Стрела НТС №127  от 1.07.2012г.

Круглый стол по Российскому обустройству

РОССИЙСКОЕ ОБУСТРОЙСТВО:

ВОЗВРАЩАЯСЬ К СОЛЖЕНИЦЫНУ

Круглый стол с таким названием провела редакция журнала «Посев» 17 мая 2012 года в Москве в ИНИОН РАН. Участникам мероприятия было предложено обсудить проблему, поднятую в статье Александра Солженицына «Как нам обустроить Россию», применительно к сегодняшнему дню. Приглашение на круглый стол сопровождала следующая преамбула.

«Часы коммунизма – своё отбили. Но бетонная постройка его ещё не рухнула. И как бы нам вместо освобождения не расплющиться под его развалинами».

Этими словами Александр Исаевич Солженицын начал вышедшую осенью 1990 года статью «Как нам обустроить Россию». Обустройство, о котором беспокоился писатель, касалось самого широкого круга вопросов. От внешней политики, внешних приоритетов грядущей России, до внутреннего – нравственного, политического, экономического – преобразования страны. Последнее, внутреннее было, разумеется, самым важным. И обращался Солженицын, как обычно, к самому широкому кругу читателей, и к новым «вождям», к руководству страны, и – в первую голову – к обществу, к народу.

Вышедшая приложением к многомиллионной «Комсомольской правде» статья тотчас стала сенсацией, её обсуждали в различных кругах. Первая цель любого такого труда как раз и состоит в привлечении внимания к идеям. Цель эта, казалось, была статьей достигнута. Смущал, однако, уровень обсуждения. Лишь малая часть споривших вдумывалась в обсуждаемые идеи по существу. Неприятие писателем многих форм современной западной демократии воспринималось по-разному. Для кого-то это была сенсация, этакая маргинальная «крутость». Для других – возмутительное мракобесие. Для третьих – сторонников принципиально  антиевропейского «русского пути» – само обращение к демократии как к кардинально важному понятию уже было крамолой…

Левый для правых. Правый для левых. Так с Александром Исаевичем оказалось и на сей раз.

Между тем время шло. Шло быстро. Бетонная постройка рухнула – менее чем через год после солженицынской статьи. А мы все закопошились под развалинами. И в копошении этом идеи Александра Исаевича оказались забыты. «На самых верхах», на президентском уровне перед великим писателем подчас подчеркнуто демонстрировался пиетет. На иных же уровнях – не заботились и о внешности. Думский зал с зевающими при выступлении Солженицына депутатами – достойный символ постсоветского парламентаризма…

Суть же при разной символике была одна. Солженицынские идеи игнорировались. Строительство новой России проводилось по простейшим, стандартным рецептам, не выверенным на конкретную специфику страны. К чему мы пришли на этом пути? Упомянем лишь о самом очевидном. Демократия, свобода – в России это в лучшем случае разрешенность: правового подкрепления демократии и свобод нет. Либерализм, права – всё это стало попросту ругательством для подавляющего большинства наших сограждан. Либеральные реформы продолжаются – при поддержке националистической риторики, призванной смягчить и канализировать недовольство ими. Это опаснейший путь, на него уже вступала Россия. Сто пятьдесят лет назад…

Можно ли сказать, что мы сейчас в тупике? По солженицынскому же выражению – «в обвале»? Так ли, нет ли, но при всех условиях мы мечемся без ясных ориентиров. Общечеловеческих и национальных. И, быть может, главные опасности подстерегают нас впереди.

«Россия в тумане». Так хочется перефразировать название ещё одной известной солженицынской работы. И в этом тумане хочется вновь обратиться к общественным идеям писателя. Сегодня они начинают воплощаться – подчас неожиданным образом. Достаточно назвать наши отношения с Украиной – сделавшие двадцатилетний сепаратистско-постсоветский виток, они возвращаются, похоже, в орбиту, предсказанную писателем. Внутри же страны важность местного, земского самоуправления ясно обозначилась сегодня для знакомых и не знакомых с идеями Александра Исаевича людей.

Будущее России – в руках каждого из её граждан. И в строительстве её у любого своя роль. Серьёзное изучение и критическое осмысление солженицынских идей станет, надеемся, в это будущее нашим небольшим вкладом.

***

Открыла круглый стол вдова и ближайшая помощница писателя, президент Фонда Солженицына Наталья Дмитриевна Солженицына. Она сказала, что с самого начала предупредила организаторов, что не будет участвовать в дискуссии по существу дела. Так как полагает, что в нашей нынешней ситуации, «той системе, которая утвердилась и закостенела», такие «припарки», как статья «Как нам обустроить Россию?», не помогут. Вместо этого Наталья Дмитриевна подробно рассказала об обстоятельствах написания статьи «Как нам обустроить Россию?», показала, на каком историческом и эмоциональном фоне шла работа над ней. Она зачитала фрагменты своего дневника той поры, где есть интереснейшие подробности отношений Солженицына и тогдашних руководителей Союза и РСФСР.

С 1987 года семья Солженицыных сидела как на иголках в преддверии возвращения в Россию. Каждый день получали 25-30 писем с Родины, внимательно смотрели телевизионную хронику событий, стремительно нарастающей катастрофы распада страны. После падения коммунизма вместо, как мечталось, новой России наружу вылезала вся мерзость, вся гниль. Поэтому на телеэкран смотреть было всё тоскливее. Солженицын видел слабость Горбачёва как политического деятеля и говорил, что у Михаила Сергеевича «заячье сердце». Ему приходит в голову мысль попробовать ответить на вопросы, которые возникают в головах его соотечественников в связи с переломным моментом в жизни страны. Написать «о сложном просто». Он сожалел, что «Красное колесо» вышло не вовремя», и горит желанием сказать своё своевременное слово по текущему моменту. Его поразил снимок из свежего номера журнала «Родина». На читателя смотрели простые русские крестьянки, опирающиеся на мотыги, застигнутые объективом фотоаппарата прямо в поле. Они напряжённо смотрели прямо в душу писателя, и в их взглядах уже прочитывался будущий хаос взбаламученной страны. Солженицын сожалеет, что Россия не очищается от мерзостей прошлого, читает Марину Цветаеву, радуется разрядке международных отношений. Радуется тому, что белая раса проявляет солидарность и предвидит, что ось напряжения Запад – Восток поменяется на Север – Юг. В июле 1990 года работа над статьёй подходит к концу. В августе приходит весть о восстановлении гражданства. От того, что Солженицын был упомянут в указе в числе многих, было много шума и кривотолков. Следует приглашение российского премьера Ивана Силаева приехать в Россию и «быть его гостем». В публичном ему ответе Солженицын упоминает о написанной статье. И получает предложение опубликовать её от крупнейших изданий страны. И, наконец, 18 сентября в «Комсомолке» и «Литературке» общим тиражом в 30 миллионов выходит «Как нам обустроить Россию?». Это было событие мирового значения. На статью откликнулись практически все мировые средства массовой информации. Солженицын обозначил себя как полюс другой России, России нравственной, России, которая хочет «жить не по лжи». С автором стали считаться как с политической величиной и Ельцин, и Горбачёв. Статью обсуждали на заседании Верховного Совета РСФСР. А российские учёные нашли, что Солженицын написал не публицистическую, а «по существу научную» статью…

Взявшая затем слово известный литератор Ирина Бенционовна Роднянская сказала, что при всей закостенелости нынешнего политического режима в нём есть щели, через которые может проникнуть живое слово и дело. Поэтому она не считает круглый стол напрасным времяпровождением. В своём глубоком анализе солженицынского текста она остановилась на таких моментах, которые особенно понятны по прошествии времени. Солженицын, к примеру, пишет, что устройство государственное второстепеннее самого воздуха человеческих отношений. И российской демократии надо искать свой путь. (Можно выстроить внешне безупречные симулякры институтов демократии, но они не работают.) Как никогда актуальны мысли Александра Исаевича о том, что выбирать надо не партии, а личности. Интересы партии не тождественны интересам народа. К Солженицыну, к сожалению, не прислушались. Многое сделано второпях, вопреки его рекомендациям и советам. Мы отброшены назад, на 20 лет назад, только находимся в более худшем нравственном состоянии. Но Роднянская напомнила, что последняя главка статьи Солженицына называется «Давайте искать», и призвала участников искать возможности влиять на ситуацию, не сдаваться, открывать в системе люфты для её коррекции.

С очень интересным сообщением выступила автор книги о Солженицыне, сотрудник института искусствознания Людмила Ивановна Сараскина. Работая с текстами, которые являются результатом тайной прослушки Солженицына и его друзей, она поразилась, что ещё в 1965 году Солженицын предвидел распад Союза. (Семичастный, в 1961–1967 гг.– председатель КГБ, тогда отнёс Солженицына к «самым серьёзным врагам режима».) Эти расшифровки, поскольку были получены оперативным путём, долгое время ходили только в узком кругу партийной верхушки СССР. При этом, как заметила Сараскина, даже в этом случае они подвергались цензуре. Так, к примеру, почему-то, посылая Брежневу запись прослушки, Андропов вырезал из неё замечания Солженицына о том, что в СССР ЗАГС и КПСС пишутся с большой буквы, а слово «Бог» – с маленькой.

Михаил Александрович Краснов, завкафедрой конституционного и муниципального права Высшей школы экономики, заявил, что услышал «потрясающие вещи» из дневника Натальи Дмитриевны. Он считает для себя главной мысль Солженицына о том, что русскую государственность нужно строить снизу. В том числе и символически. И не с ремонта кремлёвских дворцов надо было начинать нынешним руководителям, а с постройки нормального жилья взамен бараков, позорного наследия советского режима. Краснов заявил, что скептически, как и Солженицын, относится к партии, но не верит в выборы порядочных людей. Политическая конкуренция не позволяет этого сделать. В этой связи отменившего выборы губернаторов Путина можно понять. Вспомните, что в городах и областях к власти приходили откровенные бандиты. То есть модель выборов просто честных людей не работает. А для управления государством по Ильину нужна аристократия духа. Её можно выбрать только в результате сложных многоступенчатых выборов. К сожалению, как показывают опросы в нашем обществе, есть запрос на диктатора, на нового Сталина. Краснов убеждён, что самая устойчивая демократия – при конституционной монархии. Именно поэтому и Солженицын был «монархистом-демократом». Кстати, Краснов в своё время подавал через Юрия Батурина аналитическую записку Ельцину о введении конституционной монархии в России. «Россия этого сейчас не выдержит», – гласила резолюция Бориса Николаевича. Михаил Александрович сказал, что был немало удивлён такой, мягко скажем, терпимостью Ельцина к довольно неожиданному по тому времени предложению. Но тут последовала реплика из зала, отчасти раскрывающая причину такого более чем сдержанного отношения Бориса Николаевича к монархии.

– Так это он (Ельцин. – С. И.) про себя подумал! – подала реплику Сараскина.

– А мне тогда и в голову такая мысль не пришла, – признался Михаил Александрович. И предложил не гадать, примеривал ли Борис Николаевич шапку Мономаха. По его мнению, навряд ли. Краснов заявил, что до сих пор является сторонником конституционной монархии. Но, увы, мало того, что среди Романовых нет согласия и наш народ готов жить с диктатором, но не с легитимным монархом, так вытравили из сознания саму мысль о монархии. А она невозможна без религиозного чувства, без монархического сознания. В заключение Краснов признался, что у него мало оптимизма относительно нашего будущего…

Вслед за этим Наталья Дмитриевна сделала поправку. Солженицын не предлагал вместо партий выбирать честных людей. Он предлагал сословно-цеховой принцип выборов парламента. Все профессиональные объединения выбирают своих представителей, и правительству в этом случае легче управлять страной. Что касается монархии, то без веры, что монарх – Божий помазанник, даже речи о об этом нельзя вести.

Затем выступил автор этих строк. Выступление прилагается. У Ренаты Гальцевой оно вызвало резкое неприятие, у других – желание поспорить. И так или иначе все последующие выступающие высказывались на тему русского национализма.

Публицист из Пскова Эдуард Зибницкий сказал, что в своё время не принял статью Солженицына из-за того, что она как бы призывала к развалу Союза. А сегодня, с его точки зрения, главное для нас –  избавиться от имперской парадигмы. Это самое актуальное, что есть у Солженицына. Сильная страна, великая Россия – эти понятия имеют особый магнетизм. Недобросовестная власть с помощью этого гипноза манипулирует нашим сознанием. Но сильная Россия, если нет в ней демократии, означает безнаказанность её вождей. Если нет демократии, сильная страна становится врагом собственного народа. Поэтому очень важно изменить национальное сознание. Гипертрофированное чувство государства мы должны изжить. И Солженицын призывал как раз избавить народ от этой болезни. Пока народ мобилизуют на строительство империи, им можно манипулировать. И никакого строительства демократии не произойдёт.

Философ Рената Александровна Гальцева очень эмоционально говорила, что Россия пошла в противоположную сторону от той, куда указывал Солженицын. По её мнению, сегодня у нас наблюдается духовный хаос. Она призналась, что не находит в современности ни партии, ни сообщества, ни такого угла, где бы она чувствовала себя своей среди своих. По Солженицыну, это результат «агрессивного рассвобождения». Ей очень близок призыв Солженицына: «Мы должны строить Россию нравственную или никакую!» Гальцева говорила также о «неизжитых болезнях нашей Церкви», о «казённом православии». Наша надежда, как и прежде, по мнению Гальцевой, – на интеллектуальные силы Церкви и христианские силы интеллигенции.

Взявшая потом опять слово Людмила Сараскина, сказала, что статья Солженицына прочитывается как актуальная статья. Очень многое из того, что говорил Александр Исаевич, и сегодня активно обсуждается. И согласия по этим вопросам (Церковь, поведение иерархов, отношение к победе в войне) нет. И для неё нет в сегодняшнем мире ни одного места, где бы она чувствовала себя единомышленницей.

Дискуссия как бы сама по себе вышла из берегов статьи Солженицына и перекинулась на современность. Роднянская полагает, что мы живём в опасный для страны момент. Идёт тлеющая гражданская война. С одной стороны жажда перемен, а с другой – разделённое общество. Как либеральный консерватор, она руководствуется не схемой, а наличием здоровых сил для осуществления перехода к новому качеству государства. А их нет. Но в народе накопилась жажда правды, накопился горючий материал. И мы должны предупредить всех, от кого зависит исправление ситуации. Россию, по её мнению, надо сначала осознать, а потом обустроить.

Александр Васильевич Антонов, редактор журнала «Церковь», продолжая дискуссию, заявил, что русский человек распят, как будто между двумя берёзами, между имперскостью и национализмом. Он вспомнил популярную карикатуру, на которой был изображён русский народ в образе слона, который был робок и очень боялся задеть кого-либо из соседей поменьше. А когда нечаянно задевал, поднимался шум до небес. Нынче у русского человека уже не хватает ил для добродушного отношения к другим нациям, его «всечеловечность» иссякает под грузом собственных проблем, и начинается витальная пустота. На данный момент, как полагает Антонов, история России кончилась неудачей. Над страной висит страшный электрический разряд. И, может быть, самое время вспомнить автора из «Вех», который пророчески говорил о «ненавистных» царских штыках, которые, возможно, как раз и спасают интеллигенцию от народной ярости… И сегодня надо всем нам крепко подумать, прежде чем призывать бурю.

После этого Наталья Дмитриевна заметила, что споры сегодняшние между представителями разных групп интеллигенции всё же не совсем идеологические, это споры за будущее. Парадокс в том, что «слон дёргается», и в виртуальной, тлеющей «гражданской войне» есть признак и здоровой витальности. Не так уж всё безнадёжно.

Полностью материалы круглого стола будут опубликованы в журнале «Посев».

Святослав ИВАНОВ

СОЛЖЕНИЦЫН КАК НАЦИОНАЛЬНЫЙ ЛИДЕР

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ СТАТЬИ

«КАК НАМ ОБУСТРОИТЬ РОССИЮ?»

Как же нам обустроить Россию? Интересно, кто бы взялся сегодня предугадать, когда для нашей страны этот вопрос перестанет быть актуальным? Одно ясно, что в десятилетия мы не уложимся. Вот почему эту статью Солженицына и сегодня нельзя читать без внутреннего волнения, без ощущения какой-то обречённости и бессилия. Именно бессилия от осознания того обстоятельства, что в России зачастую все умозрения оказываются бесполезными. И надо сказать, что явно слышимая в статье острая тревога автора за Россию – это наиболее актуальная её часть. Этой тревоге созвучен алармизм и большинства нынешних не ангажированных аналитиков, слегка заглушенный «сурковской пропагандой». И сегодня наша тревога имеет ещё большие основания. Так, в начале статьи Солженицын упоминает в то время «наши ранние смерти». А ведь согласно докладу ВОЗ, в 1990-х годах ситуация с ними в России была даже чуть лучше, чем в 2000-х. В 1990 году ожидаемая продолжительность жизни мужчин составляла 63 года, а в 2000-м – 58 лет, продолжительность жизни женщин достигла в 1990 году 74 лет, а в 2000-м она снизилась на два года. И, по сути, в 2009 году Россия смогла просто вернуться к показателям 90-х, и никакого демографического бума не произошло.

Восклицание Александра Исаевича в начале статьи о том, что, несмотря ни на что, для русского человека нет ничего важнее и «первей нашей национальной гордости», на мой взгляд, требует отдельного комментария. Автор написал буквально следующее: «Таков человек: ничто нас не убедит, что наш голод, нищета, ранние смерти, вырождение детей – что какая-то из этих бед первей нашей национальной гордости!» До 1990 года нашего человека действительно воодушевляло чувство причастности к вселенскому повороту мировой истории, в котором его страна играла заглавную роль. Так воспитанная коммунистами «гордость советского человека» трансформировалась в перестроечный пафос. Казалось, не только Советский Союз, но и мир стоит перед возможностью более справедливого не только внутреннего, но и международного устройства. Солженицын пишет, что поскольку национальная гордость «первей», то он вынужден «начинать не со сверлящих язв», «но с ответа: как будет с нациями?» Но вынужден, я думаю, главным образом потому, что к тому времени некогда братские народы один за другим стали вываливаться из некогда, по выражению Розанова, «тёплого рукава» Империи. Напомним, что 15 января 1990 года в Нагорный Карабах были введены войска, 18 января Азербайджан объявил войну Армении, 19-го во время ввода войск в Баку погибло 125 человек. В начале марта объявила о независимости Литва и туда вошли советские танки, а 23 марта Эстония приостановила на своей территории действие Конституции СССР. Присягнувший на ней в качестве президента СССР Горбачёв уже выглядел фигурой весьма условной. Тем более что вскоре, 6 июня, российский парламент голосует за приоритет российских законов над всесоюзным законодательством. А 12 июня РСФСР официально провозглашается суверенным гocyдapством. Солженицын закончил свою статью в июле. А 14 августа 1990 года президент СССР Горбачев издаёт указ о реабилитации жертв сталинских репрессий и о возвращении гражданства высланным из страны диссидентам, включая Солженицына. Статья «Как нам обустроить Россию?» была опубликована в «Комсомольской Правде» 18 сентября.

Надо отдать должное Александру Исаевичу. Пожалуй, в то время никто не дал себе труда и не смог бы в этом воистину обвале и «на последнем докате» высказаться столь широко и столь подробно по всем аспектам строительства новой России. Пожалуй, из написанного все тезисы писателя, кроме тезисов по национальному вопросу, не устарели. Многое и сегодня воспринимается как задание на завтра. Потому что, по большому счёту, ни одна из затронутых Солженицыным проблем не решена до конца.

Обращение Солженицына в 1990 году прежде всего к национальному вопросу, конечно, было продиктовано не столько тем, что этот вопрос, по его мнению, для массового сознания был «первей». Большинствонаселения на самом деле и в то время было озабочено в первую очередь хлебом насущным. Но Солженицын сознательно обостряет, ставит национальный вопрос на первое место, потому что он видел и чувствовал, что развал Союза болезненно отзывается в сердцах русских людей, гордящихся широтой страны. В отличие от других национальных образований РСФСР была единственной республикой, где национальные силы как таковые не оказывали никакого влияния на политическое руководство. Русские, будучи цементом, скрепляющим громадную постройку Советского Союза, оказались самыми бездомными и неприкаянными при крушении красной империи. Ностальгия по большой стране, чувство тревоги за соотечественников, оставшихся за пределами РСФСР, агрессивная русофобия в бывших братских республиках – всё это дезориентировало русских людей, в большинстве своём истовых интернационалистов, воспитанных в «дружбе народов».

Солженицын первым ясно и внятно сказал: «Союз всё равно развалится! На его удержание у русских не хватит ни сил, ни ресурсов! Спасайте Россию!» Это была главная мысль, которая многих тогда вывела из имперского ступора и открыла возможность к мысли и действию в сторону национальной России. Почему мы до сих пор всерьёз и надолго не перешли именно к этой повестке дня, к построению именно национальной России, вопрос отдельный. Ответ на него мы находим и у самого Солженицына. Своим заклинанием «Нет у нас сил на империю!» он, по сути, подтолкнул тогдашнее ельцинское руководство к сдаче всех позиций, к безоглядному бегству в искусственные границы РСФСР, где русские до сих пор остаются тем же скрепляющим цементом. Почему, обозначив Казахстан как территорию, состоящую наполовину из Южной Сибири и Южного Урала, населённую больше чем наполовину русскими, Солженицын ясно и чётко не поставил вопрос о разделе этой республики? Упомянув собственно казахскую часть областей Казахстана, автор прекраснодушно заявил: «И коли в этом охвате они захотят отделиться – то и с Богом». Александр Исаевич явно недооценил этнократические силы в республиках, которые при попустительстве либеральной российской власти и отсутствии собственно русского национального движения забрали себе то, что им никогда не принадлежало. А ведь если бы в своё время было в полный голос заявлено, что, по крайней мере, Южный Казахстан и полуостров Крым подлежат возврату России, то исход русских из национальных республик не был бы таким скоротечным и трагичным. Дело ведь не в территориях, а в людях. Солженицын в главке «Процесс разделения», высказав мнение о «нашем отделении» от нежелательных соседей, подчеркнул, что процесс этот «нельзя произвести одноминутной декларацией». Но всё именно так и случилось. Для реального сценария раздела ни уточнения «по истинному расселению», ни «местные плебисциты под беспристрастным контролем» не пригодились.

Именно в этом месте, на мой взгляд, автор неожиданно для себя впал в противоречие. Нельзя же, в самом деле, одновременно выказывать безбрежную уступчивость партнёрам по союзу, неистово и поспешно срывать с себя имперскую обузу и налаживать «безболезненную разъёмку народных хозяйств». Кто бы проводил эти плебисциты, если заглавная республика Союза так безоговорочно отказалась от своего имперского водительства? Руководителям «эрэфии» даже в голову не пришла мысль позаботиться об интересах миллионов соотечественников, вдруг ставших чужими на празднике самоопределения национальных окраин. Солженицын, к сожалению, в своей статье ясно не обозначил, что РСФСР как республика, наследующая империи, была обязана стать главным арбитром бракоразводного процесса. Ведь, к сожалению, многое тогда решалось не исходя из интересов русского разделённого народа, а по логике борьбы ельцинского руководства с союзным центром. Недавно, кстати, бывший председатель Совета национальностей СССР Рафик Нишанов признал, что если бы Ельцин оказался на месте Горбачёва и развернул свою деятельность в другую сторону, то Союз, пусть и не в прежних границах, но сохранился бы. Ельцин же своим поведением, по сути, вытолкал из Союза и те республики, которые не думали его покидать, и те, с которыми мы не хотели расставаться, не озаботившись положением в них русских людей. Что касается Украины, то Солженицын недооценил силы и средства украинского национализма, имеющего мощную зарубежную поддержку. Украинская националистическая элита, опирающаяся на идеологию, историю, на мучеников и пророков самостийничества, поставила себе цель любыми средствами добиться независимости. Ценой даже отказа от экономической интеграции с Россией. А пророссийские силы на Украине проиграли ещё и потому, что сама Россия к тому времени не была образцом для подражания и равнодушно взирала на стремление окраин к русскому единству. Таким образом, и чаемый Солженицыным Российский Союз без двенадцати республик не состоялся. А империя, которую мы гнали в дверь, сегодня возвращается в окно. И никуда мы не денемся, если не хотим на своих границах получить натовские форпосты наподобие Грузии от поддержки бывших братьев по Союзу. Империя – судьба России. В других формах, но имперская Россия существует.

Хотя опять же в рамках Российской Федерации уже давно остро стоит вопрос о выживании русской нации. Нынешний президент Владимир Путин наконец-то услышал голос вымирающей центральной России и недавно предложил поощрять рождение детей именно в русских депрессивных регионах. Владимир Путин поручил Минздравсоцразвития РФ подготовить предложения по реализации программы поддержки рождаемости в регионах «со сложной демографической ситуацией», таких как Дальний Восток, Поволжье, европейская часть России. Будет введено пособие семьям при рождении третьего и последующих детей. Планируется, что программа должна быть запущена уже со следующего года. Не Бог весть какое благодеяние (редко какая семья в наших условиях решится рожать третьего ребёнка), но всё-таки. Ведь до сих пор огульная поддержка рождаемости приводила к ещё большему национальному перекосу не в пользу русских. Подчеркну, что это, пожалуй, первые и единственные пока шаги центральной российской власти в сторону русского большинства. В остальном же, перефразируя известное выражение Радищева «крестьянин в законе мёртв», мы с полным правом можем то же самое сказать о русском. Русский как представитель пока самого многочисленного народа в основном законе страны мёртв. В отличие от татар, чеченцев, башкир и якутов у него нет своей государственности. Еврей в автономной области, ингуш в Ингушетии чувствуют себя представителями титульной нации, а русский в Воронежской области обязан быть россиянином. А случится ему заявить свои права именно как русскому, ему уготованы 282-я статья УК и дубинка полицая из центра по борьбе с экстремизмом «Э».

Ныне как-то даже неудобно читать в статье писателя главу «Слово к малым народам и народностям». И здесь Александр Исаевич готов отпустить всех на волю, не оговорив интересы русских. С каким-то даже сочувствием автор пишет о татарах и башкирах, которые в случае отделения будут «вкруговую охвачены» другим государством. И далее читаем: «У иных национальных областей будет внешняя граница, и если они захотят отделяться – запрет не может быть и здесь». Как тут не вспомнить знаменитое заявление Ельцина в Уфе 6 августа 1990 года: «Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить» и последующие кровавые чеченские войны. Такими заявлениями мы ввели в искушение чеченского волка, и он не преминул воспользоваться слабостью русского медведя. А как бы сегодня среагировали товарищи по фанклубу убитого в Москве Егора Свиридова на цитируемое Солженицыным высказывание Владимира Соловьева: «Люби все другие народы, как свой собственный»? Впрочем, ещё в XIX веке отмечалось, что многие русские зачастую охотнее любят дальних, чем ближних. На полях замечу, что доля титульной нации в населении Чечни выросла с 57,8% в 1989 году до 95,3% в 2010 году. За период с 1989 по 1998 год численность русских в Чечне и Ингушетии, повидимому, из-за большой любви к ним титульных наций, уменьшилась по разным оценкам почти на 266 тысяч человек. Ныне Чеченская республика де-факто живёт независимой жизнью, хотя де-юре и является частью России.

В последнее время очень много пишут об оценках личности  Солженицына в знаменитых дневниках отца Александра Шмемана. Суть расхождений этих двух людей в том, что для Солженицына высшая ценность – Россия, для о. Александра – Церковь. Они как бы стоят во главе двух религиозно-социальных и культурно-исторических парадигм, двух живых, по определению современного русского философа В. А. Бачинина, потоков жизни, составляющих условие существования сильного российского государства и здорового гражданского общества. Скажу прямо, что при всём моём уважении к о. Александру Шмеману мои симпатии на стороне Солженицына. Последняя запись в дневниках о. Александра от 15 ноября 1979 года в моём понимании звучит не упрёком, а высшей похвалой великому писателю. Вот эта запись: «Мне вдруг стало ясно, что той России, которой служит, которую от «хулителей» защищает и к которой обращается Солженицын, – что России этой нет и никогда не было. Он её выдумывает, в сущности, именно творит. И творит «по своему образу и подобию», сопряжением своего огромного творческого дара и… гордыни». Но другого пророка и мыслителя русским и не дано! Ведь кто возьмётся определить, какая она – реальная, наличная Россия? «Есть соответствие, – писал Н. А. Бердяев, – между необъятностью, безграничностью, бесконечностью русской земли и русской души, между географией физической и географией душевной. В душе русского народа есть такая же необъятность, безграничность, устремленность в бесконечность, как в русской равнине. Поэтому русскому народу трудно было овладеть этими огромными пространствами и оформить их. У русского народа была огромная сила стихии и сравнительная слабость формы». Александр Исаевич, собственно, и предложил некие формы, в которых может структурироваться хаос русской жизни. Но и сегодня всем нам кажется, что русское будущее так же непредсказуемо, как и двадцать лет назад. Россия Солженицына – один из самых привлекательных и один из возможных проектов, который должен стать привлекательным не только для горстки интеллектуалов. Чтобы «сказка стала былью», нужна большая вера, нужно содружество и сотворчество всех здоровых сил нации.

Я после этого с удовольствием ещё поразмышлял бы на тему, почему «анти-Ленин», как он сам себя назвал, Солженицын уклонился от политической борьбы? Кстати, задолго до написания статьи «Как нам обустроить Россию?» западная пресса уже окрестила Солженицына «русским Хомейни». Почему он, будучи духовным национальным лидером, не стал её политическим вождём? Почему не попытался возглавить русское национальное движение, которое по сути было отдано на откуп маргиналам? Кстати, в 1944-м, перед арестом, капитан Солженицын призывал своих единомышленников беречь силы для активной борьбы после войны. Почему после крушения «бетонной постройки коммунизма» он не попытался не только словом, но и делом обустраивать Россию? Кому он адресовал своё послание в 1990 году? Может, он надеялся, что в ответ поднимется некая общественная сила, которая и станет субъектом истории, воплощая в жизнь план Солженицына?

Ясно одно: довольно скоро Александр Исаевич разочаровался и в новых правителях России. В 1998 году он был награждён орденом святого Андрея Первозванного, однако от награды отказался. Заявил: «От верховной власти, доведшей Россию до нынешнего гибельного состояния, я принять награду не могу».

В заключение зададимся вопросом, был ли Солженицын русским националистом? Что сдерживало его чувство «национальной гордости великоросса»? По свидетельству того же о. Александра Шмемана, в разговоре Солженицын высказывался на национальные темы гораздо смелее. Но в своё время Солженицын категорически отверг из дипломатических скорее соображений клеймо «крайнего русского националиста»: «Я – вообще не «националист», а патриот. То есть я люблю свое отечество – и оттого хорошо понимаю, что и другие тоже любят своё…».

Но к концу жизни почему он без оглядки на советский страх перед национализмом прямо не заявил, что именно нация содержит тот двигатель, который запускает возрождение государства? Думаю, совсем не случайно на рабочем столе Солженицына осталась неоконченной статья с говорящим названием «Беглецам из Семьи». Вот несколько набросков из неё.

«Что есть Народ (или, по-западному, Нация)? Исконными связями (кровной и душевной) единая Семья, весьма обширная по численности и длительная по существованию». «Многие и многие годы нам было естественно: представляя себя, объяснять: «я – русский», «мы – русские». Но уже в раннесоветские годы это воспринималось осудительно или даже с подозрением в контрреволюции (тогда всю русскую историю рисовали как позорную).

И так было – до годов грозной войны, когда власти в панике всё опрокинули наоборот.

Но сегодня та же память «мы – русские» снова стала раздражать слух в обществе. Впрочем, запретность легла не на нас одних: всякое упоминание о национальной принадлежности считается ныне позорным.

А история нашей планеты показывает нам напротив: как и после трёхтысячелетнего рассеяния по Земле, духовно стойкий еврейский народ и сейчас ощущает, хранит и защищает своё национальное сознание ещё страстней, чем религиозное единомыслие».

И ещё цитата.

«Нам теперь настойчиво вталкивают рекомендоваться: «Мы – россияне». То есть найти себе опору не в духовном наследном сознании, а по признаку теперешней федеральной принадлежности? Странная зацепка.

Или, может, «мы – рас-сияне»? То есть растерявшие сияние душевного света? По нашему сегодняшнему реальному состоянию – да, именно так».

Для 2008 года, года смерти писателя, это ещё актуально, но уже не остро. И понятно, что Солженицына в контексте русского национального движения можно назвать предтечей, но не мессией. Его идеи по обустройству России будут востребованы. Они, повторяю, не потеряли своей новизны и правоты. Но воплощать в жизнь их будут русские люди, для которых национализм уже стал как минимум нейтральным понятием. Сегодня полным ходом идёт русская этническая мобилизация, и в недалёкой перспективе Российская Федерация станет всё-таки государством русского народа, о чём, собственно, и мечтал Александр Исаевич Солженицын. Сошлюсь здесь на авторитетное мнение. Как считает доктор исторических наук А. И. Минаков, «имперский космополитический или интернационалистический потенциал исчерпан. А идентификация по национальному признаку только набирает силу». Если процесс «национализации» искусственно сдерживать, то не исключено, что это будет чревато серьёзным конфликтом между значительной частью населения и полиэтничной элитой. Минаков полагает, что «внутренние условия для создания национальной государственности созрели». Ну а какой будет эта государственность – авторитарно-шовинистической или демократической, зависит от всех нас. В том числе и от того, насколько успешно мы усвоим уроки Солженицына.

Святослав ИВАНОВ

Воронеж

Источник: «За Россию» №66 (398) апрель-май 2012

От редакции:

- Распространяйте наши материалы в своем окружении;

- Подпишитесь на нашу рассылку (Стрелы НТС), для чего перейдите по ссылке    http://subscribe.ru/catalog/state.politics.dlachlenovidruz