Что делать, если в твоей стране повышенная концентрация беженцев, а соседи — закрыли погранпункты? Очень просто: посадить людей в поезд и пробить им соседские рубежи. Кому-то повезет. Остальные — останутся ждать

Как все-таки обидно бывает оказываться в ситуации «рано радовались». Мы с горсткой еще не до конца осознавших свое счастье беженцев просочились в Хорватию буквально за минуты до закрытия ее границы. Казалось бы — такой шанс! Но мы оказались фактически заблокированы в этой стране.

В Хорватии журналисты мне рассказали: в телефонном разговоре Ангела Меркель будто бы попросила хорватского премьер-министра Зорана Милановича «придержать» беженцев, не выпускать их пока, чтобы на границе с Германией все рассосалось.

На мосту через реку Сутлу сидят беженцы: впереди уже Словения, но мост — это еще Хорватия. Поэтому достается хорватским берегам: с высоты моста на них летят пластиковые бутылки и мусор. Хотя здесь до сих пор чисто, если сравнивать с теми местностями, через которые мы с беженцами уже прошли. Под мостом, в реке, всего лишь две пары джинсов да плюшевый медведь-утопленник. Видно, что этот путь через хорватский городок Хармица — новый. Его опробовали лишь несколько дней назад. Беженцы в безысходности потоптались-потоптались перед захлопнувшейся окончательно Венгрией и пошли через Хорватию и Словению.

Здесь, в Хармице, никто не стоял подолгу — поэтому и чисто еще.

Вот группа друзей от скуки вскрывает пачку с печеньем и по одному отправляет их в свободное плавание, провожая взглядом. На перилах кто-то вывел маркером No one is illegal.

Из хорватского Товарника (куда люди попадали из Сербии, перейдя границу) их вывозили в Загреб, в столицу. Там на вокзале их встречали волонтеры с распечатанными памятками «Дорогие беженцы, добро пожаловать! Не платите за такси больше, чем должны…» — и раскладом, скольким кунам равен один евро. Из Загреба уже везли в приграничные со Словенией города, среди которых и Хармица.

Позже поезда до Загреба отменили — Хорватия не справлялась с хлынувшей волной беженцев. В пятницу из хорватского Товарника выпустили два поезда с двумя тысячами беженцев — напрямую к закрытой границе с Венгрией. Насквозь, через всю страну, чтобы беженцы не застопоривались тут. Венгерская полиция удивилась, арестовала машинистов, нескольких хорватских полицейских, сопровождавших состав. Но все же пропустила беженцев к себе на территорию. Кажется, уже никто не понимал, что делать.

В Хармице проход в Словению нам также перегородили металлические решетки и полицейские в полной амуниции. Утомленные ожиданием дети приспособили заграждения под турники.

Они (дети) — единственные, кому пограничники разрешали сделать шаг на территорию уже другой страны.

Вихрастый иракец в майке-алкашке и шортах залез на перила, возвысился над толпой и по-арабски призывает теперь людей подать голос. Шум нарастает, и в разноголосье все больше угадываются очертания слов «Open border». Взмахами рук иракец дирижирует и заводит новую кричалку: «We want go». В одинаковых спортивных костюмчиках Adidas трое пятилетних пацанов на камеру машут кулачками и пытаются подражать взрослым. Проталкиваюсь к иракцу-заводиле.

— Do you speak English?

Машет головой и разводит руками.

Буквально в получасе езды отсюда другой пропускной пункт — Брегана, ситуация там такая же — критическая, только людей еще больше. Автобусов на территорию Словении отсюда не было больше пяти часов. Их специально для беженцев организует словенское правительство, вывозя из приграничных пунктов в лагеря на территории своей страны для оформления документов.

Смеркается, через пропускные пункты проезжают туристические автобусы, туристы прилипают к окнам, жадно вглядываясь в происходящее за окном. Этот другой мир так близко. Он такой осязаемый.

— Ты посмотри, мы словно и не люди здесь, — чувствует мою растерянность 17-летний Абдула из Ирака. Кудрявый, даже стильный во всем этом безумии бегства — аккуратная вязанная кофта, очки в черной оправе.

Он бежал из Багдада с семьей, но еще в Турции, там, на берегу, в темноте, ожидая лодку, потерял мать — ее просто посадили в другое судно.

— Я уже не ходил в школу в Багдаде: ты можешь просто выйти из дома, и машина взорвется около тебя. Кто еще такие же страдания переживает, чтобы нас понять? И сюда мы пришли — здесь тоже, как тюрьма. — Вдруг в этих не по возрасту взрослых рассуждениях лицо его становится детским, добрым. — А сегодня будет дождь, хочешь мою кофту?

На асфальтированной дороге к перекрытому пропускному пункту дети играют в футбол, танцует под музыку из телефона группа молодых парней из Афганистана.

Никаких организаций, готовых помогать беженцам тут не было. И вдруг спонтанно образовалась целая пробка из волонтерских машин. Хорваты сконтачились в фейсбуке и просто выехали на место.

Когда поняли, что ожидание перехода через границу затянется на ночь, написали в сообществах: нужны палатки. Первую партию привезли уже через полчаса.

Денис из Загреба приехал сюда на машине с двумя пятилетними дочками. Девочки раскрыли пачку с вафлями и обходят мерзнущих в очереди беженцев.

— Я не знаю, почему я здесь, просто не могу не быть. А девочки — пусть увидят реальность.

Иракец в шапке, перчатках и в сланцах на босую ногу расплывается в улыбке, когда маленькая девочка дает ему вафлю. Он треплет ее за щеку и в порыве чувств даже целует в макушку.

Неподалеку от шатров с провизией замечен мэр словенского города Брежице — ближайшего, где есть лагерь беженцев. Он не доходит даже до скопления палаток, не говорит с возмущенными людьми: его появление снимает словенский канал, и мэр уезжает.

— Простите, вы не сделаете шаг в сторону? — просит меня крупный паренек лет двадцати. — Мы палатку вот на этом месте хотим поставить, поспать хочется, устали, — будто оправдывается он. — Если вы устанете, залезайте в палатку к моей маме и сестре, у них там есть место.

Его зовут Мустафа, он из Сирии, его десятилетний пузатый кудрявый брат Али бегает вокруг с мыльными пузырями, выдувает нам их прямо в лицо.

Замечая мой бездомный рюкзак, брошенный на землю, сирийцы начинают суетиться: к кому в палатку его спрятать — от дождя. Мужчина в возрасте, не говорящий по-английски, просто встает с земли и по-хозяйски, без разговоров, прячет его к себе в палатку.

Некоторые все же не ставят палатки, ложатся, завернувшись в пледы, на сырую землю: боятся упустить автобус. Образовались две очереди: для семей и для одиноких мужчин, автобусы для них будут разные. Но даже такое разделение вызывает конфликты. Кто-то из словенских активистов притащил громкоговоритель и прокричал в него: «Open border for everyone!» И громкоговоритель пошел по рукам. Хорошо одетая женщина из Афганистана кричит:

— Почему вперед пропускают сирийские семьи? Думаете, у нас в стране нет проблем? — афганцы поддерживают ее громкими аплодисментами.

Через металлические ограждения, за которыми стоит полиция, передали инвалидную коляску с ребенком, укрытым дождевиком, пропустили и его маму с папой — но только под навес. Так они и будут стоять еще несколько часов на ветру, не присев.

Волонтеры раздают дождевики, и кто-то в толпе удивляется:

— Один день они бьют нас, другой — раздают плащи. Они будто играют нами.

Наверное, имеют в виду ночь на субботу на КПП в Хармице: полицейские привели собак для устрашения, кто-то из распаленных молодых людей кинул в полицейских бутылку с водой, полиция ответила слезоточивым газом.

В «мужской» очереди перепалка:

— Ты не в моей группе, иди в конец, — кричит мужчина на арабском, мне переводят. — Я здесь со вчерашнего дня, а ты только с утра, встань в другую линию!

Кто-то не выдерживает:

— Да что мы, как слабаки, чего вы боитесь? Давайте просто прорвем оцепление и пойдем пешком! Нам не нужны автобусы!

Утомленная толпа принимает его истерику вяло, без интереса, никто не готов идти на штурм: полночь, ливень, бессилие.

Телами наваливаются на гибкую сетку ограды, которая держит их, кто-то, кажется, даже в таком положении умудряется задремать.

С оранжевого капюшона дождевика на лицо пятнадцатилетнего Омара падают капли. Мальчик уставился на слепящие прожекторы, нервно жует шнурок дождевика. Омар ждет на границе уже почти сутки, а его брату Ахмаду удалось попасть в Словению. Правда, везением это не назовешь: Ахмада увезли отсюда на скорой с опасностью ампутации обеих ног. Ахмад в Сирии получил ранение в спину, ноги и так были слабы, но неделя в дороге высосала из него последние капли здоровья. И даже это не могло заставить его остановиться на привал хотя бы на сутки. Здесь все боятся задержаться в пути хотя бы на час, хоть на минуту. Вдруг снова закроют границы, вдруг перестанут принимать беженцев. Я много раз видела такое: при пешем многокилометровом переходе люди надрываются, стонут, но когда видят впереди разбитый пункт отдыха с едой, водой и медицинской помощью, идти туда отказываются. Боятся потерять там время.

— Вы все семеро можете ехать ко мне домой, принять душ, поесть нормально, — уговаривает промокших насквозь мужчин красивая Мартина из близкого от границы хорватского городка. Мужчины молча стоят в очереди — они главы семейств, они не могут показать слабость.

— Это всего пять минут отсюда, мы с утра довезем вас на машине. Поймите, ночью все равно не будет автобусов. Поговорите с семьями, сделайте это ради детей.

Мужчины, кажется, начинают колебаться. Палатки с их семьями стоят прямо тут же, на холодном асфальте. Они садятся на корточки, открывают молнии палаток, что-то говорят на арабском…

— Нет, женщины не согласны.

Мартина взвывает:

— Ну ради детей!

— Мы уже здесь, назад пути нет, — отвечают мужчины.

Появляется парень с камерой без опознавательных знаков канала.

— Эй, оператор, что ты, черт возьми, снимаешь? — срывается на крик молодой парень. — Катись отсюда со своими репортажами!

Мартина сама садится на колени перед палаткой и умоляет женщин вылезти:

— Душ, еда, — показывает она жестами. Через несколько минут они сдаются. Две молодые сирийки и грудной малыш.

На несколько часов они вернутся к мирной жизни, вспомнят мягкость матраса и тепло дома. Я не думаю, что они сомкнут даже глаз — будут нервно считать минуты, чтобы ровно в пять утра растолкать Мартину и ее мужа: пора обратно на границу, бороться за место в автобусе.

Хармица, Брегана — Хорватия