Нарушения прав человека чаще всего имеют экономические корни и затрагивают финансовые интересы определенных групп. Тюремная система не является исключением. В России в местах лишения свободы находятся порядка 650 тысяч человек. Это 7,5% от численности заключенных по всему миру. Притом что в общемировой численности населения наша страна занимает всего 2,4%. Количество заключенных на 100 тысяч населения у нас втрое выше среднемирового и в 1,5—2 раза выше, чем в странах бывшего СССР.

Каждый раз, когда правозащитники заявляют о нарушении прав человека в пенитенциарном ведомстве, в ответ им звучит: «У нас нет денег на создание приемлемых условий». Это не так. Деньги есть, и их объем огромен. За последние 10 лет под предлогом гуманизации бюджет Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) вырос в 6 раз. На сегодняшний день тюремное ведомство занимает 6-ю строку по объемам финансирования среди министерств и ведомств. Его опережает Минфин (обеспечивающий дотации регионам), Минобороны, МВД, Росавтодор и Минобразования. Даже у Минздрава бюджет меньше, чем у ФСИН. Деятельность перечисленных ведомств охватывает все население страны, Министерство образования учит 14 миллионов школьников. ФСИН «обслуживают» всего 650 тысяч заключенных.

Бюджет в расчете на одного заключенного составляет порядка 400 тысяч рублей — это чуть меньше материнского капитала. При этом сами осужденные от возросшего финансирования получили крайне мало — на содержание одного заключенного тратится всего около 100 рублей в день. Основной объем бюджета ФСИН — 70—75% — уходит на финансовое обеспечение сотрудников самого ведомства. Их много, у них хорошие заработные платы, социальные льготы. Большинство сотрудников ФСИН носят погоны, что означает досрочную пенсию и возможность получения жилищных сертификатов. Штатная численность финансируемого из средств федерального бюджета персонала уголовно-исполнительной системы составляет почти 300 тысяч человек.

В расчете на двух осужденных приходится один сотрудник тюремного ведомства. В каждой колонии работают воспитатели, психологи, социальные работники. С таким кадровым обеспечением и объемами финансирования общество вправе рассчитывать на то, что из мест лишения свободы будут выходить люди, полностью адаптированные к жизни в обществе и готовые вести законопослушный образ жизни.

Однако на деле все происходит с точностью до наоборот. Уровень рецидивной преступности растет катастрофическими темпами. На сегодняшний день уже каждое второе преступление в стране совершается ранее судимыми лицами, тогда как десять лет назад — лишь каждое четвертое. Более 60% содержащихся в колониях отбывают наказание повторно.

Из мест лишения свободы люди выходят с поломанной психикой, без средств к существованию, чаще всего потеряв контакт с близкими людьми. Человек превращается в закоренелого зэка не за один день и даже не за один год. И виной этому та ситуация беззакония и бесправия, в которую заключенные попадают из-за действий самих тюремщиков. А вовсе не криминальная среда, как утверждают во ФСИН. Десять лет назад влияние криминальной среды в тюрьмах явно было более значимым, тем не менее рецидивистов оттуда выходило гораздо меньше.

Складывается ощущение, что людей в рецидивистов превращают специально, а численность тюремного населения удерживается на высоком уровне намеренно. Ведь уровень преступности в стране за десять лет снизился в 1,6 раза, количество насильственных преступлений — более чем в 2 раза. А вот число заключенных почему-то уменьшилось всего в 1,2 раза.

Тюремное ведомство перекладывает ответственность за такое положение дел на суды, поскольку они принимают решения о назначении наказания и о досрочном освобождении. Однако непричастность тюремного ведомства к низким темпам сокращения тюремного населения — это отговорка. Исправительные учреждения напрямую влияют на возможность досрочного освобождения осужденных — суды в 80% случаев соглашаются с их мнением о целесообразности УДО. Первоочередное значение для УДО имеют налагаемые администрацией исправительного учреждения взыскания, причем далеко не всегда это делается обоснованно и законно.

У ФСИН есть возможности формулировать для судебной системы рекомендации, какие меры пресечения и наказания лучше использовать для разных групп лиц. Ведь тюремное ведомство имеет полную информацию о поведении заключенных как в местах лишения свободы, так и при досрочном освобождении. Но этой статистикой ФСИН почему-то не считает нужным делиться ни с судами, ни с обществом.

Очевидно, что удержание числа осужденных на высоком уровне нужно для сохранения финансовых потоков. Как легальных, так и нелегальных, — ни для кого не секрет, что коррупция в тюремном ведомстве носит массовый характер. В результате в заложниках у тюремного ведомства остаются десятки тысяч человек, которые могли бы быть дома и приносить пользу обществу. Вместо этого общество вынуждено кормить огромное количество «лишних» заключенных и еще более «лишних» тюремщиков. С учетом все разрастающейся дыры в бюджете такие траты нам просто не по карману.

Ольга Киюцина, эксперт ОГФ, руководитель Института проблем современного общества