Денис Романцов встретился в Чехове с Алексеем Ивашкиным, хоккейным вратарем невероятной судьбы.

Когда ЦСКА последний раз стал чемпионом СССР, Алексей Ивашкин был у Виктора Тихонова основным вратарем, а посреди сезона успел выиграть молодежный чемпионат мира и войти там в сборную лучших игроков турнира. Вечером четверга в раздевалке молодежной команды «Витязя» Ивашкин наливает кофе в кружку с надписью «Из этой кружки пьет только Алексей Валерьевич» и начинает с начала.

— Как вы стали вратарем?

— Я был самый маленький во дворе в Раменском и естественно меня ставили в ворота. Если отбивал сложную шайбу — большие ребята хвалили, если пропускал легкую — получал подзатыльник. Когда играли двор на двор, все дожидались меня со школы — без меня не начинали. Домой потом в синяках приходил. Матери с отцом стало жалко меня, и из старых новогодних подарков они сшили мне щитки.

— А до того в чем играли?

— Старые учебники в штаны подкладывал. Вратарские клюшки были дефицитом — пришлось самому мастерить. А однажды записался с другом в секцию хоккея «Сатурн». В выходные я приходил на стадион, играл сначала за свой возраст, потом старше, старше и старше. Четыре игры за один день.

— Кроме вас, вратарей не было?

— Во всех командах были вратари, но тренеры больше мне доверяли. Потом, конечно, еле ноги волочил, когда домой возвращался.

— Как в ЦСКА попали?

— Отец увидел в «Советском Спорте» объявление — ЦСКА набирает мальчиков 1969 года. Съехались ребята со всего Союза — Хабаровск, Мурманск. Около десяти тысяч человек — с утра до самого вечера три дня подряд их просматривали. А я приехал — у меня даже формы вратарской нет. Как полевого игрока меня, конечно, не взяли, а другой парень из Раменского, наоборот, попал в ЦСКА (он так и не стал профессиональным хоккеистом — закончил в 15 или 16). Приятель отзанимался год и позвал меня: «Лех, приезжай — устраивают просмотр только для вратарей». Мне тогда десять лет было. Тренером в школе был Эдуард Георгиевич Иванов, олимпийский чемпион — посмотрел он мою тренировку, а я ловил вообще все. Ребята вспоминали: я пришел в зеленой форме и меня прозвали кузнечиком: когда шайбы летели верхом, я бросал клюшку и отбивал, как футбольный вратарь. После первой тренировки я даже боялся подъехать к Иванову, чтобы узнать — нужен я или нет. Наконец осмелился, а он конкретно ничего не сказал: «Тренируйся до конца сезона — там видно будет. В команде шесть вратарей, если в тройку попадешь и поедешь на летние сборы — считай, ты в команде». Но я и такому ответу был рад сам понимаешь до какого места.

— Как на тренировки добирались?

— Ставил будильник на пол-четвертого утра — первая электричка из Раменского отходила в 4:28. Брал портфель и ехал на тренировку. Портфель в электричке подкладывал под голову и спал. Поезд приезжал без пятнадцати шесть, а в шесть открывалось метро. Я знал, что не просплю, потому что на Казанском вокзале по электричкам ходил милиционер и всех будил. К семи утра приезжал на тренировку ЦСКА, а после переодевался, опять на электричку и успевал к третьему уроку в раменской школе. В те времена, если учился на тройки, на тренировки не пускали (Иванов каждую неделю смотрел дневники игроков), так что восемь классов я закончил на четыре и пять. Все уроки делал в электричке — по пути с тренировки в школу. Мама умудрилась где-то достать дипломат, чтобы мне удобней было писать, сидя на скамейке в вагоне.

— Как в ЦСКА появился Могильный?

— Саша попал к нам после первенства Вооруженных сил. Он тогда играл за СКА Хабаровск, четырнадцать — пятнадцать лет ему было. Эдуард Георгиевич позвал Сашу в ЦСКА. Одно время Могильный жил в Москве у кого-то в семье, а потом нам сделали пансионат на Песчаной и поселили нас туда. Мы жили в одной комнате: Могильный, я, Сергей Жуков и Михаил Зверев. Мы со Зверевым из Раменского, Жуков из Белоруссии и Могильный из Хабаровска. В пятнадцать лет стали взрослыми. Организмы молодые, после тренировок жрать хотелось, так что в столовой не наедались — готовили себе сами: яичницу, сосиски, чай — мужскую еду. Родители продукты привозили, мы держали их в холодильнике, а у администратора плитка была — на ней и жарили.

— С самым знаменитым хоккеистом из Раменского, Владимиром Лутченко, когда пересеклись?

— Близко мы с ним познакомились, когда он завершил карьеру и стал директором ДЮСШ. Он знал, что мы со Зверевым из Раменского, и при встрече говорил нам: «Здорово, земляки» или «Здорово, деревня».

— Кто в ЦСКА вашего возраста выделялся, кроме вас и Могильного?

— Станислав Панфиленков, который потом со мной в «Торпедо» нижегородском играл, он тоже чемпион мира среди молодежи. Еще Сергей Суярков — но у него карьера особо не сложилась. Вова Солдатов — в «Химике» потом играл. Наверное, и все. В основу ЦСКА было не пробиться — попадали только самые лучшие в своих возрастах: в конце восьмидесятых влились Могильный, Буре, Зубов, Чибирев, Малахов, Малыхин.

— В год последнего советского чемпионства ЦСКА, когда вы дебютировали в команде, среди ваших конкурентов был Константин Бахуташвили. Как он попал в ЦСКА?

— Он моложе меня на год. Выступал в первой грузинской команде «Первая ласточка» и оттуда лет в четырнадцать перешел в ЦСКА, даже в сборную Союза своего возраста попал. Однажды из Тбилиси приехала киносъемочная группа и снимала про него документальный фильм как про первого грузина в хоккее на льду. Судьба у него сложилась чуть иначе, чем он хотел. Из ЦСКА он уехал в Казань, а когда началась война в Грузии, отец увез его на родину.

— Как Тихонов удивлял в том сезоне?

— Владимира Константинова однажды поставил в центр нападения, он был универсальный игрок, цепкий, с первым пасом, с хорошим броском. Но в защите у него все же лучше получалось.

— Для ЦСКА чемпионство-88/89 стало тринадцатым подряд. Чем оно запомнилось вам как новичку?

— Весь сезон мы шли с «Динамо» очко в очко, а когда стали чемпионами — нас позвали к министру обороны Язову. Мы все — в военной форме, коротко постриженные. Я за своей формой ходил в спортроту, там же постригся по уставу. Язов вручил нам именные часы, наручные, командирские.

— Самая веселая история того сезона?

— Вернулись после победы в Кубке чемпионов, назавтра — игра с «Динамо» Харьков. Приземлились в Шереметьево с подарками, хотелось скорее увидеть родных. Встречали жены и дети. Ветеранов Тихонов отпустил домой, а молодых собрался везти на базу. А нам-то тоже домой хотелось. Что делать? Подошли к первой пятерке Фетисов — Касатонов — Макаров — Ларионов — Крутов: «Попросите Виктора Васильевича…» Они нам: «Молодые, мы попросим, но чтоб завтра выложились от и до — и не обращали внимание, что это Харьков». Подошли они к Тихонову, тот очень долго думал. Вдруг Володя Крутов сказал: «Я завтра две забью», Макаров: «Я тоже две», Ларионов: «И я». Я подумал: нихера себе, уже 6:0 ведем. В итоге Виктор Васильевич всех отпустил по домам. Начинается игра — Макаров забил две, Ларионов две, еще много кто забил и счет уже 14:2. Но прикол в том, что Крутов-то только одну забил — а он две обещал Тихонову. Конец третьего периода Володя вообще со льда не уходил, играл во всех звеньях и когда он забил свой второй гол, поднял руки — как будто это победная шайба на Олимпиаде. Хотя на трибунах тогда всего тысяча человек от силы была.

После игры я ждал своего друга из Харькова Андрея Сидорова, с которым выигрывал молодежный чемпионат мира, но его долго не выпускали из раздевалки. Оказывается, тренеры им говорили: посмотрите, как играют великие хоккеисты — для них не важно, первая это шайба или пятнадцатая, они одинаково сильно хотят ее забить. Я объяснил Сидорову, почему Крутов так упирался в концовке, а он сказал: «Перед игрой бы предупредили. Мы бы раньше дали ему забить, чтоб тренер нам не вставлял».

— Посреди золотого сезона-88/89 вы поехали на молодежный чемпионат мира, который тоже выиграли.

— Добирались на Аляску с пересадкой в Нью-Йорке. Прилетели за неделю до первой игры — чтобы перестроиться на американское время. Золотые медали мы могли завоевать досрочно — но с чехами матч не сложился, проиграли. Решающая игра — с канадцами. Если проигрывали — вообще в тройку не попадали. На первое место выводила только победа. Игру должны были начинать в семь, но канадцы перенесли на час позже — объяснили это тем, что телевидение в это время не могло показывать прямой эфир. Целый час мы сидели одетые в раздевалке. Вызвали на лед, встали напротив канадцев, а они в нас плевать начали, а потом четыре канадца встали на красной линии во время разминки и не подпускали нас, долбили клюшками по амуниции. Нам пришлось раскатываться только до синей линии.

На первых минутах — одни силовые минуты, в борт, в тело. Двенадцать тысяч орали, волновались мы обалденно. Сначала робели, Могильный был в тени, в перерыве я ему сказал: «Сань, надежда на тебя» — он вышел и забил три гола. Канадцы сдались. 7:2. Минуты за полторы до финальной сирены мы уже выскочили на лед и начали обниматься. Пир горой, все прыгали скакали, выкидывали клюшки, шлемы, а канадцы стояли и смотрели на нас.

Награждение было в конференц-зале отеля «Шератон», где жили все сборные. Отмечали колой, фантой и минеральной водой. Улетели из Анкориджа в Нью-Йорк и в ожидании рейса в Москву провели там два дня. Нам сказали: нарушите режим — премиальных не получите. Но втихаря все-таки удалось немного отметить.

— Вскоре после того чемпионата Могильный уехал в США. Вам же тоже предлагали?

— Да, ко мне подходил представитель «Баффало», предлагал остаться, назвал сумму — 300 тысяч долларов. Но эмигрировать — в конце восьмидесятых у меня это в голове не укладывалось. Потом, в девяностые, варианты уехать были связаны уже с Европой. Нижегородское «Торпедо» отпустило меня в Швецию, в клуб «Бурос», где играл Николай Дроздецкий, а тренировал Валерий Шилов, сделавший СКА бронзовым призером в 1987-м. Я уже собирался переехать туда с семьей, но Шилова сняли и я стал в Швеции ненужен.

— Как вы познакомились с Михаилом Ереминым, вратарем футбольного ЦСКА?

— Нас в одно время призвали в армию, в спортроту. Миша тогда еще в ЦСКА-2 играл. К тому же он из Зеленограда — а я там часто бывал, у меня было много друзей оттуда, и жену там же нашел. Хоккеисты жили в Архангельском на третьем этаже, а футболисты на втором. Свободное время мы с Мишей часто проводили вместе. На рыбалку ходили, байки травили за рюмочкой чая. Я был на финале Кубка-1991, когда ЦСКА выиграл у «Торпедо» 3:2. Поздравил Мишу после игры, он мне сказал, что они собираются в ресторане «София» на Маяковской, а потом предложил пересечься в Зеленограде. А наутро я узнал, что он разбился и лежит в коме. Через знакомых я прорвался к нему в больницу, но мне сказали: организм Миши живет только за счет сердца, он не жилец. У больницы все эти дни находились фанаты ЦСКА, пытались поддерживать Мишу.

— Почему вы ушли из ЦСКА?

— Я терпеть не мог сидеть на сборах, меня поэтому и называли «вратарем Перестройки». Слышал от друзей-хоккеистов, что в других командах тогда было больше свободы. В ЦСКА-то когда отпускали со сборов — был праздник лучше, чем Новый Год. Я женился рано, в двадцать один год, родился сын, а в горьковском «Торпедо» я мог больше времени уделять семье. Тихонов вызвал меня: «Все стремятся в Москву за счастьем, а ты, наоборот, на периферию едешь — будешь всю жизнь сожалеть об этом». Может, он и прав. Тренеры говорили: семью надо создавать после тридцати, самые лучшие годы надо посвятить хоккею, а семья придет сама собой. Я этого не понимал. Глядел на старших и удивлялся — как они, сидя на сборах, умудрялись жениться и откуда у них появлялись дети. Я был молодой, ветер в голове, меня гнобили эти сборы, я ночами не спал после неудачных игр. Телефон на базе был один — первыми в очередь становились старшие ребята. Сначала с женами говорили, потом с детьми.

– Долго в «Торпедо» пробыли?

– Потренировался три-четыре дня, поехали в Москву и сыграли с «Динамо» вничью – сенсация. Потом в Минске выиграли. Так я за пару игр стал основным вратарем «Торпедо», мы поднялись в десятку, однажды я «похоронил» ЦСКА (мы отобрали у них очки в Москве) и Виктор Васильевич на Новый Год забрал меня обратно. Поехали на Суперсерию-90/91. Из семи игр выиграли шесть. По-моему, выдающийся результат, тем более первая пятерка Фетисов – Касатанов – Макаров – Ларионов – Крутов к тому моменту уже уехала в НХЛ.

– Самое удивительное, что произошло в той суперсерии?

– Мы прилетели в Детройт, где должна была состояться первая игра, а форма наша где-то затерялась. Прилетели только клюшки. Утром перед раскаткой Айзерман, Проберт, все звезды «Детройта» пришли посмотреть на нас, сели на трибуну – а мы вышли на лед в спортивных костюмах, кроссовках, с клюшками и шайбами. Отрабатывали передачи – да же мы с Максом Михайловским. Они сначала не поняли, чего мы так вышли-то – думали, что русские уже издеваются, на раскатку без коньков выходят. Мы до последнего ждали форму, просили перенести игру, но двадцать тысяч билетов уже продали и хозяин «Детройта» Майк Илич сказал: «Мне легче вам новую форму купить, чем потерять деньги, которые заплатили за билеты». За три часа до игры принесли новую форму – красно-синих цветов, но разных фирм. Наша форма так и не долетела до Америки. А представляешь, что значит – выходить на игру в абсолютно новой, неразмятой форме? Мы все равно выиграли тогда у «Детройта», а ту форму нам подарили и мы прилетели с ней в Шереметьево.

Вернулись с суперсерии и меня поставили перед фактом – до конца сезона остаешься в ЦСКА. Я стал находить уловки, чтобы видеться с семьей во время сборов, а после сезона вернулся в «Торпедо».

– Потом вы на три сезона оказались в «Спартаке». Интересный опыт?

– Ага. Во время локаута в «Спартак» приехали Буре, Фетисов и Могильный. Сыграли за нас против Ярославля. Сначала мы проигрывали 0:2, а потом Буре с Могильным забили, Фетисов ассистировал и 4:2 мы выиграли. Спартаковские болельщики цээсковцев принимали на ура, просили их остаться, помочь нам выиграть чемпионство, но локаут закончился и они вернулись.

– Александр Юдин – самый веселый игрок того «Спартака»?

– Сашка много историй рассказывал, да. Когда он жил в Мурманске, пошел с друзьями в поселок покушать яблочки, набраться витаминов. Сторож заметил, спустил на них собаку, они побежали через забор, собака оказалась дурой конченной и тоже перепрыгнула через забор. Они в речку, она за ними. Юдин понял: надо спасать друзей. Поднырнул, схватил собаку за четыре лапы и утопил. Я однажды рассказал эту байку «Советскому спорту», пришел на раскатку «Нефтехимика», где Юдин тогда играл, а их тренер Голубович мне говорит: «Леха, берегись. Юдина в команде Муму прозвали из-за тебя». Мы встретились с Сашкой, обнялись, поугарали.

– В «Сибирь» вас тоже Голубович позвал?

– Да, я уже не собирался уезжать далеко от дома, но Голубович предложил хорошие условия и я решился. Получил там травму спины – грыжа позвоночника, нерв защемило. Доктор «Сибири» отправил в Новосибирский институт травматологии, там сделали МРТ и сказали: «Срочно нужна операция». Я думал оперироваться в Москве, но доктор пригрозил: «Если полетишь, с трапа самолета можешь выйти уже с инвалидностью». Операцию на позвоночнике в Новосибирске сделали неудачно – потом выяснилось, что у меня на 58 секунд остановилось сердце. Первое время я чувствовал себя нормально – две недели мне делали по шесть капельниц в день. Выписали и говорят: выходи на лед. Я вышел – а ноги не держат.

Одна из версий – когда делали операцию на спине, все в организме поменялось. Я начал ощущать, что со мной что-то не то – к вечеру температура 38,5. У меня обнаружили рак крови, лейкемию. Сначала я не понимал, что это за болезнь. Состояние мое ухудшалось. О болезни знали только близкие. Потом откликнулся мой друг Игорь Бахмутов, дал клич – очень многие ребята стали собирать средства на мое лечение. Валера Зелепукин, Женя Набоков, Сергей Мозякин, руководство «Витязя», губернатор Подмосковья Громов, очень-очень многие. Шесть лет мне делали химиотерапию, здоровье стало улучшаться и руководство «Витязя» предложило снова окунуться в хоккейную жизнь, стать тренером вратарей молодежной команды.

Я устал от борьбы с болезнью, хотел поменять обстановку, в «Витязе» сказали – начинай работать и смотри, как будешь себя чувствовать. Поддержали меня в самый трудный момент моей жизни. Были осложнения, но помогал доктор «Витязя» – организм был истощен, меня прокапывали два года, но главное, что я вернулся в хоккей. Я и в КХЛ успел поработать – с Крушелниски, Ярушкиным, Назаровым. Андрей Викторович очень вспыльчивый – может, это даже хорошо. А то бывает – попадаются тренеры, которые всегда в одном настроении, независимо от результата.

– Кем довольны из своих воспитанников в «Витязе»?

– Сергей Денисов 1990 года, сейчас в «Кубани». Игорь Сапрыкин 1992 года, в «Твери». А Евгений Иванчик 1994 года и Александр Самойлов 1995 года тренируются с основой «Витязя». Воспитанники постоянно интересуются моим здоровьем, дарят подарки на Новый год. Мы не ЦСКА и не «Динамо», не можем приглашать перспективных вратарей со всей страны, так что в основном все мальчишки у нас местные.

У нас в Чехове – лучшие условия в МХЛ. Льда сколько угодно, зал и тренажерный зал современные. Денис Лебедев и Александр Поветкин готовятся здесь к своим поединкам. Перед сезоном заходят в раздевалку, произносят напутственные слова. Некоторые упражнения Лебедева и Поветкина и мы в «Витязе» заимствуем. Например, прыжковые упражнения со скакалкой – применяем их перед сезоном.

– Тафгаи «Витязя» не устраивали спарринги с Лебедевым и Поветкиным?

– Секретами они какими-то с Саймоном, Яблонски и Мирасти делились, боксеры показывали им коронные приемы, устраивали совместные тренировки. Но спарринги с Лебедевым и Поветкиным устраивать нельзя, если ты хочешь ходить со своей головой и что-то соображать.

– Как сейчас выглядит ваш рабочий день?

– Живу в Зеленограде, до работы еду часа три. Без пятнадцати шесть утра выезжаю. Домой – в половине одиннадцатого вечера. Часто остаюсь на базе, ребят контролирую. Меня тут иногда называют дежурным по базе: отвечаю за отбой, за подъем, смотрю, чтоб чистота была в комнатах. Но когда провожу на базе три-четыре дня подряд, лампочка замыкает и еду домой, глотнуть семейной жизни.

– Ваши дети тоже занимаются спортом?

– Сын Илья подавал надежды в ЦСКА, играл нападающего и мечтал, что вырастет, будет по большому блату забивать папе и станет лучшим бомбардиром лиги. Парень талантливый, но я заболел и за сыном не было особого присмотра. Жена работала, содержала семью, а у сына переходный возраст. Ушел из ЦСКА, неплохо играл в «Зеленограде», можно было что-то подсказать ему, но у меня не было тогда возможности следить за ним – я немного виню себя за то, что не мог потренировать его, когда было нужно. Сын поступил в институт и закончил с хоккеем, а сейчас служит в Вооруженных силах.

Дочь Катя днем и ночью занимается в Зеленограде художественной гимнастикой. По пять-шесть часов длятся тренировки, а она успевает делать уроки и учится на четыре и пять. Ездила с мамой в Америку в 2012 году, выиграла в Атланте открытый чемпионат Америки по своему, 2000 году. В 2013 году выиграла Кубок Лондона по своему году, в Италии заняла третье место на Кубке Турина.

Фото: РИА Новости/Дмитрий Донской; Fotobank/Getty Images/B Bennett (2,3); worldhockeyclassic.ru (4,5);hcvityaz.ru/

Молодёжная команда красно-синих сыграла вничью со сверстниками из тульского «Арсенала».

«Арсенал»: Скорняков, Лозенков, Ершов, Сорокин, Матренов (Карасев, 81), Р. Гагиты, Э. Гагиты, Бабушкин (Изотов, 38), Мингазов (Шагинян, 85), Альшанский (Котлов, 62), Полин (Скоропупов, 83)

ПФК ЦСКА: Помазун, Алиев (Соловьёв, 79; Жамалетдинов, 90), Масютин, Котов, Касаткин (Ферапонтов, 46), Титов, Гордюшенко (Соколов, 72), Князев, Ондуа, Чернов, Мартусевич.

Предупреждения: Ферапонтов, 46. Князев, 50. Гордюшенко, 69. Мингазов, 75. Титов, 78. Лозенков, 78.

Судья: Д. Дресвянников (Киров).