Легенда, что зовется "Каратэ", часть 3

Окинавцы и китайцы

Почему-то всегда считалось, что издревле на Окинаве существовали собственные виды местных боевых искусств. Но вот парадокс - тщательно штудируя исторические источники, мы не находим даже упоминаний о каких-то зачатках окинава-тэ или подобных ей видах боя! Безусловно, встречаются упоминания о драках и потасовках, о лихих бандитах (последние, правда, были весьма редки на Окинаве) и другом "боевом" люде, который по логике вещей должен был практиковать боевые искусства, но вряд ли стоит принимать все это за методичное изучение боевых искусств. Увы - хроники молчат о регулярных тренировках, систематических занятиях и даже не упоминают о существовании таких понятий как "прием", "стиль" и многого такого, по чему мы могли бы судить о существовании окинава-тэ.

Итак, факт для Японии неприятный, но реальный - собственно окинавских боевых искусств никогда не существовало. Зато здесь активно практиковались разные направления южного китайского ушу, да и сами окинавцы безболезненно признавали этот факт, не случайно назвав свое искусство "танская рука".

Многие высказывали сомнение - а из Китая ли пошли те системы боевых искусств, которыми занимались окинавцы и которые потом воплотились в каратэ. Может быть они родились на самой Окинаве? С сомнениями по поводу "китайского истока" окинава-тэ, а, следовательно, и каратэ, мы еще не раз столкнемся, но заранее скажем, что в этих сомнениях - больше от политики, чем от желания разобраться в действительности. Естественно, что японцам не очень хотелось бы связывать собственную традицию боевых искусств с Китаем. Но, увы, факты говорят абсолютно противоположное - у истоков каратэ, дзюдо, частично - айкидо и даже кэндо стояли китайские боевые искусства.

Итак, пролистаем страницы истиной окинавской боевой эпопеи, которая, в конечном счете, приведет нас к знаменитому каратэ. Начинается она в Китае - во все время, на всем протяжении истории японских боевых искусств нам придется возвращаться мыслями к мощной боевой традиции ушу Поднебесной империи.

В 1644 году в Китае воцаряется маньчжурская династия, принявшая название Цин - "Чистая". Она была последней императорской династией в Китае, чье господство продлилось до 1911 года. Отношения китайцев с маньчжурами быстро трансформировались - сначала маньчжуров принимали как врагов, отказывались носить маньчжурскую косу, изучать маньчжурский язык, исполнять "варварские" обряды и обычаи. Весь конец ХVII в. в Китае, особенно в его северных территориях проходит под знаком непрекращающейся, хотя и весьма неорганизованной борьбы с пришельцами. Но постепенно отношения выравниваются, а к середине ХIХ века многие маньчжурские чиновники даже сами начинают забывать свой родной язык, говорят в основном по-китайски и постепенно ассимилируются. Мощь китайской культурной традиции поглощает их, практически полностью "китаизируя", не случайно что весь период правления династии Цин китайские историки считают временем развития именно китайской, но отнюдь не маньчжурской культуры.

Первыми от прихода маньчжуров пострадали северные территории Китая, ведь основное направление удара было направлено на Пекин. На юг, в частности в приморскую провинцию Фуцзянь влияние маньчжуров докатилось значительно позже - лишь к середине ХVIII века. Огромная китайская территория как бы поглотила агрессивную среду, ослабив удар.

Но, тем не менее, зажиточные южные дома (зажиточные не в абсолютном смысле, а по сравнению с китайским севером) были весьма недовольны приходом иноземцев. Это могло подорвать их веками создававшиеся неформальные отношения соподчинения на местах, к тому же приход маньчжуров вызвал огромный приток беглецов с севера. Их называли пришлые - на южном китайском диалекте хакка . Местные южные жители - пунти - их недолюбливали и не стремились принять в свою среду.

Хакка бежали еще дальше - на острова в южном китайском море, и постепенно добирались и до Окинавы. И вот примечательный момент: они несли с собой не столько знания южных стилей ушу, сколько северных школ, в том числе и стиля шаолиньцюань - ведь он были беглецами именно с севера Китая. Не случайно в современном каратэ до сих пор сохраняется немало связок из шаолиньцюань, например, в ката Канку-дай. Большинство таких стилей ушу считало своей родиной знаменитый Северный Шаолиньский монастырь, что расположен в провинции Хэнань, уезде Дэнфэн. Правда, настоящий шаолиньский стиль, которым занимались монахи-бойцы, был известен лишь единицам (ситуация не изменилась и по сей день), но многие мастера чисто мифологически возводили свои школы именно к знаменитому монастырю. Таким образом, сложилось причудливое переплетение сотен стилей, школ и направлений, чисто мифологически и зачастую случайно объединенных под одним шаолиньским названием. Именно эти стили и пришли на юг Китая в ХVII-ХVIII вв.

На юге также возникает свой Южный Шаолиньский монастырь, располагавшийся в провинции Фуцзянь, уезде Путянь то ли как филиал северного Шаолиньсы, то ли как самостоятельная обитель - споры среди буддистов и историков не затихают и по сей день. Легенды утверждали, что южный Шаолиньсы стал центром всех южных стилей ушу, откуда они перекочевали в Японию и на Окинаву.

Но и эти шаолиньские северные стили, которые принесли на юг переселенцы с севера, не остались в своем первозданном виде - они сильно трансформировались под воздействием местной традиции. Существуют даже предположения, что большинство стилей ушу из южной провинции Фуцзянь - не местного происхождения, а просто немного измененные временем и индивидуальными качествами мастеров северные школы ушу. Возможно, именно этот синтез и фигурирует под названием "стиль из южного монастыря" - нань шаолиньцюань.

Таким образом, на Окинаву "прибыло" сразу несколько семейных школ ушу, считавших своим истоком Южный Шаолиньсы, но на самом деле имевшие в прошлом именно северное происхождение.

Сообщества хакка представляли собой по сути классические китайские тайные общества, ведь именно в провинции Фуцзянь возникло знаменитое общество Триада (Саньхэхуэй) или "Общество Неба и Земли" (Тяньдихуэй), провозгласившие своим лозунгом "Отомстим маньчжурам за сожжение Шаолиньсы". Правда, не уточнялось, за сожжение какого Шаолиньского монастыря - Южного или Северного собираются покарать бесстрашные бойцы маньчжуров. Дело в том, что Северный Шаолиньсы маньчжуры не тронули, хотя горел он много раз, но в основном либо по неосторожности самих монахов (такие пожары монастырей были далеко не редкостью), либо

Южный Шаолиньсы также не был подожжен маньчжурами, Он тихо угас сам в ХVIII в. из-за недостатка монахов. Южный Шаолиньсы расположен приблизительно в 50 км. от города Путянь - центра одноименного уезда в приморской провинции Фуцзянь. Эта знаменитая монашеская обитель затеряна высоко в горах в стороне от проезжих путей. К ней ведет лишь узкая немощеная дорога, фактически - просека в горном лесу, которая размывается во время дождей. Слева и справа тянуться маленькие кумирни. Камней на высоте более пятисот метров, пригодных для постройки монастыря, практически не встречалось, и мужественным монахам приходилось таскать каменные глыбы из низины. Именно таким образом на месте небольшого скита, основанного еще в VI в. (кстати, вне всякой связи с Северным Шаолиньским монастырем), возникла к Х-ХI вв. монашеская обитель, сложенная из мощных камней.

Монахи имели свое примонастырское хозяйство, а местные крестьяне, которые жили в деревушках чуть ниже монастыря, приносили им рис и овощи, благо природа этого края позволяет собирать по несколько урожаев в год. Имели они и свои склады и амбары, а сам монастырь с прилегающими к нему постройками занимал площадь более 20 тыс. кв. м.

Но после прихода маньчжуров на юг что-то нарушилось в неторопливой жизни горной обители, монастырь ветшал и неоднократно горел, даже сегодня в земле, что покрывает его развалины, мы то там, то здесь встречаем угольки - следы от многочисленных пожаров конца ХVIII в. У монашеской братии уже не было того энтузиазма и той возвышенной святости, которая заставила горных отшельников строить на вершине монастырь и носить сюда в течение многих лет камни. Постепенно Южный Шаолинь полностью разрушился, и сегодня перед нами лежат лишь остатки фундамента, да сложные водоотводные сооружения, которые построили хитроумные монахи. До сих пор любопытный взгляд на площадке, где располагался монастырь, без труда заметит, что земля густо перемешана с угольками - остатки одного из последних пожаров Шаолиньсы.

Сотнями нитей Окинава была связана с Китаем, причем нитями не только торговыми, но и родственными. У тех переселенцев, что когда то в поисках лучшей жизни отправились на Окинаву (и не много выиграли от этого по сравнению с югом Китая), остались на материке немало родственников, а это вызвало к жизни активную торговлю через родственные связи. Торговали солью, знаменитым фуцзяньским чаем, шелками и материей. Листая хроники провинции Фуцзянь, я не раз встречал упоминания о том, как целые семьи отправлялись в поисках лучшей жизни на Окинаву. Есть и другие, весьма интересные заметки - окинавцы сами приезжали в Фуцзянь и даже обучались здесь "цюань" - "кулачному искусству".

Китайские поселения на Окинаве были весьма значительны, порой они составляли целые деревни. Распахивались новые поля, создавались выселки, приходили новые традиции и обычаи.

Китайцы принесли с собой не только тщательно продуманные методы землепользования и строительства домов, но, прежде всего - свою духовную культуру, ощущение внутриутробной, затаенной мудрости, которая присуща традиционному Китаю. Нет, речь, конечно же, не идет о прямом привнесении буддизма или конфуцианства на Окинаву, простолюдинам было не под силу стать проповедниками могучих духовных и этических систем. Да, признаться честно, китайцы, тщательно поклоняясь Конфуцию и трепетно чтя Лао-цзы, весьма слабо представляли истинную сущность их учения. Они скорее ощущали этические принципы конфуцианства, нежели были посвящены в глубинную суть его учения, и вряд ли были способны связно изложить его.

Но ведь существует не только внешняя, доктринальная грань культуры, но есть еще и ее метафизическая глубина, что живет в человеке. Она дана как нечто истинное, сущностно данное человеку, не зависящее ни от его образования, ни от его социального положения

Именно эту глубину китайской культуры, которая опережала японскую на тысячелетия, и приносят китайские переселенцы на Окинаву. Приходит новое ритуальное измерение жизни с разработанным культом предков, семейным воспитанием, соблюдением всех конфуцианских норм. Так происходит своеобразное осеменение Окинавы китайской духовной культурой, и одним из плодов этого становится рождение нового вида боевых искусств. Итак, именно китайцы приносят на Окинаву несколько разрозненных стилей ушу, которые, трансформировавшись, со временем и превратились в каратэ.

Но вот вопрос - а какой конкретно стиль или стили пришли из Китая на Окинаву? Несколько лет назад, заинтересовавшись этим вопросом, я, будучи в Китае, попробовал предпринять собственное "расследование": листал уездные хроники, беседовал с местными историками ушу, говорил со старыми мастерами, наблюдал за их занятиями. Естественно, что точного ответа на этот вопрос быть не может - переселенцы приезжали на Окинаву из самых разных районов Фуцзяни, Гуандуна и даже с севера Китая, принося свои местные школы, и все же стало однозначно ясным, что исток окинава-тэ и каратэ лежит на юге Китая.

Приморские районы Фуцзяни до настоящего времени малодоступны для иностранцев, к тому же до недавних пор знаменитый своими боевыми искусствами и Южным Шаолиньским монастырем уезд Путянь считался стратегической, а, следовательно, закрытой зоной, находящейся непосредственно напротив Тайваня, споры о статусе которого создают в этих районах весьма неспокойную ситуацию. До сих пор этот регион полон самых разнообразных традиционных школ ушу, многие из которых поразительным образом напоминают по своему техническому арсеналу каратэ. Мне самому, в частности, во время странствий по уезду Путянь, неоднократно приходилось встречать старых мастеров, выполнявших комплексы, весьма напоминающие по своей структуре такие известные ката каратэ как Канку-дай, Басай-дай, Сантин-но-ката. Примечательно, что и сегодня у многих таких китайских школ не существует никаких самоназваний, сами же мастера называют свои направления просто кулачное искусство (цюань) или боевое искусство (уи), не подозревая, что их отцы и деды дали начало такому гиганту мировых боевых искусств как каратэ. Из стилей, имеющих самоназвания и связанных с окинавской боевой традицией, могу с уверенностью назвать цзунхуцюань - "Стиль благовения перед тигром", Хухэлунцюань - "Стиль тигра, журавля и дракона" (он лег в основу окинавского стиля Уэтирю, из него пришли в каратэ такие известные ката как Сантин, Тэнсe: и многие другие), Наньчжицюань - "Кулак Наньчжи", Сухуцюань - "Стиль голосящего журавля" и ряд других.

Но если быть до конца откровенными, признаемся, мы не знаем точного названия стиля или имени того мастера, который стал первым преподавать ушу на Окинаве. Скорее всего, такого названия вообще не существовало, поскольку в ту эпоху большинство китайских стилей называлось просто "цюань" - "кулак" или "кулачное искусство".

Мы знаем доподлинно лишь одно: первые окинавские мастера боевых искусств (впрочем, не только первые) учились исключительно у китайских бойцов. Позже среди окинавских последователей боевых искусств стало обязательным паломничество в Китай "на стажировку", а в фуцзяньских хрониках до сих пор сохранились записи о гостях с Окинавы. Здесь же обращу внимание еще на один интересный факт, который может немало удивить поклонников "японского" характера боевых искусств: все известные направления будо - достаточно позднего характера, например, дзюдо родилось лишь в конце ХIХ в., а каратэ появилось и того позже - в 30-х гг. нашего века! Может быть прародитель каратэ - окинава-тэ или тодэ - старше? Ведь во многих книгах весьма авторитетно утверждается, что каратэ имеет "тысячелетнюю историю". Но нет, первые известные школы окинава-тэ возникают никак не раньше конца ХVIII в., так что история предка каратэ едва ли насчитывает двести лет.

Китайские переселенцы, которые веками ассимилировались на Окинаве, не долго держали монополию на преподавание боевых искусств, вскоре и сами окинавцы принялись передавать знания боевых искусств сначала по семейной линии, а потом начали брать к себе в ученики соседских мальчишек, т.е. известном смысле нарушили закрытую семейную традицию. Правда, занятия ушу у китайцев еще долгое время продолжали считаться престижными и модными, и родители нередко отдавали своих детей в обучение именно к китайским учителям. Комплексы тодэ вскоре стали восприниматься не столько как некие наборы приемов, но как особый тип народного ритуала, основанный на ритмичных движениях, коротких выдохах, выкриках, плавных разведениях руками, прыжках и остановках. А поскольку ряд комплексов выполнялся под ритмичные удары в барабан, то это еще больше сближало некоторые виды тодэ и ритуальные танцы.

Далеко не все окинавцы после обучения у китайцев создавали свои школы, в ту эпоху продолжение традиции боевых искусств среди окинавцев было скорее исключением, чем правилом. Традицию несли на первых порах именно китайцы, и именно они монополизировали "истинную передачу" тодэ, обучаться у них было значительно престижнее, да и полезнее, чем у окинавцев. Огромный духовный и чисто практический опыт, накопленный Китаем в области преподавания ушу, был не сравним с окинавским. В Китае в ту пору ушу уже шагнуло из области чистого боя, самозащиты, в область духовного развития, и идеал ушу лежал уже далеко за рамками исключительно рукопашного боя - ушу превратились в уникальную систему внутреннего развития человека. Но для того, чтобы пройти этот путь, потребовались века, а у Окинавы за спиной не было такого мощного исторического пласта. Поэтому в области преподавания боевых искусств практически вплоть до ХIХ в. на острове безраздельно властвовали выходцы из китайской Фуцзяни. Лишь значительно позже, когда стала формироваться чисто японская версия создания каратэ, произошло так называемое "ритуальное забывание" о китайских истоках. Этот момент очень важен, и о нем мы поговорим позже.

Японцы подспудно, а иногда и намеренно "забывали" о неприятном - о том, что в основе каратэ не просто лежит китайское ушу, но что каратэ больше чем на половину и есть китайское творение, данное только под иным называнием и в японских одеждах. Японская эпоха "воспитания национального духа" потерпеть этого не смогла и "забыла" о китайских корнях и о долгой монополии китайцев на преподавание тодэ. Поэтому сегодня нам известны в основном лишь имена японских мастеров, а китайские канули в Лету. Для этого даже не пришлось переписывать хроники и подправлять фамилии - таких хроник практически не было на Окинаве. Зато китайцы записывали практически все, что попадалось им на глаза, к тому же они никак не могли пройти мимо самого священного для них - семейных хроник (цзяпу). И именно в генеалогических книгах фуцзяньских семей мы можем обнаружить немало весьма интересного об истинной картине становления боевых искусств на Окинаве.

Одним из первых известных мастеров ушу, преподававших на Окинаве, был прибывший сюда в конце ХVII в. Ван Цзялинь из уезда Путянь. Он селится недалеко от Сюри и через несколько лет берет к себе в ученики нескольких человек. Преподавал он в основном стиль Голосящего журавля (сухэцюань), а одним из его учеников становиться некий E:наминэ, который бил ладонью настолько хлестко, что мог сбить с ног трех человек, которые стояли, упершись друг в друга руками. Приблизительно в то же время на Окинаве начинают преподавание китайские мастера Гуань Шанфу, Е Ваиъи и многие другие, имена которых не дошли до нас.

Так или иначе, мы обладаем весьма обрывочными сведениями о ранних этапах истории каратэ. Ранняя боевая традиция Окинавы весьма скудна на рассказы о мастерах боевых искусств. В сущности, до середины ХVIII в., кажется, никакими особыми подвигами местные бойцы не отличались, если не считать обычных и то весьма редких рассказов о "силачах", носящих явно заимствованный из Китая характер. Ничего подобного китайской традиции, богатой на сотни самых разнообразных рассказов о мастерах ушу, здесь мы не встречаем. Вероятно, ни школ боевых искусств, ни систематического преподавания на Окинаве вплоть до ХVIII в. не существовало. Зато затем начинается то, что можно назвать "взрывом" боевых искусств на Окинаве.

Начало окинавской легенды: боец с быками Сакугава

 

Перед нами редкий факт истории боевых искусств: она донесла до нас точные даты жизни одного из первых известных нам окинавских мастеров боевых искусств - Сакугавы. Он родился в Сюри 5 марта 1733, а умер 17 августа 1815 в солидном возрасте 82 лет. В семнадцать лет он начинает свое обучение у одного из буддийских монахов Такахара Пэйсина (по одной из версий, тот прибыл из Китая), что жил в деревушке Аката. Речь, правда не шла об обучении боевым искусствам - молодой Сакугава пытался овладеть искусством буддийской медитации и некоторыми дыхательными упражнениям. То ли упражнения показались Сакугаве слишком сложными, то ли медитация без знания буддийской теории оказалась практически бесполезной, но он быстро покидает Такахару, вновь погружаясь в повседневную жизнь Сюри. Правда, даже столь мимолетное обучение у монаха оставило в душе юноши заметный след: Такахара много рассказывал ему о Китае, о его мудрецах и бродячих монахах-воинах (усэнах). Не сложно было догадаться о реакции юноши, который оказался очарован всеми этими рассказами. Какова же была его радость, когда он узнал, что недалеко от Нара поселился некий китаец по имени Гуань Шаньфу, который, по слухам, каждый день занимался какими-то необычными боевыми упражнениями.

Жителя Окинавы в то время поразить рассказами об ушу было уже сложно - немалое количество местных китайцев, выходцев из Гуандуна и Фуцзяни, регулярно занимались боевыми упражнениями. Кто-то действительно являлся носителем древней традиции, кто-то просто какое-то время обучался у себя на родине. Однако местных "не-китайских" жителей в обучение ушу практически не брали. Школа ушу в Китае всегда равнялась семье, а чужих в семье принимают лишь в качестве гостей, но не родственников. С ними не делятся самым сокровенным, не раскрывают семейные тайны. Похожая история произошла и с ушу - китайцы, обучая окинавцев, демонстрировали им далеко не все из той мистической традиция боевых искусств, которой обладали сами. Настоящие мастера, носители "чжэньчуань" - "истинной традиции" или "передающие истину" вообще не брали чужаков в обучение, считая это ниже своего достоинства, а именно таким мастером и был Гуань Шаньфу.

Нет, он не разбивал кулаком груды черепицы, не срубал ребром ладони деревья, не убивал быков ударом кулака. Учитель Гуань просто был мастером. Восточная традиция безошибочно может отделить мастера от простого, пускай даже очень сильного бойца. Показные номера, которыми позже стало столь сильно гордиться каратэ, мало соответствуют истиной традиции. Гуань Шаньфу был учителем в полном смысле этого слова, он мог за приемами показать и внутреннее духовное содержание, тем самым передав полноту традиции боевых искусств. Но практически никого он не брал себе в ученики.

И все же окинавцу Сакугаве, которому тогда едва исполнилось двадцать три года, удалось стать его первым и, как свидетельствует история, единственным учеником. Чем он сумел покорить сердце китайского мастера, никто не знает, даже "разговорчивые" окинавские легенды молчат об этом. Так или иначе, Сакугава оставался подле Гуань Шаньфу более шести лет, обучаясь ушу. Но вот учитель Гуань возвращается на родину в Китай, где в 1790 году умирает, а Сакугава остается один и решает после смерти мастера начать собственное преподавание.

Прежде чем продолжить эту историю, спросим себя - а какому стилю мог обучаться Сакугава? Естественно, что точного названия мы вряд ли когда-нибудь узнаем, попытаемся хотя бы в общих чертах выяснить направление. Гуань Шаньфу был выходцем из провинции Фуцзянь из уезда Путянь - то есть из той местности, где расположен южный Шаолиньский монастырь. Правда, во времена Гуань Шаньфу монастырь уже пришел в упадок, да и слава его была во многом скорее легендарна, нежели реальна. Но боевые традиции уезда Путянь сегодня хорошо изучены, и обобщенно все эти сотни мелких, зачастую семейных школ называют южным шаолиньским ушу, хотя единого стиля как такового никогда не существовало. Тем не менее, во всех этих школах можно встретить немало общих черт - сравнительно высокие стойки, большое количество прямых ударов кулаком. (На севере Китая в классическом шаолиньском стиле чаще используются прямые удары ладонью). В южных стилях темп выполнения приемов в основном рваный, удары ногами редки и выполняются в нижнюю и среднюю секцию, в основном направлены в пах. Немало и ударов различными частями кисти, например, тыльной стороной согнутого запястья ("шея аиста"), второй фалангой указательного или среднего пальца ("глаз феникса", "глаз дракона"), кончиками согнутых и сомкнутых пальцев ("когти орла"), растопыренными пальцами ("лапа тигра"), нижней частью ребра ладони ("челюсть быка") и многим другим. Именно так и выглядели ранние окинавские школы боевых искусств.

Кажется, что от первоначальной техники Гуань Шаньфу до нас дошло одно древнейшее ката. Сегодня в стиле Сe:токан каратэ оно известно под названием Канку-дай, его древнее название - Кусанку. Дело в том, что по-японски имя Гуань Шаньфу произносилось как Ко Сe:кун, откуда возможно и произошло название Кусанку - "глядеть в пустоту" или "взирать на небо". Справедливости ради заметим, что это не более чем одна, ничем не подтвержденная (правда, ничем и не опровергнутая) версия, ведь каждое ката имеет, по крайней мере, десяток версий своего происхождения, и практически все они указывают на Китай. Да и судя по техническому арсеналу, который включает в себя современное Канку-дай, равно как и Канку-сe: ("малое канку), не исключена вероятность непосредственного привнесения сюда китайского ушу.

Итак, скорее всего, Сакугаве была передана одна из небольших китайских школ, относимых к южному шаолиньскому направлению. Изучил он не только кулачным искусством, которое, скорее всего, и воплотилось позже в ката Кусанку, но и комплексом боя с палкой, называемом "шест Сакугавы" - сакугава-но-бо. Вряд ли за шесть лет можно полноценно овладеть даже небольшой школой ушу, но, тем не менее, в руках у Сакугавы оказался стиль "истинной традиции", а точнее - его основы, которые не включали в себя сложную духовную практику, лежащую в сердцевине китайских боевых искусств. Естественно, это не могло не сказаться на разительной трансформации, которую претерпевает изначальный стиль Гуань Шаньфу - он становится более простым, прямолинейным, в основном лишенным внутренней практики, но приближенным к практической жизни и нуждам боя.

Сакугава берет к себе трех учеников. Своих последователей долго ему искать не пришлось - он просто отобрал самых лучших из своей деревни. Первым последователем становится его дальний родственник и сосед Окуда. Легенды приписывали ему столь могучий удар, что он якобы мог убить быка ударом кулака, за что его и прозвали "железная рука". Справедливости ради заметим, что сражения с быками были частью многих культовых окинавских праздников, и силачи, что выходили с быками на бой, были не редкостью. Традиция поединков с животными исторически зафиксирована на Окинаве уже во времена царствования правителя Сe: Ко. Нередко на бои с быками выходил и сам Сакугава, причем, чтобы разъярить животное еще больше, Сакугава перед боем входил в стойло к привязанному быку и несколько раз вонзал иглу ему в ноздри!

В метафизическом плане такой бой с быком нес в себе сложную ритуальную подоплеку и космическую символику - утверждение человеческого культурного начала над природной мощью разъяренного животного. Но с течением времени такой сакральный подтекст был забыт, и все бои с быками, которые практиковались окинавскими мастерами вплоть до середины нашего века, и даже знаменитые поединки Оямы Масутацу стали восприниматься исключительно как доказательство боевого мастерства человека.

Вторым учеником Сакугавы стал некий Макабэ, прозванный "человек-птица" за столь легкие передвижения и уклоны от ударов, что казалось, он порхает над землей. Скорее всего, и Окуда и Макабэ пришли к Сакугаве уже сложившимися бойцами, хотя без знания какого-то конкретного стиля. А вот наследником школы Сакугавы становится его третий ученик Мацумото, который хотя и не имел никаких славных прозвищ или громких подвигов, но все свое время проводил в занятиях базовыми упражнениями тодэ. Искусству боя с шестом Сакугава обучал отдельно и передал его некому Цзиновану Дояти, который на основе этого создал свой комплекс, названный на китайский манер цзинован-но-гунь - шест Цзинована .

Вот, казалось бы, перед нами - первое ката, созданное непосредственно на Окинаве в местной школе боевых искусств. Значит ли это, что мы встречаемся с первой самостоятельной школой со своей долгой (пускай и китайской, а не местной) историей, своим арсеналом приемов, определенными методами обучения, чисто индивидуальным подходом к ученику? И не имеет ли смысла повести историю окинава-тэ именно от Сакугавы и его последователей? Но нет, история школы Сакугавы заканчивается уже на первом поколении его учеников. Между ними и последующими поколениями окинавских боевых искусств лежит непреодолимая пропасть в несколько десятков лет.

История боевых искусств знает немало случаев, когда, казалось бы, сильные школы быстро вырождаются и исчезают. Случается и другое - школы быстро разрастаются, становятся массовыми, теряют традиционный характер зарытости, а вместе с ним - и целостность передачи боевых искусств. Именно по этим двум направлениям движется развитие боевых искусств во всех странах мира. И на Окинаве, где своей традиции боевых искусств не существовало, оба этих направления проявились особенно отчетливо.

Автор материала: А.Маслов
E-mail: maslov@maslov.msk.ru
Федерация Шаолиньских
Боевых искусств: www.kungfu.msk.ru