Нельзя сказать, что победа Владимира Путина на президентских выборах год назад вызвала большую волну общественных и экспертных ожиданий. Сама по себе задача получить первое место на выборах расценивалась скорее как техническая – вопрос был лишь в количестве туров и процентов.

Интрига состояла не столько в результате голосования, сколько в его последующей легитимации, особенно в глазах жителей Москвы и других крупных городов. Будущий политический и экономический курс особых вопросов тоже не вызывал: изложенные в предвыборных статьях рамочные подходы указывали на общий консервативный тренд, а каких-то неожиданностей вроде появления некоего «российского проекта» нация не ждала ни от власти, ни от самой себя. А основная загадка была связана с тем, сумеет ли Путин воспользоваться возвращением на президентский пост для собственного политического усиления.

По прошествии года такое усиление было признано и сторонниками российской власти, и ее критиками. А главным успехом, которого добился президент за год, стало возвращение ожиданий от своих шагов. Речь идет не о некой новой волне общественного интереса или о дежурных словах про оправдание ожиданий избирателей – здесь легкие решения как раз вряд ли возможны. Приоритетом был именно перехват политической инициативы, способность озадачить новой повесткой дня, создать управляемую интригу. Путин, возможно, превзошел себя прежнего. Еще на старте кампании вброшенный было тезис «Путин 2.0» вызывал понятный скепсис. Однако впоследствии обнаружилось, что к третьему сроку Путин подошел если не «апгрейдированным», то определенно изменившимся. «Просчитать» его действия, ориентируясь на логику первых двух президентств, оказалось крайне сложно. Основные изменения были связаны с усилившимся акцентом на подчеркнуто консервативных инструментах и ценностях, способных, в представлении Путина, обеспечить необходимый уровень национального сплочения и избежать стремительного обрушения власти.

Действия Путина за прошедший год можно разделить на три этапа.

На первом он попытался шокировать оппонентов. Приговор PussyRiot, «Болотное дело», закон об «иностранных агентах» – все эти, по многим основаниям явно не бесспорные шаги стали серьезным стресс-тестом для противников Путина. Итогом этого стала деморализация в рядах оппозиции, утрата многими фронтменами протеста претензий на лидерство, их легкая готовность убедить себя в собственном бессилии, готовность пойти за навязанной властью повесткой дня и вывод из «болотного лагеря» парламентских партий.

На втором этапе акцент был перенесен на коррекцию правил игры внутри элиты. Ограничения в отношении чиновников, слухи о команде начать «возвращение капиталов», разворачивание громких антикоррупционных дел и сенсационная отставка Анатолия Сердюкова показали, что восприятие коррупции как одной из «системообразующих» основ сегодняшнего государственного строя теперь рассматривается властью как нежелательное.

Наконец, на третьем этапе развернулась кампания за конвертацию имеющейся у Путина поддержки значительной части населения в формирование устойчивой общественной коалиции. Взяв на вооружение тезис о существовании «консервативного большинства», ориентированного на традиционалистские ценности (семья, патриотизм, спокойствие, ожидания защиты от государства), российские власти начали тестировать собственную способность к созданию ожиданий по этим направлениям политики. Самой заметной заявкой стала апелляция к ценностям семьи и детства (значимость которых крайне высока во всех общественных стратах).

Одновременно апробируется целый ряд инструментариев, призванных усилить коммуникацию с консервативными средами, – от Общероссийского народного фронта до Русской православной церкви.

Возможно, это направление политики породило несколько меньше сенсаций, чем атака на оппозицию и усиление давления на элиту – в силу того, что многие элементы консервативной стилистики время от времени реализовывались на протяжении последних 25 лет и здесь неизбежны самоповторы. Возможно, «патриотическая» линия будет дополнена также попытками создать новые ожидания от постсоветской интеграции – в том случае, если граждане будут благосклонны к этим проектам, а сопротивление соседей не окажется зашкаливающим.

Предпринятые за прошедший год шаги позволили Путину добиться заметно больших результатов, чем ожидали его противники. Прежде всего преодолена угроза раскола элит – на сегодняшний день большая часть истеблишмента занята встраиванием в сложившиеся реалии, а не проектированием собственного будущего на период «после Путина» и не попытками приближения этого периода. Несколько расширен горизонт политического планирования, который на рубеже 2011–2012 годов не превышал нескольких месяцев. Приостановлено падение рейтинга власти после двух волн снижения (январь–декабрь 2011-го и апрель–август 2012-го). Единый день голосования в октябре 2012 года показал, что зависимость позиций власти от местных избирательных кампаний заметно снизилась. Российские руководители постепенно адаптируются к происшедшей десакрализации власти, но при этом российский президент сохранил возможность для предъявления обществу новых инициатив.

Значимые для власти проекты вроде саммита АТЭС и подготовки к чемпионату мира по футболу идут без особых эксцессов, а по традиционным проблемным военной реформе и сочинской Олимпиаде предпринимаются новые попытки кардинально изменить ситуацию. Собственно, результативность второго года президентства Путина будет во многом определять именно выбор адекватных инструментов политики. Эффективная инвентаризация и адекватная оценка дееспособности таких инструментов (включая правительство, «Единую Россию», правоохранительные органы) может принести дополнительные результаты. Цена ошибок здесь тоже будет велика: ведь источником политических проблем и потрясений в России часто являются не столько активность оппозиции, сколько ошибки самой власти.

Михаил Виноградов