Внешние симптомы безопасности – вовсе не признаки таковой. Так же как умное лицо – еще не признак ума. Обилие полицейских на российских дорогах внушает надежду на то, что их готовность брать взятки с нарушителей не приходит в противоречие с одной из главных функций любых правоохранителей – защитой водителей в случае форс-мажора. Надо получить собственный опыт дорожно-криминального экстрима, чтобы убедиться в обратном.

«Пятерка» – трасса № 5 Москва–Челябинск – 2 тыс. километров страха. Впрочем, к нему быстро привыкаешь. И даже находишь большое удовольствие, собираясь в путь. Укладывая не только подарки родственникам и еду, но и оружие. Травматический пистолет. Нарезной 10-зарядный карабин калибром 5,6. Отдельно – патроны. Оружие, конечно, зарегистрировано. В специальном отсеке «Тойоты» – крупный пес Гоша, тигровой масти. Порода подходящая – кане корсо, телохранитель, голова как у теленка, челюсти крокодильи. Со стороны не скажешь, что нравом нежен, миролюбив и послушен.

Так, наверное, путешествовали переселенцы на Диком Западе США в XIX веке. Ездить приходится в Оренбург пару раз в год. Знаем каждую колдобину на трассе, каждый поворот, а названия сел и городов давно стали родными и близкими, словно малая родина, растянувшаяся на полторы тысячи километров. Вот на этой реке летом нас окружила ватага подростков, думали – придется обороняться, но они наперебой стали предлагать всего лишь вымыть машину... А на той поляне воришки пытались лезть в машину, пока мы обедали в стороне, да собака пресекла мелкое это правонарушение... Ну и, конечно, деревня Умет в районе Пензы – экзотика, рай для дальнобойщиков, утонувший в дыме шашлыков и расцвеченный по ночам огнями десятков сомнительных забегаловок.

Дорога за 15 лет почти не изменилась. Только появились вдоль трассы так называемые мотели – российский вариант придорожных гостиниц для путешественников. У нас они редкие, дорогие и помпезные, не подступишься, да и площадки для машин доверия не внушают. Пришлось бы выгружаться, а поутру снова упаковываться, кто же пойдет на такую бездарную трату времени? В районе Жигулевска начинается участок повышенной опасности. 29 декабря, перед самым Новым годом, почти пустое шоссе. Обочина – сугробы, черная лесополоса, безлюдье: ни стоянок, ни постов ГИБДД, ни магазинчиков, ни рынков, ни мотелей. Накопилась усталость – позади тысяча километров.

Черная «девятка» догоняет и обходит нас справа, на большой скорости почти притираясь к автомобилю, едва не задевая зеркало. Кузов битый, небрежно выкрашенный – даже не блестит в свете фар. Все это замечаешь в доли секунды. Автомобиль обгоняет нас и встает поперек дороги. В какой-то момент открывается окно водителя, в черном проеме – злобное лицо кавказца, ругань, перемежающаяся приказом остановиться. И требовательный жест руки, высунутой из окна: «Стоять!» В первую секунду кажется – автоподстава. Потом понимаешь – дело серьезнее. И рука тянется к травматике, что под курткой. Но замечаешь вдруг: за спиной нападающего еще трое. И они наверняка вооружены. И скорее всего стрелять готовы совсем не резиновыми пулями.

Чудом уворачиваемся от бандитской «Лады», обходим ее слева, по разделительной полосе, едва не выезжая на встречку. Потом начинается гонка. В зеркале – фары преследователя, в душе – полное ощущение персонажа боевика, когда не знаешь конца истории, но сильно подозреваешь сценариста в нелюбви к хеппи-эндам. Еще дважды гнутая «девятка» прижимается к нам, провоцируя остановку и выяснение отношений.

Но вот наконец огни на обочине – и развилка. Направо – поворот на Самару, налево – продолжение трассы. Осуществляем сумасшедший маневр: не включая поворотки, следуем строго на город и, в последнюю секунду перемахнув через сугроб, оказываемся на объездной. Преследователи теряют нас из вида. Мы видим, как они проскакивают мимо. Развернутся ли?

Первая мысль: остановиться на посту ГИБДД, рассказать о случившемся. Мысль вторая: если менты в доле, они сообщат наш маршрут подельникам в черной «Ладе». В лучшем случае просто посмотрят сонными глазами и предложат «проехать в отделение», чтобы подписать бесполезный протокол… Всю ночь, что ехали потом до Оренбурга оставшиеся 500 километров, внимательно всматривались в огни за спиной. И облегченно вздыхали, когда нас обгоняли разноцветные иномарки и в свете наших фар в снежном буране уходили вперед – мы не торопились на обледеневшей трассе.

С удивлением вспоминали инцидент – словно не с нами все происходило, не в России XXI века. Лицо нападающего было от меня на расстоянии вытянутой руки. Почему не стала стрелять? Да потому что не в Америке живу. Сценарий последующего разбора полетов известен заранее. У нас ведь нет ущерба – нет и нападения. Где свидетели? Да и разыщи полиция бандитов, получила бы ответ: мы, мол, пытались дорогу спросить, остальное показалось этим гадам-москвичам… Поверили бы им. Не нам. Потому и не остановились. Не сообщили.

Что было бы в случае стрельбы? Тюрьма была бы – за превышение необходимой обороны. В России нет понятия добропорядочного гражданина, налогоплательщика, собственника. Которого государство всеми силами защищает с помощью разветвленной и хорошо подготовленной системы правоохранительных органов. У нас нет обученного полицейского следствия. Которое могло бы давно взять под контроль дорожную мафию – не с Луны бандиты на трассу свалились. Они живут здесь, они местные. А мы – москвичи, проехавшие по чужой земле.

В Оренбурге рассказали о происшествии трем друзьям. По отдельности. И каждый раз они спрашивали: не останавливали нас минут за 20 до нападения полицейские? Останавливали. Как раз минут за 15–20 до того, как началась погоня. Проверили документы. Без всяких, заметим, оснований. Наша машина не числилась в розыске. Мы не нарушили правил. На обратном пути, дней через 10, нас остановили в том же месте полицейские. Дважды на стометровом участке дороги. Второй сотрудник в ответ на возмущенное наше – «Ведь только что ваш товарищ…» сначала удивился, а потом ответил важно: «Наверное, вы чем-то привлекли его внимание!» То есть – уже мы сами виноваты. А не гаишник, который останавливает водителей в неположенном месте, не на пункте ГИБДД, а там, где захочет. И что же, у этих людей просить защиты? Граждане хорошо понимают, что рассчитывать они могут только на себя. Но защищаться им мешают. Боевое оружие под запретом. Хотя у бандитов его пруд пруди. Те знают, что на пулю не наскочат. И что потом купят любой суд.

Рассказала потом о случившемся Сергею Канаеву, главе Федерации автомобилистов России. И дал он несколько хороших советов, которыми делюсь с собратьями по дорожной самообороне.

Во-первых, в случае нападения следует включить аварийные огни и непрерывно сигналить, чтобы привлечь внимание водителей встречных автомобилей. Они потом могут стать ценными свидетелями, даже если сразу и не смогут помочь. Да и сразу могут отпугнуть нападавших. Правда, события развивались в нашем случае с такой скоростью, и маневрировать приходилось так быстро, что было уже не до сигналов.

Во-вторых, полезно оснастить машину камерами видеонаблюдения. Стоит заснять момент нападения, и потом преступники не смогут отвертеться, заявляя, что просто интересовались дорогой. Способ хорош, но при условии, что останешься живой. Трупу, брошенному в сугроб на обочине и оттаявшему по весне, плевать на камеру. Да и на машину, собственно, тоже.

Вероятно, в конце концов бандитов переловят. Именно этих. И выдворят из страны. Или посадят. Но сколько подобных эпизодов, не зафиксированных в победительных сводках правоохранительных органов, случается в России ежегодно и ежечасно? Люди привыкли не рассчитывать на государство. Они привыкли его бояться. Иногда так же, как и бандитов.

Средневековое состояние служб безопасности породило громоздкую силовую машину, мало связанную с гражданским обществом естественным для правового государства образом. Связи эти неестественные, извращенные. Мы тщательно следим за тем, чтобы не стать жертвами коррумпированного сообщества. Чтобы нам не подкинули наркотик. Чтобы не поймали на нарушении, выставив нелепые знаки на дорогах, не соответствующие реальному положению дел на трассе. Чтобы не обвинили в нарушении, которого не совершал. Какая защита? Правоохранители и общество давно находятся в состоянии если не войны, но вооруженного нейтралитета.