В Петербурге его нынче не застать — двукратный чемпион СССР в составе «Зенита» и ЦСКА служит в клубе «Сахалин». Но нам удалось. И застать, и разговорить.

Удивительно, что Сергея Дмитриева — одного из самых откровенных людей российского футбола, — до сих пор не было среди наших героев.

Впрочем, устраненный пробел пробелом не считается.

БЫШОВЕЦ

— После увольнения из питерского «Динамо» без работы вы были долго.

— Да, играл за ветеранов. Но это деньги небольшие. А миллион рублей, который «Динамо» задолжало, пришлось вытягивать через гражданский суд. Из клуба сразу позвонили: «Давай решим вопрос». Иначе у них были бы проблемы с заявкой. Я до этого предлагал договориться — если отдадут хотя бы половину суммы. Уперлись. В итоге заплатили всё.

— В прошлом году у вас был юбилей. Что «Зенит» подарил?

— 20 тысяч рублей. У них правило: как кому-то из чемпионов СССР-1984 исполняется 50, передают конверт.

— За ветеранов в клубе отвечал Владимир Долгополов. Угодивший внезапно в криминальную хронику. Он точно не виноват в гибели жены?

— Сто процентов. Хоть история темная. Наталья вечером вернулась домой, упала и умерла. Как написано в заключении — «скончалась от внутреннего кровоизлияния». Был удар выше паха. Или сама на что-то наткнулась, или на улице кто-то навернул. Но не Долгополов — он еле ходит, ногу поднять не в состоянии. Подагра и больные ахиллы. По мячу-то лет десять как не бил. А ему продлевали ежемесячно нахождение в «Крестах». Якобы мог давить на каких-то свидетелей.

— Сидел-то нормально? Друзья позаботились?

— Конечно. Никто его не трогал. Но похудел килограммов на двадцать, кожа да кости. А мужик добрейший, первый хохмач в нашем поколении. Я приходил на заседания суда — он в стеклянной комнатке, наручники. Больно смотреть.

— Вы Наталью знали?

— Да. Была стюардессой, Долгополов в самолете с ней познакомился. Очень хорошенькая, дочка родилась… Вовка утром в клуб уезжал. А Наталья уже не работала, дома одна — и стала сильно закладывать. Что такое женский алкоголизм, рассказывать не буду.

— Владимир Клементьев по-прежнему торгует пельменями?

— Нет. У Володи все неплохо, жена открыла сеть комиссионок. А пельмени были вкусные, я покупал. Они и сами лепили, и тещу привлекали.

— Юрий Герасимов с Александром Захариковым до сих пор трудятся охранниками?

— Юра — охранник, у Саши должность повыше. Жизнь, понятно, не сахар. Вот у меня с другом был автосервис. Приехали люди из Москвы. Дали 24 часа, чтоб забрать вещи.

— А потом?

— Заровняли место бульдозером. Что успели — вынесли. Далеко не всё. Другу — 51 год, начал искать работу. Ничего нет! Кому за пятьдесят — можно не рыпаться!

— Вы нас пугаете.

— Варианта три: таксист, охранник или пристроиться к знакомым в бизнес. Если кто пожалеет и возьмет.

— Из вашего поколения самый преуспевающий — Александр Канищев?

— Да, Сашка вовремя завязал с футболом, пошел в водочный бизнес. Что-то было связано с Польшей. Здорово раскрутился.

— Спонсировал контракт Бышовца в «Зените».

— Виталий Леонтьевич попросил оплатить. Канищев нашел миллион долларов. Но деньги дал лишь на первый сезон Бышовца.

— По слухам, Анатолий Федорович просил еще у «Зенита» домик в Финляндии.

— Бышовец мог просить что угодно. Вы «Идиота» читали?

— Разумеется.

— Тот был нормальным человеком — а строил из себя идиота. Этот наоборот: идиот, но корчит умника.

— ???

— Ничего для «Зенита» Бышовец не сделал, зато получил все, стал тогда самым дорогим тренером России. Но в гостинице даже бокала шампанского не оплатил. В клуб счета отсылал. Удавится за копейку.

У нас конфликт из-за чего возник? Команда проходит таможню. Меня в Питере все знают, зеленый коридор. Беру вратаря Приходько, идем. Про Бышовца я и думать забыл. После мне было сказано: «Ты не ох… л?! Я стою в очереди — а ты проходишь? Я же Бышовец!»

Он квартиру специально снял возле Таврического сада. Чтоб кроссик пробежать — и наслаждаться: видишь, меня узнают! Больной человек!

— Читали, как Анатолий Федорович отозвался о вас с Кондрашовым?

— Да. Трудно, говорит, работать с такими дураками, как Дмитриев, Евсеев, Лоськов, Кондрашов. С одной стороны, лестно оказаться в подобной компании. С другой — прочитал и подумал: все ж надо было шлепнуть его разочек, когда хотел…

— Что за история?

— Из «Зенита» уволили Садырина, пришел Бышовец. Первый человек, которому позвонил, был я! Попросил помочь — в городе-то всех знаю. Тревожился: «Масса подводных течений». Вскоре принялся задвигать. Бышовцу казалось, что, если в «Зените» у него не пойдет, тренером назначат меня. Не нравилось, что игроки ко мне тянулись. Как-то он вызвал молодого нападающего Валю Егунова: «Хочешь играть в основном составе? Передавай все, что говорит обо мне Дмитриев».

— Ого.

— Тот ко мне — я смеюсь: «Расскажи, что Дмитриев считает Анатолия Федоровича лучшим тренером в мире и Памире. А человек какой! Замечательный! Что „идиотом“ его называю, не передавай».

— Так что за эпизод, когда вы едва не кинулись на Бышовца с кулаками?

— Во время кросса заявляет: «Я сказал, чтоб ты здесь больше не бегал!» Отвечаю: мы с вами нанятые люди. У вас контракт, у меня контракт. Над нами Виталий Леонтьевич. Бышовец огорчился: «Я главный! Я решаю! А ты иди отсюда…» Вот в эту секунду так захотелось к нему подойти! Но прибежала команда, не бить же на людях. Бросил Бышовцу: «Ну я тебе устрою». Он к генеральному директору, просить охрану: «Дмитриев меня хочет убить».

— Охрану выделили?

— Нет. Посмеялись — охрана в контракте не прописана. Когда эмоции улеглись, понял: не стоило к нему прикасаться, правильно поступил… А Бышовец еще и Толю Давыдова оскорбил.

— Это как же?

— Толя после него возглавил «Зенит», выиграл Кубок. Бышовец сказал — Давыдов пришел в кроссовках, спортивном костюме, а я из него вылепил человека и тренера. Бышовец воевал с Лобановским, но я не слышал, чтоб Валерий Васильевич его обозвал. Никогда не опускался. А Бышовец — постоянно: «Ну и м… к этот рыжий!»

— Удивились, когда люди в интервью рассказывали — дескать, Бышовец просил деньги за попадание в состав?

— Я об этом знал. В Питере он делал то же самое. Привозил с Украины игроков, которым называл одну сумму, а у Виталия Леонтьевича брал другую. Но всплыло все в «Локомотиве». Бышовец не меняется! Его не переносят даже те, с кем Олимпиаду выигрывал. Саша Бородюк, например.

САЛЕНКО

— Вы же могли поехать в Сеул?

— В Новогорске готовились со сборной Лобановского к «Европе». Были в той компании Сукристов, Вишневский, Пасулько и я. Приезжает Сальков, ассистент Бышовца: «Экипировку получили?» — «Да» — «Пишите заявление, что не хотите играть у Лобановского, а собираетесь с Бышовцем на Олимпиаду…»

Мы-то по простоте ответили, что поедем и туда, и сюда. Сил навалом. Но Бышовец из этой команды никого не взял, кроме Михайличенко. Леха для него, как сынок.

— На Олимпиаде оказались персонажи неожиданные.

— Пономарев из «Нефтчи». Который ни в каких списках не значился. Мне рассказали, что после первого матча Добровольский, Михайличенко и Лосев пришли к Бышовцу: «Еще раз Пономарева поставишь — мы играть не будем». Вдобавок Вадика Тищенко из «Днепра» повез с больным коленом — тот ни минуты не сыграл.

— Мы общались с вашим товарищем по «Зениту"-1984, Игорем Комаровым. После футбола он устроился в КГБ. Вы с людьми из конторы пересекались?

— Когда привез аппаратуру с чемпионата Европы. Распихивал в Ленинграде по знакомым. Позже мне сказали ребята из КГБ: «Мы все знаем. Где, за сколько, кому. И почему тебе за кинокамеру недоплатили».

— Откуда информация?

— Наверное, они и покупали. Я приехал на вокзал с двадцатью коробками.

— Целый вагон заняли?

— У меня билета на поезд не было! Договорился с проводником, распихал коробки по своему закутку. Потом вызывал двух носильщиков с тележками. Странно, что в такси все влезло. Думаю, от самого вагона меня «пасли». Но был приказ — не трогать.

— В той сборной был футболист, который ничего не вез?

— Нет, конечно. Куда девать валюту?

— Про Долгополова вы сказали — хохмач. Кто еще в «Зените» был мастер пошутить?

— Казаченок. В основном — над массажистом Михайличенко. Тот купит жареную курицу, положит на шкаф. А Казаченок ее гвоздями приколотит. Массажист тащит — никак. Он бывший моряк, ходил в сабо. Казаченок гвоздь вобьет, парус приспособит и запускает в пруд у базы. Когда Казак из «Зенита» ушел, все приколы закончились.

— Юный Саленко был борзый?

— В школе, среди сверстников. С нами — нет. Разок ему в пятак двинул.

— За что?

— Так молодой! Выскочили двое в одного, Саленко пожадничал, мне не отдал. И сам не забил. В раздевалке шлепнул ему — заплакал. А я напомнил, как в 1986-м в матче с московским «Динамо» вырвал мяч у Жупикова, с центра поля обыграл всех и выкатил Олегу на пустые. Первый его гол в высшей лиге.

— Повезло вам, что это Жупиков был, а не Коса и Автоген.

— Никулин с Новиковым? Я играл за дубль против Никулина. Возьми да сунь ему мячик между ног. Тот рукавчики засучил: «Эй, молодой. Еще раз — и ты закончишь, не начиная…»

— Пробросить между ног — особый шик?

— Нет. Рискованная штука — если не пройдет, сразу обрез.

— Бубнов тоже никого не щадил?

— С Бубновым было тяжело. Со мной играл персонально, вверху снимал все мячи. Любил потолкаться, но в рамках правил. А вот Гена Морозов — противный. То на ахилл наступит, то локтем врежет.

— Отвечали?

— Обязательно! Потому меня и называли: «Сумасшедший…» Не прощал, когда били исподтишка. Раньше-то проще — ни камер, ни раций у арбитров. Если в толчее при угловом кто-то ударит в нос или живот, на следующем «стандарте» огребет.

Очень жесткие защитники были в «Шахтере», «Металлисте». Мустафа Белялов из «Нефтчи» — вообще ураган. Спокойно могли засадить прямой ногой выше колена, срубить в подкате сзади. Старались запугать. Есть среди нападающих хлюпики, которым врежут раз — и дальше убирают ноги из борьбы, подпрыгивают, словно козлики. А я никогда стыков не избегал. Отсюда столько травм.

— Плевали в вас на поле?

— Это практикуют аргентинцы, уругвайцы. Было у «Зенита» турне по Южной Америке. Матчи товарищеские, но чуть что — брызгали слюной. А в Союзе что-то накатило на Хорика Оганесяна. «Зенит» играл с «Араратом», вспыхнула заварушка. Оганесян плюнул в меня и убежал.

— Погнались за ним?

— Сдержался. Указал на табло: «Туда посмотри!» Мы вели 6:2.

ЖЕЛУДКОВ

— Самые трогательные картинки сезона-1984?

— Матч в Тбилиси, выпускают при счете 0:0. Два пропускаем. Вот это, думаю, вышел так вышел. Десять минут до конца, «горим» 0:2. Тут мяч отскакивает от штанги, я добиваю. Прострел Веденеева — еще один! Через минуту Клементьев их окончательно прихлопнул — 3:2 выиграли!

— 3:2 было и в Лужниках со «Спартаком». Легендарные голы Желудкова с какой точки смотрели?

— Перед спартаковской стенкой обычно вставали Клементьев и я. В момент удара разбегались. Но когда Желудь победный забивал, Володю уже за две карточки удалили. Мы же выиграли в меньшинстве!

— По полету мяча поняли, что гол?

— Нет, я разворачивался и мчался на добивание. Хоп, гляжу — а добивать-то не надо… Причем все знали, куда Желудь будет бить!

— Неужели?

— Родионов орал Дасаеву: «В ту же «девятку!» Дос отмахнулся: «Ты в стенке стой, я разберусь». А Желудь исполнил, как под копирку. Но вы об этих штрафных его не спрашивайте.

— Почему?

— За тридцать лет Юру достали расспросами про голы «Спартаку». Лучше я вам расскажу: на тренировках он ставил мячи на радиус и бил, бил, бил. Без стенки, у нас и деревянной не было. Закручивал в один и тот же угол. Каждый миллиметр ворот чувствовал. Это что-то свыше.

— Как рассыпался чемпионский «Зенит»?

— Мы были наслышаны, как отблагодарили игроков за чемпионство в минском «Динамо», «Днепре». А у нас команду разделили на три части. Одной бригаде — и квартиру, и «Волгу». Второй — «Волгу». Третьей — дырку от бублика.

— Кто был в третьей группе?

— Валера Брошин, Дима Баранник и я. Хотя сыграл 30 матчей, Валера — 32, Дима — 19. Садырин спрашивает: «Будете брать машины?» За свои деньги — но без очереди. Чтоб перепродать. Но город, видимо, не дал. Брошина вскоре отчислили, уехал ни с чем. Мне ключи от «Волги» вручили спустя три года. Бараннику — в 1989-м.

— Сколько наварили?

— Стоила моя бежевая «Волга» 17 тысяч, толкнул за 32. А тот человек сбыл узбеку за 40.

— Садырин сильнее Морозова как тренер?

— Я бы не сказал. Совершенно разные. При Морозове мы по две недели торчали на базе, зверели друг от друга. Домино, карты, бильярд. Старики убегали, а молодым страшно: если поймают — на отчисление.

Садырин тоньше чувствовал игроков. Когда надо — натянет вожжи, когда надо — отпустит. Как-то уже в ЦСКА на базе попарились в баньке, говорит: «Дмитриев, зайди!» Я в панике: что случилось? Вроде нигде не прокололся. А он холодильник отрывает, вынимает бутылку пива. Наливает стакан: «Пей».

— И?

— Выпил. Спрашивает: «Хорошо?» — «Очень!» — «Иди ужинать».

— В тот вечер Садырин всех вызывал и угощал?

— Нет. Просто у нас были доверительные отношения. Не изменились даже после письма, которое в 1987-м организовали против него в «Зените». Бумагу подписала вся команда. Принесли мне — что оставалось? Было ужасно стыдно. Наутро приехал к Садырину домой, объяснил ситуацию. Он махнул рукой: «Серый, я все понимаю…»

— Еще встречали тренера, который наливал игроку?

— В «Фодже». Итальянец, фамилию не помню. В июле 1996-го я был там три недели на сборах. Но контракт не подписал. «Фоджа» искала замену Колыванову, который ушел в «Болонью». От меня требовали разгонять атаку из глубины. А я центрфорвард: открылся, получил, забил. Когда все сорвалось, вернулся в «Зенит».

А с алкоголем было интересно. Сначала никак не мог привыкнуть, что игрокам «Фоджи» на обед и ужин ставят по бокалу вина. Потом тренер сообщает: «Ребята, недельный цикл отработали, завтра выходной. Что будем пить?» Хором: «Пиво!» Он поморщился: «В Италии пиво невкусное. Вино и так постоянно на столе. Давайте шампанское». Притащил ящик брюта. Отлично время провели. На улице выкурили по сигаретке — и спать.

— Курили в «Фодже» многие?

— Практически все. Как в «Зените» и ЦСКА. Я бросил восемь лет назад. Кашель по утрам достал. Сыну Игорю исполнялось три годика, сказал себе: «С этого дня — ни единой затяжки!» Вес, конечно, пополз вверх. А когда в тебе больше стольника, бегать сложно, больные колени опухают. Постепенно, играя за ветеранов, похудел до 93 килограммов.

ПАНОВ

— Правда, что Садырин пытался отучить футболистов от курения с помощью экстрасенса?

— Дважды. Первый раз — в 80-е. Собрались в Удельной, зашел какой-то товарищ: «Приготовьтесь, сейчас вы навсегда забудете об алкоголе и сигаретах». Желудков вскочил: «Я что, дурак, лишать себя удовольствия?!» Хлопнул дверью.

— А остальные?

— Сидят. Звучит голос: «Спа-а-ать! Спа-а-ать!» Но отрубились Борька Чухлов да Лешка Степанов. Серега Кузнецов поднимается: «Вот их и лечите. А мы пойдем кино смотреть». Экстрасенс жаловался Садырину: «Невозможно работать! Гипнозу в команде поддаются двое…» Легче всего было усыпить Степанова. Мы об этом уже знали.

— Откуда?

— Был сбор в Сочи. Заглянули в цирк, где гипнотизер Шпильман проводил психологические опыты. Из зала приглашал на арену несколько человек, вводил в состояние гипноза и начинал издеваться. Из наших выбрал Степу. Только ему сказали: «Спа-а-ать!» — тут же отключился. Дальше пел, плясал, раздевался, изображал официанта с подносом…

— Что пел?

— Шпильман командует: «Лещенко!» Степа затягивает: «И с полей уносится печаль…» Шпильман: «Кобзон!» Степа: «Не думай о секундах свысока…» Ну и в таком духе. Когда из гипноза вывели, ничего не помнил.

— Весело.

— Второй раз Садырин привел в «Зенит» экстрасенса году в 1995-м. Но это точно шарлатан. Панов спрашивает: «Как мне с куревом завязать?» Отвечает: «Не проблема. Сигарета есть? Доставай». Саша вытаскивает, в две затяжки выкуривает до фильтра. Прямо в холле базы на глазах изумленного Садырина. Панову-то тогда не было и 20. Экстрасенс повращал руками, изрек: «Все, табак вызывает у тебя отвращение!» А Пан через полчаса отошел за угол с Приходько и закурил как ни в чем не бывало.

— Панов нам рассказывал в интервью, что в юности баловался наркотиками.

— Со мной на такие темы не откровенничал. Да и недолго поиграли вместе. Садырин быстренько Панова отцепил, он уехал в Вологду. В «Зенит» его вернул Бышовец. А там я всего один сбор продержался. Бышовец каждый день в 8 утра устраивал кросс. Угнаться за Пановым никто не мог. Хоть мы с Кондрашовым пихали: «Пан, притормози!» Но других контролировали, чтоб не вырывались вперед. В такую рань бежать по песку на голодный желудок — мука. Да и пользы, как теперь выясняется, никакой.

— Разве?

— Нужно что-то перекусить. Сегодня всё по науке. Футболистов на зарядке не изводят кроссами, не заставляют совершать по сто прыжков. Если бег — строго на своем пульсе.

— Самый длинный кросс в вашей жизни?

— 20 километров — в нижегородском «Локомотиве». У Валерия Овчинникова по прозвищу Борман. Предупредил: «Тем, кто добежит, выдам зарплату». Стимул! Финишировали все. Первым — Серега Тимофеев, уложился за 55 минут. А мы через полтора часа дошли. Борман уже не обращал внимания, что к концу сбились на шаг. Главное, с зарплатой не обманул.

— После великих тренеров забавно было слушать у Бормана вместо установки: «В чужой штрафной зарыты деньги — пойдите и откопайте их»?

— Да он не первый, кто сыпал такими фразами. В молодежной сборной нас тренировали Юрий Седов и Валентин Николаев. Однажды на установке Седов что-то нудно объяснял. Николаев прервал: «Ребятки, выиграете — тити-мити получите. Проиграете — ни х… не получите. Вопросы есть? Вперед!»

САДЫРИН

— О чемпионстве «Зенита» поговорили. Какие матчи всплывают в памяти из золотого сезона ЦСКА?

— Первые полгода провел в испанском «Хересе». В Москву приехал как раз к финалу Кубка. Вышел на замену, при счете 2:2 отдал голевую Сергееву на пустые ворота. Но радость от победы перечеркнула гибель Миши Еремина.

— Как узнали?

— Был в гостях у Колотовкина. Ему позвонил Садырин, которому рассказали: «Авария. Еремин в коме. Парня за рулем пока не опознали. На руке перстень…» Садырин подумал, что парень — я. В ЦСКА больше никто перстень не носил. Серега успокоил: «Дмитриев у меня». Федорыч выдохнул: «Слава богу!»

— Сейчас на руке у вас перстня нет.

— Давно продал. Есть другой, именной — подарок от «Зенита» игрокам к 25-летию чемпионства. Аркашка Афанасьев не снимает, а я свой дома храню.

— Еремин в реанимации прожил почти неделю.

— Сердце билось, но при разрыве множества внутренних органов шансов не было. Когда Миша умер, стало не до футбола. Это и соперники понимали. На выезде нам несколько раз предлагали: «Давайте ничейку» — «А давайте…»

Последняя игра в Харькове — смешная. Садырин дружил с главным тренером «Металлиста» Леонидом Ткаченко, вместе учились в ВШТ. На беговой дорожке выставили два стула, уселись рядом и обменивались впечатлениями. ЦСКА уже обеспечил себе золотые медали, а Харьков боролся на выживание. Мы не упирались, проиграли 2:3. Но «Днепр» дома слил «Пахтакору», и «Металлист» вылетел. Впрочем, горевали недолго — в декабре Советский Союз развалился.

— В 1991-м ЦСКА не везде принимали дружелюбно.

— Вы о Ереване? Сергеев забил на 84-й, выиграли 1:0. Безубяк дал финальный свисток, и с трибун в нас полетели камни. Самого Безубяка в тоннеле отметелили. Мы заперлись в раздевалке, вырвали в душевой алюминиевые дуги, приготовились к обороне. Часа два ждали, когда толпа разойдется.

— А Садырину бланш где поставили?

— В Кутаиси. 1989-й, первая лига. Ведем 1:0. Ставят нам левый пенальти. Удар — мимо. Судья Кобичик из Черновцов: «Перебить!» Опять неудачно — Ерема тащит. Пауза, я с игроком «Торпедо» перебрасываюсь парой слов. Вдруг вижу — наши бегут в сторону раздевалки. Оборачиваюсь — болельщики на поле. С палками! Я дёру. А грузин, с которым только что мило общался, ставит подножку!

— Подлец.

— Перепрыгиваю, добегаю до раздевалки. Все футболисты уже там, не пострадали. Лишь Садырину не повезло. Под трибунами залепил кулаком Реваз Дзодзуашвили, главный тренер «Торпедо». Причем считались друзьями!

Возобновился матч спустя полтора часа. Из них минут пятнадцать в центре поля судьи и торпедовский нападающий Мераб Мегреладзе умоляли отдать игру. Кобичик ныл: «Пожалуйста, хотя бы вничью. Иначе отсюда не уедем». Мегреладзе обещал заплатить: «Деньги привезем». Кто-то сказал: «Черт с тобой, вези».

— А Мераб?

— Рухнул на колени: «В гостиницу принесу после игры. Мамой клянусь!» Плюнули, позволили ему сравнять счет — 1:1. С тех пор Мегреладзе не видели. Не приехал и в Москву на матч второго круга. Здесь мы на Кутаиси отыгрались — 8:1!

— Есть договорняк, о котором вспоминать тошно?

— Вы прекрасно знаете об этом матче. Но о нем уже наговорился.

— «Зенит» — «Спартак» в 1996-м?

— Да. Повторяться не хочется. Мне ведь КДК вкатил полгода дисквалификации.

— Садырина действительно в ночь перед тем матчем сняли с поезда в Бологом?

— Слышал об этом, но не в курсе подробностей. Для Федорыча «Спартак» — как для быка красная тряпка. Он, видно, прознал, что намечается — и решил уехать в Москву.

— Почему в 1988-м главный тренер «Зенита» Станислав Завидонов обвинил вас, что продали матч «Днепру»?

— Из «Днепра» дружил с Лютым и Пучковым. Подошли накануне матча: «Поговори со своими, чтоб отдали игру». Команда ответила: «Нет!» Лютому сказал, что играть будем честно. Но «Днепр» шел на чемпионство и все равно победил — 1:0. А Завидонов меня сделал крайним, сослал в дубль. Хотя нападающий в одиночку сдать не может. Тут без вратаря и защитника не обойтись.

Кстати, месяцем раньше была история в Баку. Приходили из «Нефтчи», тоже просили помочь. Ребята отказались. Меня Завидонов не включил в основу. Выпустил во втором тайме, так я победный гол забил! Выиграли 2:1 — и «Нефтчи» в том сезоне вылетел.

— Чем завершился конфликт с Завидоновым?

— Попытались в воспитательных целях отправить в армию. В манеж на Бутлерова явился военный патруль. Внизу его засек Гена Тимофеев. Крикнул: «Серый, за тобой погоны! Беги!»

— А вы?

— Пока поднимались, удрал через балкон. Я же там все выходы знал. Затем разыскал Бышовец, позвал в московское «Динамо», обещал квартиру. Но отдал Семену Альтману, помощнику. Я позвонил Садырину — и на следующий день был в ЦСКА.

— У Корнеева в ЦСКА друзья-то были?

— Игорек — себе на уме. Тусовался с артистами, музыкантами, манекенщицами. В ЦСКА его уважали, как футболиста, который приносил огромную пользу. Но вне поля общался с ним разве что Ерема. Остальные сторонились после дня рождения Игорька. Он пригласил команду, так потом с нас же деньги собрал!

— Оплатить счет в ресторане?

— Это было у него дома. Купил выпивку, закуску. Под конец вечера показал, мол, надо скинуться, а то поиздержался. У всех отвисли челюсти.

КЕРЖАКОВ

— В 1997-м вы полсезона провели в «Спартаке». Почему не прижились?

— Взяли меня, чтоб засветить в Лиге чемпионов да продать. Но вместо Лиги случился «Кошице». И Романцев начал строить новую команду. Ни Лутовинов, ни я больше не играли. Как-то просыпаюсь в 8 утра в Тарасовке, на базе никого. Команда улетела в Швейцарию, меня даже не разбудили.

— Так и бродили по пустой базе?

— Сергей Родионов увидел: «Сыграй за дубль».

— Вы должны были лететь со всеми?

— Значит, не должен был. Только никто слова не сказал. Будто меня не существует. Жил в дальней комнате, соседа не было.

Когда «Спартак» вернулся из Швейцарии, подошел к Романцеву. Он пожал плечами: «Хочешь, уезжай домой. Хочешь, оставайся до конца сезона…» Я решил с Горлуковичем посоветоваться. Тот усмехнулся: «Деньги платят?» — «Да» — «Где еще такие заработаешь? Нигде. Ну и сиди».

— Сколько получали?

— 5 тысяч долларов. Забрал меня «Спартак» из Тюмени, там платили в три раза меньше. Но хуже другое.

— Что?

— Летние тренировки в Тюмени — ад. Выйдешь в майке — за пять минут будешь в крапинку, мошка обкусает. Бегали в свитерах. Вздохнешь на ходу — целый рой у тебя во рту. В игре — то же самое. Мошка через гетры прокусывает.

— Заканчивали вы карьеру в «Светогорце», где судьба свела с молодым Кержаковым.

— Керж сделал себя сам. Трудяга. Первым приходил на тренировку, последним уходил. Круглые сутки с мячом. На поле вечно кричал: «Мне! Мне! Мне!» Я посмеивался: «Санька, потише. Ты же не один нападающий».

— В «Зените» 1984-го Кержаков бы играл?

— Конечно. Но Казаченок и Клементьев быстро отучили бы его лупить по воротам от углового флажка. Вот Желудков к молодым лояльный — ус покрутил бы, и все. А эти бы не церемонились.

— Жалко вам Кержакова?

— То, что сейчас творится, в голове не укладывается. В 32 года лучший бомбардир страны не нужен родному клубу!

— А Халк в вашем «Зените» играл бы?

— Халк везде бы играл! Коренастый, с низко посаженной задницей, техничный, скоростной. Полный набор качеств настоящего форварда.

— Разуверились в Виллаш-Боаше?

— Золото выиграл, но с таким составом это не подвиг. А то, что «Зенит» не вышел из слабой группы в Лиге чемпионов, — провал Боаша. Косит под Моуринью, но между ними — пропасть. Моуринью абсолютно другой. Его стычки с журналистами, игра на публику — все это ерунда. Важнее, что люди, которые работали с ним в разных клубах, не отзываются о нем плохо. А у Боаша — регулярно конфликты, отовсюду уходил со скандалом.

— Самый экстравагантный руководитель, с которым вы столкнулись как тренер?

— Президент «Петротреста» Леонид Цапу. В футболе ничего не смыслил, а вокруг гнилое болото из кучки подхалимов. Каждый дул в уши, преследуя собственные интересы… За два часа до игры я всегда телефон отключаю. Цапу требовал, чтоб во время матча был на связи: «Буду позванивать, советовать, какие делать замены».

Я все равно оставлял мобильник в раздевалке. Так Цапу на десятой минуте звонил моему помощнику Желудкову: «Твою мать, не тот состав! Не та тактика! Ваши 4−4-2 уже все изучили! Играйте в четыре форварда! А лучше — в пять…» Дурдом.

— Когда-то вы приятельствовали с Розенбаумом, Мигицко. Общаетесь?

— С Сашкой Розенбаумом в 1984-м весь «Зенит» дружил. Часто приезжал на базу, пел под гитару. Последний раз виделись на юбилее Миши Бирюкова. Это какой же год-то? 2008-й. А с Серегой Мигицко периодически встречаемся. Весной поучаствовали в турнире, посвященном 70-летию Гены Орлова.

— Играли в одной команде?

— Нет, я за друзей Орлова, он — за артистов. Мы их обыграли, я два забил. Подошел к Мигицко: «Григорьич, можно с тобой сфотографироваться?» Он улыбнулся ласково и ответил: «Иди, Сережа, на…»

— В театре бываете?

— Когда родился младший сын, реже стал выбираться. Хоть зовут и в «Ленсовет» к Мигицко, и в «Комедию» к Михал Семенычу Светину. Я же у его дочки снимаю квартиру.

— Своей в родном городе нет?!

— Теперь нет. После развода оставил жене и детям. Шикарную, четырехкомнатную, с зимним садом. На новую еще не заработал.

— От ЦСКА в Москве не получали?

— Для этого нужно было развестись. Фиктивно. У меня прописка питерская. По советским законам запрещалось иметь квартиры в разных городах. Но жена наотрез отказалась — «добрые» подружки нашептали, что не для себя стараюсь, а для любовницы.

— Первую жену в 1988-м вы увели у Дмитрия Баранника. Восстановились с ним отношения?

— Посидели на 30-летии чемпионства. Поняли — что нам сегодня делить? У меня другая семья. У него — третий брак, недавно пацан родился. Дима говорит, что счастлив.

— Ваша нынешняя супруга, кажется, со спортом связана?

— Десятикратная чемпионка России в беге с барьерами. В Питере, на стадионе «Динамо», мы и познакомились. Как увидел — сразу влюбился.

— Прежде вы избегали разговоров о том, как покушались на вашу жизнь. Сейчас расскажете?

— То ли 2006 год, то ли 2007-й. Вечером подхожу к подъезду, набираю код. Окликает мужик с кавказским акцентом. Оборачиваюсь — сзади по башке бу-бух! Следом второй удар, но увернулся. Пока фокус налаживал, сумку вырвали и бежать.

— Сколько их было?

— Двое. Сумка из-под ноутбука. Наверное, думали, компьютер лежит или что-нибудь ценное. А там — одни документы. Я было кинулся за ними, но метров через десять почувствовал, что теряю силы. Голова гудит, кровища. Рану зашили в больнице. Рассечение неровное — судя по всему, ударили палкой.

— В милицию обращались?

— Да. Никого не нашли. Зато обрадовали: «Повезло, гражданин, что дверь в подъезд не открылась. Если бы шагнули туда — могли убить».

С коптера

• Всё, отлетался бл… ! Рано или поздно это должно было случиться.
  
  Почему это произошло — не знаю, возможно села батарея, возможно «потерялись» спутники, а может у меня просто руки кривые. Уже закончив съёмку, возвращаясь к месту взлёта в автоматическом режиме, коптер просто начало сдувать поднявшимся ветром куда-то далеко, перевод на ручное управление результата не дал — коптер уносило в сторону и вверх. В какой-то момент коптер просто стал падать. Упав на арматуру северной входной группы он превратился в кучу обломков.
  
  Предстоит замена как дорогих частей — подвес (! ), регуляторы оборотов, моторы… так и более дешёвых — корпус, лопасти… Также не самого лучшего вида стала батарея — вздулась и потрескалась, эксплуатировать её теперь наверно небезопасно.
  
  Единственное, второе крушение переживает камера (а то был бы вообще финиш), хотя металлические части подвеса аж погнулись …
  
  Вот такие вот радостные новости после матча…
  
  Когда я смогу приобрести запчасти не могу сказать, надо сначала разобраться что можно использовать, а что уже нет
  
  Естественно после падения — ни о каком продолжении съёмки фото не было и речи. Фотки с коптера выложу, но когда — не знаю…