У государства больше нет возможности тратить триллионы на стимулирование рождаемости. Но зато можно снизить смертность среди россиян.

В послании Федеральному собранию Владимир Путин озвучит помимо прочего и решение по судьбе материнского капитала. Это и справедливо, и символично: ведь это он, ровно в том же формате, представил стране эту программу (шел еще только второй срок).

Путин держит интригу, но ясно одно: об отмене материнского капитала и речи быть не может. Просто потому, что это была срочная программа, которая и должна завершиться к 2016 году. Вопрос в том, как президент оценит ее эффективность.

Если подходить к проблеме чисто бухгалтерски, то эффективность — низкая. Сертификатами на материнский капитала распорядилась примерно каждая третья его обладательница. Если динамика сохранится, то к 2016 году из двух триллионов рублей, которые требует финансирование программы, многим более триллиона останутся «в резерве», ведь скорость их «освоения» зависит от волеизъявления матерей, а значит, последний сертификат может быть погашен хоть в 2031 году. Между тем, по оценкам Минфина, только прямой ущерб от западных санкций в этом году составит для экономики $40 млрд, и еще $100 млрд мы недоберем из-за конъюнктуры сырьевых рынков, прежде всего нефтяного. То есть годы нас ждут тощие, каждая бюджетная копейка будет на счету.

Никакого инсайда у меня нет, но я более чем уверен, что в Минфине уже аккуратно прописывают программу «заморозки» выплат по материнскому капиталу по образцу того, что было сделано с пенсионными накоплениями.

Но президент, конечно, не бухгалтер и заявить о провале собственной программы он не может. Поэтому Владимир Путин наверняка будет говорить о демографии — благо в прошлом году, впервые в новейшей истории, было зафиксировано превышение рождаемости над смертностью. Результат пусть скромный, плюс 22 тысячи человек, но это — факт, я бы даже сказал, с претензией на скрепу. Так что тему демографии стоит развить — если не в президентском послании, к подготовке которого не допускают, говорят, даже правительство, то хотя бы в газетной колонке.

Во-первых, рождаемость в России действительно растет, но материнский капитал тут, строго говоря, ни при чем. По данным исследований экспертных групп Высшей школы экономики и РАНХиГС, только 6% опрошенных считают, что меры государственной поддержки помогли им «принять решение о рождении ребенка, которого без этого не могли себе позволить». Если учесть, что «меры государственной поддержки» — понятие куда более широкое, чем материнский капитал, то очевидно — его непосредственный вклад в бэби-бум статистически неощутим.

Во-вторых, по экспертным оценкам, естественный прирост населения в прошлом году был достигнут в большей степени за счет не увеличения рождаемости, а снижения смертности.

И, как ни стимулируй рождаемость, вскоре эту ответственную миссию придется выполнять преимущественно поколению девяностых, которое само родом из демографической ямы и чисто физически не способно угнаться по абсолютным показателям за более многочисленными детьми восьмидесятых.

Так что «сбережения народа» можно добиться главным образом за счет сокращения смертности. Тем более что тут у нас резервы почти неисчерпаемые.

Успехи прошлого года социальный блок правительства вполне резонно связывает со значительными инвестициями государства в здравоохранение, в первую очередь в высокотехнологичную медпомощь. Но при урезании федеральных ассигнований в следующем году на 30% роль этого фактора, увы, будет драматически падать.

Но есть и другие возможности, реализация которых зависит не столько от объема финансирования, сколько от эффективности работы госаппарата в целом. Возьмем, например, статистику смертности от ДТП. В России в автокатастрофах погибает более 25 человек на 10 000 населения в год, что выше среднемирового показателя (16,6), не говоря уж о европейских лидерах: Голландии (4,8) или Германии (6,1). Снижение смертности на дорогах вдвое — самое меньшее, на что мы имеем право рассчитывать. Если повысим эффективность работы дорожной полиции и медицинской помощи на дорогах.

В России 550 тысяч официально зарегистрированных наркоманов, 138 тысяч из них — дети и подростки. По экспертным оценкам, в России сейчас не менее двух с половиной миллионов наркозависимых. Большая часть из них умрет в течение пяти—семи лет. А ведь это, как правило, люди репродуктивного возраста, которые, по факту, заберут с собой в могилу и своих неродившихся детей. По данным ООН, на Россию приходится 21% мирового потребления героина, а есть ведь еще разные суррогаты и новая беда — спайсы. В общем, неэффективная, мягко скажем, работа госнаркоконтроля и полиции стоит нам нескольких сотен тысяч жизней россиян в год.

Еще полмиллиона сограждан мы теряем из-за проблем со здоровьем, вызванных чрезмерным употреблением алкоголя. На 500-миллионный Евросоюз, включая вполне себе пьющие страны бывшего восточного блока, приходится 120 тысяч алкогольных смертей в год. Наш показатель в 12,5 раза больше, и это системный провал государственной политики.

Словом, наше государство в его нынешнем состоянии обеспечить сбережение народа не способно — и дело вовсе не в распределении бюджетных потоков.

Алексей Полухин