«Почему русские не улыбаются?» Любят иностранцы мусолить этот вопрос. Русские, мол, никому не доверяют, страдания им необходимы, они истеричны, и вообще, эта загадочная русская душа….. Это они так русского человека объясняют, дебилы,…. Не чтоб понять, а чтоб самим понятно было. Уж как русские умеют радоваться, так никто не способен! Было б чему. Беда в том, что нечему.

Восемь месяцев зима. До полудня еще ночь, после трех уже вечер. И хоть бы зима, а то одна слякоть. Под ногами грязное месиво, сверху снег с дождем сыплет. Наутро – шарах - мороз такой, что хоть пять шапок надень, за ушами трещит. Шагу не сделать, кругом гололед. И жуткий мороз. В окно глянешь, вроде солнце, снег искрится, люди на коньках на пруду круги наворачивают. Какие, к черту, коньки, пока ботинки зашнуруешь, уже руки отморозишь. «Февраль. Достать чернил и плакать». Если б один февраль!

В Шотландии русский, наверное, удавился бы. Летом плюс девять, кругом тундра, а они в юбках без штанов, в гольфах с голыми ногами. Заправятся утром овсянкой с виски и лыбятся весь день. В Исландии вообще не выжить, даже гейзеры не спасут. Солнце – две недели в году, все остальное время ночь, метель, и машины в снегу буксуют. Это совсем кретином надо быть, чтобы такой жизни радоваться. А в Англии, где погода вообще гнусь, шутят: «Погода никогда не бывает хорошей, сэр». Так это ж правда, а им смешно. Одно слово, снобы.

Весна – сплошной обман! «Пришел марток, надевай семь порток...» Вчера «около ноля», послезавтра «около ноля» и так до мая, а то и позже. Потому что с неба сыплет, как зимой. Ну, не снег, а дождь, но такой, что ничем снега не лучше. Потому что еще и ветер.

И такой краткий миг в конце мая -- безветрие, солнышко мягкое, листочки еще совсем свежие, светлые… Грусть невыносимая от подлой надежды, что все еще, может, и впереди. Это листочки сейчас чистые, маленькие. Потому что глупые... Скоро запылятся, заматереют, дотянут до сентября, скукожатся и помрут.

Светло всю ночь, не уснуть. Бессонницей ночь промаешься, весь день разбитый ходишь. В пять утра уже ни в одном глазу. Так хоть бы этим глазом солнце за окном увидеть! Как бы не так: там снова дождь. Вечный июньский дождь и холод. Не успел оглянуться, уже «Петр-Павел час убавил». Ждали, ждали солнца, оглянуться не успели, а час уже украли. Это у нас-то, которые такую зиму пережили! Нет в этом году лета! Да и в прошлом, разве ж это лето было?

Тут же и жара. За город по пробкам, так полдня толкаться, и что хорошего? На водоемах народу куча и солнце палит, а в лесу комарье и удушье. На траву сядешь, так непременно муравейник рядом.

В городе невыносимо, асфальт плавится вместе с мозгами. Кругом пылища, и тополь летит. Дышать невозможно, не то что работать. На улицу выйдешь, от пота рубашка вмиг намокла, на работу зайдешь, там кондей, вот и ангина. В такую жару ангина – это ж подохнуть можно.

Опять торфяники горят, весь город в смраде, все помрем. Хоть бы дождь пошел и похолодало хотя б до двадцати, чтобы передохнуть.

От отпуска радости никакой, на даче под таким солнцем весь день кверху задницей ковыряться, так и инсульт разбить может. А куда еще-то, кроме дачи? В Турции на пляже точно так же плавиться? Так теперь за наш рубль даже там не разгуляться.

Тут вроде и похолодало, всего двадцать. Это уже в сарафанчике с голыми плечами не походить… Какого лешего она себе столько сарафанов накупила, ей лишь бы деньги тратить. К вечеру без пиджака озноб, реально, дуба дать можно! А «Илья Пророк уже два уволок». На два часа день окоротили, уму непостижимо! Только-только от зимы отогреваться начали, а два часа уже тю-тю, уже вода в реке холодная, уже все купанье позади. Кончается лето, не успев начаться. Сейчас дожди зарядят, и все, конец.

Эта неделя в сентябре – бабье лето, бабье лето… Напоследок надо поглумится, носом тебя потыкать, чтоб понял, что ловить больше нечего. «Унылая пора, очей очарованье…» -- это правда: приближение смерти завораживает. Незаметно, день за днем уходит жизнь из всего живого. Скоро Покров, мертвые грязно-желтые листья иней припорошит. «В Покров нельзя занимать деньги». Додумались! Их и так круглый год нет.

Вот и снова деревья голые. Говорят, голые еще краше, графичнее. При чем тут графика, мы ж не японцы? Ужасно другое – зима вот-вот нагрянет. А почему «нагрянет»? Это неотвратимость, неизбежность. А потому, что всякий раз, как удар под дых, и ты в полной прострации. «Осень гнилая давно уж настала, птицы говно начинают клевать….». Вот именно, что гнилая. И зима опять гнилой будет. То слякоть, то стужа. И чем жить? О весне опять мечтать, считать месяцы до нее? А до нее …. Шесть месяцев отдай и не греши. Да и уже понятно, что за весна будет, снова «около ноля, около ноля». Так вся жизнь и проходит, "около ноля".

Все-таки сколько красоты и тоски в есенинских стихах. Не в этих, про говно, а вообще. Истинно русский поэт, как же он эту мерзость чувствовал! Задыхался от нее, потому и повесился. Теперь пишут, что задыхался он от власти большевиков. Какая разница-то? Власть, она, как и погода, никогда хорошей не будет. Что тогда мерзкой была, что теперь, и другой в этой стране взяться неоткуда.

А Чехов как-то в письме написал, что русский человек – большая свинья. Ему, мол, водку пить гораздо интереснее, чем трудиться рыбу ловить в Байкале или скот разводить. Мизантроп... Хотя народ-то темный, ленивый, по-скотски жестокий. А страдает от этого интеллигенция. Мучается, понимая, что нет у нее будущего с таким народом. И у страны его нет.

Какая тоскливо-точная чеховская пьеса «Иванов»! Драма мыслящего человека, хоть Чехов и назвал ее комедией. Никаким иностранцем эту трагедию не понять. Один, вон, пристрастился русских играть, Рейф Файнс…. То Онегина, то еще кого-то…. Так он Иванова полным шутом вывел. Решил, что раз Чехов свою пьесу комедией назвал, то непременно из русской тоски надо дешевый водевиль устроить. Сами живут в сытости и самодовольстве, и русского человека опошляют.

Телевизор лучше не включать, один криминал и вранье. К окну подойти на мир посмотреть, так глазу не за что ухватиться. Погода опять дрянь. Уже весна, а деревья всё голые. Стоят, как столбы висельные. К зеркалу подойти страшно. В глазах тоска стоит, да и лысина уже проклюнулась, и живот висит, смотреть противно. Только повеситься остается. Вот на этом самом столбе висельном. Ночью выйти и повеситься. Так холод же собачий, хоть и весна! Комедия, говорите? Вся жизнь наша сплошная комедия.

Елена Котова