Арест участников «тракторного марша», как и новые акции протеста в Тольятти после заявления самарского губернатора о том, что долги по зарплате не погасят «никогда», — яркие образчики нового стиля общения начальства с гражданами. Власти, еще четыре-пять лет назад заигрывавшие с «простым народом» в противовес «креаклам» из «пятой колонны», в кризис все реже делают вид, что заботятся о нуждах «рядовых россиян». Более того, любое напоминание о проблемах снизу вызывает наверху раздражение и все чаще репрессивную реакцию.

Раньше руководители, особенно перед выборами, предпочитали в случаях недовольства на местах что-нибудь людям обещать. А президент из года в год даже лично решал конкретные частные проблемы граждан. Как в ходе «прямых линий» (от водопровода в ставропольском селе до выплаты зарплат работникам рыбокомбината на Шикотане), так и во время личных поездок, как это было в Пикалево, где работники химкомбината тоже перекрывали федеральную трассу. Сегодня же власти, кажется, перестали делать вид, будто помощь простым людям — это приоритетная для них задача.

Показательно, что обвинение лидера «тракторного марша» в экстремизме или пренебрежительное общение самарского губернатора с простыми работниками, которые в ответ на это перекрыли в понедельник федеральную трассу, касаются не политической оппозиции.

Народ здесь не предъявляет никаких политических требований. Более того, действующие лица этих историй почти наверняка принадлежат к условному «лояльному большинству».

Участники «тракторного марша» против рейдерских захватов земель даже взяли название «Вежливые фермеры» — явно по аналогии с патриотическим мемом «вежливые люди», получившим популярность в России после присоединения Крыма.

В 2011–2012 годах примерно таких же людей власти использовали для устрашения участников уличных протестов с политическими лозунгами. Тогда на всю страну прогремел Уралвагонзавод, чьи рабочие обещали доехать до Москвы, чтобы проучить «креаклов». После этого главный инженер предприятия Игорь Холманских неожиданно получил пост полпреда в Уральском федеральном округе.

Тогда культивирование политического противостояния людей труда из провинции против «бездельников», «агентов Госдепа», «зажравшейся столичной интеллигенции» казалось основополагающим, однако после Крыма в результате затяжного кризиса практически свелось на нет.

Народ все еще важен для создания хороших рейтингов, но, кажется, даже на словах перестал быть объектом безусловной государственной заботы.

Теперь к просьбам и тем более требованиям «простых людей» относятся почти так же жестко, как когда-то к «болотным» протестам.

Денег, чтобы задабривать простых людей, у государства не остается, поэтому приходится заставлять людей любить начальство бескорыстно — «во имя стабильности и высших интересов государства». Поскольку политика окончательно победила в стране экономику, вместо непосредственного решения проблем с работой или долгами по зарплатам людей щедро кормят сказками про войну с Западом. На войне требовать отдать долги по зарплатам или прибавки к пенсиям очень «непатриотично», так могут вести себя только внутренние враги.

Поэтому врагами вдруг оказались и ростовские шахтеры, продолжающие голодовку под лозунгами «Мы не рабы». И краснодарские фермеры, которые захотели рассказать президенту о рейдерских захватах земли. И активисты в московском парке «Торфянка», которых задержали в ночь на понедельник якобы за попытки сломать православные кресты. И защитники столичного парка «Дубки», который хотят застроить вопреки мнению местных жителей. И участники акций протеста против системы поборов с дальнобойщиков «Платон». Да практические все, кто хоть чем-то недоволен и намерен донести это свое недовольство до начальства.

Проявление народной инициативы, особенно если оно сопряжено с протестами против действий или бездействия властей, теперь не просто не приветствуется, но прямо считается опасным, практически антигосударственным действием. Этот тезис доказывает молчание оппозиционных парламентских партий, которые в разгар предвыборной кампании даже не пытаются воспользоваться ситуацией и заставить народное недовольство в отдельных регионах работать на себя.

Грань между «пятой колонной» и остальными четырьмя начинает стираться.

Сегодня «пятой колонной» может оказаться женщина, спрашивающая у губернатора о долгах по зарплате. Защитник городского парка. Фермеры. Шахтеры. Даже работники Уралвагонзавода, дошедшего за последние годы до предбанкротного состояния — подкинутые государством контракты предприятию, кажется, не помогли.

Если власти — в первую очередь на местах, где просто боятся показать федеральному центру, что они не могут разрулить ситуацию, — и дальше будут действовать только политикой устрашения, «пятой колонной» вскоре могут оказаться и они сами. Просто потому, что рано или поздно окажутся в меньшинстве.