России нужен стабильный и предсказуемый курс рубля, эффективная господдержка ключевых проектов развития и возвращение крупного бизнеса из офшоров в родную гавань. Как это поможет сделать жизнь россиян богаче, в интервью aif.ru рассказал первый замглавы Министерства экономического развития РФ Илья Торосов.

Сергей Болотов a​if.ru: — Илья Эдуардович, люди в России уверены, что крепкий рубль — это хорошо, ведь это позволяет дешевле покупать импортные товары и отдыхать за границей. Когда валюта дорожает, многие нервничают, а заявления о том, что от крепкого рубля страдает бюджет, не у всех находят понимание. Где правда?

Илья Торосов: — Мы строим открытую рыночную экономику, поэтому для курса рубля важен баланс и прогнозируемость. Нет ничего хуже большой волатильности, когда у тебя курс скачет туда-сюда на 20-30% или даже 10%, это вызывает лишние сложности. Курс должен быть понятным, прогнозируемым, а сильно колебаться не должен. Это — основная задача.

Другая задача — соблюсти баланс интересов. С одной стороны, действительно, крепкий рубль — это хорошо, если вы едете за рубеж или покупаете импортные товары. Но с другой — важно учитывать интересы нашей промышленности и экспортеров сырья. При сильном рубле заниматься этим становится уже не столь интересно.

Мы уже обсуждали в прошлом году, когда доллар был около 60 рублей, какой сбалансированный курс рубля нам нужен. Мы говорили: в пределах от 70 до 80 рублей за доллар. Это те значения, которые позволяют найти баланс интересов. Такой курс устраивает промышленность с точки зрения конкурентоспособности нашей продукции на международных рынках. И такой курс приемлем с точки зрения импорта, зарубежные товары не очень дорогие.

Понятно, если рубль станет слишком слабым, импорт резко подорожает, нам это тоже невыгодно. Потому нужно грамотно искать баланс.

— В условиях санкций это имеет какое-то значение? Мир, по сути, от нас отгородился. Китай, например, вообще по-другому видит свою курсовую политику, без всякого плавающего юаня. Может, и нам имеет смысл как-то пересмотреть эти принципы?

— Мир от нас не отвернулся, поскольку Западный мир — это далеко не весь мир. И даже с Западным миром у нас остались торговые операции, и обмен технологиями продолжается, и ресурсами, так что я бы не был так категоричен. Плавающий курс рубля позволяет нам нивелировать проблемы с внешней торговлей. Как вы видите, мы довольно хорошо прошли и период пандемии, и теперь проходим без сильных потерь этап санкционного давления.

Если вы помните, нам прогнозировали доллар по 200 рублей, и то, что этого не случилось, — результат работы правительства и Банка России. Она позволила нам нивелировать все эти шоки и стимулировала экономику развиваться дальше.

— Как насчет прогноза по рублю?

— Я уже обозначил примерно коридор, это 70-80-85 рублей за доллар. Это то, что у нас в Минэке сейчас есть и в прогнозе, и на что мы реально рассчитываем. Мы говорим в среднем по году. Обращаю внимание, что это не пики, а средние значения.

— Минэк разработал таксономию проектов технологического суверенитета. Объясните, пожалуйста, что это такое и как это поможет наладить в России производство технически сложных товаров, которые из-за санкций в нашу страну больше не поставляются?

— В правительстве определились с отраслями экономики, для которых мы хотим получить рост инвестиций и ускоренное технологическое развитие, в том числе по линии импортозамещения. То есть мы отделили главное от второстепенного, это и есть таксономия.

Проекты, соответствующие таксономии, помогут развивать в России современные, конкурентоспособные производства и избавиться от зависимости от поставок готовой продукции из-за рубежа. Это 12 отраслей, в которых особенно важно добиться технологического суверенитета. К ним относятся авиация, фармацевтика, инструментальная, медицинская, электронная, электротехническая, химическая промышленность, и не только. Также это проекты, направленные на создание инфраструктуры, например БАМ, Транссиб и порты на Дальнем Востоке.

Другими словами, таксономия — это такая методичка, по которой можно четко сказать, попадает ли конкретный проект под ускоренное развитие или нет. Должны выполняться определенные условия. Главное из них — это, чтобы у проекта 50% будущей выручки было от продукции, которая относится к избранным отраслям, и тогда проект получит господдержку, в том числе по линии финансирования.

Банки будут выбирать именно такие проекты, потому что взамен они получат по линии ЦБ льготное регулирование, для них это очень важно, поскольку позволяет экономить капитал. При разном регулировании с одним и тем же капиталом можно выдать кредитов на разное число проектов, плюс это дает возможность снизить конечную ставку. Поэтому это очень важный механизм.

Кроме того, проекты фабрики проектного финансирования смогут получать поручительства ВЭБ. Фактически государство заберет 50% риска по этим проектам на себя, плюс будет субсидировать процентные ставки под конкретные проекты. Плюс мы хотим хеджировать процентные риски с ростом ключевой ставки ЦБ по проектам технологического суверенитета.

И вот весь этот комплекс мер поддержки, включая низкие процентные ставки, регуляторику со стороны ЦБ и поручительства, позволяет нам сделать приоритетные проекты развития значительно привлекательнее, чем в других отраслях. Тем самым инвестиции в такие проекты при прочих равных условиях должны пойти именно в те отрасли, которые обеспечат России базу технологического суверенитета на будущие годы.

— Это масштабная задумка, она должна помочь.

— Именно так. Это системная, масштабная, долгосрочная и фундаментальная программа инновационного инвестиционного развития экономики России на долгосрочный период.

— На Петербургском международном юридическом форуме вы сказали, что банкротство физлица не должно быть «клеймом на всю жизнь». Приступил ли Минэк к разработке соответствующего решения о закрытии информации, и если да, то какие параметры и критерии обсуждаются? Сколько лет должно пройти, чтобы человек перестал считаться банкротом?

— Сейчас у нас есть ограничения в действующем законодательстве, согласно которым в течение пяти лет должник, который прошел процедуру упрощенного банкротства, обязан всех своих кредиторов предупреждать о факте своего банкротства. Также он не может занимать определенные руководящие должности в компании. После пяти лет эти ограничения уходят, статус банкрота перестает быть юридически значимым.

Наша задача — чтобы личное банкротство в России не было стоп-фактором для людей с точки зрения психологии. Мы понимаем, что банкротство сейчас может быть единственным способом избавиться от непосильных долгов. Они могут появиться из-за разных жизненных ситуаций, не только связанных с какими-то неправильными решениями самого должника, а могут быть следствием пандемии, потери работы, семейных неурядиц. Всякое бывает в жизни.

Мы хотим, чтобы механизм закрытия информации о банкротстве был доступен, чтобы он был приемлем, потому что до сих пор для многих это остается неприемлемым. Мы будем прорабатывать этот вопрос и обсуждать сроки, после истечения которых из всего информационного пространства информация о банкротстве человека будет исчезать. Никакого клейма на всю жизнь не должно быть.

— Давайте поговорим про деофшоризацию бизнеса. Понятно, что бизнесу это нужно, чтобы на Западе не отняли его активы из-за санкционных войн. А какую пользу это принесет обществу? Станут ли компании, которые «переезжают» обратно в Россию, платить больше налогов и создавать рабочие места?

— Исторически были разные причины, почему отечественный бизнес очень часто структурировался через офшорные юрисдикции. Началось это еще с 90-х годов, когда в России не настолько хорошо было развито корпоративное право. Тогда не было всех полезных инструментов, в том числе разных типов акций и опционов, так что управлять активами за рубежом было проще, чем в РФ.

Перед нами стояла задача создать максимальное количество инструментов для бизнеса, которые закрывали бы все эти пробелы в российской юрисдикции. Мы этим занимались пять лет и сейчас можем сказать, что мы все максимально сделали, от личных фондов и разных типов акций до настройки работы арбитражных судов.

Понятно, что совершенствовать любые механизмы можно до бесконечности, но теперь у нас есть трансформация делового климата. И мы продолжаем улучшать корпоративное право, чтобы бизнес вернулся в нашу юрисдикцию, создавал рабочие места здесь, а не за границей. Платил налоги в бюджет России, а не иностранным государствам. И уже пошли миллиардные доходы в консолидированный бюджет РФ от возвращения бизнеса.

— Можно ли оценить, какая будет сумма дополнительного дохода?

— Сейчас мы говорим, что это миллиарды рублей. Около 5 миллиардов. Такого порядка суммы в моменте. Но следует учитывать, что корпоративный переезд — это долго и стоит денег, так что эффект в полной мере проявится со временем. Как только бизнес-процессы «устаканятся», все нормализуется — и доходы компаний начнут расти. А вместе с ними будет расти и та польза, которую они приносят нашему обществу.