Текстовая версия
Василий Колташов, руководитель Центра экономических исследований Института глобализации и социальных движений:
"Мало кто знает, что образование единой немецкой экономики началось с создания Таможенного союза.
Германия не была единой, это было большое раздробленное пространство. И в 1830-ые годы был создан Таможенный союз, который был возглавлен Пруссией - самой развитой на тот момент страной.
Основой этого Таможенного союза как раз была жёсткая протекционистская таможенная политика, которая обеспечила развитие этих регионов. В дальнейшем это сделало Таможенный союз притягательным, и туда вошли многие немецкие территории. Ну, вошли, конечно, не без конфликтов с соседями.
Пруссия выдержала несколько войн на протяжении 60-ых годов, и в результате, тем не менее, мы видим Германию. Когда я написал одну статью положительную про Таможенный союз в Казахстане и привёл этот пример, один казахский читатель написал: «Ну и где теперь эти прусаки?» Извините, да, прусаков нет, но есть немцы, и есть Германия. Есть главнейшая, важнейшая, сильнейшая экономика в Европе.
И вот задача российского проекта Таможенного союза (как бы её сами не понимали чиновники) исторически состоит в том, чтобы создать единый проект, единую интеграционную систему. Т.е. это новый план интеграции. Новый план в новых исторических условиях (не тех, что были прежде) - план рыночной интеграции. Но, тем не менее, этот план с прицелом на расширение. Причём расширяться он должен не только в сторону Средней Азии, охватывая там новые регионы Кавказа, но и в направлении Восточной и Южной Европы, где сильно и всё больше ощущаются последствия кризиса Европейского Союза как проекта интеграции.
Именно поэтому в Европейском Союзе создание Таможенного союза и Евразийского союза было воспринято очень и очень болезненно. И вообще, так говоря, именно благодаря тому, что как раз эти институты были созданы, только и удалось вступить России во Всемирную торговую организацию.
Таким образом, была сделана большая уступка, - уступка в интересах сырьевого вывоза и уступка, которая может дорого обойтись потому, что проект потерял своё первоначальное значение. Теперь он должен быть вписан в систему ВТО. Но как раз ВТО находится в кризисе именно потому, что протекционизм является необходимым средством поддержания собственного рынка и собственных производителей в условиях, когда мировой рынок будет сужаться.
Тем не менее, США и Китай будут вынуждены проводить такую политику точно так же, как её будет проводить Бразилия и другие страны. И, вероятно, появятся центры интеграции, новые центры интеграции, и Россия, безусловно, может быть таким центром интеграции. Я убеждён, что именно она может им быть. Именно потому, что Россия удалена от других регионов, от других центров - центров мировой экономики.
А с другой стороны - потому, что Россия издавна имела такие возможности и обладает большой экономикой и большими внутренними ресурсами, и потенциалом. И как раз это может быть основанием создания Единого экономического пространства, в том числе, допустим, с Польшей, Чехией и другими странами, которые ещё только начинают вкушать последствия европейского кризиса. Этот кризис ещё усилится, и проблем будет много.
Вот мы видели недавно мощные протесты в Чехии, и, между тем, такие протесты скоро будут и в Польше, хотя и Чехия, и Польша относятся к странам, которые пока в Европе в тепличном положении именно за счёт связей с Германией. А в Германии ситуация относительно неплохая, хотя она уже начала ухудшаться. Так или иначе, но эти зоны должны будут определяться в том, с кем и как они будут интегрироваться.
Понятно, что маленькие рынки не могут проводить протекционистскую политику. Вот прежде чем в Германии был создан Таможенный союз, в Германии ещё в XIX веке опробовали протекционистскую политику. Это была протекционистская политика карликов. Маленькие немецкие государства, где население могло доходить до нескольких десятков или сотен тысяч человек, вводили жесточайший протекционистский режим по отношению к своим соседям.
В конечном итоге такая протекционистская политика привела к захвату рынка английскими, французскими и голландскими товарами, но отнюдь не к развитию местных производств. Слишком маленькие были экономики, и слишком глупой была эта протекционистская политика. Протекционизм есть политика больших игроков, и взамен за защиту эти большие игроки предлагают рынок. Они предлагают большой рынок, который в условиях современного кризиса и современной экономики необходимо ещё построить.
Т.е. необходимо выстроить поддержку потребителей, необходимо создать большие дорогостоящие инфраструктурные проекты, которые обеспечат рост, поддержат целые отрасли: металлургию, строительный сектор и т.д. Всё это невозможно сделать эффективно в рамках маленькой экономики. Необходимо создавать большую экономику. Более того, проект интеграции предполагает, что надо усиливать связи, улучшать инфраструктуру, взаимно улучшать, и те самым выстраивать новое экономическое пространство.
Так что исторически этот проект имеет большое будущее. И я не тороплюсь его списывать со счетов именно потому, что он ещё вернётся к нам. А вот что касается ВТО, то здесь, я думаю, нас ждёт серьёзный конфликт потому, что по мере того, как ситуация в мировой экономике ухудшится, у нас опять новая негативная волна, причём волна достаточно серьёзная.
Это не просто короткая волна, какие были в 2011-2012 годах периодически. Это более серьёзная поднимающаяся волна потому, что тонет буквально вся европейская экономика. И в этих условиях, конечно, политика открытости является непозволительной роскошью. Но закрытость (политика закрытости, как её часто понимают протекционисты) - это не есть политика изоляции.
Большой рынок, защищающий себя протекционистскими нормами, защищает себя от товарного ввоза. Но он не защищает себя, он не препятствует ввозу капиталов. Капиталы могут приходить. И как раз если мы посмотрим на российское автомобилестроение как модель, то мы увидим, что на протяжении докризисного времени, даже сейчас, наличие протекционистской политики (т.е. препятствие для товаров, для автомобилей, в том числе, и подержанных) стало условием для притока инвесторов и создания промышленных предприятий в этой отрасли.
Подобным образом политика может быть эффективно выстроенной и в авиастроении, и в кораблестроении, в том числе, речных судов, и двигателей, с которыми серьёзная проблема как раз у водного транспорта (с российскими двигателями), в энергогенерации. Между тем у нас сейчас увеличиваются закупки за границей этих продуктов, иностранных самолётов и т.д., и т.п., что не улучшает положения в российской экономике. Более того, это обещает только проблемы.
Т.е. эту политику необходимо изменить, и это связано с Таможенным союзом и его потенциалом. И, конечно, в результате такой таможенной политики исчезнут маленькие государства. Да, они исчезнут, но исчезли и в Германии. Будут просто территориями некой единой большой экономики. Первоначально они могут быть членами таможенной организации, а в дальнейшем по мере интеграции они могут уже быть частью единого нового государства, которое будет действительно выстроено под новый принцип интеграции, и открыто для принятия новых членов.
И это на сегодня очень важно потому, что кризис Европейского Союза через некоторое время создаст большое количество стран, которые будут метаться, которые не смогут решать свои проблемы сами по себе, просто потому, что они должны куда-то поставлять апельсины, например. Но Россия на сегодняшний день не производит апельсины, и существуют условия для взаимовыгодного партнёрства. В свою очередь российские туристы могут туда ездить. И они уже ездят. Но пока они ездят как раз в другие страны Европейского Союза, платят деньги за визы. Но поскольку меняется вся мировая экономика, - эти условия тоже изменятся. И мы должны быть готовы к тому, что перемены будут очень большими. Перемены будут радикальными".
