Отечественные консерваторы, продолжая традиции старорусской философской мысли, называют нашу страну «третьим Римом», связывая, таким образом, историю России с Византией — «вторым Римом».

Что ж тут сказать? Действительно, именно сейчас это уподобление звучит весьма актуально. И не потому даже, что наша президентская власть очень смахивает на «автократию» византийских времен. А потому, что наш подход к государственным приоритетам, к их расстановке и, соответственно, к расходованию государственных ресурсов очень похож на византийский. И это отнюдь не комплимент. Правда, пока неясно, будет ли и судьба наша подобна судьбе «второго Рима»: «два Рима падоша, а третий стоит…». Но, думаю, если мы продолжим вести дела так, как сейчас, то и третий Рим может не устоять.

Впрочем, обо всем по порядку.

В Госдуму внесен бюджет на 2016 год. В нем, если смотреть строго на цифры, на первом месте — расходы государства на свое собственное содержание и на военные нужды. При этом значительная часть главного финансового плана страны (почти 20% всех расходов) находится в «серой зоне» — это секретные статьи бюджета, которые в основном связаны с вопросами обороны и безопасности. Здесь, очевидно, находятся и расходы на сирийскую операцию, о которых, за недостатком официальной информации, ходят самые разные слухи.

В совокупности весь этот блок трат («общегосударственные расходы», оборона, безопасность, секретные статьи) близок к половине бюджета — 39,7% (!), или 8,1% ВВП.

Для сравнения: расходы на экономические программы составляют 16% от всех расходов бюджета, а на социальную политику, включающую в том числе и пенсии, запланировано чуть менее 27,6%, или 5,6% ВВП.

Выросла статья расходов на «мероприятия, осуществляемые на основании отдельных решений президента и правительства РФ», то есть, читай, на ручное управление экономикой. Функционирование законодательных органов власти и муниципальных образований потребовало роста расходов почти в полтора раза. Заметно, что траты на госаппарат, оборонное ведомство, правоохранительные органы не были подвержены сокращению, несмотря на кризис. Себе государство не урезало, если не добавило, а вместо этого сократило финансирование образования и минимизировало рост социальных расходов. К примеру, пенсии будут проиндексированы всего на 4% при фактической инфляции свыше 10%, что означает не улучшение, а ухудшение материального положения пенсионеров.

Подобная бюджетная политика сильно контрастирует с тем, как формируются бюджеты в зарубежных странах — достигших и экономических, и социальных успехов.

Вот, например, бюджет Норвегии — также нефтедобывающей страны, как и Россия: социальная защита — 17,5% ВВП, здравоохранение — 7,5%, образование — 4,9%, экономические проекты — 4,7%, оборона — 1,4%, безопасность и полиция — 1%. Такой бюджет позволяет поддерживать экономическую и социальную стабильность, сохранять постоянный высокий уровень потребления, стимулирующий экономический рост.

В Австралии: социальное обеспечение — 10,6% ВВП, здравоохранение и образование — 4,8% и 2,2%, оборона — 1,8%, госаппарат — 1,5%.

США — так же, как и мы, склонные к имперской политике (правда, при совсем другой экономке), тратят на пенсионное обеспечение 7% ВВП, а на оборону — 4,7%.

Как показало исследование экономистов Массачусетского университета, проведенное в 2007 году, затраты на оборонную промышленность в качестве инвестиций в экономику менее эффективны, чем вложения в образование или в потребительский спрос. Исследовав военные расходы США, аналитики пришли к выводу: 1 млрд долларов, потраченный на оборону, создает приблизительно 8,5 тыс. рабочих мест, тогда как те же деньги, выделенные на стимулирование потребления домохозяйств, создают 10,8 тыс. рабочих мест (на 26% больше), а на образование — 17,7 тыс. рабочих мест.

Дорогое государство и дорогие войны (а война — это всегда дорого) подтачивают и разрушают экономику, особенно если страна находится в изоляции и терпит кризис. Осуществлять большие внешнеполитические проекты можно, только если опираешься на мощную экономику, хотя даже в этом случае раздутый и неэффективный госаппарат медленно, но верно тянет страну на дно. При этом стратегически недальновидно экономить на уровне и качестве жизни людей (потому что это потребительский спрос и налоговая база), на образовании и здравоохранении.

Об этом говорят и исторические и современные примеры.

Так, уже упомянутая Византия в течение нескольких веков упорно пыталась восстановить свою роль «первого Рима». Она потратила колоссальные ресурсы на операции в Италии, на ссоры и споры с Западом и при этом пренебрегала своими действительно жизненными интересами — внутри страны и на восточных границах. «Второй Рим» имел исключительно неэффективный и дорогостоящий госаппарат, тяжким грузом давивший на экономику. Но реформы не проводились, политические просчеты были замечены слишком поздно, коррупция и клановые войны нарастали, и в итоге страна не справилась с внешними вызовами и прекратила свое существование. Эту ли судьбу мы имеем в виду, когда называем себя преемником «второго Рима»?

Есть примеры и более близкие к нашему времени, скажем, — Португалия, Испания, Франция ХХ века. Так, в Португалии времен авторитарного правления Салазара—Каэтану были начаты военные операции в африканских колониях (Ангола, Мозамбик, Гвинея-Бисау), что негативно повлияло на экономику страны. Проблему дополнял громоздкий госаппарат. В результате в 1972–1975 годах рост ВВП, ранее составлявший 12%, прекратился, начался спад, который достиг 5%. В 1974 году, на пике военной операции, оборонный бюджет Португалии составил 6,5% от ВВП. В то же время подушевой ВВП страны составил только половину от среднего уровня западноевропейских стран, Португалия считалась самой бедной страной Европы. Кризис усилился из-за ситуации на нефтяном рынке, правительства Салазара и Каэтану справиться с ним не смогли. Закономерным итогом стала смена политического режима. Новая власть провела реформы, сократила расходы на армию и бюрократию и добилась возобновления экономического роста.

Франкистская Испания также пережила период широких внешнеполитических амбиций, которые вылились в высокие военные бюджеты и завышенные расходы на репрессивный аппарат и бюрократию при бедности населения и экономической стагнации. Оживление началось только после реформы «корпоративно-патерналистской» социально-экономической модели и сокращения расходов на оборону и безопасность.

В голлистской Франции социальный и экономический кризис был связан во многом с войной в Алжире, ростом расходов на оборону (5,4% от ВВП), низкой эффективностью бюрократии. После отставки де Голля Франция снижала оборонные расходы, и к концу президентства Жоржа Помпиду в 1974 году они составляли уже не более 2,5% ВВП.

Не стоит забывать и о таких хрестоматийных примерах, как довоенные Германия, Япония, Италия. А также о бывшем СССР и странах соцлагеря, где высокие расходы на «оборонку» и бюрократию стали одной из причин экономических трудностей и далее по цепочке — политического кризиса.

В экономически развитых и потому политически сильных странах социальная сфера, человеческий капитал, экономика стоят на первом месте, а государство и оборона — даже когда страна ведет имперскую внешнюю политику, как США, — на втором. Сохранение этого баланса жизненно необходимо и для самосохранения власти, и для того, чтобы успешно конкурировать с другими странами. Но это, конечно, при условии, что в правительстве думают о будущем, а не живут только сегодняшним днем.

Наш федеральный бюджет 2016 года — это типичный бюджет авторитарного забюрократизированного государства, умеющего работать только в ручном режиме без расстановки стратегических приоритетов и без учета экономических возможностей страны. Такой подход чреват провалом в конечном счете внешней политики и внутренними потрясениями.

«Два Рима падоша, а третий?..».