Зачем нужен тиран во власти

Мирошниченко Г.

Ложная история России

Восток – дело тонкое

Демократия и тирания

Превратилось ли государство в тирана

Бог не хочет терять времени

Кто руководит тираном

Ложная история России

Когда нам, неучам, рассказывают об ужасах княжеского правления на Руси, волосы встают дыбом. Но когда сегодня нам в телевизионной передаче 5-го канала «Суд времени» объясняют, что в Ираке при тиране Саддаме Хусейне было в сто раз лучше, чем сейчас, то вопрос «Почему?» не повисает в воздухе. Объясняют такое просто: тиран Хусейн был жесток по отношению к крайним националистам и религиозным фанатикам. Теперь, когда свобода в Ираке затопила народ, оказалось, что эта свобода предоставила безнаказанность самым варварским преступлениям (Как это похоже на наш 1991 год!). Термин «преступление» упоминается тут с высоты нашего правосудия. Для жителей Ирака это не преступление – отрезать голову человеку лишь потому, что он другой национальности или другой религии (У нас же обыденным стало всего лишь воровать из госбюджета и из кармана простаков, число которых процентов 80). Оказалось, что жестокий народ Ирака требовал для своего спокойствия соответствующего жестокого тирана (А что требует у нас наш вороватый народ?). Огонь останавливают встречным огнём. На Руси, конечно, тоже кое-что было, но не в таких же масштабах буйства.

«Причём же тут история России, если речь идёт об Ираке?», – в недоумении спросите вы. А притом, что на Руси никогда не было диких походов, как то устраивали крестоносцы или кровавых битв одной религии против другой, одной нации против другой, как это до сих пор имеется на Востоке. У нас разные нации находили возможность, в основном, жить мирно.

На Руси всегда была вольница. Люди безо всяких тиранов исповедовали такие этические правила поведения, что в них отсутствовали крайне агрессивные принципы, несущие абсолютную непримиримость. И когда нам внушают мысль, что на Руси существовало сильное и справедливое правление под покровом православия, то в это плохо верится: или сильное православие относилось бы к апологетам другой веры, наверное, не менее жестоко, как это наблюдается в современном Ираке, как было в Европе во времена иезуитов, или же православие – это самая необыкновенно мирная религия. Бытует, однако, точка зрения, что при нашей вольнице (вольница как любовь к свободе на основе лени) православие не было главной скрепляющей народ силой. Скорее всего, православие трактовалось людьми с позиций их вольницы и потому безо всякого труда легло на соответствующую моральную и духовную почву народа.

Да, русские люди были непримиримы к захватчикам и интервентам. Они собирали мощную рать под угрозой порабощения. Но во всё остальное время это была все-таки вольница с очень мягкими принципами в отношении коренного народа и всех других народов.

Чем же руководствуются люди в период вольницы? Жёсткой религиозной властью или достаточно высокой культурой? Думается, что, прежде всего, достаточно широко и мирно понимаемой свободой. А лень выступала как замена высокого уровня культуры. Обломовы стали нарицательным именем человека русского типа.

Значит ли это, что культура вольницы древней Руси была намного выше, чем культура в современном свободном и почему-то варварском Ираке? Почему варварство в Ираке последнее стало возможным, а у нас пока ещё нет? – вот вопрос на засыпку для любого политолога. Чтобы понять происходящее без привлечения современных знаний по действию генерального критерия Природы в отношении общества людей не обойтись.

Восток – дело тонкое

«Восток – дело тонкое», – помним мы высказывание рядового Сухова из кинофильма «Белое солнце пустыни». Саддам Хусейн был жесток, но при нём был порядок, – говорят сами иракцы. Свобода, которую принесли с собой американцы, освободив Ирак от Хусейна, обернулась тем, что слой интеллигенции, который и возделывал культуру страны, исчез – кто-то уехал из страны, а остальных уничтожили бандиты. Культура Ирака рухнула в средневековое убожество. Безумие затопило страну.

Нечто подобное наблюдалось и у нас после событий 1991 года, только слабее. Превращение демократии в тиранию осенью 1993 года поставило крест на нашем культурном слое интеллигенции, некогда выпестованной с помощью КПСС. Она была предоставлена сама себе и стала быстро таять. Выживать стали те, кто смог вписаться в рыночные отношения – в гранты из-за рубежа, продажу своих картин на заграничных аукционах. Значение литературы упало ниже плинтуса. Ибо идеология была объявлена излишней, а литературные произведения – рыночными и, значит, бульварными. Любая высокая идея нашей литературы перестала быть востребованной.

При тиране Сталине тоже всей массе интеллигенции жилось не сладко, но он понимал, что верхушка интеллигентной элиты ему нужна для выработки сильной идеологической платформы, гипнотизирующей народ. Поэтому он заигрывал со столпами культуры. Н.С. Хрущёв первым пошатнул преклонение перед интеллигенцией, а дальше уже всё пошло по накатанной: постепенно появилось раболепство перед западными ценностями и очередным тираном. 1991 год ознаменовался массовой сдачей нашей интеллигенцией своих позиций под натиском хлынувших с Запада принципов всё измерять конкретными денежными знаками. Наша старая, традиционная культура не выдержала проверки на прочность, – говорят ставшими элитой нувориши от экономики.

Слой культурной этики был заменён в общественных отношениях слоем корпоративно-этических правил экономики, точнее, рынка, а по-нашему – базара. Правила общественных отношений являются следствием действия в обществе главного критерия, которому подчинены люди. Главный критерий, будь то революционная идея равенства и справедливости или идея накопления материальных богатств, диктует свою волю людям. И то, и другое являются реальной властью в разных, соответствующих своему главному критерию, обществах. Мы подчиняемся генерализованной оценке главного критерия во всём, даже не замечая этого.

Мы удивляемся тому, что вокруг нас, как следует из телепередач, стало процветать неприкрытое рабство наёмных иностранных рабочих, чаще всего нелегалов. Удивительно, мы вступили в океан восточного рабства, в котором не стало места культуре и просвещению. Даниил Гранин, лауреат многих литературных премий, по каналу «Культура» сетует на то, что, если раньше для него тираж его книг в 100-300 тысяч экземпляров за счёт государства был нормой с огромными гонорарами, то теперь тираж его книги в 200 экземпляров считается хорошим, притом что за него приходится самому ещё и платить.

Государство отделило себя не столько от религии, сколько от культуры, и отделило себя ещё более сильно. Пусто место не бывает: религиозные принципы всё больше заменяют принципы общенародной культуры. Может быть, для возрождения морально-нравственных начал в обществе потребителей это и хорошо, но культура и религия, как показывает история, не взаимозаменяемы во всём.

«Культура не культивируется» – каламбур века. Что же тогда с нею происходит? «Она тихо умирает», – отвечают. Наверное, это сильно сказано. Она просто перестраивается и подстраивается под массовую примитивную душу рыночного потребителя, направляемого очередным тираном в образе рекламы по TV. А что же тогда культивируется такой рекламой? Животное чувство сытости, переедания и телесного комфорта, слегка подправленное призывами религиозных деятелей соблюдать при этом моральные правила и искать в себе стыд, что для экономической элиты как кумиров общества стало непосильным занятием. Хотя она и тщится продемонстрировать временами свою филантропию. Но при этом она же создаёт целые империи для нарушения законов: по воровству из бюджета и отмыванию денег десятками миллиардов, по многолетнему блокированию закона о педофилии, по изобретению всё новых и новых способов отъёма денег у детей, стариков и нищего населения. При этом инакомыслие идейное не работает как этическое зеркало помощи, а выкашивается по-прежнему.

Такое впечатление, что Восток с его хитросплетениями в этике пришёл и к нам.

Демократия и тирания

Многие говорят об авторитарном режиме правления. Думается, что они преувеличивают. Всё-таки государственный строй в нашем государстве – это, скорее, тирания бюрократическая. Тирания держит порядок, дисциплинирует. Порядок – это знание, что в любом случае необходимо делать, что предписывают правила жёсткой государственной власти, к кому идти и сколько это будет стоить.

Демократия – это свобода выбора, причём, такого выбора, при котором ты не мешаешь другим. В 1991 году нам провидение дало чуть-чуть свободы и демократии. Как мы ею распорядились? Вздохнули полной грудью и расчистили свою жизнь от завалов прежней тирании? Как бы не так! Мы вообще не замечали самой тирании, мы решили, что выученные тиранией и приученные к её правилам чиновники от КПСС тоже освободятся от старых принципов.

Однако, мы ошиблись – они не могли освободиться от них в принципе. Они не умели и не хотели другого. Более того, получив свободу и нечестным путём экономическую базу, они стали насаждать принципы тирании ещё сильнее, потому что каждый из них теперь мнил себя за товарища Сталина. Вдруг взошла поросль миллионов товарищей Сталиных. Слабость нашей демократии оказалась в том, что наша вера в свободного человека автоматически была перенесена на всех. Но те, кто привык жить и паразитировать на тирании, не знали ничего другого.

Почему мы не подозревали, что на слабой демократии в наш дом въедет тирания? Потому что не было опыта? Чепуха! Нужно было хоть немного ума. Потому что мы были просто ленивы в обучении, бескультурны и позволяли друг против друга такие действия, которые в десять Моисеевых заповедей не вписываются никак. Даже наоборот – они вписывались в действия наказуемые Уголовным Кодексом любой страны. Но вместе с общей свободой усилилась и свобода трактовки Уголовного Кодекса судьями, причём степень их свободы и её силу стали определять те, кто мог этих судей склонить в свою пользу. А поскольку судьи согласно УПК руководствуются своими внутренними убеждениями, то и их убеждениями можно было руководить извне. Плата лишь была разной. Так произошло срастание аппарата государственной оценки действий граждан посредством суда с тиранической вертикалью жёсткой власти. Так презрительно и ярко государство проявило своё отношение к истине, честности, совести и стыду, не говоря уже о самой нравственности.

Наши кивки на страны Запада тоже условны. О какой, скажите, демократии идёт речь в той же Франции, если законопроект о повышении пенсионного возраста в стране вызвал почти революционные действия народа? Кто его проводит? Народ? И почему бы не раскошелиться на нужды государства миллионерам и миллиардерам? Или под вывеской свободы и демократии обделывают свои делишки аморально организованные вульгарные либералы? И если Саддам Хусейн частенько сам исполнял приговоры, которые он же и выносил, то в нашем случае стала функционировать хорошо отлаженная государственная гильотина и у нас, и на Западе.

Как много сетований раздавалось и раздаётся в отношении нашего слабого гражданского общества и нашей слабой оппозиции! А хотелось бы спросить этих ораторов: «А с чего это им быть сильными?». Ведь вольница, которую мы получили в 1991 году после тирании КПСС и ещё раньше после тирании товарища Сталина вознесла к невиданной активности тех маргиналов этики тирании, которые безропотно подчинялись до того прежним тиранам. Они стали зеркалом, калькой своих тиранов.

1993 год в истории нашего государства стал границей времени, до которого вольница с 1991 года не знала удержу ни в решении государственных задач, ни в превращении простого рынка в цунами вульгарного либерализма. Тогда вольница демократизма закончилась и началась тирания вульгарной экономической либерализации. Неужели же кто-то будет спорить с этим?

Но никакая вольница неспособна родить порядок, если в ней отсутствует концентрирующая народные силы идея. Отмена высшей идеи для целого  народа быстро превратила его в массу, нашедшую замену высокой идеи в примитивных действиях по личному благополучию, личному комфорту, подчинению наркотику материального обогащения. Идея целостности страны была нашей элитой сознательно предана и сознательно заменена на идею наркотизации властью, деньгами. И это предательство как законный акт было внушено всем остальным, жизнь которых быстро скатилась сама собой в конюшни элементарного выживания и для простого труженика, и для представителя прежней культурной элиты. Все они стали предельно зависимы от подачек элиты экономической, стали заложниками антинародного режима.

Превратилось ли государство в тирана

Но нам от понимания существа дела теперь не легче – мы уже ничего не можем сделать, чтобы хоть как-то повлиять на распределение ресурсов целого государства (взгляд пессимиста). Его ресурсы уже давно распределены среди тех, кто понял свободу эгоцентрически и смог приспособить её к собственным личным аморальным нуждам. Сегодня ресурсы и сам народ, в том числе, как ресурс удовлетворяют наркотический критерий общества потребления. Другого критерия, который бы максимизировал какую-то приличную оценку в нашем обществе нет и близко. А, как известно, главный критерий общества задаёт и главную оценку, которой подчинены все остальные мелкие оценки. Мы всё стали измерять с высоты наркотика власти и богатства. Мы вошли в эпоху тирании наркотика.

Однако, возникает странный, если не сказать старый, вопрос: «А нужно ли в таком случае вообще государство как устаревшая форма жизни людей с его огромной бюрократической, тиранической, паразитической машиной рекламного потребления?».

На Земле во множестве стран государственные надстройки и так называемые общественные элиты вдруг выродились во множество троглодитов, поедающих результаты труда основных тружеников. Не приблизились ли мы к пониманию, насколько тупа и неповоротлива, вредна и агрессивна стала политическая надстройка отдельных государств над общим базисом? Не пора ли нам понять, что в глобальном масштабе что-то необходимо делать, чтобы хотя бы снизить агрессию экономической элиты по отношению к тем, кто обеспечивает им их богатство? Иногда кажется, что над этим задумалась уже и сама экономическая элита. Не зря же во всём мире сейчас учение Карла Маркса переживает небывалый бум.

Давно уже известно, что целостность государства определяется способом утилизации (распределения, потребления, преобразования) всех его ресурсов согласно его, то государства, законов. А законы, право, согласно учению древних греков всегда имели начало в тех правилах этики, которые задавались главной идеей общества, главным его критерием. Законы в нашей стране спланированы так, что наши ресурсы стали не нашими, что их наблюдаемые потоки по большей своей части идут «мимо кассы» – мимо налогов, мимо массы населения, мимо носителя демократии. Мы – не Эмираты, где большая часть налогов от работы национализированной и сданной в аренду промышленности оседает на личных счетах всего населения. Мы – дойная корова для транснациональных корпораций и собственных нуворишей. Корова, которую забыли покормить и пока что она доедает запас, оставшийся ей от лучших времён?

Бог не хочет терять времени

Может быть, наша вольница, к которой стремится вся демократически настроенная часть людей на Земле, – это совсем не идеал жизни каждого человека, а что-то совсем другое? И законы Природы, которые мы пока что пытаемся открыть для себя, говорят вообще о другом – более жёстком отношении к нам, людям, со стороны Природы и Бога? Особенно, если мы ленивы.

Примитивно просто – Бог не желает терять времени на наши разглагольствования о демократии, о свободе, о равенстве и справедливости, о вольнице, наконец. Ему необходимо побыстрее успеть и к какому-то сроку построить в отдельно взятой стране и в глобальном мире в целом общество каких-то очень умных, энергичных и чрезвычайно богатых потребителей и, одновременно, законопослушных граждан. Каким образом это будет происходить, Ему, кажется, всё равно. Ему нужен порядок на земле, несмотря на страдания кого-то из населения, даже если эти кто-то составляют 99 %.

А порядок на Земле может быть достигнут разными способами. Один из них, может быть, самый быстрый – это тирания.

А мы Его в этой Его спешке не понимаем. Если бы понимали, то не сетовали бы на то, что не сумели удержать демократические институты в стране в 1993 году, а побыстрее бы соображали, как Он управляет нами, через что, с помощью чего. И тогда бы поняли, что нас, неразумных и ленивых, всё равно подчинят порядку, в каком бы виде он ни реализовался: в тирании, монархии, в демократии, точнее, в охлократии. Другое дело, что при этом народ в одной и той же стране не будет одним и тем же при разных формах правления. Народ будет совершенно разным, непохожим на себя при разных режимах власти. Это будут народы разной культуры. Территория будет одна, а люди – разные. И играет ли при этом культура какое-то определяющее значение, неясно.

Кто руководит тираном

Мы удивляемся тому, что независимо от степени демократии страны люди, которых вдруг народ избирает на самых, казалось бы, демократических выборах на высокие государственные посты, после избрания начинают вести себя неадекватно по отношению к широким слоям населения. Они могут сами быть выходцами из самых низких слоев, но, занимая руководящее место в государстве, они внезапно меняют свои этические принципы на противоположные, в чём-то даже тиранические. Властная надстройка начинает вести себя агрессивно по отношению к людям, к  населению.

Нам сегодня легче понять, что Природа через весь глобальный мир, через отдельные государства и общества, через отдельных людей проводит свои законы. И главный её закон – это сохранение и упрочнение целостности человечества и отдельного человека. И в этом её движении – «лес рубят – щепки летят». Готовит ли она красивую жизнь для каждого из многих миллиардов людей или только для одного золотого миллиарда или миллиона, нам пока не дано знать. Но, судя по быстрому сворачиванию в так называемых демократических государствах их демократической вольницы, самым слабым из нас, из людей, будущее не светит. Помощь инвалидам, детям, старикам и нищим иллюстрирует лишь моральную выгоду  для богатого, после чего он может со спокойной совестью продолжать грабить тех, кому только что помогал.

При таком раскладе дел тиран со всей его бюрократической структурой выполняет функцию главного критерия Природы, применяя для ускорения нашего вынужденного «самосовершенствования» главные оценки, Меру Природы, в её самом жёстком и жестоком варианте, Меру, пока неизвестную нам, ко всем людям без исключения. Отбирая при этом для Будущего лишь тех, кто так или иначе соответствует этой жестокой Мере. Тиран, скорее всего, находится в состоянии изменённого сознания, не принадлежит сам семе. А всё требуемое будет делаться нашими же руками и нашим же сознанием. Так неужели же тиран нужен нам, чтобы побыстрее и контрастнее оттенить для нас все недостатки нашего общественного устройства глобального масштаба, как оно понимается где-то в виртуальном сознании Природы. Для нас, непонимающих, выбрана такая форма контакта с нами. И чтобы нам начать с этими недостатками по-новому и грамотно бороться, необходимо нас загнать за можай? Если это так, то для нашей интеллектуальной оппозиции наступают благодатные времена. Только действовать нужно более энергично, даже очень быстро, чтобы успеть за скоростью самой Природы. Иначе наша вольница и наша лень опять приведут на поводке нас к очередному тирану.

Не радует лишь вывод, что в этой не менее кровавой и для большинства совершенно бестолковой борьбе жертвами может стать большинство из нас.

Ложная история России

Восток – дело тонкое

Демократия и тирания

Превратилось ли государство в тирана

Бог не хочет терять времени

Кто руководит тираном