Вторая половина XIX века. Дворянин Петр Яковлев (Петр Федоров) возвращается в Петербург после долгой жизни в Европе и в компании некоего барона становится профессиональным дуэлянтом, стреляющимся на поединках вместо менее опытных представителей высшего света. За короткий срок от его руки гибнут несколько записных бретеров — их имена поставляет Яковлеву таинственный заказчик. Однако у стрелка, которого загадочным образом не берут пули, есть и собственные счеты — к влиятельному негодяю, разорившемуся графу Беклемишеву (Владимир Машков).
«Дуэлянт» — безусловно, самый громкий фильм второй половины года и при этом самый, пожалуй, рискованный из продюсерских проектов последнего времени.
Перспективы патриотического «Сталинграда» или вольного ремейка «Экипажа» относительно понятны, авантюрного кино про век позапрошлый — куда как менее очевидны. Однако интерес к советскому прошлому у зрителей понемногу иссякает, а само по себе обращение к войне или «оттепели» уже не гарантирует кассу и рейтинг. В этом контексте «Дуэлянт» — первая уверенная попытка поиска нового художественного пространства. И если кассовые успехи этого путешествия покажет время, то о художественных вполне можно говорить уже сейчас.
Во-первых, если разобраться, в новом российском кино почти не отрефлексирован XIX век — опыты типа «Ржевского против Наполеона» или «Уланской баллады» вспоминать все-таки совсем стыдно. «Дуэлянт» моментально напоминает, что именно из времени действия картины ведет свою родословную современная русская культура. В то же время для кинематографа тут непаханое поле — как с визуальной, так и с концептуальной точки зрения. Собственно, именно внешность «Дуэлянта» и завораживает при первом знакомстве. Черная грязь под колесами бричек, бесконечный дождь, какая-то вечная стройка — такого Петербурга в русском кино еще не видели. Вопреки ожиданиям, он не слишком напоминает задорный стим-панк гайричевского «Шерлока Холмса», скорее психоделическую готику «Видока». Это пространство, которое хочется рассмотреть внимательнее, которое живет по своим законам, а не подчинено сюжетной линии или объективу камеры.
То же касается и собственно истории — и это уже полностью заслуга постановщика Алексея Мизгирева, который пришел в большое кино прямиком из конкурса «Кинотавра».
Предыдущие три фильма автора были довольно разными по форме обращениями к одной и той же теме. Герои «Кремня», «Бубна, барабана» и «Конвоя» — люди, отчетливо не умещающиеся в рамках современного мира. У них на уме не карьерный рост и буржуазный уют, а какие-никакие принципы и проклятые вопросы. Именно поэтому они не чувствуют боли («Конвой»), поэтому их не берут пули (до «Дуэлянта» такой особенностью обладал герой «Кремня»). Уход Мизгирева в прошлое в этом контексте совершенно логичен: во времена Достоевского душевные метания были в порядке вещей, а честь была законодательно зафиксированным понятием.
Все это дает картине совершенно другой тип напряжения. Это не боевик со стрельбой, пресловутый саспенс здесь достигается тщательно выстроенными мизансценами, зловещими нижними ракурсами, тем, что герои больше недоговаривают, чем говорят. Формат IMAX здесь не дань моде, а метод погружения зрителя в кропотливо придуманный мир, который сам по себе завораживает и гипнотизирует.
Вместе это складывается в главную удачу и самую рискованную черту фильма.
«Дуэлянт» — это, что называется, авторский блокбастер — возможно, первый российский опыт в подобном жанре. В контексте продюсерских проектов Александра Роднянского у этой картины куда больше общего с «Левиафаном» Андрея Звягинцева, чем со «Сталинградом» Федора Бондарчука. «Дуэлянт» убедительно доказывает, что взрощенные «Кинотавром» молодые режиссеры заслуживают права на большое кино. Оно совсем другое, в нем совершенно нет расчета на то, чтобы слепо копировать голливудские образцы.
Напротив, оно ближе к диким, но знаменательным опытам молодого российского кино начала 90-х вроде «Упыря» Сергея Винокурова или «Окраины» Петра Луцика.
Как и в тех фильмах, здесь чувствуется самобытность, есть заявка на собственный киноязык, на отдельную ДНК. Разница с картинами 20-летней давности в то же время в том, что возрос уровень формального мастерства. Герои Мизгирева говорят рублеными фразами, а монтаж скрадывает целые куски событийного ряда, но эта разорванность не от неумелости, она работает как прием.
«Дуэлянт» отказывается держать своего зрителя за идиота, нуждающегося в разжевывании мельчайших деталей, берет его в компаньоны увлекательного и немного опасного путешествия. И теперь вопрос лишь в том, насколько российский зритель готов к такому отношению.
Потому что если подход окажется рентабельным, то это может подтолкнуть российское кино к долгожданному обретению собственной идентичности.
Впрочем, Роднянский уже занят подготовкой к съемкам фильма «Девятая», действие которого развернется в придуманном и построенном им с Мизгиревым Петербурге.
