ЛАО ШЭ

РАЗЯЩЕЕ КОПЬЕ

Дом, где раньше помещалась “фирма” телохранителей Ша Цзылуна, давно превратился в обычный заезжий двор...

Восток не мог не пробудиться от глубокого сна. Гром пушек заглушил рев тигров в малайских и индийских джунглях. Люди спросонок протирали глаза, молились богам и предкам; вскоре они потеряли свои земли, свободу, независимость. Люди другой расы стояли у дверей, и Дула их ружей еще дымились. Разве могли теперь помочь длинные копья, отравленные стрелы и толстые щиты, ярко расписанные цветами и змеями? Даже предки в боги, в которых они верили, потеряли силу. Китай драконового знамени перестал быть загадкой; появились поезда, рельсы пересекли могилы предков, растоптали местные святыни. Оранжево-красные знамена с кисточками, мечи с ножнами из зеленой акульей кожи, звенящие колокольчиками уздечки, острословие, крепкая брань всевозможных бродяг, слава и доблесть, а вместе со всем и Ша Цзылун, его военное искусство и предприятие минули как сон, как вчерашний день; Сегодня — поезда, скорострельное оружие, торговля, террор... Поговаривают даже, что нашлись люди, которые хотят отрубить голову самому императору. То было время, когда телохранители потеряли кусок хлеба, а революционная партия вместе с просветителями ещё не начала пропагандировать национальное военное искусство. Кто не знал Ша Цзылуна, невысокого и худого, быстрого, крепко сбитого, с глазами, горящими, как звезды в морозную ночь? Теперь Ша растолстел. Он занимал три северные комнаты в заднем дворе, его славное копье стояло в углу, а во дворе устроили голубятню. И только по ночам, заперев ворота маленького дворика, Ша снова пробует свой коронный “удар, поражающий пятерых тигров”. Это “разящее копье” с его “поражающим пятерых тигров ударом” двадцать лет удерживало за ним на всем Северо-Западе славу “Ша Цзылуна с волшебным копьем”, не знавшего себе равных. Теперь и копье и искусство не могли больше приумножать его славу, и, только поглаживая гладкое, голодное, твердое и дрожащее копье, он находил — пусть небольшое — облегчение своему страданию. Лишь по ночам, держа в руке копье, он мог поверить, что “несравненный Ша Цзылун” — это он сам. Днем он не очень любил говорить о военном искусстве и прошлых временах; его мир унесло ураганным ветром

Обученные им когда-то молодые люди изредка еще навещали учителя. Почти все они опустились и нигде не могли применить свое мастерство. Многие выступали на ярмарках и храмовых праздниках, притопывали ногами, раскладывая свои принадлежности, проделывали сальто, а попутно... торговали таблетками, дающими великую силу. И все это, чтобы заработать пару-другую медяков. Иные из них в самом деле не могли сидеть без дела — плели корзины для фруктов, возили на рынок фасоль и спозаранку выходили на улицы, громко зазывая покупателей.

В те времена мясо и рис были дешевы, и всякий, кто хотел заработать силой своих мускулов, не остался бы голодным. Но не таковы были эти люди. Запросы соответствовали аппетитам: сухие хлебцы и наперченные лепешки были им не по вкусу. И они предпочитали выступать на ярмарках — конечно, в сравнении с работой телохранителя все эти фокусы были сущей безделкой, но все же давали им возможность продемонстрировать свое искусство.

Выступления — занятие унизительное, приходилось подобающим образом наряжаться — ну хотя бы в синие атласные шаровары, белые куртки тонкого полотна, туфли, украшенные рыбьей чешуей, или синие атласные туфли с вышитыми на них головами тигров.

Ученики “Ша Цзылуна с волшебным копьем” (хотя сам он учениками их не считал) должны были ходить повсюду, чтобы показать себя, участвовать в храмовых праздниках ради одного-двух юаней, а иной раз и ввязываться в драки. Когда денег не было, они шли к Ша Цзылуну. Старый Ша не был жадным, он им не отказывал, не отпускал с пустыми руками. Но когда его просили научить каким-то приемам — будь то для драки или же просто для выступления, приемам защиты (как голыми руками отнять нож) или удару “голова тигра” — старый Ша обращал разговор в шутку, спешил уйти или говорил: “Чему еще учиться? Давай-ка лучше согреем чаю!” — а иной раз и просто-напросто выпроваживал своих учеников. Они никак не могли понять, что творится со старым учителем, и расходились недовольные.

Но повсюду они пели Ша Цзылуну громкую славу. Делалось это с двоякой целью: во-первых, показать, что свое искусство они заимствовали от настоящего учителя, что оно подлинное, а не поддельное, и, во-вторых, чтобы подзадорить старика — вдруг кто-нибудь да не поверит и пойдет разыскивать самого Ша Цзылуна. Неужели и тогда он не продемонстрирует своих заветных приемов? А посему: “Учитель Ша ударом кулака свалит быка, пинком забросит человека на крышу дома, и — заметьте! — без особых усилий”. Сами они такого, конечно, не видели, но, чем чаще повторяли эти слова, тем больше верили в их истинность: могли указать даже время и место и поклясться, что это правда, сущая правда! Ван Победитель, старший ученик Ша Цзылуна, расчистил сцепу перед местным храмом, разложил свои принадлежности. Он растер последние крошки нюхательного табака, по цвету напоминавшего чайные листья, взмахнул, как бы раздвигая сцену, хлыстом. Затем положил хлыст и, не поклонившись публике, сказал:

— Молодцы, шагающие по дорогам Поднебесной! Перед вами боец, чей кулак известен бродягам на любой дороге.— Он снова обвел глазами публику.— Земляки! Ван Победитель не циркач, а на что, собственно, способен циркач? Знает несколько приемов, и все. Я был телохранителем на дорогах Северо-Запада. Встречал молодцов из зеленых чащоб. Сейчас же свободен, сижу без дела и вот, чтобы развлечь, выступаю здесь перед вами. Кто хочет попробовать — любой,— пусть выходит. Ван Победитель встретит его с оружием, но как друга. Кто хочет удостоить меня такой чести? “Ша Цзылун с волшебным копьем” — мой учитель, и искусство мое настоящее. Итак, господа, есть желающие? — Он осмотрел всех, наперед зная, что никто не решится выступить. Как ни убедительны его слова, хлыст с железным наконечником весом в восемнадцать цзиней (10.8кг) еще убедительнее.

Ван Победитель, верзила с мясистым лицом, с большими черными сверкающими глазами, обвел взглядом публику. Стояла глубокая тишина. Он снял куртку, подпоясался потуже, выпятил живот, поплевал на руки, взял меч и сказал:

— Господа, Ван Победитель потренируется, а вы посмотрите. Когда я закончу, кто может, бросит мне несколько медяков. У кого денег нет, просто похвалит меня, и это придаст мне силы. Здесь не торги. Ну что ж, смотрите!

Большой меч приблизился к телу, зрачки закатились, лицо напряглось, грудь выпрямилась. Он стоял, как старая сосна, пустившая в землю корни. Прыжок — меч поперек груди, красные кисточки трепещут. Меч рассекает воздух, Ван приседает, согнув ноги в коленях, и делает стремительный разворот, руки описывают полукруг. Вдруг меч оказывается в правой руке, он крутится, тело Вана слегка подается назад, а кругом ни звука, ни птичьего гомона только слабо звенит колокольчик. Но вот меч застывает в руке, ноги быстро притаптывают землю, тело распрямляется, и Ван, подобно черной пагоде, оказывается выше толпы на целую голову. Мгновение — и он принимает обычную позу.

— Господа! — Одна рука сжимает меч, другая упирается в бок, он обводит взглядом окружающих. Летят медяки, он наклоняет голову. — Господа! — вновь говорит он и ждет, но медяки не прибавляются. Люди расходятся. Он вздыхает.

— Никто не поймет! — шепчут его губы, но все это слышат.

— Я желаю! — говорит старичок с желтой бородкой.

— А? — Ван Победитель делает вид, что не расслышал.

— Я говорю, что желаю помериться силами, — неприятно подчеркивая каждое слово, повторяет старик. Отложив меч, Ван Победитель смотрит на старика, как и все остальные. Старик не вызывает симпатии: маленький острый подбородок, грубый синий халат, изможденное лицо, глубоко посаженные глаза. На плечах — косы, тоненькие, как палочки для еды, но не такие прямые.

Видя, что старик готов с ним сразиться, Ван оживился, глаза заблестели. Глубоко посаженные глаза старика, черные, как дно колодца, сверкали огнем. Ван Победитель не испугался, он смотрел, не хочет ли еще кто-нибудь принять участие. Он верил в свое мастерство — ведь он чувствовал себя генералом под командой самого Ша Цзылуна.

— Ну что ж, давайте сразимся, почтенный дядюшка! — сказал Ван с чувством собственного достоинства. Кивнув, старик вышел в круг. Раздался смех. Старик едва шевелил руками, правая нога волочилась. Казалось, он перенес тяжелую болезнь. Очутившись на сцене, старик скинул халат, не обращая внимания на смешки публики.

— Ученик “Ша Цзылуна с волшебным копьем”, говоришь? Отлично. Ты бери пику, а я что? — Старик был возбужден и торопился, будто давно искал случая сразиться.

Публика снова стала собираться. Циркач с медведем, стоявшие неподалеку, больше никого не интересовали, несмотря на настойчивые призывы гонга.

— Будешь защищаться против пики трезубцем? — спросил Ван, желая прощупать старика. Ведь Ван знал, что пользоваться трезубцем надо уметь.

Старик молча согласился и поднял трезубец. Ван Победитель закатил глаза, потряс пикой в воздухе. Вид его был страшен.

Глаза старика стали еще меньше, еще чернее, как два тлеющих кончика палочек фимиама. Двигаясь из стороны в сторону, они неотрывно следили за острием пики. Вану стало не по себе: черные горящие глаза, точно магнит, притягивали острие пики. Кругом собралась такая толпа, что дождь и ветер не могли бы пробиться. Все поняли, что старик не новичок. Чтобы как-то заслониться от пронизывающего взора черных глаз, Ван взмахнул пикой, и кисточки на ней заиграли. Бородка старика взметнулась.

—Прошу!

С пикой в руке Ван шагнул вперед, нацелил пику в горло старика и метнул. Кисточки закружились красным вихрем. Тело старика вдруг точно ожило, он слегка пригнулся и, ловко избежав удара, сделал бросок вперед и сам нанес удар по руке Вана. Бам-бам! Пика Вана Победителя лежала на земле. Толпа одобрительно загудела. Ван Победитель покраснел до корней волос, снова поднял пику и направил ее в грудь старика. Снова засверкали черные угольки глаз. Старик присел на ногу и, оттолкнувшись, прыгнул вперед, прежде чем Ван успел пошевельнуть пикой. Удар! И пика снова оказалась на земле.

Кругом царило оживление, с Вана градом катил пот, он больше не нагнулся за своей пикой. Старик аккуратно положил трезубец, накинул халат и, волоча ногу, подошел к Вану.

— Надо еще потренироваться, приятель!

— Не уходите,— сказал Ван, вытирая капли пота с лица.— Ван побежден, но не уходите. Встретьтесь с учителем Ша!

— Ради этого я и приехал.— Подбородок старика сморщился, точно в усмешке.— Пошли, собирай вещи, за ужин плачу я!

Ван Победитель сложил свои принадлежности возле фокусника по прозвищу Рябой и зашагал рядом со стариком. За ними двигалась толпа. Ван разогнал любопытных.

— Ваше почтенное имя? — осведомился он.

— Сунь, — сухо ответил старик. — Люблю упражняться в военном искусстве, давно мечтаю встретиться с Ша Цзылуном.

“Уж Ша Цзылун с тобой расправится!” — подумал Ван. Он прибавил шагу, но старика не обогнал. Старик при каждом шаге выбрасывал вперед руку, и ноги двигались в такт движению рук. Шел он так быстро, что Ван едва да ним поспевал.

— Откуда родом почтенный Сунь? — поинтересовался Ван.

— Из Хэцзяни. Место незначительное.— Голос старика слегка потеплел.— Для меча и пики нелегко найти время. А у тебя получается неплохо! — похвалил он Вана. У того снова на лбу пот проступил, но он смолчал. Подошли к заезжему двору Ша Цзылуна. Сердце Вана сильно колотилось: он боялся, что учителя Ша нет дома. Ван знал, что старый учитель не любит заниматься подобными делами, ученики его не раз попадали впросак. Но Ван был уверен, что ему учитель не откажет, ведь он его старший ученик... А кроме того, люди, которые были на празднике, разнесут весть о случившемся далеко вокруг — ведь это позор и для него, Ша Цзылуна.

Ша сидел за столом и читал.

— Что-нибудь случилось? — спросил он. Ван покраснел, губы его зашевелились, но слова застыли на языке. Ша Цзылун поднялся из-за стола.

— Так что же случилось, Победитель?

— Я побежден!

Ша усмехнулся и ничего не сказал. Ван Победитель нервничал, но старался сдерживать себя. Ему хотелось подзадорить учителя.

— Старик по имени Сунь ждет вас за дверями. Он... мою пику... вышиб из рук два раза подряд! Ван знал, что слово “пика” много значит для старого учителя. Не дождавшись приказания. Победитель выбежал из комнаты.

Гость вошел. Ша Цзылун ждал его в первой комнате. Они приветствовали друг друга, сложив руки, сели. Ша послал Вана приготовить чай. Ван ждал, что старики тотчас померятся силами, уходить ему не хотелось, но пришлось. Старик Сунь молча изучал Ша Цзылуна, не спуская с него пытливых глаз. Тот был отменно вежлив:

— Если Победитель с вами обошелся не так, как надо,— простите его. Он еще молод. Сунь был несколько разочарован, но почувствовал, что перед ним человек умный.

— Я пришел к вам поучиться! — сказал Сунь. Ша Цзылун не принял вызова. Вошел Ван с чайником. Он спешил посмотреть, как схватятся старики, поэтому принес не вскипевшую воду и разлил ее в чашки.

— Победитель,— сказал Ша, поднимая чашку,— разыщи-ка Сяошуня и Тяньхуэя, мы с почтенным Сунем будем ужинать.

— Что, что? — упавшим голосом переспросил Ван.— Вот как! — Он был вне себя, хотя и не решался высказать это.

— Нелегко с учениками? — спросил Сунь.

— У меня нет учеников. В чайнике не кипяток. Пойдемте в чайную. Перекусим, выпьем чаю. Ша Цзылун положил в атласный кошелек нюхательный табак, деньги и упрятал его за пояс.

— Нет, я не голоден,— решительно заявил Сунь.

— Тогда поговорим немного.

— Я пришел поучиться вашему искусству.

— Вы опоздали.— Ша показал на свой живот.— Я растолстел!

— Ну и что же. Научите меня вашему “поражающему пятерых тигров удару”.

— Моему удару? — усмехнулся Ша.— Забыл. Начисто забыл! Говорю вам: поживите здесь у меня несколько дней, мы погуляем с вами, а потом я дам вам денег на обратную дорогу.

— Зачем мне гулять? В деньгах я не нуждаюсь. Я приехал учиться искусству.— Сунь поднялся.— Посмотрите, я покажу, что умею, а вы скажите, достаточно ли я овладел мастерством.

Не дожидаясь ответа, он так стремительно выбежал во двор, что спугнул голубей. Скинув халат, старик заработал кулаками, ноги его стали подвижными, руки — стремительными. Косички закружились в воздухе, как спустившиеся с неба бумажные змеи. Быстрые удары сыпались во все стороны с удивительной точностью. Он двигался по кругу, приближался и снова удалялся. Но вот кулаки замерли, старик остановился. Так спугнутые птицы вдруг сразу возвращаются в свои гнезда.

— Отлично! Отлично! — сказал Ша Цзылун.

— Научите меня своему удару? Ша Цзылун спустился со ступенек.

— Почтенный Сунь, истинно говорю вам: мое копье и мое искусство вместе со мной лягут в гроб!

— Не научите?

— Не научу! Бородка Суня зашевелилась, но он не сказал ни слова, затем вбежал в комнату и собрал вещи.

— Ну что ж, прощайте!

— Отужинайте со мной, тогда поедете?

Сунь промолчал.

Ша Цзылун проводил гостя до двери, вернулся в комнату и склонил голову перед стоящим в углу копьем. Затем направился в чайную, где его должен был ожидать Ван Победитель.

С тех пор Ван не выступал на храмовых праздниках и ярмарках, и никто больше не воспевал Ша Цзылуна. Наоборот, говорили, что Ша Цзылун смалодушничал и не решился сразиться со стариком; а тот старик — О! — Он может ударом кулака быка повалить! Ему проиграл не только Ван Победитель, сам Ша Цзылун не смог ему противостоять!

Между тем Ван не раз навещал старого Суня, а Ша Цзылун молчал, будто это его не касалось. И постепенно “Ша Цзылун с волшебным копьем” был всеми забыт.

По ночам, когда все расходятся, Ша запирает дверь и начинает перебирать свои пики, затем, прислонившись к ним, задумчиво смотрит на звездное небо. Он вспоминает былое величие... Вздыхает, ласково гладит рукой свои копья, их холодные гладкие древка и с усмешкой повторяет:

— Не научу! Никого не научу!