Текстовая версия
Для российского общественного сознания - и для идеологии, и для бытового сознания - характерно то, что я бы назвала сравнительной идентичностью, т.е. определять российское очень принято по сравнению с кем-то, какой-то культурой, прежде всего, европейской конечно. Как в Европе. Тут не Европа, а Азиопа. Что угодно, то есть, у нас может быть. Ощущение превосходства над европейским или, наоборот, ощущение, что мы в хвосте. Но, так или иначе, эта вот сравнительность пронизывает все время общественное сознание, идеологию. Т.е. поиск себя у России всегда в контексте какой-то другой культуры, как правило, европейской. И здесь очень забавно посмотреть, как эволюционирует отдельно общественное сознание восприятия людей всего иностранного и отдельно идеология.
Советский период начался с интернациональной идеологии, но противостояние было с капиталистическими странами. Но оно, собственно, идеологически обозначалось как классовое. Т.е. мы солидарны со всем мировым пролетариатом, но при этом противостоим всему мировому капиталу. К 70-ым годам советское потребительское общество возлюбило Запад. И советское потребительское общество, и оппозиционные настроения возжелали западной демократии. И возникли такие ножницы, т.е. пошла на идеологическом уровне борьба с низкопоклонством (это знаменитое: «Сегодня носит «Адидас», а завтра Родину продаст»), с низкопоклонством, которое выражалось в том числе и в отдании предпочтения западным товарам. А с другой стороны, вот для людей моего поколения, Запад становился все больше и больше идеалом, наверно, прежде всего, демократическим или для массы людей это был потребительский рай. Бесконечные рассказы о посетивших заграницу, сортах колбасы и т.д.
А примерно в 90-ых годах сомкнулись общественное сознание и идеология, т.е. мы стали вливаться в западное сообщество. Но, опять, же получилось, что не влились по разным причинам. Ну, прежде всего, по социально-экономическим, я сейчас говорю об идеологии сознания. Получилось, что мы не стали Европой, т.е. никакие экономические реформы нас к этому не привели, и постепенно в идеологии все больше и больше началось отгораживание от некоторых западных течений, от некоторых западных форм идеологических.
Очень много сейчас насмешек над политкорректностью, интересно, что не только над ее крайними забавными совершенно проявлениями, но и над, собственно, самой идеей равноправия, идеей свободы слова на самом деле. Вот они уже маркируются несколько негативно, маркируются как западные.
Что касается общественного сознания, особенно того, что называется обыденным сознанием, то оно, я бы сказала, сейчас в отношении Запада в отношении вообще иностранного становится все более и более прагматичным. Т.е. конечно выбор для потребителя сейчас несоизмеримо больший, чем в советское время. Разумеется, он ограничен финансово, но по наименованиям он намного разнообразнее, и люди потихонечку разобрались. Т.е. продуктам питания отдают предпочтение отечественным, причем на сколько я знаю по провинции - повсеместно местным: они дешевле, они считаются более качественными, ближе к земле, к природе. Возникают магазины, где фермерские продукты предлагаются, они становятся популярны и выдерживают конкуренцию с сетями. Кстати, можете проверить. Одежда в провинции китайская считается дешевой. Да, и только своей дешевизной может привлечь. Очень многие другие, так сказать, производители иностранные не удовлетворяют.
Российская - пользуется спросом. Даже российская обувь (чего вообще не было в советское время) пользуется спросом потому, что это такой компромиссный вариант между европейскими и неевропейскими производителями. Конечно, вся техника иностранная - просто нет нашей, отечественной. Конечно, будут отдавать предпочтение иностранным машинам - просто они надежнее, а надежность для машины - это, все-таки, главное. Но на уровне обыденного сознания все больше и больше прагматизма. Т.е. мы возьмем то, что нам интересно. И это нисколько не ущемляет нашу гордость, потому что, насколько я могу наблюдать молодых людей, своих студентов, для них патриотизм перестает быть идеологической формой, перестает быть даже внешней формой. Они пытаются понять, что это такое для реального поведения, что это такое с точки зрения жизненной стратегии. А уж что они носят и что покупают - это вопрос удобства и комфорта.
Очень жалко, что в идеологии сейчас больше перекосов, чем в обыденном понимании, что называется, обычных простых людей. Нужно опираться на именно такой простой, прагматичный и логичный подход. Что мы строим свою жизнь в наших реалиях, а к иностранным относимся ровно так, как эти реалии от нас просят.
