В обострении отношений между Россией и Украиной, на самом деле, нет никакой экономической подоплеки. Только иррациональная истерика

То, что происходит сегодня между Россией и Украиной, имеет отношение не столько к политике, сколько к психологии. Это драма внутри классического любовного треугольника, где Украина выступает в роли гулящего мужа, Россия — в роли сварливой жены, а Евросоюз — смазливой любовницы.

Жена (Россия), как и положено, тянет на себе весь дом, а главное — отапливает его, выговаривая мужу за то, что он не ценит ее и смотрит налево (то есть на Запад). Любовница (Евросоюз) ничего особенного, и даже просто полезного пока не делает, но зато сверкает издалека своими прелестями, лишая мужика рассудка. А муж (Украина) мечется между комфортом семейного очага и эротическими фантазиями и никак не может выбрать, что же для него важнее.

Любой семейный психолог может с легкостью предсказать, как будут развиваться отношения между героями этой драмы. Совсем недавно я повстречал в Париже свою давнишнюю приятельницу, которая рассказала мне, что в бытность своего обучения в Московском государственном университете она посещала курсы женского обольщения. Обомлев от изумления, я спросил, чему же могут обучить на таких курсах? Оказалось, как раз стратегии поведения внутри любовного треугольника.

По словам приятельницы, в ситуации, когда третий — всегда лишний, проигрывает тот, у кого первым не выдержат нервы. Если жена даст свечу и закатит мужу скандал, размахивая обрубком трубы как символом мужской неверности, то супруг убежит из дома в чем мать родила к любовнице, не задумываясь о последствиях. Если любовница начнет торопить события, которые идут своим чередом, то она спугнет мужика, и он предпочтет привычный уют опостылевшего дома. Если муж начнет суетиться, бегая то туда, то обратно, бабы договорятся за его спиной между собой и сделают ему такую «козью морду», что мало не покажется.

Все эти годы России некогда было ходить на курсы обольщения — она была занята тем, что поднималась с колен. Поэтому у нее первой не выдержали нервы, и она заистерила. Сначала отказалась от конфет (тут уж не до сладкого), а потом вообще закрыла границу на замок. Ну, чем не жена, которая демонстративно отказывается исполнять свой супружеский долг до тех пор, пока этот провинившийся «кобель» не приползет на коленях и не покается. Ведь самому вставать с колен сподручнее, если кто-то рядом ползает на коленях, — есть на что опереться. Это чисто женский бунт — бесцельный и бесперспективный, но от этого не менее беспощадный.

Ирония истории состоит в том, что никакого серьезного повода не было. Впрочем, для истерики и не нужно особого повода, потому что такая истерика — это реакция на обиду, а не на реальную угрозу. России не столько нужна Украина, сколько она чувствует себя уязвленной, словно отвергнутая женщина. И как отвергнутая женщина, Россия готова мстить, не считаясь ни с какими потерями. Поэтому рассуждения об экономике конфликта бессмысленны. Когда женщину волновало, сколько ей будет стоить месть?

Это самый трудный из всех типов конфликтов, потому что в его основе лежат иррациональные мотивы, фобии и комплексы, которые нельзя изжить рациональным путем. Такие ссоры могут длиться десятилетиями до полного изнеможения обеих сторон. В том, что касается России и Украины, мы, к сожалению, скорее всего, находимся только в самом начале очень длинного пути. Пока совершенно невозможно предсказать, куда он заведет эти две слишком близкие по духу страны.

А ведь если вдуматься, то ничего такого особенного между Россией и Украиной не случилось. Таможенный союз, из-за которого, собственно, и разгорелся весь сыр-бор, является совершенно искусственным и нежизнеспособным политическим образованием. Это не реальный союз, а фантом, идеологическая игрушка для внутрироссийского потребления, в которую понуждают играть соседей. Кто-то до поры до времени соглашается, а кто-то, как Украина, сразу говорит, что у него есть своя песочница и свои игрушки.

Вся эта сложная евразийская конструкция живет постольку, поскольку Россия ее спонсирует. Однако сколько евразийцев ни корми, они все равно на Запад смотрят. Жизнеспособным этот эксперимент могло бы сделать разве что вступление в Таможенный союз Китая. Но это была бы уже совсем другая история, в которой Россия оказалась бы в положении Украины, не зная, куда ей из этого союза убежать.

Но даже если оставить в стороне вопрос о перспективности Таможенного союза и принять его как данность сегодняшнего дня, то участие или неучастие в нем Украины не является вопросом жизни и смерти для России. Было б о чем копья ломать, не говоря уже о том, что до практических шагов по вхождению Украины в ЕС дело вряд ли дойдет в ближайшее десятилетие.

Подписание соглашения между Украиной и ЕС — это пока своего рода политический фетиш, чисто символический акт. Дело-то вовсе не в том, что без Украины не прожить. Просто европейский зигзаг Киева рассматривается Москвой как потеря клетки на шахматной доске глобального противостояния России и Запада. России по-прежнему снятся имперские сны, и она болеет душой за каждую потерянную клеточку.

Украина стала разменной монетой реваншистской политики Кремля, которая выстраивается не столько от существующих политических (в том числе — геополитических) реалий, сколько от иллюзий, ностальгических переживаний и фантомных болей той маргинальной части российской элиты, которая волею судеб оказалась сейчас главной опорой Путина.

Не случайно в качестве одного из стратегов новой политики по отношению к Украине «засветился» вечно позавчерашний Сергей Глазьев — идеолог, специализирующийся на доигрывании безвозвратно проигранных исторических партий. Это позволяет предположить, что, по крайней мере, в ближайшем будущем практицизм не будет тем принципом, на основе которого выстраиваются российско-украинские отношения.

В долгосрочных интересах России было бы дать Украине сегодня максимум свободы в выборе вектора своей внешней политики, получив взамен самую малость — возможность культурного влияния (не могу снова не вспомнить концепцию Британского содружества). Потому что если сохранится интенсивное культурное взаимодействие и в национальном сознании украинских элит не возникнет аллергии на само слово «Россия», то время все расставит по своим местам. Любовь приходит и уходит, а богатые соседи остаются.

Но Россия не способна сегодня играть «в длинную». И потому Путин с Медведевым лично, чуть ли не ежедневно, участвуют в спектакле, цель которого — возвратить блудную Украину в семью «евразийских народов». Однако их пространные рассуждения о пользе Таможенного союза звучат неубедительно. Пока политический хор на сцене поет любовные серенады, из оркестровой ямы, где окопался Онищенко, звучат аккорды блокадной симфонии Шостаковича. Немудрено, что у украинского зрителя, на которого рассчитана вся эта постановка, возникает непреодолимое желание побыстрее выйти из зала, не дожидаясь антракта.

Даже если предположить (во что мне лично верится с трудом), что загнанный в угол Янукович капитулирует перед этим откровенным шантажом, то это, скорее, скажется на политической судьбе Януковича, у которого на следующих президентских выборах не останется никаких шансов, чем на истории российско-украинских отношений. Они через некоторое время дадут такой откат назад, что даже их сегодняшний уровень для нескольких поколений будет недостижимой высотой.

Ценой нынешней ошибки Кремля в отношении Украины будет ускорение международной изоляции России. Затрещит по швам и шитый белыми нитками Таможенный союз. Попытка втиснуть в него Украину не пройдет для него бесследно. Методы, какими это делается, дискредитируют идею любого союза. У соседей России есть глаза, и все примеряют эту ситуацию на себя. В то же время для Украины такой конфликт может оказаться серьезным стимулом к развитию. В этом смысле Россия делает ей воистину царский подарок. Она дарит ей надежду на то, чтобы слезть с иглы, через которую ей в кровь вспрыскивают русскую нефть и газ. Сумеет ли Украина воспользоваться этой возможностью — это отдельный вопрос. Россия, во всяком случае, делает все от нее зависящее, чтобы дать ей для этого серьезные стимулы.

Владимир Пастухов