Возврат к докризисной модели роста российской экономики невозможен. За последние годы эта фраза произносилась разного рода экспертами, аналитиками и чиновниками так часто, что начала постепенно превращаться в мантру, из которой исчезает смысл. Более того, фразой этой пользуются нередко сторонники диаметрально противоположных взглядов.

В последний раз, к примеру, вывод о том, что докризисную модель воспроизвести невозможно, сделали эксперты МВФ, опубликовавшие пространный доклад о состоянии и перспективах российской экономики. Тут весьма кстати пришлось уточнение: в качестве источника роста перестали работать высокие цены на нефть и незагруженные мощности.

Интересно, что рецепты, которые прописывают российской экономике эксперты фонда, слабо отличаются от рафинированной стратегии, которую пытались проводить в жизнь сначала Герман Греф вместе с Алексеем Кудриным, а потом Кудрин уже без Грефа: жесткая бюджетная политика, восстановление резервов правительства, работа над деловым и инвестиционным климатом, уход государства из экономики и ее дебюрократизация, ставка на частные инвестиции.

Собственно, это та программа, которую стал бы проводить Кудрин, не пообещай Путин премьерское кресло Медведеву, та программа, за которую Кудрин был отправлен в отставку.

Вывод о том, что докризисная модель роста себя исчерпала, сделали именно идеологические противники Кудрина, поборники авторитарной модернизации и массированных государственных инвестиций, призванных стать основным источником роста ВВП. Сторонники этой модели тоже попытались поэксплуатировать тезис о «постыдной сырьевой зависимости», однако быстро поняли, что он устарел еще в середине нулевых. Поэтому сторонники ускоренной, «прорывной» модернизации, говоря о докризисной модели, имеют в виду модель, основным источником роста в которой служит потребление.

В новой модели ставка делается на инвестиции, для стимулирования которых необходимо улучшение делового и инвестиционного климата. На первый взгляд все говорят об одном и том же. И медведевские модернизаторы готовы признать, что частные инвестиции эффективнее государственных. Отличие в том, что сторонники авторитарной модернизации считают, что в отсутствие частных инвесторов сойдет в этом качестве и государство. Тем более что к исходу 2007 года, аккурат к началу мирового кризиса, российская экономика «уперлась» в инфраструктурный барьер. Новые производства организовывать стало практически невозможно из-за трудностей с подключением к электрическим и коммунальным сетям и отсутствия на рынке труда достаточного количества квалифицированной рабочей силы. Так что, следуя логике модернизаторов, в ожидании частных инвесторов государство вполне способно инвестировать в инфраструктуру.

Проблема в том, что исключительно инфраструктурными инвестициями нынешнее государство ограничиваться не готово. Хуже того, ради воплощения в жизнь «мегапроектов» и модернизационных стратегий правительство готово идти даже на сокращение социальных расходов (в самом деле, если потребление перестало быть источником роста, можно исключить выплаты населению из списка приоритетов), о чем свидетельствует подход этого года к формированию бюджета на ближайшую трехлетку. Да и цели, которые правительство перед собой ставит, заключаются вовсе не в том, чтобы обеспечить инфраструктурой частных инвесторов, которые получат возможность удовлетворять потребности российских граждан, а, например, в наращивании несырьевого экспорта.

Уязвимое звено в этой концепции — она подразумевает наличие внешнего спроса на российскую несырьевую «инновационную» продукцию. И ради удовлетворения этого гипотетического внешнего спроса «модернизаторы» готовы пожертвовать даже остатками спроса внутреннего.

И если бы еще не было опыта 2008—2009 годов, когда из развитых стран сильнее всех пострадала именно специализирующаяся на несырьевом экспорте Япония, можно было бы говорить о перспективе принятой нынешним правительством стратегии, об оправданности ставки на «инновационный прорыв».

К началу кризиса частные инвесторы столкнулись с дефицитом ресурсов, прежде всего трудовых. При этом изрядная доля этих ресурсов была задействована в неэффективном нерыночном секторе. И за время борьбы с кризисом этот сектор рос опережающими темпами в ущерб частному сектору. Отсюда и весьма разочаровывающие результаты титанических усилий государства, и стремительный отток капитала, и отсутствие частных инвестиций. С точки зрения частного инвестора, перегрев начала 2008 года никуда не делся, а платежеспособный спрос усилиями «модернизаторов» резко затормозился. Продолжение курса на ускоренную модернизацию способно привести лишь к дальнейшему вытеснению государством частных инвесторов из российской экономики и реинкарнации застоя. А чем заканчивается застой, все помнят.

Максим Блант