, она бы не стала сопротивляться.

–    Зана это старшая или младшая из них?

–    Старшая. Младшую зовут Тиу.

–    Она совсем еще ребенок. Сколько ей лет?

–    Ей тринадцать, но она такая ранняя, уже целовалась с несколькими парнями и пыталась затащить их на себя.

–    Откуда ты знаешь?

–    Девчонки все друг про дружку знают.

–    А ты целовалась?

–    Не-а, до тебя мне никто не нравился.

Валентин остановился и привлек ее к себе.

–    А я нравлюсь?

–    Ты всем девушкам нравишься. Тебе бы ни одна не отка­зала.

–    А ты?

    Ила хитренько улыбнулась и опустила глазки.

–    Я еще не знаю. Не надо спрашивать, лучше поцелуй меня.

    Их губы снова соединились. Дорога среди кустов была пустынна. Валентин нащупал грудь девушки. Какая прелесть! Под нажимом его пальцев две теплые сферы упруго перели­вались под платьем. Когда он, наконец, отпустил Илу, у нее пылали щеки. Она стояла, опустив глаза, и молчала.

–    Ты обиделась? – спросил он. – Тебе не понравилось, что я взял тебя за грудь? Извини, пожалуйста, я не хотел тебя обидеть...

    Ила подняла глаза, и он услышал:

–    Валентин, мне очень понравилось. Меня никто не брал за грудь. Это так... Так... Я хочу еще. Возьми их и поцелуй меня.

–    «Милое непосредственное дитя природы,– подумал Кононенко, – она просто говорит то, что чувствует, в отличие от наших благовоспитанных девушек».

    Домой они дошли нескоро. Пообедав, он направился к Танэ Хару. Закончилась деревня, дорога пошла сквозь заросли. После одного из поворотов Валентин поднял голову, и у него вырвалось:

–    О! Легка на помине.

   Перед ним стояла та самая девочка Тиу.

–    Здравствуй Отина, – сказала она, улыбаясь, и подошла к нему вплотную,

–    Здравствуй, золотко. Ну, как сильно напугал тебя тот и индеец?

–    Ага. Если бы ты подбежал чуть-чуть позже, он бы меня сделал. Такой здоровый. Я под ним даже двинуться не могла. Только ногами дрыгала.

Она положила руки Кононенко на плечи.

–    Можно я тебя поцелую?

    Он не успел ничего ответить, да и не знал, что сказать, а губки девчонки уже присосались к его губам. Что делать? Не стоять же столбом. Он обнял тонкую фигурку и ответил на страстный поцелуй.

–    Если бы это был ты, – зашептала малышка, – я бы тебе сразу дала. Даже и ногами бы не дрыгала. Хочешь меня?

–    Ну, что ты говоришь, детка, ты же еще маленькая.

 –   Никакая я не маленькая. Пощупай, какая у меня грудь.

    Она схватила его руку и приложила к своему платью. Ладонь ощутила те самые две сливы, которые он видел при свете костра. Ее губы опять приклеились к его губам. Прове­дя ладонью по спине и талии, Валентин нашел небольшую попку. Девочка прижалась к нему всем своим гибким телом.

–    Сделай меня женщиной, – зашептала она, не разжимая рук, кольцом охвативших его шею. – Идем, там такая мягкая трава. Я подниму платье. А хочешь, совсем разденусь.

   Еще одно дитя природы, на этот раз малолетнее!

–    Ну, что ты говоришь, дурочка, зачем тебе это в детском возрасте?

–    А если мне хочется!

 –   Не говори глупостей. Что это ты вбила себе в голову! Вот подрастешь и выйдешь замуж. Это взрослым девушкам не за кого выходить, а твои сверстники все живы здоровы.

    С этими словами он решительно освободился от рук девчонки.

–    Ну, вот, – грустно сказала Тиу, – я так и знала, что ты меня не захочешь. У тебя есть Ила и Нида... А можно я про­вожу тебя до храма?

–    Пойдем.

   Они шли и разговаривали, но когда до конца кустарника оста­лось несколько метров, девчонка предприняла еще одну по­пытку.

–    Поцелуй меня на прощанье. – И она влипла в него всем телом.

    Возбужденный сначала Илой, а теперь этой юной козой, Валентин тискал обеими руками ее небольшую, но выпук­лую попку. Ощутив ногой нечто, девчонка, не долго думая, пощупала это рукой и сказала:

–    Я же знала, что тебе меня хочется. Почему же ты отка­зываешься?

–    Мало ли что мне хочется, – ответил, смущенный ее на­хальством и первобытной логикой, цивилизованный мужчи­на. – Это не значит, что я должен портить маленьких девочек.

–    А если девочка сама хочет, чтобы ты ее испортил? Все наши девушки хотят иметь от тебя ребенка, и я хочу.

–    Так! Хватит! – рассердился Валентин, поворачивая ее лицом к деревне. – Марш домой. Все! –  Он шлепнул ее ладо­нью по попке и быстро зашагал к храму.

–    «Надо же, не удержался! – упрекал он себя. – Не следо­вало руки распускать. Что ни говори, а эта пигалица все же не мальчик. Губки так вкусно целуются, и попка хорошо впи­сывается в ладони... Фу, черт! Надо скорее жениться, а то можно и глупостей наделать. Однажды эта коза все-таки за­тащит его на себя и что тогда... Интересно, с какого возраста по законам ацлан девочки считаются совершеннолетними? Уж, наверное, не с тринадцати лет».

Когда они с Танэ Хару снова разложили книги, Валенти­ну вдруг вспомнились строки Омара Хайяма:

Я спросил у мудрейшего:  «Что ты извлек

Из своих манускриптов»?  Мудрейший изрек:

«Счастлив тот, кто в объятьях красавицы нежной

По ночам от премудрости книжной далек».

    Так говорил мудрец, а он Кононенко только что отказался от объятий двух красавиц ради вот этих самых манускрип­тов. Но, кажется, это был тот редкий случай, когда мануск­рипты стоили того. Валентин попросил хранителя знаний прочесть несколько строк на древнем языке. Танэ Хару стал читать, водя глазами по строчкам, справа налево. Сколько ни прислушивался Кононенко, он не уловил ни одного знакомо­го слова. Это был уже давным-давно умерший язык, и было удивительно, что его знание так неимоверно долго передава­лось от одного жреца к другому. По сути, Тане Хару был те­перь единственным человеком в мире, знавшим этот язык, не считая учеников, которые освоили его в разной степени. Понимая, насколько это важно для науки, Валентин изменил первоначальное намерение и попросил прочесть несколько страниц. Жрец размеренно читал, четко выговаривая слова, а Кононенко сосредоточенно смотрел на мигающую красную лампочку диктофона. Прослушав три страницы, Валентин остановил Танэ Хару, и спросил, правильно ли он понял, что текст написан справа налево? Тот подтвердил. Это было уди­вительно для неспециалиста, но еще удивительнее было то, что в алфавите древних ацлан не было гласных букв, что не­которые символы попеременно означали то букву, то слог, а то и целое слово. Отчаявшись разобраться в этой абракадабре, Валентин попросил читать сразу с переводом на совре­менный язык ацлан.

    Совсем другое дело! Теперь зазвучала плавная, понятная речь. Снова мигал красный глазок диктофона. Валентин слу­шал первое самое древнее предание о пророке по имени Тикауатану:

    «Царство ацлан лежало на западном побережье огром­ней земли, которая протянулась с севера до юга, и куда их предки пришли давным-давно из холодных краев за морем. Можно было тридцать дней идти в любую сторону от океана, и не достичь конца этого богатейшего царства. Ацлан принадлежали плодородные земли, богатые дичью леса. В их стране брали начало многие реки, в которых водилась в изобилии рыба. Крупные города были расположены на бере­гу океана. Равнины населяли земледельцы и скотоводы, в лесах жили охотники, а в городах ремесленники, моряки, са­новники, духовенство.

    Ацлан издавна были искусными мореплавателями, стро­ившими большие корабли, и умевшими по звездам находить дорогу в океане. Самый большой порт находился в столице царства. Она называлась Вирутанчукала, что означало «Во­рота открытые в океан». Отсюда уходили корабли к далеким островам, лежащим на заходе солнца, и еще дальше, в земли ле­жащие за островами. Бывало, что корабли возвращались лишь через год, но они привозили много невиданных товаров. В столице было множество великолепных дворцов и прекрас­ных храмов. Это было в те времена, когда на небе еще не было луны. А Тикауатану был охотником, и все в его роду были охотниками. Они жили на расстоянии двух дней пути от берега в большом селении среди джунглей. Однажды Ти­кауатану ушел с двумя сыновьями далеко от селения. Наста­ла ночь, и они разожгли костер на берегу реки. Все трое сиде­ли у костра, когда с неба покатилась звезда. Она становилась все ярче и ярче и, наконец, свет ее сделался столь ослепитель­ным, что на него невозможно было смотреть. Охотники упа­ли лицом вниз, а когда свет погас, и они встали, перед ними стояла молодая красивая женщина. На ней не было одежды. Все ее тело было обтянуто змеиной кожей, которая блестела, как серебро, в свете костра.

– Тикауатану, – сказала она, – Боги разгневались на лю­дей, живущих на побережье, за то, что они возомнили себя равными богам. Особенно сердит Бог Океана, которому не дают покоя их корабли. Боги решили погубить всех людей, а их плодородные земли превратить в бесплодные и безвод­ные горы. Я служанка царя всех Богов – великого Бога Солн­ца – Бога Ра. Слушай меня и запоминай. В двух днях ходьбы отсюда на восток среди джунглей есть гора, а в ней огромная глубокая пещера, в которой могут поместиться тысячи чело­век. Забирай свой род и веди в ту пещеру. Там вы сможете спрятаться от гнева богов. Сделай запасы пищи на целый год, потому что столько вам придется скрываться под землей. Для подготовки в твоем распоряжении тоже один год от се­годняшнего дня до дня, когда гнев богов обрушится на Землю. Не пытайся увести с собой других людей, кроме своего рода, они тебя не послушают. Торопись! Когда все кончится, веди своих людей на восход солнца до края земли. Там вы найдете новую родину. Запомни, до края земли!

    С этими словами женщина отступила за кусты и пропа­ла. Сидевшие неподвижно, как зачарованные, охотники вско­чили, схватили горящие ветки и бросились за ней, но увиде­ли только большую змею, уползавшую в высокую траву. Они вернулись в селение и рассказали людям о надвигающейся беде. Через день Тикауатану с сыновьями отправился на вос­ход. Они нашли гору, о которой говорила женщина-змея, на­шли большую очень глубокую пещеру, и обнаружили внутри несколько источников воды.

    Тогда Тикауатану отправился в странствие по городам и селениям ацлан. Он всюду говорил о грядущей катастрофе, но его не слушали, а только смеялись над диким охотником. Ник­то ему не верил, а правители часто сажали его в темницы.

    Только два небольших рода скотоводов да сотня городс­ких ремесленников, поверили ему, и ушли к пещере вместе со скотом и всеми припасами. Род Тикауатану, насчитывавший восемьсот человек, был уже там. Все оставшееся время они сносили в пещеру все съедобное, что давали джунгли, земля и вода. И вот настал день, когда задрожала гора, поднялся ураганный ветер, и небо смешалось с землей. Целый год бу­шевали ураганы, тряслась земля, и стоял великий холод, а когда снова потеплело, и люди вышли из пещеры, они уви­дели, что на западе, там, где раньше были равнины и джунг­ли, высились горы, а в небе над горами висела луна. Выпол­няя наказ женщины-змеи, Тикауатану повел своих людей на восход солнца.

     Теперь, когда сбылось предсказание, ему ве­рили и подчинялись все. Построив лодки и плоты, они спус­кались по рекам вниз по течению, делая длительные стоянки и часто отбивая нападения диких племен. Через два года добрались до великой реки – матери всех вод «Мута Аталану». Здесь они тоже жили на берегах, плыли по течению, опять останавливались, строили хижины на берегу, а через некото­рое время снова отправлялись в путь. А река становилась все шире, так что трудно даже было увидеть противоположный берег. На четвертом году странствий перед ними открылся океан. Тикауатану послал гонцов на север и на юг, чтобы уз­нать, это ли край земли, или есть еще земля на востоке. Гонцы, вернувшиеся с севера, сообщили, что в той стороне берег по­ворачивает на восток. И снова люди ацлан отправились в путь навстречу солнцу. Они были в дороге целый год. С юга у них был океан, а с севера сплошные болота. Ацлан двигались по узкой полосе берега. Здесь не жили даже дикари, и люди на­чали роптать. Кое-кто предлагал повернуть назад. Но однаж­ды под вечер они увидели впереди горы, освещенные за­ходящим солнцем, Еще много дней шли они, пока кончились болота и пришли в прекрасную страну, в которой были и туч­ные пастбища, и могучие джунгли, за которыми на севере виднелись высокие горы, и были реки с чистой водой богатые ры­бой. Ацлан дошли до самого края этой благословенной зем­ли. Дальше на восток был только океан, из вод которого вста­вало по утрам огромное солнце. Люди восславили своего вож­дя и пророка Тикауатану, который привел их в прекрасную страну, указанную женщиной – змеей. Первое, что они сдела­ли на новом месте – построили храм в честь великого Бога Ра, который прислал к ним свою служанку. И было это в пятом году от рождения луны».

Так заканчивалось первое сказание.