Генеалогия для всех

ГЕНЕАЛОГИЯ ДЛЯ ВСЕХ   N  33
АДРЕС ПОДПИСКИ: http://subscribe.ru/catalog/archive.fhpevfyjd

09.05.2004


                ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ ГЕНЕАЛОГИЯ


                                                КУЛЬТ ПРЕДКОВ

Основы предкопочитания залегли глубоко, крепко и ветвисто. Недаром чертят родословные
в образе дерева, с корнем - родоначальником. С основным стволом и боковыми побегами.
Но и все человечество, для тех, кто признает единство его происхождения, есть
одно древо родословное. Будут при корне его значиться какие-либо имена или изобразится
неведомый N. Конечно, сознание общества внушает человечеству великую мысль о
солидарности. О том, что люди родственники по крови. Но как в мире вещей свет,
распространяясь от центра к периферии, слабеет по мере завоевания им пространства,
так и в мире идей сознание более широкое обладает меньшей интенсивностью. Человечество,
взятое в совокупности, есть союз союзов; союз национальный сложен уже теснее
общечеловеческого, землячество теснее национальности, род теснее землячества.
Связь людей уплотняется по мере того, как число связанных становится меньше.
Членов рода уже можно пересчитать поименно, знать, кто из них жил, что делал,
какой носил облик умственный и физический; память о роде можно закрепить, сохранив
его портрет и автограф, дать место в родовой усыпальнице и прочее. Это "свой
по-преимуществу", родной, близкий человек; он умер, но жив в преданиях и вещественных
памятниках, которые поддерживаются всегда тем заботливее, чем меньше их остается
от поколения отошедшего для потомков еще живущих. Вот одна из основ предкопочитания:
сознание единства членов одного и того же рода, восходящего к общему родоначальнику.
Основа эта, как можно видеть, носит несколько формальный характер, однако альтруистична,
ибо от выбывших членов рода обычно уже не ожидается никаких выгод.
Но связь потомков с предками глубже простой преемственности происхождения; в
нее входит еще преемственность свойств. От отцов и дедов наследуем мы их умственные
задатки и нравственные качества. Каждый потомок есть продукт всех своих предков.
"Левий уже был в чреслах отца, когда его встретил Мелхидесек", - образно говорит
апостол Павел в 7 главе послания к евреям. Наследуются и таланты, и пороки, и
внутреннее, и внешнее, привычки и вкусы, желания и потребности. Часто какая-нибудь
одна черта, будет ли то нос Бурбонов или губа Габсбургов, доказательнее говорит
о фамильном сродстве, чем портреты и поколенные росписи. Наследственность нередко
минует соседние звенья и передается через звено или  через два, направляется
боковыми путями, выражает себя в мелких чертах, но все это не умаляет ее действенности.
Отношение к фамильному сходству будет, конечно, у потомков различное, смотря
по тому, в чем это сходство проявилось; доблести должны подчеркиваться, пороки
замалчиваться, нейтральные и безвредные черты смогут утверждаться или отрицаться
по беспристрастному суждению. В обществе сознание сходства удорожает ценность
предков, усиливает интерес и также служит к утверждению положения.
Особо важную роль играют здесь доблести предков, или вернее сказать, результаты
доблестей. Возникновение дворянства как сословия, почетные титулы, символика
гербов -  все это закрепляет за известными родами преимущества, значение которых
продолжает чувствоваться даже в тех европейских странах, где уже перестали награждать
благородством и раздавать титулы. Даже и там сознается разница между господином
Дюруа и бароном дю Руа ("Bel almi" Мопассана). Раз приобретенное благородство
становится для потомков непрерывно доходным капиталом, процент с которого, конечно,
не всегда поддается точному учету. Имеет значение и доблесть не прямого, а какого-либо
родича, украсившего этим путем весь род. Так, за Плещеевыми и Колычевыми всегда
будут рисоваться облики двум московских святителей, короны Брюса, Корвина, Кантакузина
и Палеолога всегда будут бросать лучи на носителей этих фамилий, Аргутинские-Долгорукинские
не предадут забвению своего действительного или предполагаемого родоначальника
Артаксеркса Лоншмана. Пушкин писал: "У нас нова рожденьем знатность, и чем новей,
тем знатней", - но нужно различать знатность происхождения от знатности положения.
Первая требует преемственности, вторая может возникнуть и кончиться в один день.
Облонский в беседе с Левиным называет графа  Вронского аристократом. "Нет", -
с твердостью возражает Левин: "Я считаю аристократом себя и людей подобных мне,
которые в прошедшем могут указать на три-четыре честные поколения семей, находившихся
на высшей степени образования". Дорожа своим родом-племенем, члены его интересуются
регистрацией родичей и родовой эмблемой; женщины, вышедшие в другие роды, прибавляют
к новому прозвищу "рожденная такая-то", нередко встречается предпочтение одних
родовых имен другим и т.п. Такой вид предпочтения носит характер верхнесословный
и несколько эгоистичный; здесь предки являются как бы духами-покровителями потомков,
силой своих заслуг создавая последним привилегированное положение. Оно может
быть поколеблено эволюцией общества, но никогда не будет сведено к нулю, ибо
можно и сословия отменить, и привилегии уничтожить, и всякие классовые отличия
упразднить, но все это лишь путем законодательным, т.е. внешним приказом, а приказ
внутренний, закон дифференциации опять станет работать над расчленением объединенного
общества и создает новые общественные перегородки на смену старым.
Предкопочитание, утверждающееся на нескольких основах, побуждает вести родословные
записи, достоверность которых обратно пропорциональна их древности. Иоанн Грозный,
потомок Рюрика, любил чувствовать себя потомком императора Августа, а сам Август
вел свой род от Юпитера; но умерли языческие боги, и происхождение от Августа
само по себе стало говорить о великой родовитости, а когда поколебалось существование
Рюрика, то для Рюриковичей стало достаточным происхождение от Святого Владимира.
При родословных изысканиях легко впадают в погрешность, когда хотят непременно
облагородить корень родословного дерева; так родословная Меншиковых, потомков
князя пирожного, напрасно свидетельствует, что Александр Данилович происходил
от благородного корени. Казалось бы, что такие избранные как Лермонтов и Пушкин,
сами являются предками-родоначальниками для потомков; однако первому было интересно
сближать себя с Lerma и Шотландией, второму - с знаменитым арапом царя Петра…
Так во многих случаях показывают свою жизненность отошедшие предки и проявляется
их культ, будет ли он заключаться лишь в охране родовой фамилии, или примет интенсивные
формы предкопочитания. На культе предков основано родословие - научная дисциплина,
освященная для христианского человека поколенными росписями предков Христа по
евангелистам Матфею и Луке. Есть своеобразная поэзия в этих двух списках, когда,
прочитывая их, с библейскими именами связываешь известные еще со школьной скамьи
библейские сказания. Родословие в ее схематическом виде есть дисциплина перечневого
характера, подобно номенклатуре в ботанике, распределяющей растения породам,
видам и семействам, но еще не рассказывающей о их свойствах; освещенная биографией,
сближенная с историей страны и народа, родословие облекается в формы плоти и
крови и начинает жить. Тогда имена становятся лицами, и роспись их обращается
в повесть временных лет, чтение которой, помимо научного интереса может доставить
и художественное наслаждение. Такое чтение хорошо начинать с истории своего рода
- у кого, конечно, есть предки. 

Источник: Летопись Историко-родословного общества в Москве.1997. N 4-5(48-49).
Москва. Автор - К.А. Труш.



Материал подготовил Алексей Арзуманов


Княгиня



Трубецкие  

В один из дней 1918-го года княгиня Евдокия Петровна Трубецкая находилась в своем
саратовском особняке. Это был четырехэтажный господский дом с колоннами в стиле
классицизма. На фронтоне - нарядные завитушки, так называемая лепнина коринфского
ордера. Посередине фронтона - герб Трубецких в виде переплетенных букв П и Т.
Евдокия Петровна, вдова полковника Белой армии князя Павла Трубецкого, ничего
хорошего от жизни не ждала. В Саратов пришли красные, и по городу ходили ужасные
слухи. Вдруг вбежала кухарка.
- Барыня, солдаты в доме! Вас и детей ищут, спасаться вам надо.
Позвали детей.  Побежали на кухню. Второпях надели простую одежду. Сели рядком,
будто чай пьют.
На кухню ворвались солдаты.
- Где здесь барыня?
- Какая вам здесь барыня, - спокойно ответила кухарка, -
это сестра моя и племянники.
Из дома выносили вещи. Все было кончено. Евдокия Петровна сжимала под фартуком
редикюль с драгоценностями и думала: "Главное, что мы живы".
Евдокия Петровна Трубецкая, в девичестве Кузнецова, родилась в 1876-м году в
деревне на реке Хопер. Семья была многодетная, родители умерли рано. Старший
брат содержал братьев и сестер, занимаясь кузнечным делом, а Евдокия вела все
хозяйство. Жили в достатке. Евдокия была искуснейшей рукодельницей. Ее вышитые
скатерти, покрывала и полотенца отличались необыкновенным изяществом.
В первый раз Евдокия вышла замуж за мелкопоместного дворянина Козлова. Его имение
было в тех же краях. Благодаря этому браку она стала титулованной дворянкой.
Детей у них не было. Рано овдовев, красавица Дуня приняла предложение руки и
сердца князя Трубецкого. Бог дал им дочь Антонину и сыновей Павла и Виктора.
Трубецкие были богаты. Они имели два особняка, в Царицыне и Саратове, и два имения,
под Царицыном и на Тамбовщине.
Раннее детство Павла, Виктора и Антонины прошло в Царицыне. Однажды дети пошли
играть на бульвар. За Антониной смотрела бонна, за мальчиками - гувернер. Игра
была такая: дети гоняли палочками обручи. На Антонине была кружевная пелерина,
скрепленная золотой брошью с рубином. Она отбежала за обручем, но была на глазах.
Тут к ней подошла нарядная дама. Она положила ей руку на плечо и сказала:
- Какая ты красивая девочка, мне было бы приятно с тобой познакомиться.
Дама ушла, а Антонина побежала дальше. Пелерина с нее слетела. Все увидели, что
брошь исчезла.
- Кто бы мог подумать, - удивлялись взрослые, - такая благородная дама оказалась
воровкой.
Когда дети болели, к ним приезжал домашний врач. Он был очень важным господином.
Имел свой выезд, а зимой ходил в бобровой шубе. Когда стояли холода, доктор,
приехав в дом, сразу в в детскую не входил. Сначала он обогревался и мыл руки.
Летом из имения привозили вишню. В урожайные годы ее было видимо-невидимо. Из
вишни делали варенье и наливку. В один из таких "вишневых" дней дети, съев на
десерт свежей вишни, вдруг повалились, будто опьянели. Что такое? Оказывается,
вышла путаница, и детям подали "пьяную" вишню.
Позже Трубецкие переехали в Саратов. И там тоже была налаженная счастливая жизнь.
Каждый год всей семье к Пасхе, к Рождеству шили новую одежду, а старую отдавали
слугам. Во время одного из пасхальных богослужений на город обрушился ливень.
После службы князь и княгиня вышли к экипажу и увидели перед ним огромную лужу.
Саратов - город на холмах, и через час вода бы непременно ушла. Неужто ждать?
Неподалеку стоял генерал и посмеивался в усы. На Евдокии Петровне было платье
светлого бархата со шлейфом, но она решила не ждать. Так и прошла по  воде под
руку с мужем.
После 17-го года все рухнуло. В гражданскую войну Павел Трубецкой и его ординарец
утонули в Волге, пытаясь уйти от красных. Все состояние пропало. В 18-м году
Евдокия Петровна с тремя детьми, девятилетним Павлом, пятилетним Виктором и восьмилетней
Антониной, оказалась на улице. С фамилией Трубецкая жить было опасно.  Получая
справку, некое подобие удостоверения личности, Евдокия Петровна сказала, что
она и дети - Козловы.
В Саратове семья жила по чужим людям. Все уцелевшие драгоценности были обменены
на еду. За бриллиантовое кольцо давали буханку ржаного хлеба. Когда драгоценностей
не осталось, Евдокия Петровна занялась рукоделием. Она продавала свои вышитые
полотенца, покрывала, воротнички, нарукавники. Их охотно покупали, в те годы
вышивка была в моде.
В начале 20-х годов в Саратове были созданы биржи труда. По домам ходили женщины
и спрашивали у людей, нужна ли им работа. Таких женщин называли хожатками. Одна
их них пришла как-то к Евдокии Петровне.
- Вам работа нужна?
- Нужна.
- Ладно, узнаю. Если будет место, вам сообщу.
Хожатка пришла еще раз:
- Работы для вас нет, зато могу помочь вам оформить пенсию. Если вам за 40 -
возраст подходящий.
Евдокия Петровна никогда официально не работала, но пенсию ей советская власть
все-таки оформила. В глубине души Евдокия Петровна считала, что права на нее
не имеет, но, конечно, была очень рада этому подспорью.

                                    Антонина

В конце 20-х дочка Антонина поехала в Москву учиться. До революции она успела
получить прекрасное домашнее образование, знала французский, итальянский, испанский
языки. Закончив в 16 лет экстерном среднюю школу, поступила в Москве в институт
имени Плеханова. Там бушевали комсомольские страсти. Оказывается, многое, ей
дорогое, было уже выброшено на свалку истории. Нельзя было читать классическую
литературу, нельзя было со вкусом, то есть по - буржуазному одеваться.  Но эта
внешне бурная жизнь ее увлекла, и Тоня вступила в Комсомол. Оттуда ее два раза
чуть не исключили. В первый раз за то, что читала "дореволюционное старье" (томик
Пушкина). Во второй - из-за батистового воротничка, обшитого кружевом, на ее
платье.
После окончания института Антонину послали поднимать разрушенное хозяйство страны.
Сначала она работала на Каспии в рыбном хозяйстве. Позже занималась коневодством
в степном районе. Там она встретила коренного москвича комсомольца Ваню Матвеева.
Оба не очень хорошо разбирались в коневодстве, но искренне верили в социализм.
Молодые люди полюбили друг друга.
Они вернулись в Москву и поженились. В 32-м году у них родилась дочка. Пока Антонина
находилась в роддоме, Иван поставил в комсомольской ячейке вопрос: как назвать
ребенка? Решили дать имя Зоя. Тоне оно тоже понравилось, да и по святцам выходило,
что назвать следует Зоей.
Иван сделал прекрасную карьеру, но характер у него был взрывной. Нередко в припадке
ревности он вынимал свой личный револьвер и гонялся с ним за женой по огромной
родительской квартире. Через два года Иван и Антонина разошлись.
Несмотря на эти невеселые обстоятельства, жизнь у Антонины вскоре наладилась.
Она вышла замуж за молодого талантливого футболиста Володю Алякринского. Он был
заслуженным мастером спорта Союза и играл в команде "Металлург" вместе с Константином
Бесковым  и Григорием Федотовым. До войны он был полузащитником, и одно его присутствие
на поле внушало страх противнику. На одном из матчей во время первого тайма противник
сломал ему ногу, ударив по ней выше щиколотки. Врач наложил лубок, и Владимир
опять вышел на поле. Об этом случае упомянул в своей книге "Большой футбол" Андрей
Старостин.
Володя и Антонина очень любили друг друга. Володя часто уезжал на сборы и всегда
возвращался с огромным букетом цветов. С жильем было сложно, но семье удалось
получить отдельную квартиру на Андроньевской площади, главным образом, из-за
спортивных заслуг Владимира. У них часто собирались гости. За стол, как правило,
садились 30-40 человек.

                                      Воспитание чувств

А Зоя потихоньку росла, окруженная любовью родных. Она была очарована русской
литературой с раннего детства. У нее в комнате висела удивительная картина. Она
была написана по законам иконописи: в центре кудрявый Пушкин, а сверху, снизу,
с боков  так называемые клейма - иллюстрации к его произведениям. Евдокия Петровна,
переехавшая к дочери из Саратова, рассказывала Зое русские сказки. У нее была
прекрасная русская речь, как у актрисы Малого  театра. Другая бабушка, бабушка
Наташа, учила  петь революционные и русские народные песни. Особенным успехом
пользовалась песенка про Дуню - Авдотью  - тонкопряху.
- Дуня, - выводила Зоя, - милая Авдунья…
Много времени проводила с ребенком гувернантка Лилечка. Они разучивали французские
сказки на русском и французском языке. Когда Зоя подросла, у нее появились свои
обязанности. Каждый день она  вытирала пыль с резной мебели.
У отчима были дворянские и духовные корни. Дед по отцу был священником. По окончании
семинарии ему досталась фамилия Алякринский, что значит достойнейший. Дед по
матери был врачом. До революции широко применялось разработанное им лекарство
- капли Циглера. Владимир создал в доме атмосферу рыцарского отношения к женщине.
Никто никогда не повышал голоса. От отчима Зоя впервые услышала стихи Надсона,
узнала о творчестве Мережковского. В глубине души Владимир не принимал советскую
власть и считал, что без частной собственности общество нормально развиваться
не может.
Перед войной семья прочно стояла на ногах. Владимир Борисович блистал на футбольном
поле. Антонину Павловну очень ценили на работе, а работала она экономистом планового
отдела в Первомайском райкоме партии. Евдокия Петровна и няня Павловна вели домашнее
хозяйство. А гувернантка Лиля занималась образованием Зои.
Однажды Антонина Павловна пришла с работы и рассказала, что к ним в райком приезжал
первый секретарь Московского комитета партии Никита Сергеевич Хрущев. Многие
сотрудники Первомайского райкома ходили в галстуках. Никита Сергеевич рассердился
и принялся их распекать:
- Что это вы, как буржуазия, одеваетесь. Посмотрите на меня. На мне брюки с заплатками.
Затем он залез на стол и показал все присутствующим замечательные заплатки, которые
поставила его жена Нина Петровна.

                                       Война

Началась война, и все пошло кувырком. Няне Павловне и гувернантке Лиле продовольственные
карточки не полагались, потому что они не имели московской прописки.
- Не буду у вас лишним ртом, - сказала няня и уехала к себе в деревню "Подъелки"
Гжатского района.
Молодая образованная Лилечка, дочь немецких эмигрантов по линии Коминтерна, тоже
покинула Москву. Причина была в том, что она носила немецкую фамилию Петерс.
Антонина Павловна узнала, что будут "вычищать" людей с нерусскими фамилиями,
в первую очередь, с немецкими.
- Тебе надо исчезнуть,  - шепнула она Лилечке.
И Лилечка растворилась в крошечном провинциальном городке. Вышла там замуж, чтобы
взять русскую  фамилию, и работала учительницей иностранного языка в школе.
В июле 41-го года Зоя и Евдокия Петровна были эвакуированы в деревню под Луховицами.
Там в огромном сарае жили бабушки с детьми - родственники сотрудников райкома.
Вскоре  Антонина Павловна узнала, что в Луховицком районе высадился немецкий
десант. Зоя и бабушка еле успели унести оттуда ноги. На семейном совете решили
остаться в Москве - что будет, то будет.
Лето 41-го года семья провела в Малаховке. Жили на госдаче  Никодима Дмитриевича
Лямина, родственника Владимира. Надеялись, что Малаховку бомбить не будут. На
самом деле немецкие бомбардировщики, которые не могли прорваться в Москву, сбрасывали
бомбы на Московскую область. Приходилось быть все время начеку. На соседней даче
во время бомбежки на секунду включили свет, и туда тут же попала бомба. Все погибли.
Под бомбоубежище  родственники вырыли траншеи, смастерили там скамеечки. Отчим
Владимира Владимир Алексеевич Алякринский, в прошлом офицер царской и Белой армии,
проследил, чтобы работа была сделана по всем правилам военной науки. Таня Лямина,
двоюродная сестра Владимира, каждый раз, уходя в это бомбоубежище, надевала все
свои красивые платья. А Зоя не понимала, зачем прятаться от бомбежек, - ведь,
всего-навсего, нужно залезть под кровать.
Когда можно было гулять, Зоя шла в гости к садовнику на дачу Чкалова. Хозяев
там не было, жила только прислуга. Зоя любовалась роскошными цветниками, а садовник
иногда разрешал ей рвать цветы и показывал, как их засушивать.
Осенью 41-го семья вернулась в Москву. Владимира на фронт не взяли, потому что
глаз у него был сильно поврежден. Его мобилизовали на трудовой фронт. Выдали
кирзовые сапоги, стеганые штаны, ватник и ушанку, отправили на две недели рыть
окопы и траншеи. Домой возвращался ночью, с тяжелым рюкзаком за плечами. Его
остановил милиционер.
- Предъявите документы.
- Пожалуйста.
- А почему из рюкзака кровь капает?
- Так это конина. Лошадей поубивало, нам разрешили мясо взять.
- Слушай, друг, отрежь кусочек.
- Я большой кусок отрежу, мне не жалко.
Дома мясо уплетали только Зоя и отчим. Мама и бабушка не смогли есть вкуснейшие
котлеты и отбивные, мясо пахло потом.
Над Москвой стояло зарево, слышались взрывы. Немцы были уже в Химках. Наступило
16 октября. Ночью с Ульяновской, Тулинской улицы, с Шоссе энтузиастов доносился
грохот - отступали войска. Днем бежало мирное население. Антонина Павловна  и
Зоя не смогли перейти Ульяновскую улицу, чтобы отоварить в булочной карточки.
По ней плотным потоком шли люди с вещами. В толпе ехал грузовик. В нем сидел
директор ковровой фабрики. Вдруг из грузовика вывалилась роскошная кремлевская
дорожка и распласталась по людям. Народ рассвирепел. И плохо бы пришлось директору
фабрики, да не до него уж тут было.
В этот день в Первомайский райком на Большой Таганской  поступали противоречащие
друг другу приказы. Шли они из МК и ЦК ВКП (б). Сначала было приказано сжечь
все документы. Когда почти все бумаги были сожжены, поступил приказ ничего не
жечь. На другой день Антонина Павловна пришла в райком. Никого нет, кругом груды
сожженных и полусожженных документов. Несгораемые шкафы открыты, пишущие машинки
валяются. На листах бумаги лозунги: "Смерть немецким оккупантам!", "Смерть фашистам!",
"Мы не сдаемся!" Антонина Павловна подняла машинки, закрыла шкафы. Раздался телефонный
звонок:
- Немедленно уходите из райкома, из Москвы.
Антонина Павловна закрыла дверь райкома на ключ и ушла. По дороге она встретила
женщину, которая несла в руках несколько пар валенок.
- Скажите где вы купили валенки?
- Идите вон в тот магазин, там все бесплатно отдают. Немцы в Москву входят.
Хотя райком разбежался, Антонина Павловна продолжала ходить на работу. Все-таки
у нее были опасения на этот счет, за малейшее опоздание, тем более, за прогул
можно было угодить в тюрьму. Через некоторое время в райком позвонили.
- Кто говорит?
- Алякринская
- Примите телефонограмму: все должны быть на рабочих местах, у всех должны быть
партбилеты; тех, у кого нет партбилетов, задержать.
- Вот беда-то, - подумала Антонина Павловна, - ведь многие сожгли партбилеты,
выполняя первый приказ.
Телефонограмму передавать было некому. Несколько дней Москву никто не защищал.
То, что немцы не вошли в Москву, было чудом.  А потом в город прибыли составы
с солдатами из Сибири. Богатыри в новых полушубках и прочной теплой обуви прямо
с вокзала шли на фронт. Началась оборона Москвы. Зимой 41-го немцы начали от
нее отступать.
В 43-м году жить стало легче. Владимир Борисович устроился на работу во Всесоюзный
комитет физкультуры и спорта. Кроме рабочих карточек, ему как заслуженному мастеру
спорта были положены так называемые литерные. Зоя и бабушка ездили их отоваривать
в особый магазин на Петровке. Появились американские и английские консервы, английский
шоколад. В столовой на Кузнецком мосту можно было по специальному, "заслуженному",
талону получить горячий обед в судках. Однажды Зоя ехала с таким судком в трамвае.
Рядом стояла женщина, и Зоя нечаянно прижала к ее ноге горячий судок.
-  Девочка, ты мне ногу обожгла.
- Извините, у меня там обед.
- Обед? А где его можно получить?
- В столовой по талонам.
Женщина посмотрела на судок голодными глазами и отвернулась.
Однажды Антонине Павловне случайно  достались необыкновенные продукты. И вот
каким образом. Пришла она в магазин отовариваться по карточкам, а там очередь.
В общем, неизвестно, хватит на всех продуктов или нет. Пошла узнавать с черного
хода. Оказывается, ее уже "ждали". Пьяный продавец спросил:      
- Это вы?
- Я.
- Вот возьмите.
Заплатила ерундовые деньги и пошла домой.  А дома развернули туго перевязанный
сверток и ахнули. Балык, осетрина, белуга, севрюга, икра - словом, кремлевский
набор.
Постепенно жизнь входила в свои берега. Большой театр давал спектакли всю войну.
Семья туда ходила почти каждый вечер. В "Лебедином озере" главную роль исполняла
Марина  Тимофеевна Семенова, а одним из маленьких лебедей была ученица хореографического
училища Майя Плисецкая. В конце войны Владимир Борисович перешел на тренерскую
работу. Он стал тренером команды "Торпедо".

                                "Крупное везение"

В 44-м году торпедовцы играли с тбилисским "Динамо". Матч проходил в Тбилиси.
По сути это была команда НКВД, ее поддерживал сам Берия. Победа над тбилисским
"Динамо" означала для Владимира Борисовича смертельную опасность. Торпедовцы
выиграли, хотя противники во время матча били их по ногам. Было ясно, что тбилисское
"Динамо" будет опротестовывать результаты игры. Владимир Борисович вызвал грузинского
врача. Тот осмотрел игроков и  подтвердил в протокольной форме, что они играть
не в состоянии. На другой день тбилисское "Динамо" выражает протест и заявляет,
что матч нужно переигрывать. Владимир Борисович предъявляет протокол, и "Торпедо"
садится в поезд. За несколько секунд до его отхода к тренеру подошли сотрудники
НКВД.
- Матч будете переигрывать, мы на вас пожалуемся.
- Жалуйтесь хоть самому Берия.
В дороге Владимир Борисович был арестован и в Москву приехал в арестантском вагоне.
На вокзале его ждала жена. Ребята из команды отдали ей огромный букет хризантем
и корзину с фруктами. Это было все, что вез из Тбилиси Владимир.
На следующее утро к Алякринским пришли оперативники и занялись обыском. Один
углубился в книги. Он вынимал их из шкафа, просматривал и бросал на пол. Антонина
Павловна знала, что в библиотеке есть запрещенные издания. За хранение одной
только книги Лиона Фейхтвангера "Москва, 1937-й год" с  сатирической главой "100
тысяч портретов человека с усами" можно было поплатиться головой. К счастью,
оперативники ничего не заметили. Только подписав протокол обыска в квартире "арестованного
Алякринского", Антонина Павловна осознала, какое произошло несчастье. Также она
осознала, что могут арестовать и ее.
- Если это случится, - сказала она потрясенной Евдокии Петровне, - прошу тебя
сделать все, чтобы Зоя продолжала учиться.
После ареста Владимира Борисовича многие знакомые, друзья и даже родственники
забыли дорогу в его дом.  Некоторые, встретившись с Антониной Павловной на улице,
 переходили на другую сторону. Но семью Владимира Борисовича не забывали Константин
Иванович Бесков и Григорий Иванович Федотов. Они ее часто навещали и приносили
продукты. И самое замечательное - Антонину Павловну взяли назад на работу в райздрав,
откуда она уволилась незадолго до ареста мужа. Заведующая Арусия Георгиевна оказалась
очень смелым человеком.
Владимиру Борисовичу "крупно повезло". Ему дали пять лет с отбыванием срока в
Москве и даже разрешили еженедельные свидания с женой. В тюрьме он общался с
Александром Солженицыным, подружился с Гази Шамилем (внуком знаменитого Шамиля),
Николаем Немировичем-Данченко (племянником всем известного Владимира Ивановича
Немировича-Данченко).
Когда Владимир Борисович вышел на свободу, ему дали список городов, в которых
он не имел права жить. Получалось, что он мог жить только в Калуге. Устроился
там на работу директором стадиона, и Антонина Павловна приезжала к нему каждую
неделю. Иногда Владимир Борисович не выдерживал и приезжал к семье в Москву.
Участковый смотрел на это сквозь пальцы:
- Только не забывайте окна зашторивать, когда свет включаете.

После полной реабилитации за отсутствием состава преступления Владимира Борисовича
никуда не брали на работу - на таких людей в обществе смотрели косо. Поддержал
Бесков:
- С работой помогу, но только не в Москве.
В 60-е годы Владимир Борисович работал главным тренером команды "Строитель" в
Ашхабаде. За один сезон он вывел ее с последнего на первое место в группе Б.
Потом его перевели в Душанбе на такую же значимую тренерскую работу. Однажды
его вызвали наверх.
- Вы неправильно тренируете спортсменов.
- Как вы можете мне указывать?  
Владимира Борисовича уволили. Он вернулся в Москву и нашел тихую пристань в детской
спортивной школе, которую возглавлял Константин Иванович  Бесков. Здесь он и
доработал до выхода на пенсию.
Несмотря на эти драматические события, Антонина Павловна и Зоя не теряли присутствия
духа. Антонина Павловна дослужилась до главного плановика Молотовского районного
отдела народного образования  и стала почетной гражданкой этого же района. Зоя
успешно окончила школу и два высших учебных заведения: Московский педагогический
институт и искусствоведческое отделение филфака МГУ. Став филологом,  поступила
на работу в школу рабочей молодежи. Там она прославилась своими уникальными уроками.
Ученики постигали русскую литературу на фоне живой классической музыки. В 27
лет Зоя Ивановна получила звание заслуженного учителя СССР, а в 60-е годы перешла
на работу в Академию педагогических наук. Защитила кандидатскую, докторскую диссертации,
читала лекции  в России и за рубежом, в том числе в Сорбонне. На основе этих
лекций была издана ее книга "Система образования взрослых в России". Среди других
ее книг есть "Методика преподавания литературы в школе". Ее  Зоя Ивановна написала
в соавторстве с Терезой Георгиевной Браже.
В 50-е годы Антонина Павловна и Зоя ездили в Саратов. Дом Трубецких уцелел. Осталось
 его сдержанное великолепие, только колонны оказались стесанными. В особняке
была коммуналка, сбоку лепились двухэтажные и трехэтажные домишки.
Антонина Павловна хотела было зайти, да передумала:
- На что там смотреть?

Постскриптум

Евдокия Петровна, Антонина Павловна и Владимир Борисович давно умерли. Евдокия
Петровна и Антонина Павловна покоятся на Никольском кладбище, Владимир Борисович
похоронен на Старообрядческом кладбище.
Два года назад Зоя Ивановна ушла на пенсию. Она часто ездит к друзьям за город.
Там идет в лес и смотрит на сосны. А сосны уходят вершинами в небо. А по небу
плывут хрустальные облака.

                                Е. Воскресенская

Материал подготовил Алексей Арзуманов






ВЕДУЩИЙ РАССЫЛКИ: АЛЕКСЕЙ АРЗУМАНОВ  
РЕДАКТОР: ВАЛЕРИЙ ПЕТРОВ


ОПИСАНИЕ РАССЫЛКИ
Московские генеалогические новости и занимательная генеалогия.

ОБЪЯВЛЕНИЕ
"Приглашаем к сотрудничеству журналистов. Оплата написания статей на генеалогическую
тематику от $3 до $15 за 1800 знаков". 

НАШИ КООРДИНАТЫ
ИНСТИТУТ ПО СВЯЗЯМ С ОБЩЕСТВЕННОСТЬЮ
Адрес: 119048, Москва, а/я 567, Телефон: (095) 248 19 90, 512 6458 секр.
Сайты: www.rpri.ru; www.geno.ru; www.famclan.ru
E-mail:likvesty@yandex.ru, lbg@hotbox.ru