Ах, как хорошо было бы проснуться в один прекрасный день и обнаружить: мы уже в раю, но на Земле, а «они» уже все сдохли. И нет у нашей страны соседей – ни враждебных, ни завистливых, ни попрошаек вечных, ни шантажистов во имя любви, но за интерес.

Не надо больше ни с кем собачиться через официального представителя МИД, не надо ни перед кем оправдываться по якобы правам человека (мы без них веками жили – и ничего), не надо ни на кого оглядываться. Делаем в своем доме что хотим, и никто нам не указ. И сами собой довольны, и сравнить не с кем и не с чем. Как есть – так и хорошо. И на том спасибо.

Фантастика, конечно. Но мы к ней стремимся. К самодостаточности – и прекрасному одиночеству. Это ни хорошо и ни плохо. Новый этап позиционирования нашей страны в мире начался не вчера. И продлится долго. И даже не важно, с какой именно точки начался отчет – с «возвращения Крыма в родную гавань» или с отравления «этого фигуранта-немецкого пациента». Ясность в любом случае лучше, чем пустые иллюзии. Поживем, как говорится, для себя.

Как точно сформулировал великий циник-гуманист Черчилль: «Я не могу предсказать вам действия России. Это загадка, завернутая в тайну и помещенная внутрь головоломки; но, возможно, есть ключ. Этот ключ — русский национальный интерес».

Хотя, говорят, ключ мы этот где-то потеряли. Может, закатился за Лену и Енисей. А может, его украли и продали англичанам, они и не такое по всему миру насобирали.

Кстати, есть польза от экономии на внешних сношениях. Недавно Минфин зачем-то выкатил идею сокращения ассигнований на Минобороны. Но в нынешней ситуации, мне кажется, как раз Минобороны трогать не стоит, а сэкономить можно на МИД РФ. Сократив все его департаменты, занимающиеся странами Запада – от Европы до Америки – оставив по одному дежурному прикомандированному офицеру. На всякий случай. Вдруг кто позвонит «оттуда» с извинениями за проявленное вековое неуважение. А все оставшиеся – их останется немного — функции передать как раз Минобороны. Официальный представитель которого Игорь Конашенков ничем не хуже Марии Захаровой.

На днях пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков охарактеризовал избирательные процессы в США как соревнование в большей нелюбви в России. Во многом он прав. Образ нашей страны превратили в жупел, которым кандидаты лупят друг друга «по мордасам». Никаких субстантивных (это прекрасный новый для русского языка термин, освоенный недавно нашим дипломатическим ведомством) обсуждений на тему, что надо делать с русскими и как с ними выстраивать отношения, в Америке не ведется. Если бы не тема пресловутого «вмешательства», то нас для Америки просто нет. Даже непонятно, зачем тут у нас они еще держат целое американское посольство. При нынешнем состоянии отношений вполне можно и отозвать почти всех, тоже оставив пару дежурных офицеров. Чтоб ждали, когда же тут у нас начнется желанная им там новая «perestroika». Да никогда не начнется. А если и начнется, то такая, что им мало не покажется.

Накануне американских президентских выборов раз в четыре года разные отечественные «пикейные» жилеты начинают обсуждать, кто же нам в их Белом доме «выгоднее». На сей раз – Байден или Трамп. С первым (победа которого сейчас выглядит как вероятная, на мой взгляд, процентов на 75-80, хотя не на все 100) связывают усиление санкционного давления по всем фронтам, отчего рубль уже внутренне напрягся, готовясь к прыжку в район 80 или выше за доллар.

На мой взгляд, страхи перед надвигающимся «байден-кошмаром» несколько преувеличены. По той простой причине, что нам, по большому счету, уже «по фигу» — что Байден, что Трамп. Собственно, можно даже предложить использовать термин «субстантивный пофигизм» для обозначения новой внешнеполитической доктрины Российской Федерации.

У нас на сегодня практически нет отношений с Америкой, кроме как на МКС и по поводу продления СНВ-3. Байден, в принципе, выступает даже за его автоматическое (не требующее ратификации сената) продление еще на пять лет, в течение которых можно вести вялые переговоры с русскими о включении в договор еще и новых видов вооружений (типа гиперзвукового), а также присоединения к нему китайцев. Надежд на то и другое (особенно на китайцев), впрочем, мало. Но в Вену или Женеву на переговоры поездить можно.

Ранее бывший видный член Госдепартамента времен Обамы Виктория Нуланд в статье для журнала Foreign Affairs предлагала продлить договор – и тоже безусловно, прямо как Владимир Путин недавно – на два года. Так что по этому пункту Байден для нас даже лучше, чем Трамп.

Впрочем, если договор СНВ-3 в феврале и сгинет в пучинах истории, то см. пункт 1 нашей новой внешнеполитической доктрины. В смысле, ну и…. с ним. Еще ракет наклепаем.

При этом вне зависимости от того, останется ли Трамп в Белом доме или его сменит старина Байден, эволюция США в сторону более жесткого – с меньшей оглядкой на союзников и на кого бы то ни было – поведения в мире продолжится. Отойдя окончательно от ставки на многостороннее продвижение идей «либерального мира», Америка еще больше будет стараться диктовать (а не договариваться об этом) свои условия, не считаясь с интересами внешних партнеров и тем более оппонентов, особенно таких отстающих в плане экономики и высоких технологий, как Россия (если наше отставание продолжится). Многие тут возразят: а как же Китай, ведь его вызов «американскому гегемонизму» будет все сильнее.

Так-то оно так, конечно. Вот только через полвека, в силу неизбежного старения населения (последствия политики «одна семья – один ребенок») КНР потеряет 250 млн молодых людей в наиболее трудоспособном возрасте 20-49 лет. Китай – стареющая сверхдержава. Эти люди – самые активные потребители, сокращение доли населения этого возраста произойдет больше чем на треть. Соответственно, расходы на пенсионную и социальную системы неизбежно возрастут раза в три, Китаю придется в том числе экономить на вооружениях. Из всех стран первой двадцатки по размерам экономики только в США, Австралии и Канаде будет наблюдаться рост самой активной и работоспособной доли населения возраста 20-49 лет.

В России, кстати, сокращение доли 20-49-летних составит через полвека 23% по сравнению с нынешним уровнем, если, конечно, мигранты с юга не подъедут. А в Японии так и все 42%.

В российских верхах, кажется, уже утвердилось такое отношение к Западу, согласно которому наши, с позволения сказать, сношения если и будут развиваться, то от плохого к еще более худшему.

Поводов предостаточно – не Украина, так Белоруссия, не Скрипаль, так «берлинский пациент» — а могут появиться все новые и новые. На Западе готовы использовать все что угодно в качестве таковых.

Идеологическое противостояние времен «холодной войны» по линии коммунизм-капитализм – это детский лепет на лужайке по сравнению с нынешним абсолютно полным взаимным неприятием на уровне так называемых «ценностей» между политическим классом совокупного Запада и российским. При этом восприятие Запада на обывательском уровне как некоего Мордора, который исторически всегда России был враг и хотел ей лишь зла, становится в нашей стране все более массовым. Иные точки зрения присутствуют, но становятся маргинальными.

Пророчество Сэмюэля Хантингтона начала 1990-х насчет «конфликта цивилизаций» во многом сбылось. Но с одной поправкой: сущностное, ценностной противостояние, лежащее в основе нынешнего «холодного мира», во многом сводится к конфликту Запада и Русской цивилизации. Как некогда католицизма и православия.

Справедливости ради стоит заметить, что совокупный Запад прошел свою – и немалую — часть пути в отторжении и политической стигматизации России не только как державы, но и ее же как сообщества обывателей с иными представлениями о прекрасном — в том, чтобы резко повысить антизападные настроения на массовом уровне по сравнению с теми, какие наблюдались в начале 2000-х.

Сегодня Россия стала в такой степени антизападной и антиамериканской страной, в какой нельзя было даже и представить еще пару десятилетий назад. Свою часть работы в этом «созидательном процессе» проделал политический класс каждой из сторон.

Если отношения с Америкой обрушились в 2014-2017 годах на фоне Украины и скандала о «русском вмешательстве в выборы», то отношения с Европой рушатся до конца как раз сейчас. Слова Лаврова о том, что мы можем и вовсе прекратить общаться с Евросоюзом (с НАТО уже давно не общаемся) не кажутся пустым звуком. Вполне можем. На фоне «отравления берлинского пациента» покосилась и перекорежилась даже та едва ли не главная «ось», на которой во многом держались даже после Украины наши отношения с Европой – ось «Москва – Берлин». Общение столиц в тональностях журнала «Крокодил» времен «холодной войны», по сути, сводится, к взаимному жесткому троллингу, таким же взаимным театральным заявлениям, которые предназначены не столько «партнеру», сколько внутренней публике. Чтобы показать: а вон как мы их ловко умыли, одернули, поставили на место. В этом смысле название должности «официальный представитель МИД России» можно дополнить словами – «по связям с российскими СМИ и россиянами».

Отношения на высшем уровне с Францией немногим лучше. Так что те, кто затевал спецоперацию с отравлением Навального, вне зависимости от того, находился ли центр ее планирования внутри России или за ее пределами, своей главной цели достигли: отношений России с Западом на политическом уровне практически больше нет. Ощущение их безнадежности и бесперспективности на обозримое будущее возобладало надолго. Никакой reset этим отношениям пока не светит. Все разговоры про то, что мы, дескать, не можем обойтись друг без друга – абсолютно пустой звук. Можем. И уже обходимся. Рано или поздно это критически скажется и на экономическом взаимодействии.

Нет уже никаких переговоров ни о чем. Подготовка любых соглашений (за исключением пролонгации СНВ-3 с непонятными перспективами) в любой сфере становится почти бессмысленна. Разговоры даже по самым горячим проблемам вроде вспыхнувшей карабахской войны также бессмысленны. Поскольку они сводятся лишь к формальному выражению взаимной озабоченности. С нулевыми перспективами договориться хоть о каких-то совместных шагах ввиду полного взаимного недоверия. По Украине – то же самое. Минский процесс умер и больше не воскреснет. Отпоем его у себя дома и посмотрим, как долго и счастливо будет жить Украина с вечно замороженным конфликтом, покуда не излечится от «необандеровщины».

Формат внешнеполитического поведения с нашей стороны по принципу «чем хуже, тем лучше» приобретает оттенок фатализма. Действительно, к чему пытаться выстраивать сложные внешнеполитические ходы, если они нас ненавидят – и это было всегда и навсегда останется. Мы вроде пытались «вести себя хорошо», выслушивали терпеливо лекции про «общие ценности». Местами даже изображали частичное соответствие – ну как могли, так и изображали. И что взамен? Политическая стигматизация. Впрочем, мне и раньше казалось, что выбор в пользу поведения на международной арене в духе «мальчиша-плохиша», обманувшего бывших «воспитателей» в их самых радужных иллюзиях, имеет свои преимущества. Да, мол, мы такие, отмороженные: «…Попробуйте, сразитесь с нами! / Да, Скифы — мы! Да, азиаты — мы,/ —С раскосыми и жадными очами». Сразитесь с нами, ну же! Или слабо?

Не надо больше иллюзий. Устанете — придете сами торговаться и улыбаться, как даже к пухляку Киму. Не потому, что он хороший такой, а потому что «дурной» и у него есть ядерная бомба. Это, видимо, пункт 2 означенной выше нашей внешнеполитической доктрины.

Никакой «Северный поток-2» не спасет отношений с той же Германией. Во-первых, бывают моменты в истории, когда политика становится важнее экономики, сколько бы это ни стоило. И этот момент настал, мы все приближали его как могли. Во-вторых, даже если газопровод удастся достроить, он попадет под американские санкции. И будет востребован лишь тогда, когда и если вся газотранспортная система Украины накроется медным тазом от небрежения. В-третьих, проект будет жизнеспособен, лишь если проекты СПГ не докажут свою конкурентоспособность по сравнению с трубопроводным газом, особенно российским.

Мы можем какое-то время побыть гордыми и одинокими в «кольце врагов», стремясь к самодостаточности в формате импортозамещения не только по части материальной (экономической), но и гуманитарной. Это по-своему проще: не надо натужно напрягаться и повторять для конференций, что, дескать, мы часть Европы.

Да и где они теперь эти конференции. Zoom, наконец, всех поставил на места, в смысле – «унасекомил». Все наше конференц-общение с Западом можно перевести именно что в Zoom, в формате «mute». Просто посмотрим друг на друга, пока не через прицел. И просто помолчим.

С другой стороны, признание вечной неизбывности так называемой «русофобии» как неотъемлемой части западного политического менталитета может предопределить надолго выбор в пользу цивилизационной автаркии со вполне понятными экономическими и технологическими последствиями — и издержками. Но, во-первых, разве нам не привыкать платить по счетам нашей вечно трудной геополитической судьбы? Во-вторых, перед нами – вечность, по сравнению с которой их айфоны и Голливуд – вообще ничто. И мы никуда не торопимся. То, что надо, от нас к вам полетит с гиперзвуковой скоростью. А мы внизу как-нибудь уж перебьемся потихоньку, как деды и прадеды наши перебивались. Многие так думают, во всяком случае…