1001 ночь в ритмах - продолжение 1 Сказка о царе Шахрамане
Сказать о сказках, значит сказать о счастье их проживания в себе, это, действительно, яркое чувство, формирующее живую реальность, счастье - состояние творчества...
***
Сказка о царе Шахрамане и его сыне Камр аз-Замане
Вот царь обрадовался радостью великой,
И год о свадьбе с сыном он не говорил, А к двадцати годам тот зрелым мужем был, И совершенством стал, луною полноликой. Сияли щеки от румянца, взгляд метал Златые молнии, как ночь власа черны, И мудрой зрелостью речения полны. Подобным чуду он красавцем нынче стал!
...продолжение следует...
И вот день праздника, великого суда…
А во дворце - вельможи, воины, эмиры, Пышнее вряд ли вы увидите картины. Послал за сыном царь, явился сын туда… Целует землю возле трона у отца, И встал пред ним, и руки держит за спиной. И вот отец ему, качая головой, Слова доносит, повторяя мудреца:
- Знай, о, дитя моё любимое, что я Велел тебе явиться нынче для того, Чтоб пред собранием народа своего Дать приказание тебе, тебя любя… Не прекословь мне, а жениться обещай, Возьми ты в жены дочь любого из царей, Чтоб я порадовался в старости моей, Да чтоб утешился. Любую выбирай!
Камр аз-Заман невольно голову склонил, Но тут же вверх поднял и вот… глаза в глаза! Безумен взор, сверкает ярости гроза, И юный пыл лицо огнями опалил:
- Я говорил тебе уже, что не женюсь, Хотя б и смерть пришла с отместкою ко мне! Но что сказать, отец великий, о тебе? Ты стар, но ум твой… мал, я этого стыжусь!
И руки он освободил из-за спины, Да стал размахивать уж в гневе на отца С бесстыдством юности, насмешкой наглеца, Утратив меру перед взглядами толпы…
И тут царя настигла ярость всех царей, Он закричал на сына грозно, устрашил Его и всех, кто в это время в зале был. Да приказал: - Схватить его! В тюрьму скорей! Как может быть ответ таким перед народом!? Ты в безнаказанности жил и потому Грубишь с отцом! Я научу тебя уму. Схватили принца слуги, а перед уходом Отец добавил:
- Если б кто-нибудь другой Такой проступок совершил, ему не жить. Велю тебя я в башне старой заточить, Чтоб охладился ты горячей головой…
А был разрушенный колодец в древней башне, Вблизи него всё слуги чисто подмели, Постель поставили и коврик принесли, Большой фонарь, свечу, воды в глубокой чаше… В том месте даже днём и сыро, и темно. С разбитым сердцем и в душевной пустоте Камр аз-Заман на ложе лёг и в темноте Стал упрекать себя, что действовал грешно:
- О, прокляни Аллах всех девушек и жён, Обманщиц скверных! Если б слушал я отца, Не оказался б у печального конца, Теперь навек я… в башне мрачной заточён!
Вот как он думал, а великий Шахраман, Закончив день свой на закате, удалился В покои царские да с визирем закрылся. С обидой так ему: - Несчастнее я стал, А ты причина в том, что здесь произошло! И что, ответь мне, посоветуешь теперь? - О, царь великий, я прошу тебя, поверь, Ведь на царевича затмение нашло… Оставь в тюрьме, и пусть пройдёт пятнадцать дней, Потом зови его к себе и повели Жениться снова. Согласится! Горьки дни, Что в заточении от мира и людей…
Совет понравился царю, но всё ж не спал Всю ночь от горечи. Так сына он любил, Что в тот же час его всем сердцем и простил, Да как на углях раскалённых пребывал… Глаза же слёз пролили много. Вот, что было…
А сын тем временем, когда настала ночь, Слуге велел зажечь фонарь и выгнал прочь, Да стал корить себя за дерзость, сердце ныло… Он говорил душе своей: - Моя душа, Иль ты не знаешь, что заложник сын Адама Своих речей и языка - обитель срама, Иль ты забылась, языком моим греша?
Потом глаза его пролили море слёз, И он в раскаянье изрёк слова поэта: «Знай, смерть несёт оплошность уст, что без совета, Оплошность ног почти безвредна, пухнет нос, Когда споткнутся, а со временем опять Он будет здрав». Потом молитву совершил, Да сел читать Коран, фонарь же не тушил. Разоблачившись от одежды, чтобы спать, Он лёг в рубахе, что из шёлка, голова В повязке мервской. Стал подобным он луне, Когда она сияет в белой пелене, Плащом укрылся, сон вступил в свои права.
Он спал, не ведая о скрытом и не зная, Что Провидение готовит в вещем сне… А сокровенное хранится в глубине Времён бессчётных, срок всему определяя…