Читать ли художественные текстыВопрос интересный: художественный текст, при правильном его прочтении, становится хорошим тренингом личностного развития. Вспомните, как западают глубоко в душу красивые и светлые образы, как мы начинаем подражать им в жизни, как учимся быть добрее, честнее, мудрее… С другой стороны – многие заядлые читатели сбегают из реальной жизни в мир художественного текста.
Следить за выдуманными судьбами, красивыми поступками, замысловатыми сюжетами оказывается куда интереснее, чем строить свою жизнь. Пока история чужой напечатанной и неживой жизни завораживает страница за страницей, мимо проходит жизнь ваша: живая и настоящая. Кажется, что это не самый равноценный обмен, согласны
Художественные тексты читать стоит, если вы читаете правильно: если вы, прочитав текст, начали менять что-то в реальной жизни, тщательно обдумываете прочитанное и встраиваете день за днем в свою жизнь и жизнь становится богаче и красивее – значит вы правильный читатель.
После каждой прочтенной художественной книги – записывайте свои размышления письменно. Сразу за новую книгу не беритесь. Обдумайте внимательно все идеи из той, которую вы прочитали. Попробуйте рассказать то важное, что вы в книге нашли, кому-то из своих друзей, и посмотрите на них реакцию: если они ваши новые мысли их задели, показались им важными, глубокими — здорово. Если ваши рассказы для них пустота и невнятица — то или друзья у вас не те, или вы читали не то или не так. Если нужно, вернитесь к прочитанному, перечитайте заинтересовавшие вас или спорные моменты, выпишите яркие фразы, которые показались вам интересными.
И тогда книга начнет жить в вашей душе, в вашей жизни.
Если же вы, прочитав книгу, сразу взялись за другую, но единственным вашим приобретением стала возможность рассказать ее сюжет – задумайтесь: похоже, что это начало литературной наркомании, увлечение чтением без смысла.
Первая стадия - глубокая и страстная влюбленность. С образом любимой связаны только положительные эмоции, любимая одухотворяет любые поступки, и, если случилось что-нибудь неприятное, на нее не обижаются.
В каждом из нас телесная организация представляет существенный компонент нашей физической личности, а некоторые части тела могут быть названы нашими в теснейшем смысле слова. За телесной организацией следует одежда. Старая поговорка, что человеческая личность состоит из трех частей: души, тела и платья, — нечто большее, нежели простая шутка. Мы в такой степени присваиваем платье нашей личности, до того отождествляем одно с другой, что немногие из нас, не колеблясь ни минуты, дадут решительный ответ на вопрос, какую бы из двух альтернатив" они выбрали: иметь прекрасное тело, облаченное в вечно грязные и рваные лохмотья, или под вечно новым костюмом скрывать безобразное, уродливое тело. Затем ближайшей частью нас самих является наше Семейство, отец и мать, жена и дети - плоть от плоти и кость от кости нашей. Когда они умирают, исчезает часть нас самих. Нам стыдно за их дурные поступки. Если кто-нибудь обидел их, негодование вспыхивает в нас тотчас, как будто мы сами были на их месте. Далее следует наш домашний очаг, наш home. Происходящее в нем составляет часть нашей жизни, его вид вызывает в нас нежнейшее чувство Привязанности, и мы неохотно прощаем гостю, который, посетив нас, указывает недостатки в нашей домашней обстановке или презрительно к ней относится. Мы отдаем инстинктивное предпочтение всем этим разнообразным объектам, связанным с наиболее важными практическими интересами нашей жизни. Все мы имеем бессознательное влечение охранять наши тела, облекать их в платья, снабженные украшениями, лелеять наших родителей, жену и детей и приискивать себе собственный уголок, в котором мы могли бы жить, совершенствуя свою домашнюю обстановку.
Такое же инстинктивное влечение побуждает нас накапливать состояние, а сделанные нами ранее приобретения становятся в большей или меньшей степени близкими частями нашей эмпирической личности. Наиболее тесно связаны с нами произведения нашего кровного труда. Немногие люди не почувствовали бы своего личного уничтожения, если бы произведение их рук и мозга (например, коллекция насекомых или обширный рукописный труд), созидавшееся ими в течение целой жизни, вдруг оказалось уничтоженным. Подобное же чувство питает скупой к своим деньгам. Хотя и правда, что часть нашего огорчения при потере предметов обладания обусловлена сознанием того, что мы теперь должны обходиться без некоторых благ, которые рассчитывали получить при дальнейшем пользовании утраченными ныне объектами, но все-таки во всяком подобном случае сверх того в нас остается еще чувство умаления нашей личности, превращения некоторой части ее в ничто. И этот факт представляет собой самостоятельное психическое явление. Мы сразу попадаем на одну доску с босяками, с теми pauvres diables (отребьем), которых мы так презираем, и в то же время становимся более чем когда-либо отчужденными от счастливых сынов земли, властелинов суши, моря и людей, властелинов, живущих в полном блеске могущества и материальной обеспеченности. Как бы мы ни взывали к демократическим принципам, неВольно перед такими людьми явно или тайно мы переживаем чувства Страха и уважения.