Марксистско-ленинское учение, что не удержало страну от развала, она отбросила. А начальству опереться на что-то хочется. Сегодня потенциальным идеологическим фундаментом российские политики считают всю русскую философию: от Соловьева до Шестова. С одной стороны – к их услугам море идей и суждений. С другой – поди найди среди них подходящее.

Советским вождям было непросто. То соратники интригуют, и надо их унять. То крестьяне торжествуют, надо их раскулачить и – в колхоз. То рабочие сачкуют – не желают ударно строить социализм, и приходится приучать. То индустриализация без западных специалистов и технологий невозможна, и надо их на что-то покупать или менять.

Опять же досаждает внутренний враг. И надо настроить вооруженный отряд партии на стахановскую рубку карающим мечом революции. И внешний враг не дремлет. И надо держать порох сухим, защищать священные рубежи и нести свободу народам. А гонка вооружений? А соревнование в космосе? А салочки с Америкой по атомным ракетам, молоку и мясу? И вообще, поди устрой жизнь в эдакой гигантской стране. А ведь еще и пьют…

Однако у советских вождей всех рангов – от парторга до генсека – всегда была опора. Философский фундамент, на коем, как считалось, возводится светлое здание коммунизма.

«Учение Маркса всесильно. Потому что оно верно! В.И. Ленин» – эта фраза объясняла, какая премудрость определяет человеческое бытие: от жарки яичницы и веры в Божий дар до утверждения генеральной линии и создания нового мира.

Маркс, Энгельс и Ленин Владимир Ильич написали достаточно.

Вот Ильич! Скажем, надо ему объяснить народу про власть. И он обращается к Марксу: «...трудящийся класс заменит старое гражданское общество ассоциацией, исключающей как классы с их антагонизмом, так и политическую власть…» Но – после пролетарской победы. А пока «политическая власть… есть организованная сила одного класса, имеющая целью подчинение другого». Отсюда и «диктатура пролетариата», и «красный террор».

Ленин обращался к Марксу, а Сталин черпал из родника ленинской мысли. Надо, к примеру, обосновать посадки и казни? Глянем, что пишет учитель: тех, «которые на деле не что иное, как переодетые в кронштадтски-беспартийный наряд меньшевики и эсеры, – держать бережливо в тюрьме», а те, что «к правительственной партии стараются примазаться… заслуживают только того, чтобы их расстреливать». Вот и пожалуйте.

Хрущев, в 1961 году обещавший, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», Сталина не повторял, а обличал. Но часто цитировал их общего учителя, подчеркивая свое почтение к наследию классиков.

В 1959-м, вернувшись из США, он рассказал на митинге о Салюте наций в честь советской делегации: «После первого залпа я подумал: «Это – Карлу Марксу! Второй – Фридриху Энгельсу! Третий – Владимиру Ильичу Ленину! Четвертый – его величеству рабочему классу!..» – авангарду в походе к светлому будущему.

Человека труда, Маркса, Энгельса и Ленина часто поминали Леонид Брежнев и иные деятели последних лет советской власти.

Но как бы они ни внушали пролетариям всех стран ленинское: «...русский начал – немец, француз, англичанин доделает, и социализм победит», эксперимент потерпел крах. Хотя 70 лет ему хватало трех авторов и множества их томов. Надо было лишь найти верный текст.

Нынче не так. Потенциальным философским фундаментом российские политики, кажется, считают всю русскую философию: от Соловьева до Шестова.

В 2013 году в послании Федеральному собранию Владимир Путин сослался на Николая Бердяева, разъясняя суть консерватизма. Тот писал, что он «не в препятствовании движению вперед и вверх, а в препятствовании движению назад и вниз, к хаотической тьме, возврату к первобытному состоянию».

Возможно, президент исходил из гипотезы, что таков ныне выбор России. При этом что он понимает под «вперед и вверх» – не сообщил. Меж тем россияне разных взглядов понимают это по-своему. Кто – как нефтегазовый редут и домострой, другие – как устремленность в глобальный капитализм и либеральную демократию.

При этом сам Бердяев пишет, что тем, для кого консерватизм – «лозунг в политической борьбе», эта проблема «неведома в ее духовной глубине». Сам же считает его одним из «вечных религиозных и онтологических начал человеческого общества».

Впрочем, об онтологии, в коей пребывает политик, люди внешние могут лишь гадать. Странно было бы, услышав от Сталина на пленуме ЦК ВКП(б) 3 марта 1937 года евангельское «ищите да обрящете», решить, что он живет в онтологии Бога. Если уж мы судим об этом, то не по словам, а по делам.

Как идейную основу этих дел пытались использовать Гумилева с пассионарностью (послание 2012 года), Бердяева и Константина Леонтьева (2013, клуб «Валдай») с его «цветущей сложностью» государства-цивилизации. Государство-цивилизация в целом подошло, а вот цветущая сложность – не вполне. Страна родных осин нынче не цветет, а, скорее, наоборот. Много в ней тяжких недугов. Кстати, Леонтьев служил лекарем в Крымскую войну.

И вот после крымских событий года 2014-го в послании является Иван Ильин, писавший: «...кто любит Россию, тот должен желать для нее свободы; …независимости и самостоятельности; свободы… как единства русской и всех других национальных культур; и, наконец… свободы веры, искания правды, творчества, труда и собственности».

Как ни относись к Ильину, а красиво. Ведь он это писал, когда Россия страдала под пятой большевиков. Слышна здесь и перекличка с девизом «Россия будет свободной!», который любит Алексей Навальный, решивший выдвигаться в президенты. Что ж, и свободу россияне видят разно.

Некая дама из чиновного сословия поместила в сети фото: край стола, том Ильина и носки элегантных туфелек… Так «философ кадила и нагайки», как назвал его другой философ – Кирилл Мартынов, – стал в этой среде настольным автором.

Оно и понятно. В 1937-м в тексте «Путь духовного обновления» он объявил веру, любовь, свободу, совесть, семью, родину, национализм, правосознание, государство и частную собственность основами будущей России, до которой не дожил. А в ходе недавних выборов в Думу этой России выяснилось: его перечень годен и правящей группе интересов, и партии ПАРНАС.

Не в этой ли годности всем – суть старых философских цитат в современных речах? Ведь и лоялисты, и оппозиция могут сказать о себе словами Менделеева (послание 2015 года): «Разрозненных нас сразу уничтожат...» Но кто обеспечит единство? Ведь менделеевская Россия с «воинством, благодушной семейственностью… да естественным ростом богатства и миролюбия» – это греза. Такой ее нет.

Или к миролюбию и богатству ведет «тернистый путь нашей страны», описанный Алексеем Лосевым в повести «Жизнь», что цитировал президент в последнем послании и который мы знаем?

Как и «годы борьбы, недостатка, страданий. Но для сына своей Родины всё это свое, неотъемлемое свое, родное». Здесь Путин цитату завершает. А Лосев – продолжает: «Пусть в тебе, Родина-Мать, много слабого, больного, много немощного, неустроенного, безрадостного, но и рубища твои созерцаем как родные себе».

Но разве разница между менделеевским богатством и лосевским рубищем – в стране, смешавшей изобилие и нищету, – не химера? Разве с высоких трибун говорят о будущем не из-под глыб прошлого? Не из мифологии, где главное – жертва?.. И не из нынешней реальности, где, как сказал философ Александр Пятигорский, «большинство политиков не в состоянии произнести трех грамотных фраз о политике»?

Да, обязательного и единственно верного основополагающего учения больше нет. Как нет ничего основополагающего и единственно верного. А политическая Россия не наследует ни традиций империи, ни идеалов республики 1917 года, ни стремлений эмиграции, ни утопии Советов. А лишь берет у них – прошлых – по жменьке.

И повторяет.

Потому, думается, и остается она прошлой: топающей по старым граблям за иллюзией величия, оправдываясь мыслями давних мудрецов, обращенными к их современникам.

И не имея (или – не умея найти?) смысла бытия в мировом сегодня.

Значит, его найдут другие.

Дмитрий Петров