В прошлом году случилось то, чего опасались все, кто задумывался о структуре экономики России, — упали цены на нефть. Наша страна практически полностью растеряла главное достижение последних 15 лет — повышение уровня жизни... Решить большинство проблем должно «импортозамещение», на которое возлагает надежды правительство. Впрочем, реализация этого плана зависит от того, способны ли чиновники устранить существующие противоречия. Государство рискует потерять поддержку населения, благосостояние которого постоянно снижается: сокращаются субсидии бюджетникам, пенсии индексируются ниже инфляции, госпредприятия не чувствуют помощи со стороны власти. Очевидно, что нам надо изменить политическую и экономическую стратегию.

Взгляд в прошлое

Прошедшие 15 лет для России оказались благоприятным периодом: росли цены на нефть, а следом за ними ВВП. Если в начале тысячелетия объем производимых в стране товаров и услуг равнялся 24,8 трлн рублей, то в прошлом году — 43,7 трлн. Среднегодовой темп роста экономики с 2000 по 2014 год составил 4,1%, а всего за этот период экономика выросла на 76% в сопоставимых ценах. Для понимания: среднегодовой темп мирового ВВП за это время рос в среднем на 2,5% в год. То есть Россия вдвое обгоняла мир по темпам развития.

Все изменилось в 2009 году, когда наша экономика сократилась на 7,8%, а мировой ВВП — на 2,1%. Потом темпы постепенно замедлялись. По итогам 2014 года динамика составила всего 0,6%, что в 4 раза медленнее, чем в целом по миру. Причем замедление роста экономики началось еще до резкого падения цен на нефть в 2014 году. Это свидетельствует об исчерпании потенциала экономической модели развития России, которая применялась в нулевые.

Падение цен на нефть стало шоком для российской экономики. Если в 2014 году ВВП показал небольшой рост, то в 2015 году мы увидели отрицательную динамику. По итогам II квартала показатель снизился на 4,6%.

Инвестиции в основной капитал начали падать еще в конце 2014 года. Сейчас спад набирает обороты. Учитывая внешнеполитический фон и фактическое закрытие для России мировых рынков капитала, ожидать увеличения инвестиционной активности в обозримом будущем не стоит.

По кому бьет кризис?

Лидер по потерям от падения цен на нефть — внешняя торговля. По сравнению с I полугодием 2014 года в этом году Россия получила от экспорта почти на 30% меньше доходов. Импорт сократился еще больше — на 40%. В результате объем внешней торговли упал на 34%, что сопоставимо с кризисом 2009 года.

Все это означает, что правительству срочно необходимо найти дополнительные источники пополнения бюджета. Основные из них — повышение налогов на нефтегазовую отрасль и накопительная часть пенсии. Экономить решают прежде всего за счет сокращения расходов. В первую очередь «под нож» попали ЖКХ, здравоохранение и образование. Ниже инфляции будут индексированы пенсии и зарплаты бюджетникам, сокращаются субсидии госкомпаниям. В итоге бюджет 2016 года удалось сверстать с дефицитом в 3%.

Спад наблюдается и в промышленности. Во II квартале выпуск сократился на 4,9%. Пищевая промышленность, получившая поддержку от запрета на ввоз продовольствия из Европы, выросла всего на 2% и не смогла компенсировать общий спад. В сельском хозяйстве рост также был небольшим — 2,5%. Грузооборот транспорта снизился на 2,8%, а объемы строительства — на 8,6%.

То есть повышения конкурентоспособности российской промышленности за счет падения рубля не наблюдается. В краткосрочной перспективе этому мешает отсутствие свободных мощностей, процент загрузки которых равняется 65%, что близко к историческому максимуму 2008 года. При этом 22% всего оборудования в экономике является полностью изношенным и не может быть использовано.

С другой стороны, безработица находится на очень низком уровне — свободных трудовых ресурсов по большому счету не существует. В долгосрочной перспективе реализовать конкурентное преимущество не позволит монополизированность экономики. Доля малого и среднего бизнеса составляет лишь 20%, что в 2,5 раза меньше, чем в развитых странах.

Поэтому с уверенностью можно сказать, что никакое импортозамещение сейчас России не грозит. Чтобы серьезно повлиять на рост доходов бюджета, оно должно быть всеобъемлющим. Но ограничение конкуренции с импортом приводит лишь к снижению качества продукции и доходов.

Как заменить поиск стратегии красивым словом

Импортозамещение — скорее красивое слово, чем реальная стратегия. К счастью, тупиковость этого пути понимают в правительстве. Но во власти немало сторонников решительных мер по ограничению импорта. Остается лишь надеяться, что здравый смысл все же возобладает.

Между тем главное последствие ослабления рубля — высокая инфляция. В годовом исчислении максимум был достигнут в марте 2015 года и составил 17%. По итогам года МЭР ожидает 12,2%.

Но все это «средняя температура по больнице». Так, продукты подорожали на 21,5%, медикаменты — на 23,6%. Ниже среднего выросли только тарифы ЖКХ. Неудивительно, что основной удар пришелся по карманам самых бедных россиян.

Людей, проживающих ниже черты бедности, за последний год стало на 2,8 млн больше, а их общее число достигло 15% от всего населения. Одно из важнейших достижений последних 10 лет — значительное улучшение уровня жизни населения — практически сведено на нет. С 2000 по 2005 год доля бедных в России снизилась с 29% до 17,8%. Ситуация улучшалась даже в 2009 году — и к 2012 году был достигнут минимум в 10,7%.

Пострадала также покупательская способность граждан — еще один источник будущего экономического роста. Реальные денежные доходы за первые полгода сократились на 5,2%. При этом реальные зарплаты «подешевели» на 8,5%, а пенсии — на 4%. Впрочем, снижение уровня жизни пенсионеров продолжится. Дело в том, что правительство вряд ли в 2016 году проиндексирует пенсии на уровень инфляции.

Таким образом, очевидно, денег на «социалку» в бюджете становится все меньше. По серьезности последствий для населения нынешний кризис больше похож на то, что было в 1998 году. Показательно, что правительство даже перешло на однолетний бюджет — настолько неопределенной является наша экономическая и геополитическая ситуация.

Нефтяные «танцы с бубнами»

Российская экономика адаптируется к низким ценам на нефть к 2018 году. По крайней мере так считают в МЭР. В ведомстве ожидают, что в течение этого периода баррель «черного золота» будет стоить $50–55. После падения ВВП в этом году на 3,5% МЭР надеется на дальнейший рост за счет увеличения запасов промышленных предприятий, а также на восстановление потребительского спроса. Но учитывая, что индексация зарплат бюджетников и пенсий не догонит инфляцию, увеличение потребления если и произойдет, то только на фоне низких значений 2015 года.

При этом МЭР надеется на рост инвестиционной активности с 2017 года. Однако к такому прогнозу следует относиться с определенной долей скепсиса. МЭР необходимо быть оптимистом «по должности». Практика же показывает, что в последние годы прогнозы этого ведомства пересматривались только в сторону понижения. Вполне вероятно, и в этот раз не станет исключением.

Можно было предположить, что после резкого падения 2015 года последует компенсационный рост. Но не стоит забывать — проблемы в отечественной экономике начались задолго до прошлогоднего падения рубля и введения санкций. Рост инвестиций начнется, лишь когда будет понятно, что нас ждет хотя бы в среднесрочной перспективе. Для сравнения: Всемирный банк прогнозирует России еще два года падения, а в дальнейшем — многолетнюю стагнацию. Единственная возможность избежать такого сценария — снижение участия государства в экономике, повышение эффективности госуправления и развитие конкуренции. Согласно прогнозу ВБ, в 2015 году наша экономика сократится на 3,8%, в 2016 году — на 0,6%, и только в 2017 году мы увидим незначительный рост на 1,7%. Но это возможно, если цена на нефть будет колебаться в пределах $50–55 за баррель. По оптимистическому сценарию, если нефть поднимется до $64, то ВВП выйдет в плюс уже в 2016 году.

Всемирный банк говорит о том, о чем не может сказать МЭР, — ресурс нынешней модели российской экономики исчерпан и для дальнейшего роста необходимы качественные изменения. Упование на скорый рост цен на нефть — это не более чем танцы с бубнами в ожидании дождя. В 2009 году снижение доходов бюджета было краткосрочным и подушки безопасности в виде суверенных фондов хватило, чтобы залить пожар. Сейчас мы сталкиваемся, судя по всему, с долгосрочным циклом низких цен на энергоносители.

Проклятие «черного золота»

Длительный период легких нефтедолларов не предъявлял особых требований к качеству государственного управления. Можно было ничего не делать и получать экономический рост. Добыча нефти за последние полтора десятилетия удвоилась, цены выросли в три раза, таким образом, по самым скромным подсчетам, мы наблюдали шестикратное увеличение притока нефтедолларов в страну. Поэтому совершенно естественно, что в «тучные» годы сформировалась система перераспределения ресурсной ренты. В такой ситуации диверсификация экономики и связанное с ней развитие конкуренции присутствовали только в политическом дискурсе, реальная экономика совершенно спокойно обходилась без них. Закономерным итогом стало повышение зависимости России от экспорта нефти. Так, если в 2000 году его доля в доходах консолидированного бюджета составляла порядка 20%, то в 2014 году уже свыше 50%.

Главная проблема состоит в том, что десятилетняя привычка к перераспределению ренты мешает искать пути к повышению доходов бюджета, чиновники в своей массе так и не научатся эффективнее расходовать средства. Для этого достаточно вспомнить 2013 год, когда торможение экономики было налицо (не случайно МЭР за год трижды пересмотрело свой прогноз на 2014 год в сторону понижения), но так и не появилось внятной программы действий. Сейчас мы пока имеем лишь слово «импортозамещение». Официальные лица продолжают уповать на восстановление цен на нефть. Если их надежды оправдаются, то импортозамещение ждет судьба некогда популярной «модернизации».

Наследие светлого прошлого

Все антикризисные меры, которые мы сейчас наблюдаем, лишь тактические шаги правительства по затыканию дырок, за которыми не видно никакой долгосрочной стратегии. К сожалению, это можно считать национальной особенностью.

В России частная собственность не является незыблемой, что не позволяет строить планы на отдаленную перспективу. Не так важно, кроется ли причина в советском прошлом, когда все было общее, или в 1990-х годах, когда сформировался образ предпринимателя-бандита и была проведена приватизация, которую большая часть населения считает разворовыванием государственной собственности.

Важно то, что ни самые крупные предприниматели, тесно связанные с властью, ни малый и средний бизнес не чувствуют себя в безопасности. Зачем вкладывать прибыль в развитие, если завтра тебя могут «заказать» конкуренты? Непонятно, что тогда ждет — тюремная камера или твой бизнес, плод кропотливого труда, окажется в чужих руках?

Ровно поэтому вся история современной России сопровождалась выводом капиталов за рубеж. Он прекращался только на пике экономического роста в 2006–2007 годы. В 2014-м из страны уплыли рекордные $150 млрд. В 2015 году пока ожидается порядка $90 млрд, но может оказаться существенно больше.

Эта же проблема касается и российской власти. Типичный чиновник понимает, что его положение зависит от нерушимости кресла своего начальника, а того — от благополучия его начальника и так далее. Такая ситуация, с одной стороны, повышает управляемость. С другой — напрочь лишает инициативы и снижает горизонты планирования. Главное — отчитаться за текущий период, а что будет дальше — не важно.

Повод для оптимизма

В прошлые годы у граждан вырос уровень благосостояния, у многих появились серьезные накопления. Кому-то удается их использовать на финансовых рынках, но значительная часть лежит на депозитах и постепенно обесценивается. Чтобы эти капиталы приносили доход, они должны инвестироваться. То есть в России есть большой потенциал экономического роста. Но будет ли он использован — зависит от самих россиян.

Один из поводов для оптимизма, как ни удивительно, заключается в режиме санкций. Конечно, с одной стороны, это ограничения на зарубежные заимствования и импорт некоторых технологий, опасливое отношение к российскому капиталу и нашим бизнесменам за рубежом, что ухудшает и без того суровый отечественный инвестиционный климат.

С другой стороны, для национального самосознания нынешняя конфронтация с Западом, если судить по соцопросам, стала символом возрождения великой державы. Поэтому хочется верить, что обвал рубля, резкий рост цен и снижение реальных доходов не приведут к деморализации, а заставят широкие слои населения активизироваться, требовать от власти большей ответственности и конкретных мер развития. Сами чиновники тоже должны понимать, что теперь Запад для них закрыт и необходимо «обустраивать» Россию.

Если рассуждать на общем уровне, то проблема России в том, что сами граждане не верят в будущее, что, естественно, снижает мотивацию к созидательной деятельности. При этом очень низок уровень доверия между социальными группами.

Власть предержащие не верят в способность населения к ответственному выбору, поэтому считают институт выборов необязательным и даже опасным. Население, в свою очередь, не доверяет власти. Поэтому рядовые граждане сомневаются, что можно что-то изменить, и к выборам относятся без должного внимания. О подозрительном отношении населения к предпринимателям, то есть фактически к единственной социальной группе, создающей добавленный продукт, говорить уже не стоит.

Не надо также лишний раз напоминать о непримиримости позиций условных либерального и консервативного лагерей. Понятно одно — Россия оказалась неподготовленной к падению цен на нефть. Поэтому и решение стоящих на повестке дня проблем зависит в первую очередь от политической воли власти.

Не сложно написать стратегию развития, которая бы включала в себя реформу государственного управления, снижение административных барьеров и повышение инвестиционной активности, переориентацию госрасходов с оборонки на развитие человеческого капитала.

Ее реализовать сложно. Поэтому ответ о будущем России сводится к двум вариантам. Первый — инерционный. Мы продолжаем политику конфронтации с Западом, наращиваем военный потенциал, сокращаем расходы на развитие экономики и общества до тех пор, пока не происходит окончательный коллапс по примеру 1991 года.

Второй — модернизационный, когда обществу будет предложен не просто широкий пакет реформ, но по большому счету новый общественный договор.

Образ будущего

Последнее десятилетие между властью и населением действовало негласное соглашение: социальные гарантии в обмен на свободу (слова, предпринимательства, выбора и т.д.). Росла нефть в цене, росли пенсии, зарплаты в бюджетном и частном секторах.

Но сейчас на поддержание этого соглашения ресурсов уже не хватает. Другими словами, покупать власть у общества больше не на что. Поэтому, по сути, правительству сейчас необходимо вернуть гражданам то, чего они были лишены. Чиновникам необходимо больше работать с оглядкой на население и эффективнее расходовать государственные средства, бороться за повышение налогооблагаемой базы. К слову, возврат к идее губернаторских выборов и деятельность Общероссийского народного фронта позволяют надеяться, что движение идет в указанном выше направлении.

Еще более важно вернуть сейчас конкуренцию в экономическую сферу. Денег на поддержку монополий и других государственных предприятий в бюджете нет, поэтому только частная инициатива может стать дополнительным источником доходов. Мы можем сколько угодно гадать, какие отрасли сейчас необходимо развивать, где импортозамещение имеет больший потенциал. Но на этот вопрос куда лучше ответят миллионы предпринимателей. Надо только дать им гарантии, что их никто не тронет. С крупным бизнесом, на мой взгляд, необходимо обсудить идею своеобразного пакта о непересмотре итогов приватизации. Для малого-среднего предпринимательства критическое значение будет иметь снижение возможностей для рэкета со стороны надзорных ведомств, то есть полномасштабное дерегулирование.

Не обойтись и без реформы силовых структур, суда, которые должны стать гарантами соблюдения закона, и прежде всего его духа, а не буквы.

Модернизационный план просто обязан включать пересмотр приоритетов расходования государственных средств. Никто не спорит, что России нужна современная армия, но для конкурентоспособности страны в XXI веке здравоохранение, образование и наука имеют куда большее значение. Только развитие человеческого потенциала, обеспечение возможностей для его реализации способны стать основной долгосрочного развития.

Можно даже не брать в пример страны Запада, а взглянуть на нашего восточного партнера. Китайское экономическое чудо случилось ровно тогда, когда в коммунистическом обществе появилась частная инициатива, когда китайские студенты поехали учиться в лучшие университеты мира. Еще более показателен пример Сингапура, в котором созданы тепличные условия для развития бизнеса и инноваций. И дело не только в борьбе с коррупцией и низких административных барьерах, здесь более важна государственная политика, которая формирует у населения конкурентоспособные ценности. Чего стоит только изображение на банкнотах образов, иллюстрирующих науку, искусство, образование, спорт.

В российском менталитете эти ценности, несомненно, присутствуют, но — и сейчас это наиболее заметно — они не являются в фокусе внимания. Вся мощь российской пропагандистской машины направлена лишь на поддержание иллюзии того, что у нас в стране все хорошо, а если что и плохо, то в этом виноваты враги. В Сингапуре или Китае никому в голову не придет винить президента США в отмене льгот на проезд для пенсионеров. В психологии есть такой термин, как локус контроля. Если он внутренний, человек причины своих бед и решение проблем ищет внутри себя, а если внешний, то виноватым все время оказывается кто-то другой. Приходится говорить об этих очевидных вещах, потому что разговор об импортозамещении надо начинать с того, что мы перестанем «импортировать» причины наших проблем из-за рубежа, а начнем видеть их в своих действиях.

Россия — большая страна с великой историей и культурой, с громадным человеческим потенциалом и богатыми ресурсами, поэтому хочется верить, что у нас есть возможности преодолеть нынешний кризис и выйти на новый этап развития. Вопрос в том, верит ли в это российская власть?

Даниил Кириков, управляющий партнер Kirikov Group, специально для «МК»

Даниил Кириков