Здравствуйте уважаемые подписчики!

              Нам незачем богов напрасно беспокоить —

                   Есть внутренности жертв, чтоб о войне гадать,

                  Рабы, чтобы молчать, и камни, чтобы строить!

                         Осип Мандельштам, «Природа — тот же Рим...»

               Вы среди мертвых сухих буковых листьев, в пожаре ночи,

                                                     Сожженные, как жертва, вы — невидимки...

                                                       Д.Г.Лоуренс, «Запах ирисов»

Можно согласиться с многими людьми которые считают, что перенаселение планеты ведет к многим бедам, но нельзя решать эту проблему варварским пу­тем. Не надо заниматься уничтожением одних, чтобы лучше жили другие. Только путем сотрудничества мы можем решить эту проблему. Требуется всех сделать цивилизованными людьми, дать им знание, воспитание, образование и работу. Когда люди много и с удовольствием работают, они меньше думают о секс. Если люди ни чем не заняты или мало заняты, они больше полу­чают жизненное удовлетворение через секс (например, жители Африки). Тем более медицина везде становится платной, а бедные по-прежнему экономят на противозачаточных средствах. Можно и нужно сделать из всех народов цивилизованных людей. Призвать на помощь науку и медицину. Сообща всегда легче решить любую проблему.

К сожалению, все больше наука работает на корпорации. Представителям науки требуется кормить семью и жить по человечески, потому им не всегда приходится выбирать на кого работать. Научных работников использует госу­дарственная элита и корпорации в своих личных интересах, прикрываясь ин­тересами страны и народа. В рабовладельческой системе людьми управляют через нужду. А кто платит, тот и заказывает музыку. Основное стремление корпораций, как можно больше получить прибыли. Их мало интересует госу­дарство и совсем не интересует народ.

Преступниками люди становятся не из за генов, а из за неправильного вос­питания и образования. Человечество может жить без преступлений и пре­ступников. Для этого требуется чтобы люди этого захотели. Требуется не бо­роться с болезнью, а создать условия, чтобы болезнь не возникла.

 В наше время наукой создано самое разрушительное оружие, которое мо­жет уничтожить несколько раз все живое на планете Земля. В наше время все чаще армии защищают не свою страну, а под различные предлогами ведут за­хватнические войны на чужой территории. Было много написано книг, с осуж­дением фашизма, но по прежнему фашизм процветает. И по-прежнему поли­тики культивируют его в массах. По-прежнему народом манипулируют как стадом бездумных баранов. Ни одной политической и государственной элите, думающий, умный народ не нужен. В Соединенных Штатах народ по образо­ванию не отличается от народов развивающихся страт (данные приводятся ниже).

Множество цивилизаций погибло из-за рабовладельческо индивидуалисти­ческого строя. За многие века, мы ни чему не научились, так как истории как науки не существует. История стала прислугой у политиков и религиозных деятелей. Потому мы не как не можем научиться из гибели прошлых цивили­заций и наша цивилизация медленно но верно продвигается к гибели. Мо­гильщиками цивилизации в первую очередь можно считать политиков и рели­гии. Это те, кто борется за власть, шагая к цели через трупы.       

Мы теперь вспоминаем о Боге, когда чего-то от него хотим. Люди возом­нили себя равными Богу. Религиозные деятели по-прежнему пытаются людей держать в страхе перед мучениями в аду. Пытаются несколько тысяч лет чело­вечеству преподнести необычайно щедрый подарок - вечную жизнь. Меня много лет волнуют один вопрос. Зачем на человечество повесили вину за Адама и Еву, которые вкусили плоды с древа познаний. Ведь получается, что они не грешники, а святые или первые революционеры. Вопреки приказу Бога, они решили пойти на жертву во имя человечества, лишившись всех привиле­гий в Райском саду (вот бы нашим политикам решиться на такой подвиг). Ре­шили выбрать пути страданий и лишений, но дать человечеству знания.  Тре­буется определить дату, когда Адам и Ева вкусили плоды с дерева познаний и сделать этот день всемирным праздником: “Науки и знаний”. Адама и Еву требуется внести в историю, как самых великих людей, которые открыли путь к знаниям и цивилизации. Поставить памятники Адаму и Еве в каждом городе перед партийными и законодательными зданиями, пусть этим служащим будет стыдно, что они ни чего не вкусили и никогда не вкусят, так как Бог надежно охраняет свой сад от паразитов. Поставить памятники возле всех религиозных зданий, хотя эти ребята не вкусили плодов с древа познания, но у них хороший нюх и они по нюху определили, как правильно обманывать народ, чтобы этот же народ и оставался довольным, что их дурачат. С годами эти деятели стано­вятся умнее и объединяются в единый симбиоз: политики, религии и олигар­хия. Затем эти умники начинают делить власть и богатства, сталкивая госу­дарства и народы между собой. Происходит война всех и со всеми, продвигая закат цивилизации. Если мы не заменим рабовладельческо – индивидуалисти­ческую систему на систему всеобщего благополучия, закат цивилизации неиз­бежен. Мы находимся в стадии развития кризиса, а лет через 20 начнется закат цивилизации через всевозможные кризисы или при нашем содействии нач­нется новое развитие цивилизации. Мы надеемся на здравомыслие народа.

Древние люди боялись природы и потому через всевозможные религиозные верования ей покланялись. Этим пользовались в древние времена и пользу­ются в наше время, создавая всевозможные религии. Самый прибыльный биз­нес владеть умами народа, значить владеть не только народом, но и его день­гами. Тем же методом пользуется и государственная элита. С древних времен ведется борьба, кто будет управлять народом: олигархия, государственная элита (политики) или религиозная элита. В наше время на Западе, олигархия и политическая элиты объединились и оттеснили на вторые роли религию. В большинстве мусульманских стран пока все наоборот. Когда во все сферы деятельности вмешивается религия, это нервирует политиков Западных стран. 

 Когда писались религиозные книги, писатели не задумывались о последст­виях, им хотелось стать великими и заботились о своём личном благополучие. Вот последствия религиозных книг, в которых сказано, что Бог дал человеку природу и все живое на Земле и сказал распоряжаться всем этим. Мы не жи­вем в гармонии с природой, а вознеслись над ней как хозяева. Некоторые люди стремятся переделать все, что есть на планете Земля. Распоряжаемся природой в соответствии со своими нуждами и все больше вторгаемся в самое святое – в творение Бога. Над человечеством постоянно проводят какие либо опыты. ев­геника этому подтверждение.

Некоторые умники не стараются ввести все народы в цивилизацию, а пыта­ются произвести отбор и вопреки природе создать нового человека. Который будет соответствовать нужным критериям. Через какое то время наука сможет клонировать людей, создавать роботов и создадут искусственный разум. По­лучатся идеальные рабы. Которые не будут требовательны к социальным ус­ловиям. Они будут управляемы как домашние животные. Их можно будет размножать искусственным путем. Управлять при помощи вживленных в них веро – чипов.

  Останется решить проблемы с перенаселением планеты не нужными людьми. Эту проблему можно решить цивилизованным путем, войнами или подключив науку к уничтожению лишних людей. Цивилизованным путем по­литики похоже решать насущные задачи не собираются, значить придется го­товиться к худшему. Если народ и дальше будет  бездействовать,  надеясь на политиков и государственную элиту, нас ждут впереди большие потрясения.

Требуется народу задуматься, куда нас ведут и в первую очередь это требу­ется сделать среднему классу (те, кто себя считает интеллигенцией). Ведь средний класс, это самый управляемый народ, как собаки Павлова. Не требу­ется управлять всем народом, достаточно управлять средним классом, а те в свою очередь будет управлять рабочими, крестьянами и детьми. Потому рас­пространена идея, что каждый человек может добиться успеха и стать значи­мым в обществе. Каждый человек должен выживать сам по себе. Потому пре­возноситься индивидуализм. Коллектив (если он дружный) это сила, а любым индивидуалом можно управлять, как заблагорассудится.

Рабовладельческо - индивидуалистическая система, не заинтересована в семьях. Ведь живя по одиночке, люди больше употребляют. Каждому чело­веку потребуется машина, дом, домашняя утварь и т.д. Все больше возникает всевозможных развлечений, а кто больше развлекается? Естественно – кому одиноко. Когда люди живут в семьях, они ведут скромный образ жизни и у них меньше расходуется средств на бытовые нужды. Кругом пестрят рекламы: «Покупайте, это вам очень нужно, без этого вы не сможете жить». Семьи не так просто заманить рекламой. Одинокого человека намного проще уговорить, он рад всему, что ему хоть не на долго скрасит жизнь.

На закате многих цивилизаций приходит разврат. Когда не поймешь, кто мужчина, а кто женщина и семьи они создают в насмешку над природой. В наше время можно без особых проблем поменять пол. Сегодня ты мужчина, а завтра ты стала женщиной. Или среднего рода и не женщиной и не мужчиной. Предлагаются всевозможные развлечения, наслаждения, все делается, чтобы из человека сделать раба привычек.

Ленин старался внедрить в народе коллективное сознание, где каждая про­фессия должна стать уважаемой. Пришел ему на смену бандит Сталин и похо­ронил ленинские идеи, введя в коллективизм идеи индивидуализма. Потому номенклатура созданная Сталиным, смогла поработить весь народ. Сталин оказался могильщиком идеи равенства и братства (идеи коммунизма, к кото­рой стремился Ленин). Реанимировать идею коммунизма не возможно, эту идею Сталин основательно похоронил. Нынешняя коммунистическая партия существует для мечтателей, которые надеются, что справедливость восторже­ствует.   Нынешняя коммунистическая номенклатура ничего не может пред­ложить хорошего, кроме сталинского рабства. Требуется умный лидер с инте­ресными идеями, а у коммунистической номенклатуры, такого нет.

Такая же беда и у антиглобалистов. У них нет единого сплоченного коллек­тива и нет ясной цели - к которой следует двигаться.

Национальное, коллективное сознание в наше время, поддерживает два на­рода: японцы и евреи. Эти народы желают быть великими народами. Они знают, что через поддержку друг друга, уважение друг к другу и раннее разви­тие детей - можно стать великим народом. У славян это отсутствует, а госу­дарственной элите это и не надо. Нашим политикам не надо ни великого на­рода, ни великой страны, их только интересует своё благополучие. Они бо­рются с Западам: приняв их ценности, законы, догмы и решили их переиграть за счет крупных корпораций, науки и природных богатств. Эти крысиные бега народу совершенно не нужны. Народ нуждается не в зрелищах, развлечениях и заверениях о красивой жизни. Народ нуждается в человеколюбии и свободе.

Но лучшей жизни народ не должен сидеть и ждать пассивно. Чудеса бы­вают только в сказках, когда имеешь волшебную палочку, а нашей волшебной палочкой должно служит действие. Если мы желаем создать систему всеоб­щего благополучия. Систему, когда все люди будут жить счастлива, без раб­ского отношения друг к другу. Давайте притворять нашу мечту в жизнь. Дей­ствия сделали из обезьяны – человека.

Наша цель - великий свободный народ. Великая страна. Мы подымим циви­лизацию на иной уровень развития. Мы обладаем нужными знаниями, а воз­можности нам предоставляются самим Богом.

Сегодня выношу на обсуждение, отрывок из книги Глэд Джон. Евгеника два­дцать первого века. Будущая эволюция человека.

Картирование генома человека

Генетика — молодая наука. Эволюция видов была по-настоящему открыта лишь в конце 50-х годов XIX века. В 1866 году австрийский монах Грегор Мендель опубликовал результаты своих опытов по опылению гороха. Вплоть до конца века на его открытие ни­кто не обратил внимания. И Гальтон, к примеру, так никогда и не узнал о них. Даже меха­низм оплодотворения — слияние ядер мужских и женских половых клеток — был открыт лишь в 1875 году. В 1888 г. в ядрах клеток были обнаружены тельца, названные хромосо­мами, а в 1909-м менделевские факторы наследования получили наименование генов. Первое искусственное оплодотворение (у кролика, а затем у обезьян) было произведено в1934 году; и, наконец, в 1953-м было совершено фундаментальное открытие — установ­лена двойная спиральная структура ДНК. Как видим, все это произошло совсем недавно, так что ранние евгеники в общем-то были весьма мало осведомлены о технике своего дела.

Картирование генома человека находится все еще на ранней стадии. То, что мы знаем, — это малая крупица по сравнению с тем, чего мы не знаем. Существует три миллиарда нуклеотидных последовательностей, образующих от двадцати шести до тридцати восьми тысяч генов, которыми непосредственно кодируются белки. А вот как взаимодействуют гены и производимые ими белки, до сих пор плохо понятно.

Но гены, кодирующие белки, составляют лишь два процента генома человека. Функ­ции других цепочек ДНК во многом еще — тайна. Мы знаем, что некоторые из них вклю­чают и выключают гены; мы выяснили, что на концах хромосом есть теломеры, укороче­ние которых имеет отношение к процессу старения, а также нефункциональные геномные паразиты, чья единственная функция заключается, по-видимому, лишь в самовоспроиз­водстве. Приблизительно 40—48% нуклеотидов состоят из повторяющихся последова­тельностей. Даже когда мы вычислим все последовательности генома, придется выяснять, как эта информация соотносится с экспрессией генов. Такова в самых общих чертах гран­диозная машина наследственности — подробности ее схемы нам еще предстоит осваи­вать.

Впрочем, роль генов в человеческом обществе довольно быстро осознается. В 1998 году Дайана Пол (Массачусетский университет) напомнила о том, что еще четырнадцать лет тому назад она назвала

 «биологически детерминистской» точку зрения, согласно которой на различия в ин­теллекте и темпераменте влияют гены — используя эти термины так, словно их значе­ние было конкретизировано. Сегодня их использование было бы спорным, так как эти яр­лыки как бы ставят данную точку зрения под вопрос, в то время, как она широко при­нята и учеными, и общественностью.

Как бы то ни было, наши знания пополняются буквально с каждым днем, и уже в са­мом недалеком будущем мы сумеем с большой точностью анализировать генетический груз, который мы навязываем будущим поколениям.

Идеология

Необходимые условия жизни

Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем...

Первое послание апостола Павла к Коринфянам, 13, 9.

Сторонники евгеники требуют рассматривать научную селекцию в рамках нашего об­щего отношения к окружающей среде. Они доказывают, что, хотя мы не способны пред­сказать отдаленное будущее, мы можем достаточно точно определить следующие необ­ходимые или хотя бы желательные условия:

1)  запас природных ресурсов;

2)  чистая, биологически разнообразная окружающая среда;

3) численность народонаселения, не превышающая возможностей планеты;

4)  здоровое, альтруистичное и умственно развитое население.

Блага, которые мы пожинаем со времен промышленной революции, в конце концов должны будут истощиться. Споры о том, надолго ли хватит тех или иных природных ре­сурсов, можно считать второстепенными в масштабе существования человеческого рода на Земле. Рано или поздно мы израсходуем в той или иной форме весь доступный нам слой земной поверхности. Единственное, на что мы надолго можем рассчитывать, — это запасы, действительно обновляемые и неистощимые. Что же касается научно-фантастиче­ских вы-мвьуюв о переселении на другие планеты, то подобный вандализм под девизом «плевать на все» так или иначе неосуществим для миллиардов людей.

Можно, конечно. возразить, что неизбежность истощения ресурсов лишает смысла саму тему дискуссии. Какая разница, если рано "Или поздно это все равно произойдет?

Ответ лежит в области морали.

Мы пустились в промышленную революцию всего два столетия назад, и нам предстоит пройти еще огромный путь, если мы не хотим, чтобы наши потомки вернулись к перво­бытной экономике охоты и собирательства в эпоху, когда останется уже мало что соби­рать и не на что будет охотиться.

Нам необходимо умело использовать оставшиеся драгоценные ресурсы, чтобы пройти этот путь как можно бережливее.

Традиционные сообщества живут в гармонии с природой. Современное индустриаль­ное общество — явно нет. Мы уже загубили многое в способности природы к самоисце­лению. Множество видов стерто нами с лица земли, другие перемещены — нами же — в чуждую им окружающую среду, где при отсутствии естественных врагов они, следуя на­шему примеру, насилуют окружающий мир. Глобализация уже наносит разрушительные удары по биологическому разнообразию планеты. Что же касается загрязнения окружаю­щей среды, то хотя оно зашло так далеко, что об этом тяжело читать и слышать, многое еще можно повернуть вспять.

Налицо демографические проблемы, с которыми уже в ближайшее время нашей пла­нете едва ли удастся справиться. В традиционных сообществах дети, будучи единствен­ной формой социальной защиты, представляют для своих родителей экономическую вы­году. Чем их больше, тем выгоднее родителям. В современном обществе дети являются экономическим бременем, и вернейший способ увеличить потребление (для многих — главная цель в жизни) состоит в том, чтобы сократить число детей до минимума.

В 2003 году суммарный коэффициент рождаемости (СКР — количество детей у одной женщины за весь детородный период) в странах Юго-Восточной Азии был ниже уровня воспроизводства — 1,7. В Японии и на Тайване он составил даже 1,3. В Европе СКР упал до 1,4, причем в восточноевропейских странах он составлял 1,2, в России — 1,3. СКР в Канаде и Соединенных

Штатах — соответственно 1,5 и 2. Резкий контраст с этими цифрами представлял по­казатель Латинской Америки — 2,7, а в Африке он достиг уровня 5,2. СКР планеты в це­лом равнялся 2,8.

За последние 250 лет население Земли увеличилось в шесть раз. Оно все еще растет драматически, хотя темпы роста несколько замедлились; сейчас он приходится в основ­ном на беднейшие страны. И хотя есть надежда, что мир в целом в конце концов преодо­леет демографический взрыв, вполне возможно, что прежде, чем это произойдет, некото­рые страны переживут кошмарный мальтузианский коллапс. Например, в Республике Бангладеш, территория которой значительно меньше Беларуси (причем большая часть ее представляет собой аллювиальную затопляемую равнину, часто подвергающуюся разру­шительным действиям циклонов), уже сейчас проживает 134 миллиона человек, к 2050 году, как предполагают, эта цифра достигнет 250— 255 миллионов. В некоторых других регионах наблюдаются еще более высокие темпы роста: палестинские арабы, например, по имеющимся прогнозам, увеличат свою численность за предстоящие несколько десяти­летий в 3,3 раза — и это на земле, где уже сейчас ощущается критический недостаток питьевой воды. Индия предположительно добавит за это время к своему нынешнему на­селению столько людей, сколько сейчас проживает на всей территории Европы⁵².

Конечно, демографические предвидения ненадежны. Есть прогнозы «низкие», «сред­ние» и «высокие». И существуют вопросы, на которые ни у кого нет ответов. Сколько людей может вообще прокормить наша маленькая планета? Сколько жизней унесут фак­торы, снижающие народонаселение не в результате ограничения рождаемости, а из-за вы­сокой смертности? Например, уже сейчас можно предвидеть гибель пятидесяти миллио­нов человек от СПИДа. Когда это кончится? И какие новые беды притаились за углом? В этом смысле демографические прогнозы ничуть не лучше биржевых. В любом случае, са­мый мудрый подход — заблуждаться в сторону осторожности. Численно ограниченное население, способное выжить, используя имеющиеся обновляемые ресурсы, создаст меньшую нагрузку, обеспечит менее разрушительный переход к новой экономике.

Альтруизм

По Дарвину, естественный отбор оказывает предпочтение такому поведению, которое способствует выживаемости. Самоубийственное поведение, казалось бы, должно вести к вымиранию вида. Как же тогда, спрашивали социальные биологи, можно объяснить пове­дение пчелы, которая кусает врага, вместе с жалом вырывает свои внутренности и поги­бает? Ответ заключается в том, что все решает выживаемость генотипа, а не индиви­дуума. Защищая улей, пчела умирает, но другие члены пчелиного сообщества, ее генети­ческие копии, продолжают жить и размножаться: шансы на выживание их генов увеличи­ваются жертвой индивидуума.

До совсем недавнего времени выживание человеческого индивидуума было в высшей степени проблематичным. Люди — физически уязвимые существа с непрочным кожным покровом, слабой мускулатурой, без когтей, с атрофированными клыками. По-видимому, внеклановый каннибализм в первобытную эпоху повышал шансы на выживание вида. Чужие особи или группы были не просто врагами, но и потенциальной пищей. Мы явля­емся результатом именно такого эволюционного процесса.

У всех животных видов внесемейный альтруизм — редкое исключение. Выживание требует максимального напряжения сил, а энергия, израсходованная на чужие гены, — это энергия, которую можно было употребить на благо собственных детей. Таким обра­зом, рассеянный или несфокусированный альтруизм снижает выживаемость.

Можно представить большинство свойств в виде точек, образующих некий континуум. Если поместить рассеянный альтруизм на одном конце, а сфокусированный — на другом и провести статистическую кривую, она резко отклонится в сторону сфокусированного альтруизма, то есть к прямому потомству.

Объединение семей в большие группы (племена) сопровождалось специализацией и сотрудничеством. Статистическое отклонение в сторону сфокусированного альтруизма сохранялось, но уже не безусловно. Люди научились «жить по правилам», симулируя не­сфокусированный альтруизм. Но гены при этом особо не изменились. Политическая ис­тория homo sapiens представляет собой непрерывную цепь насилия, и любое объективное определение места человека в царстве зверей относит его к хищникам.

Каким должно быть наше общество? В той степени, в какой альтруизм определен на­шими генами, искусственный отбор теоретически мог бы создать социальный контур, на­правленный в сторону рассеянного альтруизма. Трудность продвижения к лучшему обще­ству состоит в том, что процесс этот непременно сопряжен с усилиями и даже жертвами ныне живущего поколения, наделенного поистине диктаторской властью над потомством.

Все это приводит к довольно мрачным выводам. Специалист по экологии человека Гаррет Хардин считал, что бесполезно ожидать от людей действий, противных их собст­венным интересам. По мнению биоэтика Питера Сингера, взаимный альтруизм есть всего лишь «технический термин для сотрудничества».

Как осуществлять отбор с целью поощрения альтруизма? Как измерить альтруизм? Где проходит граница между ролью наследственности и ролью среды (nature-nurture)? Какие гены вступают в игру и в каких комбинациях? Какая тут наследуемость? Какие комбина­ции позитивных и негативных подходов евгеники окажутся наиболее эффективными?

Верный приверженец «зеленого» движения, истинный евгеник хочет создать глобаль­ную цивилизацию, которая не ставит своей главной целью потребление. Его идеал — не­хищническое, несебялюбивое, интеллектуально обогащенное общество, где высокий уро­вень жизни достигается знанием и любовью, а не наоборот.

Никакая философия жизни не может логически обосновать свои основные посылки. Общество, которое провозглашает своей главной целью максимальное потребление и лишь мимоходом заботится о судьбе будущих поколений, общество, которое не видит в культуре и науке никакой другой ценности, кроме выгоды от их вклада в потребление, — такое общество основано на презумпциях, логически неопровержимых. Такое мировоз­зрение — продукт отбора, который отдавал предпочтение кланово-специфическому аль­труизму.

Евгеники призывают к общечеловеческому универсализму, который сознавал бы, вме­сте с тем, взаимосвязь нашего вида со всеми другими видами на этой планете. Евгеники решительно отвергают всякий гомоцентризм, рассматривающий наших меньших братьев всего лишь как полезный корм для нас. Но вместе с тем, евгеники считают, что мы должны быть открыты для генетических усовершенствований, для дальнейшего развития технической цивилизации и возможного контакта с живыми существами других планет.

«Наибольшее счастье для наибольшего числа людей» — вот лозунг этой этической системы. Не следует понимать ее в духе гедонистических постулатов Джереми Бентама (1748—1832), но скорее в духе Джона Стюарта Милля (1806—1873) как выход за пределы материального мира, как систему, подчиняющую себе интеллект.

В наших генах, указывают евгеники, скрыто многое, что, вероятно, было выгодным для предыдущих поколений, что некогда обеспечило человечеству победу в борьбе за жизнь. Но сейчас условия радикально изменились. Или мы будем работать в согласии и со-           

трудничестве с природой, или, снедаемые алчностью, откажемся от генетической ре­формы и погибнем.

Опасный путь? Несомненно. Вполне возможно, например, создавать людей с пони­женным умственным развитием, чтобы они занимались вместо нас черной работой, — подобно тому как сейчас мы импортируем неквалифицированную рабочую силу с помо­щью нашей иммиграционной политики. С нашим все еще ограниченным кругозором мы легко можем переоценить нашу способность предвидеть будущее. Существует также риск чрезмерно узкого разграничения желательного от нежелательного.

Общество и гены

Политика: манипулирование под маской демократии

Я верю в идею разделения труда. Вы избираете нас в Конгресс, мы проводим законы, которые дают вам возможность сделать деньги... и из ваших прибылей вы выделяете средства в фонды наших избирательных кампаний, чтобы мы оставались на месте и при­нимали больше законов, которые позволят вам делать еще больше денег.

Сенатор Бойс Пенроз, 1896

В политике важны две вещи. Первая — это деньги, а вторую я не помню...

Сенатор Марк Ханна, 1896

В 1999 году, в канун нового тысячелетия, опрос Галлопа обнаружил, что 68% амери­канцев все еще одобряют преподавание в школах — наряду с теорией эволюции — вер­сии Божественного возникновения мира и человека. Причем сорок процентов из этих шестидесяти восьми поддерживали исключительно библейскую версию сотворения мира, из них 47% считали, что «Бог создал людей примерно в их теперешнем виде одним актом творения около десяти тысяч лет тому назад». (В 1982 году этих последних было только 44%!⁵⁵). Говоря словами теолога Джона К. Флетчера, такие взгляды «окутывают разумное обсуждение страхом и невежеством»⁵⁶.

Генетические основы социальных и политических структур — предмет, которого две трети столетия не решались касаться самые смелые социологи и политологи. Само собой разумеется, это табу сильно мешает нам понять самих себя.

Пожалуй, никогда не существовало общества с абсолютно жесткой структурой, в ко­тором личная одаренность не играла бы никакой роли. В Древнем Египте, в Риме, в Ви­зантийской и Оттоманской империях, вероятно, даже в государстве майя одаренный раб при случае мог продемонстрировать свои способности и достичь высокого ранга. Однако в современном обществе, с его немыслимым прежде динамизмом, всеобщее обязательное образование вкупе с тенденцией к спариванию внутри своего интеллектуального слоя создают все большее расслоение на генетические классы, да еще с наложением богатства и власти.

В условиях диктаторского режима правительство самолично декретирует права и обя­занности своих подданных. Демократия предоставляет гражданам свободу выбора. Но и в самой свободной стране, если у тебя нет независимых доходов и ты не хочешь умереть с голоду, тебе придется выполнять хотя бы некоторые из тех функций, которым общество придает ценность и значение. Принуждение остается ключевым словом для обеих систем. Это не субъективная оценка, но простой жизненный факт. Разница между демократией и диктатурой заключается, главным образом, в том, каким способом власть добивается вы­полнения одних и тех же задач — любых, от перевозки мусора до преподавания в школе, — и тем самым получает возможность управлять функциональным социальным механиз­мом, позволяя власть имущим оставаться у власти.

Капитализм оказался экономически куда эффективнее концлагеря. Вообще говоря, у нас больше общего с коровами, чем с кошками, — так легко мы сбиваемся в стада. Ис­тинная демократия невозможна, если люди не понимают свои главные проблемы. На са­мом деле политическая история — не что иное, как непрерывная демонстрация коварства, хитрости и лжи.

Диктатуры по своей природе нестабильны: властитель, который отказывается учиты­вать расклад общественных сил, будет рано или поздно свергнут. Демократии обладают значительно большей гибкостью в манипулировании волей народа.

В политическом диалоге можно выделить три уровня:

1) фальшивые вопросы, цель которых — манипулировать массами;

2)  истинные (как правило, тайные) взгляды правящей элиты;

3) долговременные вопросы выживания вида, которые чаще игнорируются, чем замал­чиваются, так как будущие поколения, те, для кого эти вопросы жизненно важны, не вхо­дят в число избирателей.

В 1933 году, под впечатлением от Великой депрессии 30-х годов с тоской оглядываясь назад, на «священную войну, которая должна была привести к всеобщей безопасности и демократии», бывший государственный служащий Джон Мак-Конохи в своей книге «Кто правит Америкой?» охарактеризовал «невидимое правительство» США так:

политический контроль, осуществляемый отдельными лицами, группами или органи­зациями в эгоистичных, подчас низменных целях, людьми, старательно избегающими от­ветственности, которая всегда должна сопутствовать власти. И в политике, и в биз­несе прикрытием для них служат политики-марионетки.

Ровно полвека спустя социолог Дж. Уильям Дом-хофф, чьи политические взгляды были куда левее взглядов Мак-Конохи, пришел точно к таким же выводам в своей работе «Кто правит Америкой сейчас?», описывая связанный круговой порукой правящий класс, который формирует социальный и политический климат. Этот класс задает тон в эконо­мике и правительстве с целью обеспечения своих собственных интересов.

Ни в одной сфере человеческой деятельности нет такого лютого соперничества, как в политике. Какова ее истинная природа? Всего лишь один пример: Вашингтон — родной дом американской «номенклатуры» — сообщества богатых и поднаторевших в политике деятелей. Между тем 37% жителей столицы читают не лучше школьников третьего класса, а то и хуже.

Такое положение вещей можно уподобить соревнованию чемпиона по спринтерскому бегу с девяностолетним стариком в инвалидном кресле. Неудивительно, что победителям в таком забеге нравится порядок, при котором можно безнаказанно делить добычу, не ис­пытывая при этом ни малейших угрызений совести.

В настоящее время один процент американских граждан владеет сорока процентами национального богатства. На выборах крупные предприниматели и корпорации финан­сируют предвыборную кампанию, эти деньги частично используются для опроса избира­телей, чтобы выяснить, что избиратели хотят услышать от кандидатов. Львиная доля по­жертвований вкладывается в рекламу, где не больше логики, чем в рекламе прохлади­тельных напитков. В итоге реклама сочетает информацию, полученную от опросов, с тем, что, по мнению пропагандистов, примут избиратели.

Положение усугубляется тем, что большинство средств массовой информации контро­лирует горстка людей, и никто даже не заикается о законе против трестов, который запре­тил бы дальнейшее слияние корпораций. Система функционирует без сучка и задо­ринки—в точности так, как была задумана.

Когда кандидат, потративший на предвыборную кампанию больше, чем его противник, оказывается победителем, он усердно защищает интересы тех, кто оплачивал счета. Если же результаты выборов ставятся под сомнение, кандидату нужно просто обмотать себя флагом и клеймить оппонентов. Так углубляется пропасть между элитой и широкими массами. Книга, публикуемая серьезным университетским издательством, выходит тира­жом в несколько сотен экземпляров, в то время как телешоу средней популярности изме­ряет свою аудиторию десятками миллионов, а Голливуд обращается к миллиардам по всему свету.

Интеллектуалы вроде бы свободны выражать свое мнение (по крайней мере, до тех пор, пока они не угрожают существующим властям), но информированное мнение не имеет отношения к политическому процессу.

Эта ситуация стала возможной благодаря неспособности основной массы населения разбираться в истинной природе политических разногласий. В самом деле, как может ра­зумный наблюдатель поверить, что такое общество способно принимать взвешенные ре­шения, если, например, в опросе Галлопа (2000 г.) 34% респондентов не смогли даже назвать вероятных кандидатов в президенты? Для лиц со средним школьным образова­нием или меньше и заработком менее 20 тысяч долларов в год этот показатель возрастает даже до 55%.

Согласно исследованию, проведенному организацией «Национальная оценка педаго­гического прогресса», 56% испытуемых не смогли правильно вычесть 55 и 37 из 100, 18% не смогли умножить 43 на 67, а 28% оказались не в состоянии изобразить цифрами «три­ста пятьдесят шесть тысяч девяносто семь».

Вдобавок к этому, 24% взрослых американцев не знали, что некогда Соединенные Штаты вели войну за независимость с Великобританией, а 21% понятия не имели, что Земля вращается вокруг Солнца. Согласно данным некоммерческой педагогической ис­следовательской группы Northeast Midwest Institute, 60 миллионов взрослых американцев не могут прочесть даже первую полосу газеты.

Трое американцев из десяти в возрасте 18—24-х лет не сумели найти на карте мира Тихий океан, а 67% англичан не смогли сказать, в каком году закончилась Вторая миро­вая война. На вопрос, в какой стране находятся Французские Альпы, не ответили 64%.

Что касается искусства, философии, серьезной музыки, литературы и т.п. — той ин­теллектуальной мысли и творчества, которые должны придавать большее значение нашей жизни по сравнению с другими животными, которые так же, как мы, любят, ненавидят и видят сны, — все это не представляет никакого интереса для подавляющего большинства людей.

Кооптируя людей со способностями, современная элита лишает широкие массы бле­стящих артистов и поэтов, которые некогда создавали и берегли национальную культуру. Достаточно бегло взглянуть на журналы, предлагаемые в местном супермаркете или про­бежаться по теле- и радиоканалам, — а их в Америке сотни, — чтобы упасть духом.

Социальная помощь и рождаемость

Взгляни, вон там, беспечное дитя танцует перед нами.

Сара Колридж, «The Child»

Не являются ли цели государства всеобщего благосостояния по самой их сути дисге­ническими? В 1936 году знаменитый биолог Джулиан Хаксли в лекции для Евгенического общества высказался на этот счет весьма жестко:

Низший слой общества... как утверждают, менее одаренный генетически... не должен иметь слишком легкий доступ к пособиям или бесплатному больничному лечению, чтобы удаление последнего барьера естественного отбора не слишком облегчило для этого слоя деторождение и выживаемость потомства. Длительная незанятость должна быть ос­нованием для возможной стерилизации. Во всяком случае, социальное пособие следует выплачивать лишь при отказе производить на свет новых детей⁶⁶.

Не следует забывать, что это было сказано в самый разгар Великой депрессии и что многие из получавших пособие были просто жертвами текущей экономической конъюнк­туры, а отнюдь не собственных якобы неполноценных генов.

Хотя среднестатистическая женщина-мать, живущая на пособие, получает его лишь в течение двух лет, незамужние женщины, родившие до двадцати лет, находятся на обеспе­чении, в среднем, восемь лет, а то и больше. Это так называемые хронические случаи. В среднем, у матерей, родивших вне брака, IQ на десять пунктов ниже, чем у замужних ма­терей. Зачастую их младенцы пополняют армию брошенных, отверженных и избиваемых детей.

Механизм этого явления может рассматриваться как чисто экономический. Перед мо­лодой женщиной средних способностей или выше открывается много возможностей и ее не соблазняет скромное государственное пособие, в то время как женщина с низким ум­ственным развитием не без основания видит в социальном вспомоществовании пропуск в независимость и свободу от тяжелой и малооплачиваемой работы. Естественно, чем посо­бие выше, тем больше искушение его получить. Тем не менее связь между экономиче­скими условиями и рождаемостью не доказана. Демограф Дэниэл Вайнинг установил, в частности, что относительно более низкие пособия в южных американских штатах не привели к существенному снижению рождаемости⁷⁰.

Мы сталкиваемся здесь с печальной дилеммой. Общество обязано заботиться о своих слабейших согражданах, но оборотная сторона медали такова, что, делая это, мы поощ­ряем многодетность у женщин с низким IQ (которые и замуж выходят преимущественно за мужчин с низким IQ, — так называемое выборочное спаривание). И мы платим им все больше за каждого ребенка. Матери, находящиеся на пособии, в среднем, имеют 2,6 де­тей; не пользующиеся пособием — 2,1. Это центральный фактор в показателях рождаемо­сти в США.

Как быть? Отказывать бедным женщинам и их детям в финансовой помощи? Стиму­лировать высшие классы к деторождению? Или в отчаянии сдаться и позволить обществу генетически деградировать? Учитывая реалии политической жизни, как поступить? Сле­довало бы по крайней мере расширить услуги по планированию семьи для бедных и оп­лачивать из общественных средств аборты, которые доступны сегодня лишь состоятель­ным классам.

Не подлежит сомнению, что политика — и внутренняя, и внешняя — влияет на рож­даемость, но нынешний политический климат делает невозможным даже обсуждение этой темы. Так как будущие поколения представляют нулевую долю избирателей, сфера общественных интересов, в основном, лежит в горизонтальной плоскости, долгосрочные же последствия по большей части считаются личным делом и потому игнорируются, то есть остаются нерегулируемыми.

Евгеника возражает против такого вертикально-горизонтального противостояния. Те, кто еще не родился, по сравнению с ныне живущими потенциально представляют собой более многочисленную популяцию, их права — первоочередные. Политика, по определе­нию, есть борьба между живущими здесь и сейчас; и то, что представляется победой для некоторых современников, вполне может оказаться бедствием для их детей. И наоборот, беды родителей могут привести к удаче детей.

Человечество давно уже отделило секс от размножения. Сейчас женщины могут даже обойтись без мужской спермы. Таким образом, оставляя право на секс в личной сфере, право на размножение, поскольку оно определяет самую природу людей будущего, с точки зрения евгеники может быть проигнорировано обществом только на свой страх и риск.

Преступность и IQ

О, кровь, рожденная отцовской кровью, Текущая по зараженным венам! Пролей тебя на земляную скверну, — Ты смыла бы любое преступленье...

Наследственность соучаствует буквально во всем поведении человека, включая алко­голизм, курение, различные фобии и неврозы, шизофрению и другие психические заболе­вания, а также бессонницу, потребление кофе (но почему-то не чая), брак и развод, удов­летворение от работы, хобби и многое другое.

Любопытно, что в то время как одно исследование не выявляет никакой генетической роли в способности к пению, другое показывает высокую степень наследственности в восприятии высоты звука и оценивает наследуемость тональной глухоты в 0,8 — при­мерно такого же высокого уровня, какого достигают характеристики, несомненно предо­пределенные генетически, например рост. У тех, кто занимается разведением животных, и даже просто у владельцев домашних животных нет сомнений относительно передачи по наследству внутривидовых и межвидовых различий, и мы все из каждодневного опыта знаем, сколь велики врожденные различия между людьми. Гены безусловно играют роль и в сфере преступности.

В середине девятнадцатого века, когда органы правосудия в разных странах все еще руководствовались представлением о свободе воли, преступление рассматривалось как грех, который должен быть искуплен. В конце 50-х годов XIX века французский врач Б.А.Морель заложил основы криминальной антропологии. Сам Гальтон выступал за при­менение специальных мер, ограничивающих деторождение не только у психически боль­ных и слабоумных, а также уголовных преступников, но и у нищих. В 1876 году, через пять лет после выхода в свет «Происхождения человека» Дарвина, итальянский кримино­лог и врач Чезаре Ломброзо опубликовал книгу «Преступник», где попытался продемон­стрировать биологическую природу преступности. Ломброзо утверждал, что на вскры­тиях он установил определенные физические характеристики-стигматы врожденного пре­ступника, у которого, как он считал, имеется недоразвитый череп. Если согласиться с по­добного рода врожденной детерминацией, наказание за преступление становится бес­смысленным.

Взгляды Ломброзо ныне расцениваются как ошибочные, тем не менее исследования с целью подтвердить роль наследственности в преступном поведении продолжаются. В 1982 году в Швеции было показано, что уровень преступности среди приемных детей со­ставляет 2,9%, если ни биологические, ни приемные родители не привлекались к суду за нарушение закона. Если один из биологических родителей был преступником, показатель криминальности у детей был 6,7%, а когда преступниками были оба биологических роди­теля, вдвое выше — 12,1%.

Представители левых кругов поначалу склонялись к биологическому позитивизму, зато марксисты считали преступность однозначно функцией социальной среды. Анархи­сты даже сочувствовали преступникам, видя в них бунтарей-повстанцев, бросивших вы­зов обществу социальной несправедливости. Преступление в капиталистическом обще­стве рассматривалось как революционный акт.

Если эгалитарист Франц Боас был отцом антропологии, то родительские права на кри­минологию («приемыша» социологии) следует передать Эдвину И.Сатерленду, для кото­рого обучение и обучаемость было целиком и полностью социальным явлением, никак не детерминированным биологически. В 1914 году Сатерленд опубликовал книгу «Крими­нология», оказавшую огромное влияние на дальнейшее развитие всей этой области в XX веке. Опираясь на эту работу, в особенности на позднейшие, переработанные издания, ав­торы многих учебников криминалистики даже не упоминали об IQ либо трактовали этот термин очень вольно.

Между тем исследования умственного развития последовательно выявляли более низ­кий IQ среди лиц, совершивших преступные действия, по сравнению с общим населе­нием. Умственное развитие 200 несовершеннолетних правонарушителей, помещенных в исправительные учреждения штата Айова, показывает 1Q 90,4 у мальчиков и 94,1 у дево­чек. Средний IQ среди подростков, не совершавших уголовных преступлений, был 103 у мальчиков и 105,5 у девочек⁷⁸. Полицейские досье на более чем 3600 мальчиков в граф­стве Контра Коста, штат Калифорния, дают соотношение между IQ и преступностью 0,31⁷⁹. В другом исследовании 411 лондонских подростков наблюдались в течение десяти лет с целью установить показатели умственного развития в криминальной и некрими­нальной группах. В то время как лишь один из пятидесяти мальчиков с IQ 110 и выше был рецидивистом, один из пяти с IQ 90 или ниже оказывался в группе закоренелых пре­ступников.

Со времени пересмотра тестов Станфорда-Бине и Векслера-Бэлвью в конце 30-х годов не раз оказывалось, что IQ у несовершеннолетних преступников отличаются от IQ в об­щей популяции в среднем на 8 пунктов — значительная, но не огромная разница. Можно предположить, что разрыв мог быть еще меньше, если бы удалось получить более высо­кий процент приводов в полицейский участок недостаточно ловких малолетних преступ­ников. Та же тенденция прослеживается у взрослого контингента. Средний IQ у наруши­телей закона — около 92, то есть на 8 пунктов, или на от половину стандартного отклоне­ния, ниже среднего  .

Что же происходит в действительности? Жизнь сама по себе — жестокая борьба, по­бежденные нередко оказываются на вертеле над костром победителей. Современная ци­вилизация навязывает правила (так называемые ценности среднего класса), которые пре­доставляют рядовому человеку больше, чем в прежние времена, шансов на успех. Пред­ставим себе ситуацию, когда сытный ужин получает только самый быстрый бегун. Очень может быть, что не столь быстроногие участники соревнования, вместо того чтобы тщетно стараться превзойти его в скорости, захотят просто подставить ему ножку. То же относится к умственному развитию. Преуспевающему биржевому маклеру, хорошо зара­батывающему хирургу или владельцу адвокатской конторы нет нужды совершать престу­пление, чтобы разбогатеть, но ниже на профессиональной шкале находятся те, чье низкое умственное развитие обрекает их на материальное рабство. Можно ли, хотя бы отчасти, так просто объяснить преступность?

В какой мере унаследованный низкий моральный уровень является фактором, опреде­ляющим поведение преступника? Прежде чем зарубить топором старуху-процентщицу, Раскольников пытается логически снять с себя вину. Очевидно, что таких, как Раскольни­ков, в преступной среде не так уж много. Во всяком случае, для многих из них совесть, по-видимому, — слаборазвитое чувство.

Можем ли мы по-настоящему доверить страшную силу управляемой эволюции бюро­кратам? Не далеки ли мы и сегодня от более четкого понимания природы преступности? Не является ли преступность статистическим «хвостом» таких свойств, как склонность к приключениям и риску? А если это так, — вряд ли стоит добиваться, чтобы в народе по­ощрялись инертность и пассивность.

Миграция

Расселившись по всей планете, человек продолжает тратить неимоверные усилия, чтобы перемещаться по ней. Цивилизации были порабощены, вытеснены или наводнены чуждыми, пришлыми популяциями. На смену самодостаточности приходила все более дробная специализация, создавались новые правящие классы, подчас рекрутируемые из весьма разнородных этносов.

Так как глобальный фонд талантов не убавляется и не прибавляется от того, что кто-то переезжает из страны А в страну Б, миграция представляет собой игру с нулевым счетом. Но при этом одни страны выигрывают, а другие проигрывают. Соединенные Штаты при­влекают большое число одаренных людей, но одновременно и тех, кто едва ли способен подняться над низшим социально-экономическим слоем. Средний показатель IQ у имми­грантов в 80-х годах XX века составлял, по некоторым данным, 95 единиц, всего на одну треть ниже среднего стандартного отклонения⁸⁴. Эта разница слишком мала, чтобы можно было объяснить ее неблагоприятной средой, откуда прибыли многие приезжие.

Прежде миграции происходили медленно, создавая разнообразие благодаря долгим периодам относительной генетической изоляции. Новейшие транспортные средства бы­стро разрушают эту изоляцию. Сотрудники агентства ООН по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО) подсчитали, что 53% из 6809 языков мира находятся под угрозой вымирания к 2100 году. Исчезновение этого «резервуара человеческой мысли и знаний»⁸⁵ сопровождается утратой генетического разнообразия, что повергло бы в отчая­ние экологов, случись что-либо подобное с другими представителями животного царства, а не с человеком.

История и политика евгеники Краткая история евгенического движения

Успешное разведение растений и животных отмечает конец периода охоты и собира­тельства в эволюции человечества. Если говорить о письменных свидетельствах, то «Рес­публику» Платона можно рассматривать как первый теоретический трактат по евгенике.

После появления книги Дарвина «Происхождение видов» (1859), объяснившей эволю­цию и место человека в мироздании, с неизбежностью возникло желание заняться тем, что называлось тогда «расовым улучшением». Другими словами, появилась озабочен­ность биологическими последствиями преодоления естественного отбора в современном мире.

Сам Дарвин стал настоящим социальным дарвинистом, сокрушаясь о том, что

? мы сделали все, что могли, чтобы обуздать процесс отбора; мы построили приюты для слабоумных, калек и больных; мы создали законодательство для бедных; наши врачи совершают чудеса искусства, дабы сохранить жизнь каждого до последней возможно­сти... Так слабые члены цивилизованных сообществ размножают свою породу. Никто из тех, кто занимается разведением домашних животных, не усомнится, что это крайне вредно и для человеческой расы⁸⁶.

Термин «евгеника» придумал двоюродный брат Дарвина, сэр Фрэнсис Гальтон, в своей книге «Исследования человеческой способности» (1883). В более ранних трудах «Наслед­ственная гениальность» (1869) и «Английские люди науки: наследственность и среда» (1874) он впервые вводит в обиход выражение «nature/nurture». Гальтон был также одним из первых, кто осознал важность изучения близнецов. Он оказался прав (в отличие от сво­его знаменитого кузена), отвергнув ламаркизм, утверждавший, что приобретенные свой­ства могут передаваться потомству.

В 1907 году в Лондоне было основано Общество евгенического просвещения. Евге­ника получила широкую поддержку у таких представителей британской интеллектуаль­ной элиты, как Хавелок Эллис, С.П.Сноу, Герберт Уэллс и Джордж Бернард Шоу. В част­ности, Шоу писал, что разум уже не разрешает нам отрицать, что ничего, кроме евге­нической религии, не может уберечь нашу цивилизацию от судьбы, постигшей все преж­ние цивилизации.

Вскоре евгеническое движение набрало силу и в Соединенных Штатах. В семидесятых годах XIX века Ричард Дагдэйл опубликовал свое знаменитое исследование семьи Джу­ков: ему удалось установить у 709 членов этой семьи криминальное прошлое. В 80-е годы уже широко применялось попечительское наблюдение с целью ограничить деторождение среди умственно отсталых лиц, а к концу века отмечены случаи стерилизации слабоум­ных. В 1910 г. в Колд Спринг Харбор на Лонг-Айленде было основано Евгеническое бюро регистрации. Активным участником американского евгенического движения в США был Александер Грейам Белл, который был женат на глухой женщине и интересо­вался браками между глухими людьми. Белл выражал опасение, что такое выборочное спаривание может привести к созданию популяции глухих.

Влияние евгенического движения не определялось числом его сторонников. В Велико­британии и Соединенных Штатах вместе взятых оно насчитывало лишь несколько тысяч человек. Авторитет этого движения объяснялся состоятельностью и влиянием небольшой группы участников.

После 1910 года евгенические общества возникли в разных американских городах; до­вольно большая делегация от США участвовала в Первом международном конгрессе ев­геников в 1912 году в Лондоне. Второй и третий конгрессы были проведены в Нью-Йорке в 1921-м и 1932 годах.

Когда разразилась Первая мировая война, евгеники помогали армии США разрабаты­вать тесты на умственное развитие и после войны широко вербовали приверженцев этого метода. В 20-х годах они сыграли важную роль в том, что число госпитализированных слабоумных возросло втрое. Несомненной их заслугой является огромный рост амбула­торного лечения. Что касается стерилизации, то, вопреки распространенному мнению, сторонников этой меры среди евгеников оказалось меньше половины. Ни Национальный комитет психической гигиены, ни Комитет по оказанию помощи слабоумным не поддер­жали идею стерилизации⁸⁹. Причиной этого неприятия отчасти были опасения, что стери­лизация может привести или к половой разнузданности, или к тому, что евгенику начнут рассматривать как новую идеологическую платформу полигамии.

К 1931 году 30 американских штатов — где раньше, где позже — приняли законы о стерилизации. Впрочем, число стерилизаций было относительно скромным в националь­ном масштабе: к 1958 году — лишь 60 926. Для сравнения: в Индии с 1958-го по 1980 год было стерилизовано двадцать миллионов человек, в Китае за годы 1979—1984 около три­дцати миллионов женщин и десять миллионов мужчин.

Во время Первой мировой войны немецкие подводные лодки преградили путь свобод­ной иммиграции в Соединенные Штаты. Несколько позже, в 1924 году, Конгресс, под сильным влиянием евгенических аргументов, изменил иммиграционный закон, урегули­ровав иммиграцию из разных регионов мира с тем, чтобы состав прибывающих соответ­ствовал этническому составу страны в целом. 1 июля 1929 года были введены основные национальные квоты.

В эти годы евгеники сумели создать свои плацдармы в Аргентине, Австралии, Авст­рии, Бельгии, Боливии, Бразилии, Канаде, Китае, на Кубе, в Чехословакии, Дании, Эсто­нии, Финляндии, Германии, Греции, Венгрии, Индии, Италии, Японии, Мексике, Норве­гии, Новой Зеландии, Нидерландах, Польше, Португалии, Румынии, СССР, Южной Аф­рике, Испании, Швеции, Швейцарии и Турции⁹².

Последующая история евгеники представлена в нижеследующих четырех подразделах. Пока же отметим растущий интерес к евгенической тематике. Просмотр компьютерного Библиотечного центра (Online Computer Library Center, сокращенно OCLC, или Worldcat) выявил в Интернете около 3200 опубликованных книг по евгенике, из которых 84 были написаны до введения самого термина.

Книги по евгенике в OCLC:

Если к книгам 2000—2003 годов добавить аудио- и видеозаписи, цифра возрастет до 347 и превысит средний ежегодный показатель пика за годы 1910—1919. Учитывая рево­люционный прогресс современной генетики, можно смело поручиться, что эта кривая бу­дет и впредь возрастать. В апреле 2004 года поиск в Интернете по ключевому слову «ев­геника» через поисковую систему Google выдал 231 000 ссылок, а в апреле 2005-го такой же поиск выдал 532 000 ссылок. Таким образом, распространенный взгляд на евгенику как на исчезающий исторический феномен явно не соответствует действительности.

Германия

Сейчас популярен взгляд на евгенику как на идеологическую основу Холокоста. Фило­соф и сионист, член Еврейской академии Лео Штраус придумал следующий силлогизм — своего рода reductio ad Hitlerum: «Гитлер верил в евгенику, X верит в евгенику, следова­тельно, X — нацист». Невозможно говорить о евгенике, игнорируя историю этого движе­ния в Германии. Для этого мы должны обратиться к периоду, предшествовавшему годам национал-социализма 1933—1945.

С конца девятнадцатого столетия господствующие классы немецкого, и не только не­мецкого, общества ссылались на социальный дарвинизм как на оправдание непропорцио­нального богатства, которое они накопили. Поэтому не удивляет выдвинутый в 1893 году Александром Тиллом тезис о том, что людей, воспитанных в духе соревнования как га­рантии прогресса, «будет трудно соблазнить всякого рода социалистическими бред­нями»⁹⁴.

Идея превосходства одной расы над другой нашла сторонников и пропагандистов еще раньше. О вырождении в мире животных писал в 1766 году знаменитый французский на­туралист Жорж Бюффон (1707—1778). В 20-х годах XIX века эта тема уже привлекла ши­рокое общественное внимание. Граф Жозеф-Артур де Гоби-но (1816—1882) применил ее к человеческому обществу, предложив идею о существовании «арийской расы», будто бы положившей начало «нордическим» популяциям. Последние арийские группы населяют, согласно представлениям Гобино, Северную Германию и Англию, и скрещивание арий­цев с другими расами приведет к вырождению. Теория Гобино была с энтузиазмом вос­принята в Германии.

В 1895 году немецкий антрополог-любитель Отто Аммон проповедовал скрещивание

чистого основного типа с более темными (пигментированными) типами с вытяну­тыми черепами и типами с круглыми черепами с меньшим содержанием пигмента. Все промежуточные, смешанные формы нельзя считать особо успешными, и они должны будут исчезнуть в борьбе за существование, так как они были созданы лишь как неиз­бежный побочный продукт при производстве лучших⁹⁵.

Небольшая группа немецких врачей, некоторые из которых были связаны родствен­ными узами, взяла на вооружение евгенику Гальтона и теорию вырождения, но с левых позиций. Основоположник немецкой евгеники Альфред Плетц (1860—1940) был социа­листом. В 1891 году Вильгельм Шальмайер (1857—1919) опубликовал брошюру о выро­ждении видов. Если интересы Гальтона были сосредоточены, главным образом, на умст­венных способностях, то Шальмайер был увлечен идеей физического вырождения. Он ут­верждал, что Дарвин, открыв причины эволюции, подтвердил тем самым, что этот про­цесс управляем. Шальмайер был противником расовой теории Гобино. Альфред Гротьян (1869—1931) соглашался с тем, что существует опасность вырождения, и считал ее чисто медицинской проблемой.

Выдвинутые в 1914 году тезисы германского «Общества защиты расовой чистоты» на­ходились в заметном противоречии с взглядами Гобино, и в них не упоминались ни класс, ни раса.

Словосочетание «расовая чистота» ввел в обиход Плетц в 1885 году как синоним евге­ники. (Это выражение оказалось неудачным в том смысле, что часто истолковывалось как относящееся к отдельным расам, а не к человечеству в целом.) «Общество защиты расо­вой чистоты» призывало к дружеским отношениям в семейной жизни, настаивало на ис­коренении факторов, препятствующих представителям определенных мужских профес­сий иметь детей. Общество потребовало увеличить налог на табак и спиртные напитки, разрешить юридические аборты по медицинским показаниям, бороться с заболеваниями, которые тогда считались наследственными, — туберкулезом, сифилисом, гонореей, а также с профессиональными заболеваниями, предлагало ввести обязательный обмен справками о состоянии здоровья будущих супругов перед вступлением в брак, поощрять наградами писателей и художников за произведения, прославляющие семейную жизнь. Молодежь призывали к самопожертвованию во имя всеобщего блага.

К концу двадцатых годов евгеника вышла за пределы узко профессиональных дискус­сий и стала предметом широкого обсуждения. Последующие тезисы «Общества защиты расовой чистоты» 1931—1932 годов вновь подчеркивали значение наследственности, предупреждали о вырождении и обращали внимание на роль семьи, призывая к увеличе­нию рождаемости и предоставлению налоговых льгот для семей с детьми. Долгие пе­риоды профессионального обучения были признаны подрывающими рождаемость; реко­мендовались генетические консультации; поощрялось деторождение в семьях, где потом­ству грозили наследственные недуги; молодым людям вменялось в обязанность понима­ние евгенической ответственности перед грядущими поколениями.

И вновь никаких упоминаний о расовых вопросах.

Социальный дарвинизм девятнадцатого века рассматривал войну как явление позитив­ное: война выпалывает слабых, точно так же, как экономическое соревнование отбирает людей и социальные группы по пригодности. Но когда разразилась Первая мировая война, евгеники осудили ее как «контрселективную».

Перед началом войны в Германии серьезно опасались перенаселения. Население Гер­манской империи, в 1880 году составлявшее 45 миллионов, к исходу Первой мировой войны возросло, несмотря на жертвы, до 67 миллионов. И только в 1918—1919 годах смертность превысила рождаемость. Страх демографического спада осложнил пропа­ганду негативной евгеники, но приверженцы «чистоты расы» атаковали мальтузианцев, утверждая, что к призывам к воздержанию скорее всего прислушаются наиболее жела­тельные элементы населения и этот неразумный альтруизм окажется дисгеническим. Бес­покоило их и то, что такой поворот дела повредит «нордической расе». В контексте тео­рий о расовом превосходстве межрасовое скрещивание рассматривалось как своего рода самоубийство «высшей» расы.

Но совсем не об этом заботился Адольф Гитлер. В 1920 году он выдвинул программу из 25 пунктов, ни один из которых не имел отношения к евгенике.

Чтобы лучше разобраться в роли евгеники при нацистском режиме, я выбрал 100 книг, относящихся к веймарскому и нацистскому периодам, с предметными указателями. Я не старался придерживаться строгих критериев, а лишь выбирал труды, посвященные этому времени. Все 100 названий перечислены в Приложении 2. Впрочем, каждый, кто имеет доступ к серьезной библиотеке, может повторить этот эксперимент, выбирая те книги, ко­торые придутся ему по вкусу.

Авторы самые разные — от нацистских идеологов до признанных ученых, изучающих эту область сегодня. В алфавитных указателях 96-ти книг слово «евгеника» отсутствует. Четыре тома содержат лишь беглые упоминания о евгенике. Даже указатели к «Майн кампф» и речам Гитлера не фиксируют евгенику в качестве самостоятельной темы, хотя имеются многочисленные упоминания о расе. Совершенно очевидно, что евгеника от­нюдь не была мощным идеологическим мотором национал-социализма, каким ее часто представляют.

Однако Гитлер слышал о евгенике и в конце концов включил ее в свои представления о социальном дарвинизме и мистической «нордической», или арийской, расе, в основном в духе Гобино (чье имя, правда, не упоминается в «Майн кампф»). Это был пример откро­венного трибализма, подкрепленного суевериями и окутанного мистицизмом. В конце концов эти идеи привели к тому, что были организованы даже специальные экспедиции в Гималаи в поисках «корней». Широко использовались германские языческие символы и руны.

Будучи убежденным приверженцем главенствующей роли наследственности, Гитлер оставался антиуниверсалистом, видевшим основную цель генетического отбора в созда­нии чистого нордического племени. Эволюция человечества была для него полем сопер­ничества, а не сотрудничества. Способности, проявляемые другими народами, восприни­мались как угроза той группе, которой он прочил победу. Эта антиуниверсалистская сис­тема ценностей по самой сути своей была антиевгенической.

Некоторые из немецких евгеников придерживались взглядов, противоречащих офици­альной теории «расовой гигиены». Сторонник добровольной стерилизации, ведущий не­мецкий генетик Ганс Нахтсгейм, последовательно отвергал нацистские идеи о расе. Даже Фриц Ленц, который был, вероятно, самым влиятельным немецким евгеником в нацист­ский период, высказывался против антисемитизма. Биолог и евгеник Вальтер Шейдт осу­ждал «расовую биологию», которую преподавали в германских университетах как псев­донауку. Еще один приверженец евгеники, венский врач Юлиус Бауэр, отрицал нацист­ские расовые идеи, называя их «фантазиями, высосанными из пальца»; по его мнению, они только вредили евгеническому движению. Сторонник евгеники, молодой австрий­ский врач Феликс Титц, выступил с осуждением нюрнбергских расовых законов. Биолог и евгенист Юлиус Шаксель протестовал против злоупотребления евгеникой в нацистской Германии и эмигрировал в СССР. Райнер Фетчери бывший католический священник Гер­ман Мукерман были смещены со своих постов: их взгляды противоречили мировоззре­нию нацистов. Фетчер пытался вступить в контакт с Красной Армией и был застрелен эсэсовцами".

Евгеники в других странах недвусмысленно осудили гитлеровский расизм и антисеми­тизм. На Международной конференции евгеников в Эдинбурге в 1939 году британские и американские евгеники критиковали расистский характер евгеники в Германии. В том же году выдающиеся евгеники Соединенных Штатов и Англии выступили с заявлением, от­вергавшим «расовые предрассудки и ненаучную теорию о том, что плохие или хорошие гены являются монополией определенных народов» (см. Приложение 1).

Национал-социалистическое государство взяло под контроль научные учреждения страны и щедро финансировало кафедры «расовой чистоты» в германских университетах. Некоторые немецкие евгенисты не устояли перед соблазном перейти от туманных проек­тов общественных преобразований к конкретным действиям.

Отто фон Вершуэр стал подлинным идеологом нацистских преступлений. Его «Расо­вая биология евреев» была опубликована в 1938 году в Гамбурге. Около полусотни ста­тей, составивших шесть увесистых томов под общим заголовком «Forschungen zur Juden­frage» («Исследования еврейского вопроса»), вышли в свет под эгидой государства.

 «Расовая биология» задалась целью определить физические различия между европей­скими евреями и немцами. Вершуэр указывает на поразительный феномен: этническая группа сохранилась как нация на протяжении двух тысяч лет, не имея собственной терри­тории. Он оговаривается — и с ним можно согласиться, — что описанные им различия не являются монополией той или иной группы: речь идет лишь об относительной частоте признаков внутри обеих групп. Автор изо всех сил старается соблюсти наукообразие, ис­пользуя такие общепризнанные в научной антропологии характеристики, как отпечатки пальцев, группы крови, подверженность специфическим заболеваниям и т.п., — и, тем не менее, его книга представляет собой документ самого злокачественного шовинизма. У ев­реев, как мы узнаем от Вершуэра, крючковатые носы, мясистые губы, тусклая красновато-желтая кожа и курчавые волосы. Для них характерны крадущаяся, как у преступников, походка и «национальный запах». Далее Вершуэр переходит к «патологическим нацио­нальным свойствам». Он признает высокий интеллект евреев, указывает на относительно низкую рождаемость, но очень скоро научный тон сменяется неприкрытой ненавистью:

Я считаю, что лишь определенного типа люди склонны к иудаизму и готовы примк­нуть к нему, — это, в частности, те, кто чувствует связь с иудеями по причине их осо­бого интеллектуального и психологического склада. Лишь в редких случаях это обуслов­лено физическими причинами. В этом смысле еврейское влияние не является «иностран­ным».         

Вершуэр приходит к заключению, что немцам и евреям необходимо оставаться обо­собленными друг от друга группами. Такая позиция совпадала с лозунгом Гитлера, зая­вившего в «Майн кампф», что «высшее право и высший долг человека — блюсти чистоту крови». Следующей задачей будет, согласно Гитлеру, запрет на деторождение для «боль­ных туберкулезом, субъектов с неполноценной наследственностью, калек, сифилитиков и кретинов». Другими словами, в первую очередь нужно пресечь скрещивание с другими этническими группами, а затем заняться наследственной или приобретенной умственной отсталостью.

Вершуэр не употребляет слово «евгеника», однако считает свои доводы по сути евге­ническими. Человеконенавистнику выгодно утверждать, что его аргументы основаны на достижениях науки, а не продиктованы низменными чувствами. Нет, впрямую он не при­зывает истреблять евреев, но ход его мыслей подводит к такому заключению. Заметим, что Вершуэр был наставником нацистского врача-преступника Иосифа Менгеля, зани­мавшегося «расовыми» исследованиями близнецов.

Вряд ли есть что-либо во Вселенной, чего нельзя было бы вывернуть наизнанку, иска­зить или использовать во зло. И всегда будет существовать опасность злоупотребления наукой. Еще больше уныния и грусти испытываешь, когда видишь, что продукт больного ума или бесстыдного оппортунизма переведен и распространен переводчиком с англий­ского, который ставит после своего имени «д-р философии».

Французский перевод «Руководства по евгенике и человеческой наследственности» О. Вершуэра был опубликован в оккупированном немцами Париже в 1943 году. Подпись ав­тора на обложке датирована летом 1941. Большая часть этого сочинения содержит из­вестные в то время факты наследственности, статистические данные и т.п. Книга пред­ставляет собой популярно написанное введение в генетику человека. Автор отмечает, что его труд был прочитан в рукописи известными евгенистами — Эрвином Бауэром, Эуге­ном Фишером, Фрицем Ленцем; каждый внес свои предложения. Чтобы сделать книгу приемлемой, Вершуэр явно избегал вкрадчиво откровенного антисемитизма своих более ранних работ. Он утверждал, что евгеника Гальтона и теория расовой чистоты Плетца «полностью совпадают как по содержанию, так и по своим задачам». Разумеется, он расхваливает «Essai sur I 'inegalite des races humaines» Гобино, но также и Дарвина, Мен­деля и Карла Пирсона как пионеров евгенического мышления.

* * *

Обвинения, предъявляемые национал-социалистической евгенике, сводятся к следую­щему: 1) она служила обоснованием для закона о принудительной стерилизации от июля 1933 года; 2) она освятила своим авторитетом нацистскую программу эвтаназии — сен­тябрь 1939 года; и 3) она подготовила преследование, а затем массовое уничтожение ев­реев и цыган.

Рассмотрим все три пункта.

1. В 1932 году — до прихода Гитлера к власти — Прусский государственный совет подготовил законопроект, который должен был заложить основу для выборочной стери­лизации лиц, страдающих наследственными заболеваниями. Хотя вопрос о стерилизации обсуждался до этого добрых 20 лет, эта законодательная инициатива застала врасплох ве­дущих немецких евгеников, которые относились к стерилизации критически как к неэф­фективной мере генетического усовершенствования, а порой и приводящей к обратным результатам. 14 июля 1933 года закон был утвержден германским парламентом, в сле­дующем году вступил в силу, но теперь он разрешал принудительную стерилизацию. Это касалось, в частности, лиц, дети которых рисковали — с высокой степенью вероятности — заполучить физические или психические дефекты, наследственные формы слабоумия, шизофрению, маниакально-депрессивный психоз, эпилепсию, малую хорею Хантингтона (так называемая пляска святого Витта), наследственную слепоту или глухоту, тяжелый наследственный алкоголизм. В тексте закона нет упоминаний о расе. С 1934-го по 1939 год было стерилизовано приблизительно 300— 350 тыс. человек. В большинстве случаев речь шла о врожденном слабоумии или шизофрении. В эти же годы стерилизации осуще­ствлялись и в ряде других европейских стран, а также в США, хотя и в меньшем

масштабе. Евгенические аргументы при этом существенной роли не играли. В Герма­нии руководствовались скорее другими соображениями: стерилизация рассматривалась как дешевая альтернатива социальному обеспечению. Католическая церковь была против стерилизации, евангелическая поддерживала ее.

2. Дебаты вокруг эвтаназии начались после появления книги Карла Биндинга и Альф­реда Хоха «Легализация уничтожения жизни, не имеющей ценности», которая вышла в свет в 1920 году. Авторы — юрист и врач — привели чисто экономические доводы в пользу эвтаназии. И если в отношении стерилизации можно было ссылаться — хотя бы в качестве побочного аргумента — на евгенику, то умерщвление по причине отсутствия «ценности» вообще не имело к евгенике никакого отношения: ведь люди, уже изолиро­ванные, зачастую подвергнутые стерилизации, заведомо не могли продолжить свой род. Надо отдать должное немецким ученым-евгенистам: они решительно выступили против эвтаназии. Еще в 1926 году Карл Г.Бауэр заявил, что если отбор используется как оправ­дание для убийства людей, «то мы все должны умереть»; евгеник Ганс Люксенбургер в 1931 году призывал к «безусловному уважению жизни человека»; в 1933 году Лотар Лоф­лер выступил не только против эвтаназии, но и против евгенически обоснованных абор­тов: «Мы с полным правом отвергаем уничтожение жизни, якобы не имеющей ценности».

Гитлер, однако, считал неизлечимо больных «бесполезными едоками», отнимающими время у больничного персонала и понапрасну занимающими больничные койки¹". Когда в сентябре 1939 г. он подписал секретный указ о начале национальной программы эвтана­зии, это было сделано исключительно для того, чтобы высвободить до 800 000 больнич­ных коек для ожидаемых с театра военных действий раненых.

3) Гибель огромного числа евреев — неоспоримый факт; но считать евгеническое движение идейным вдохновителем Холокоста — ошибка. Не подлежит сомнению, что Гитлер, отчасти под влиянием написанного Э.Бауэром, Э.Фишером и Ф.Ленцем руково­дства по генетике человека, сочувствовал евгенике. Но он ненавидел евреев отнюдь не потому, что евгенисты научили его квалифицировать евреев как умственно неполноцен­ных. Напротив, он считал их опасными соперниками арийской расы, которая должна была стать господствующей. На евреев возлагали вину за поражение Германии в Первой миро­вой войне и за унижения Версальского договора. Когда стало ясно, что новое поражение ждет Германию в результате Второй мировой войны, месть стала на повестке дня. Что ка­сается цыган и славян, то первые, как и евреи, подлежали уничтожению, а вторых можно было использовать как рабов. Массовые убийства евреев, цыган и множества славян в по­следний период войны совершались в обстановке строжайшей секретности. Сообщество немецких евгеников к Холокосту не призывало.

Тем не менее неоспорим и тот факт, что некоторые немецкие евгеники позволили втя­нуть себя в сотрудничество с режимом и внесли свою лепту в легитимизацию ненависти к «расово чуждым» этническим группам. Они, бесспорно, нанесли урон не только жертвам, но и собственной системе ценностей и убеждений.

История интеллектуальной мысли полна примеров идеализма, принимавшего порой самые злокачественные формы. Христианство и социализм обречены вечно нести свой крест — ответственность за Инквизицию и ГУЛАГ. Евгеника — отнюдь не идеология Холокоста, но в одной определенной стране небольшая группа ее представителей — уже успевшая сократиться в интеллектуальном климате менявшейся генетики, — запятнала себя соучастием в преступлениях национал-социализма.

И все же, вопреки расхожему мнению, евгеника не была движущей силой национал-социализма. Скорее это был аргумент, который взяли на вооружение нацистские главари — невзирая на недвусмысленные возражения лидеров международного евгенического движения.

Пишите, нам интересно ваше мнение. Задавайте свои вопросы – постараюсь на них ответить. Знакомьте с нашей рассылкой дру­гих людей. Мой E-mail: mi­rotvorech1@yandex.ru Или зво­ните, мой ник mirotvorech1  в Skype , буду рад пообщаться.  Виктор Победоносцев.