Текстовая версия
Александр Дугин, философ:
"Весь мир обсуждал, умер Чавес или еще нет, он жив. Понятно почему такой интерес в фигуре этого человека. Уго Чавес – это не просто индивидуум, это некая миссия, это идея – это идея возрождающейся Латинской Америки, которая пытается установить свою историческую идентичность, вырвавшись из под контроля Северной Америки. По сути дела, Уго Чавес – это воплощение духовного возрождения всей Латинской Америки, поэтому одни смотрят на него с надеждой и видят в нем Мессию, и видят в нем нового Боливара, нового Мессию, который свободно говорит представителям американской гегемонии в лицо то, что думает все многомиллионное латиноамериканское человечество. На самом деле, Уго Чавес является спикером, выразителем латиноамериканского континента, поэтому всегда судьба таких фигур, которые берут на себя цивилизационную миссию, которые страдают за это – это судьба героя. Поэтому всегда о герое ходят слухи, что он переживает свою смерть, что он не умер, а скрылся, что на самом деле информация о его гибели была подстроена или была запущенна врагами, или он специально так обставляет свой переход на другой уровень, чтобы скрыть следы, продолжать из нового места свою великую борьбу.
Уго Чавес – больше чем Уго Чавес, Уго Чавес – это символ совершенно нового, фундаментального, героического начала в мировой политике. Его ненавидит Запад, его любят представители латиноамериканской цивилизации, это герой Латинской Америки. И он уже стал мифом, это мифический герой, это трикстер в каком-то смысле. Многие его выходки напоминаю выходки койота индейцев виннебаго, например, или Саси Перере в бразильском фольклоре. Надо понимать логику этой, в общем-то, сращенной индейской мифологии с латиноамериканской цивилизацией. Хотя там очень много белых, их потомков, много африканцев, завезенных туда рабов, но индейцы, особенно в Латинской Америке, они не были вырезаны, так как они были вырезаны либеральными демократами-прогрессистами в Северной Америке. Не смотря на жесткость португальцев и испанцев, там отношение к индейцам было сосем другое, их оставили жить. Может быть, не в лучших условиях, может, в каком-то другом качестве. Я не оправдываю рабство, я ненавижу рабство в любых формах, особенно рабство на расовой почве, это уж совсем омерзительно. Но того истребления, планомерного геноцида, которому подвергались индейцы в Северной Америке, никаких аналогов в мире нет. На самом деле, самые чудовищные представители планомерного, осмысленного, проведенного с механической хирургической жесткостью геноцида мы встречаем именно в лице создателей Соединённых Штатов Америки, где рабство достигло самых чудовищных форм, не просто рабство, а геноцид местного населения. Неграм повезло, их считали людьми, а индейцев – нет, это прекрасно показали Антонио Негри и Майкл Хардт в своей книге «Империя».
Так вот, Латинской Америке и местным индейцам посчастливилось, что это были не англосаксы, кто их завоевал, а были жестокие испанцы, конкистадоры и португальцы. И эти жестокие страшные люди, которые вызывают у меня не много симпатий, они оказались в сто раз гуманнее, чем англо-саксонские дельцы на Севере континента, которые просто вырезали местное население. Поэтому я полагаю, что эта индейская мифология играет огромную роль в латиноамериканском самосознании, хотя это испано- или португалоговорящие страны. На самом деле идея трикстера, идея шутки, идея гибкости, идея культурного героя, который амбивалентен в своей функции – это очень латиноамериканская идея. Вот Чавес – такой трикстер, такой герой, такой представитель культуры, бросающий вызов североамериканской гегемонии. Жив ли он или мертв?
На самом деле он уже жив, тот факт, что мы обсуждаем этот вопрос, он уже жив, не смотря на то, как в Венесуэле конкретно сложится ситуация политическая. Он жив как тот, кто открывает иную возможность латиноамериканской идентичности, тот, кто провозглашает проект неповиновения североамериканскому господину, выхода на новый совершенно геополитический, многополярный порядок мироздания и предлагает латиноамериканскому человечеству осмыслить свое место в мире самостоятельно, спокойно, с опорой на собственные силы, и действовать в национальных интересах.
В этом отношении, на мой взгляд, Чавес жив, Чавес жил, Чавес будет жить. Это настоящий герой континента, он герой, который вошел в историю человечества как трикстер и одновременно как создатель совершенно новых социальных практик, которые становятся сегодня все более и более социально универсальными в огромном сегменте всего человечества. Конечно, он жив".
