Представьте себе: движется поезд с пассажирами, впереди развилка пути, а за ней два выхода: на одних рельсах лежит ребенок, а на вторых — путь обрывается в пропасть. Тормозного пути состава может не хватить. Вы — машинист. Куда направите паровоз? Кого предпочтете убить? Или вот так: в больнице лежат пять человек, умирающих от болезней разных органов. В коридоре сидит здоровый человек, органы которого со стопроцентной вероятностью спасут жизнь всем пятерым. Следует ли убить его для изъятия органов?

Подобные этические задачи часто можно встретить в интернете (а в доинтернетовские времена они были популярны). В условии задается некая экстремальная ситуация, в которой предлагается сделать выбор, причем любой вариант оказывается сомнительным. Обычно такие задачки предлагаются с целью развлечения — никакой реальной необходимости их решать нет. А на мой взгляд, не только необходимости нет, но и несомненный вред есть.

Вред этот заключается прежде всего в том, что человек, решая такие задачки, то есть решая, какое зло счесть наименьшим, постепенно приучается к мысли, что выбор наименьшего зла — это правильно, это нормально, это неизбежно. Человек вольно или невольно готовит себя к совершению зла, пускай и наименьшего. А то, к чему ты уже морально готов, очень скоро начинает казаться уже не злом, а неизбежностью и даже необходимостью. И даже добром, потому что и добро мыслится просто как уменьшение масштабов зла. При этом критерии, по которым одно зло объявляется бОльшим, а другое меньшим, зачастую сами по себе внеморальны, они продиктованы рационализмом. Например, лучше спасти ребенка, а не старушку, потому что ребенок станет взрослым и сделает что-то полезное для общества, а старушка свое уже отжила. То есть на выходе мы получаем готовность совершать сами по себе жуткие вещи, успокаивая свою совесть словами про то, что зло-то оно зло, но ведь наименьшее! Такие задачки, если решать их регулярно, тренируют не доброту, а цинизм.

Да, безусловно, в жизни бывают ситуации, когда просто невозможно принять этически безупречное решение. Но одно дело, когда такая ситуация реально случается с тобой и ты вынужден чем-то жертвовать, и совсем другое, когда ты сидя в теплой комнате на диване, проигрываешь в уме воображаемую ситуацию и получаешь удовольствие от собственной мудрости. Кроме того, когда человек попадает в экстремальную ситуацию, он может повести себя в ней вовсе не так, как представлялось ему раньше. Он считал себя стойким и несгибаемым — а оцепенеет от ужаса и всех предаст. Он считал себя безвольным рохлей — а случилась беда, и в нем неожиданно для него самого открылось мужество. Христианин должен, с одной стороны, понимать, что плохо себя знает, что в нем сидит множество грехов, которые могут буйным цветом расцвести в экстремальной ситуации, и потому не стоит обольщаться своей мнимой крутостью. А с другой — он должен понимать, что Господь невидимо (а иногда даже и видимо!) содействует ему, что невозможное человекам возможно Богу, и потому не стоит заранее сдаваться. Думать, что ты знаешь, как поступишь в той или иной ситуации — это, вообще-то, гордыня.

Я уж не говорю о том, что далеко не всегда, попав в экстремальную ситуацию, мы способны адекватно оценить риски. То, что может нам представляться несомненным, на самом деле бывает весьма сомнительным. Вот совершенно реальный случай — Москва, 16 октября 1941 года. В этот день угроза прорыва немцев к Москве была максимальной, возникла паника, многие жители пешком покидали город. В том числе и женщина, жена боевого офицера, коммуниста. Ничего хорошего от оккупантов ей ждать не приходилось, мотивация бегства понятна. Но у нее было двое маленьких дочек, четырехлетняя и трехмесячная. Женщина трезво обдумала ситуацию и поняла, что с двумя детьми далеко не уйдет. Поэтому она оставила малышку дома в кроватке, взяла на руки старшую девочку и пошла вон из города. Со слезами, с болью… но решила, что лучше сохранить одного ребенка, нежели погибнуть всем. Но спустя несколько часов совесть ее загрызла, и она, решив: чему быть, того не миновать, вернулась обратно. И что же? Ее ужасные предположения не сбылись, немцы город не взяли. А эта трехмесячная малышка потом выросла и стала учительницей моего брата. Конечно, это не означает, что к экстремальным ситуациям не следует готовиться заранее. Уметь оказать первую помощь, освоить навыки самообороны, знать, как поступать при пожаре, ДТП, теракте и тому подобных ситуациях — это всё правильно, это нужно. Но заранее готовить себя к тому, кого из своих детей в случае чего спасать, а кого бросить — это, мягко говоря, вредно для души. Причем вредно даже не в смысле гипотетической трагедии, а для обыденной жизни. Думать, что знаешь, как следует поступить — означает, не знать себя. Иллюзия подготовленности к экстриму очерствляет душу. Бог дает каждому именно те задачи, которые ему необходимы, и не следует примерять чужой крест.

И в завершение — задачка, которую как-то задали мне дети, мои ученики по литературной студии. «Представь, что ты находишься на крошечном островке в океане, палит солнце, нет воды, нет еды, а вплавь не спастись — прибрежные воды кишат кровожадными акулами. Что делать?» Я не смог ответить.

А потом дети, насладившись моим недоумением, назвали правильный ответ: «Не представлять».