На Земле, неузнанными, живут Свидетели – посланники Иерархии Тонкого Мира. Один из них, перс Афросиаб Адини, родившийся в один год с Иисусом Христом. Он наделен необычными способностями и в его задачу входит наблюдение за ростом сознания людей Земли, ибо развитие сознания это и есть цель земной жизни.  Свидетелям не рекомендовано вмешиваться в земные дела. Однажды Афросиаб, известный в Палестине под именем Иосифа Аримафейского,  спросил Иисуса: – Даже если на моих глазах насилуют девушку или убивают ребенка? – Иисус сказал: – Ответ будет да. Но ты же, как и они, наделен свободной волей. Принимай решение самостоятельно. Там тебя за это не осудят, хотя и не похвалят. Этим советом Афросиаб руководствуется всю свою невероятно долгую жизнь.

Альберт Есаков

Эпизоды из фантастического романа

СВИДЕТЕЛЬ ВЕЧНОСТИ

Глава 3 Алмаз и булат

Эпизод 3

Пожилой аббат оказался добрым гостеприимным человеком. Он отвел им комнаты на территории монастыря в домике, который был предназначен для таких как они неожиданных гостей. Монастырь был большим и довольно богатым. Они осмотрели все его владения в сопровождении одного из монахов, который давал пояснения. Их накормили вкусным обедом, потом ужином, а после ужина, сидя с Гвиневерой и аббатом у камина, Афросиаб долго рассказывал по просьбе хозяина о своих странствиях, о дальних странах и удивительных обычаях, о которых святой отец даже не имел представления. Однако больше всего аббата интересовала Святая земля, которую он еще в молодости мечтал посетить, да так и не смог. А теперь уж вряд ли это удастся. Он просил Афросиаба подробно рассказывать о тех местах, где жил и проповедовал Иисус Христос, по много раз все уточнял и переспрашивал. Он говорил,  что завидует своему гостю,  которому повезло, ходить по земле,  хранившей следы Иисуса Христа.  Ходить по тем городам и улицам, которые видели Сына Божьего, дышать тем воздухом, которым дышал Он. А Гвиневера возьми и скажи, что Афросиаб хранит чашу, принадлежавшую  Иисусу Христу. Что тут случилось со святым отцом! Он смотрел расширенными от изумления глазами то на своего удивительного гостя, то на принцессу, спрашивая:

–    Дочь моя, неужели это правда?

Афросиаб достал из сумки серебряный сосуд и протянул аббату. Тот благоговейно взял чашу в руки,  долго ее рассматривал, прижимал к сердцу, потом спросил гостя, как она к нему попала 

–    Иисус подарил ее моему далекому предку Иосифу Аримафейскому. С тех пор она хранится в нашей семье, переходя из поколения в поколение, – ответил он.

–    Вы прямой потомок самого Иосифа Аримафейского? – изумленно спросил аббат.

–    Да, потомок в восемнадцатом поколении, – подтвердил Афросиаб, а про себя подумал, что стало бы с аббатом, узнай он, что говорит с самим Иосифом Аримафейским. Ведь здесь его считали святым.

–    Боже, я благодарю тебя за счастье, которое я не заслужил, – восклицал аббат, держа перед собой чашу и став на колени. – Разве мог я мечтать о том, что когда-нибудь буду держать в своих руках, святой предмет, которого касались руки Сына Твоего, который он согревал своим божественным теплом.

Немного успокоившись, святой отец попросил разрешения, во-первых, показать чашу завтра всем братьям монахам, а во-вторых, на время пребывания здесь гостей, позволить ему поставить ее в алтарь, чтобы во время молитвы она была перед глазами. Афросиаб на все согласился. Ночью Гвиневера тихонько пришла в его комнату и, быстро раздевшись, нырнула под одеяло. Она очень беспокоилась за судьбу родителей и нуждалась в утешении и ласке. Принцесса получила и то и другое. Ласки становились все горячее, девушка оказалась на спине и увидела над собой улыбающееся лицо Афросиаба. Раздвигая ноги и принимая между ними мужчину, она прошептала:

–    Боже, что я делаю в святом месте!

–    Бог нас простит, – прошептал Афросиаб, целуя ее груди, а потом сказал: – У меня было не так уж мало женщин, но еще никогда подо мной не лежала принцесса.

–    Неужели я превращаюсь из рабыни снова в принцессу. Даже не верится. Хоть бы с родителями ничего не случилось, – шептала она, обнимая Афросиаба. – Люби меня, милый, люби свою рабыню, люби свою принцессу. Может быть, это последняя наша ночь любви.

–    Ну, что ты, детка, думаю еще не последняя.

–    Все равно их осталось не так много.

–    Тебя еще будет любить другой, ты еще будешь королевой, моя красавица.

–    Может быть, но я уже счастлива оттого, что меня любил ты. Я никогда тебя не забуду.

Позже она ушла в свою комнату. Нехорошо, если аббат узнает, что в святой обители она спала с мужчиной. Кроме того, принцессе это вообще не к лицу. Ночью Афросиаб проснулся и вспомнил, что за четыреста с лишним лет чаша три или четыре раза испускала свет. Это было в минуты особой духовной близости с Пророком. Вспомнив об этом, он мысленно обратился к Иешуа с просьбой явить это чудо хорошим людям – аббату и его братии. На второй день, когда все монахи собрались в храме на молитву, аббат объявил, что их храму несказанно повезло. Добрый человек – потомок Иосифа Аримафейского, которого они вчера приютили, привез с собой бесценное сокровище – чашу Иисуса Христа, из которой пил сам Сын Божий и его апостолы. Аббат высоко поднял над собой драгоценный сосуд, показывая его всем. Затем он поставил чашу на столик алтаря и сказал, что после молитвы каждый сможет подойти и прикоснуться к реликвии.

Во время моления случилось небывалое – люди услышали тихую музыку. Одни утверждали, что прекрасная мелодия лилась откуда-то сверху, другие говорили, что она звучала прямо в сердце. Потом в сумрачном зале храма вдруг, как бы стало светать. Свет шел от алтаря, он становился все ярче, и все увидели что сияние, исходит от чаши. Монахи сначала застыли, взирая на святой сосуд в благоговейном молчании, потом стали истово молиться,  благодаря Сына Божьего за ниспосланное им чудо. Чаша сияла так ярко, что ее свет вырывал из мрака самые отдаленные уголки под сводом, куда не проникал ни солнечный луч, ни тем более слабый свет восковых свечей. К концу моления свет, исходивший от чаши, сделался умеренно ярким и  когда монахи, выстроившись  в очередь, стали подходить к алтарю по одному, на сосуд можно было смотреть, не прищуриваясь. Монахи касались чаши и их пальцы еще долго светились после этого отражением небесного огня. Несмотря на поздний час, аббат послал двух братьев верхом на лошадях в соседнее аббатство с благой вестью о чуде, совершившемся в их обители.

На второй день в монастырь прибыли всем составом монахи соседнего аббатства, а за ними, оповещенные добрыми людьми, стали стекаться пустынники и отшельники из окрестных лесов. Храм едва вместил всех желающих видеть своими глазами великое чудо. И оно повторилось. Снова присутствующие то ли  услышали, то ли сердцем ощутили прекрасную музыку. Снова засветилась небесным светом чаша Пророка, и храм наполнился божественным сиянием. Снова после моления люди в молчании подходили к алтарю и с душевным трепетом прикасались к сосуду, который когда-то держал в руках сам Иисус Христос. Снова на их руках трепетали отблески божественного света, а на души снисходила Божья благодать. И нужно было видеть просветленные счастливые лица этих людей, воочию увидевших великое чудо. Многие после этого утверждали, что, прикоснувшись к святой чаше, излечились от досаждавших им болезней. Вскоре по всей Британии, Шотландии и Ирландии  распространилась весть о чуде,  свершившемся в южных лесах. Рассказы об этом обрастали все новыми подробностями и через столетие уже нельзя было отличить, где в этих преданиях правда, а где вымысел.

Прошла уже неделя пребывания в аббатстве, а из Камиларда не было никаких вестей. Гвиневера с нетерпением ожидала гонца  с вестью о положении в ее осажденном замке, а вместо этого к воротам аббатства неожиданно нагрянула какая-то вооруженная банда. Эти люди требовали впустить их внутрь. Им отвечали, что обитель место для молитвы и спасения души, и что здесь нечего делать вооруженным людям. Они ругались и грозились взять монастырь приступом. В конце концов, не дождавшись, что им откроют ворота, незваные гости полезли на стены. Безоружные монахи, как могли, защищали свою обитель, стараясь столкнуть нахалов вниз. Тогда один из монахов и прибежал к Афросиабу, сказать, что какие-то люди, кажется из Корнуолла, рвутся в аббатство. Пусть он спрячет  принцессу в подземелье, которое находится под опочивальней аббата. Вздохнув, Афросиаб сказал, что придется прогнать эту банду, и отправился к стенам. Вместо того чтобы спрятаться, Гвиневера пошла следом, утверждая, что только рядом с ним чувствует себя в безопасности. Афросиаб поднялся на стену. Нападавших было человек пятьдесят. Вооружены они были так же как те, что напали на причал, где стояли его корабли. У некоторых были мечи, у других копья, а у третьих в руках – обыкновенные дубины. Только, в отличие от тех, эти были пешими.

–    Ей, кто тут главный? Отведите людей на двадцать локтей от стены, и я открою ворота. Пока не отойдете, ворота будут закрыты, – прокричал он.

Сначала в рядах нападавших возникло некоторое замешательство, потом неохотно, подчиняясь чей-то команде, они слезли со стен, и отошли, став перед воротами. Афросиаб спустился со стены, прошел к воротам и приказал монахам открыть их. После, вспоминая этот эпизод, никто не мог понять, почему его послушались. Массивные дубовые створки со скрипом раскрылись, и разбойники увидели возникшую в воротах фигуру человека с мечом в руках. Сначала они хотели броситься вперед, лишь только услышали скрип заржавевших петель. Но, вышедший за ворота человек в непривычной одежде поднял меч над головой. Он держал его горизонтально правой рукой за рукоять, левой за клинок. Склонявшееся к горизонту солнце освещало этого странного человека и крупный рубин, вправленный в эфес, испускал яркий кроваво красный свет, словно огненный глаз разъяренного дракона. Люди остановились, будто загипнотизированные волшебным светом. А Афросиаб силой своего сознания сформировал в воздухе неслышимые ухом, но воспринимаемые всем организмом низкочастотные инфразвуковые волны, вложил в них информацию страха и, используя меч как излучатель, направил волновой фронт на вооруженную толпу. Нападавшие почувствовали пугающую дрожь внутренних органов и беспокойство, которое по мере нарастания мощности излучения, переходило в безотчетный страх. Фигура человека с мечом выросла в их глазах выше ворот и монастырских стен, а красный свет сделался нестерпимым, заливая окрестности кровавыми потоками. Когда же гигант двинулся на них, страх перешел в непреодолимый ужас, и все бросились бежать прочь, спотыкаясь, падая и не разбирая дороги. Пораженные монахи следили за ними, пока те не скрылись в лесу. Несколько человек, не добежав до леса, остались лежать без движения. Они умерли от сердечного приступа. На второй день по округе поползли слухи о кровожадном великане с голосом, от которого кровь стынет в жилах.

Афросиаб вернулся внутрь, и ворота снова закрыли. Аббат, стоявший вместе с братьями на стене, так же как и они почувствовал тревогу и страх, когда гость, стоя за воротами, поднял меч. Это было сильно ослабленное действие рассеянных волн инфразвука. Но как он оказался по ту сторону ворот? Аббат спрашивал своих людей, почему они открыли ворота? Почему послушались приказа постороннего человека? Никто не мог ответить ничего вразумительного, и это было странно. А какая сила заставила больше чем полсотни человек бежать от одного? Какая сила убила тех четверых, которых они потом вынуждены были  похоронить? Какой властью над людьми обладает таинственный пришелец? Обдумав все и сопоставив известные ему факты, аббат пришел к выводу, что его гость никакой не потомок, а сам Иосиф Аримафейский, о чем позже святой отец и написал в своем дневнике. Интересно, что та же мысль возникла еще у нескольких монахов. Они  поделились ею с другими, и вскоре вся братия была убеждена в том, что они сподобились видеть самого Иосифа Аримафейского. И это была истинная правда.